– Понятно, чего там. – Я с досадой взглянул на докуренную до самого фильтра сигарету и выбросил ее в приоткрытое окно. – Просто учили нас… разному, понимаете?
– Понимаю, – согласился Анатолий Петрович. И неожиданно сменил тему: – Вот мы, собственно, и прибыли. Еще пару минут – и на месте.
Я огляделся: проносящиеся за окнами места были знакомы еще со студенческих времен. Санаторий «Золотой якорь». Как же, знаем, не один литр водки здесь выпит с однокурсниками Андрюхой и Толяном, не одна дискотека во времена оные посещена. Вот все и вернулось на круги, так сказать, своя… только в несколько ином качестве!..
«Волга», еще пару минут покрутившись по узким и извилистым аллеям, затормозила возле пятиэтажного санаторского корпуса, и мы с Анатолием Петровичем выбрались наружу. Он – с неизменным кейсом в руках, я – как обычно, в спутанных чувствах. От необходимости копаться в коих меня избавил сам контрразведчик:
– Ну что, пошли знакомиться? Не передумали, надеюсь?
– Теперь передумаешь, как же, – буркнул я, закуривая новую сигарету. Анатолий Петрович взглянул на меня с неодобрением – видимо, вспомнил о предупреждении Минздрава, убитой лошади и разорванном в клочья хомяке, но промолчал.
Несколькими минутами спустя мы с контрразведчиком уже подходили к ничем не примечательной двери санаторского номера на третьем этаже. Коля остался возле машины: остальное его, видимо, уже не касалось.
Анатолий Петрович вежливо постучал, однако дожидаться разрешения не стал и, приглашающе кивнув, вошел внутрь. Зайдя следом, я, немного волнуясь, огляделся. Обычный двухкомнатный номер, разве что чуть получше тех, где мы с друзьями заседали в студенческой юности. Эдакий взращенный на ниве среднестатистического советского санатория «люкс» быстрого приготовления, отличающийся от прародителя разве что металлопластиковыми окнами да недавним косметическим ремонтом. Все остальное – мебель, холодильник, линолеум на полу и даже допотопная радиоточка (сейчас, впрочем, заботливо подремонтированное) – осталось прежним.
В следующий миг мне стало глубоко плевать на окружающий интерьер: в дверном проеме смежной комнаты показалась героиня моего неоконченного романа. Марина. Дочь перспективного физика и несостоявшаяся «подземница», чья спелеологическая карьера завершилась, едва начавшись.
И чью непростую, скорее даже страшную судьбу я не то предугадал, не то и вовсе выдумал.
Высокая, стройная девушка с абсолютно седыми волосами и выразительными карими глазами, в глубине которых навеки застыл – нет, пожалуй, не страх, нечто иное, чему я даже не мог придумать определения. Точь-в-точь такая, какой я ее себе и представлял. Вот разве что цвет волос… Впрочем, ладно, я ведь обещал контрразведчику не касаться этой темы.
Наконец пухлые губы девушки вздрогнули в слабом подобии улыбки. Анатолий Петрович, сочтя, что шоковая стадия знакомства позади, с широкой и, как всегда, искренней улыбкой сообщил:
– Ну что ж, знакомьтесь! Та самая Марина – и тот самый Виталий Игоревич, твой, Мариночка, так сказать, литературный крестный. Прекрасно понимаю ваши обоюдные чувства, но тем не менее предлагаю познакомиться поближе. И поговорить. Приглашаете, Мариша?
– Конечно… – едва слышно прошептала девушка, кивая на пару стоящих возле окна кресел. – Присаживайтесь, пожалуйста, а я на диван сяду.
5– Полагаю, предварительное знакомство состоялось, и теперь мы можем спокойно поговорить. – Анатолий Петрович взглянул сначала на Марину, затем на меня.
Сидящая на краешке дивана девушка робко кивнула, я же просто пожал плечами: он что, ожидал, что я начну спорить? Или делано восторгаться ситуацией? Делать мне больше нечего… в этой ситуации – особенно!
– Ну вот и отлично. Итак, Мариночка, не стану более тянуть кота за хвост и сразу скажу, что кое-что изменилось. Нет, – увидев на лице девушки испуганную гримасу, тут же пояснил он, – ничего страшного, просто события по-прежнему продолжают происходить в реальном времени. Все, что пишет наш уважаемый Виталий Игоревич, сбывается в течение ближайших суток, понимаете? То, что вы более чем отважная девушка, вы уже неоднократно всем доказали, поэтому буду говорить начистоту. Сегодня ранним утром группа спецназа спустилась вниз. И если верить тому, что буквально вчера написал Виталий Игоревич, они нашли этот ваш сферический зал…
– И… что? – не то спросила, не то выдохнула Марина, инстинктивно подавшись вперед.
– Не знаю. – Контрразведчик даже не стал смотреть в мою сторону – знал, стервец, что не сболтну лишнего! – На этом крохотный кусочек текста и заканчивается. Может, у вас есть какие-то предположения?
– Они не вышли наверх, да? Не вернулись?
– Ну-у… – неискренне задумался контрразведчик. – Скажем, так: контрольный срок еще не истек, но я испытываю некоторые сомнения в благополучном исходе этого похода.
– Они мертвы, Марина. – Анатолий Петрович все-таки ошибся: я спокойно взглянул в обрамленные враз задрожавшими ресницами глаза девушки. Никакой жестокости, просто мне необходимо было увидеть ее реакцию. Не знаю зачем, но необходимо. – На самом деле я дописал тот кусок. Они перебили друг друга точно так же, как и ваши друзья. Наверх выходить некому.
Отреагировала Марина примерно так, как я и ожидал: сморгнула, в очередной раз взмахнув длинными ресницами, и протянула руку к лежащей на журнальном столике пачке сигарет. Закурила и, сделав первую затяжку, переспросила неестественно спокойным голосом:
– Я так и думала. Зачем было скрывать? Не такая уж я и слабая, по крайней мере, теперь. Значит, я так понимаю, вы не знаете, что делать? Ну а я вам зачем? Чем я-то могу помочь? Наверняка ведь они маркировались по пути, так что найти их труда не составит… При чем же тут я?
– Понимаете, Мариша, – контрразведчик бросил на меня короткий злой взгляд. Или, если использовать принятую в его организации аллегорию, эдаким тамбовским волком глянул. – Мне хотелось посмотреть на вашу взаимную… ну… реакцию друг на друга, что ли.
– Посмотрели? – так же равнодушно осведомилась девушка, и я, как истинный джентльмен, поспешил на помощь:
– Не знаю, как вы, а я – да. Посмотрел.
– И как? – вяло переспросил Анатолий Петрович: похоже, обиделся. Вот же чудак-человек: ну чего обижаться-то?! Как говорится, одно дело делаем… вернее, в одном дерьме ковыряемся. – Что-то выяснили? У вас ведь, кажется, кандидатская диссертация как раз по психологии была?
– Почти, – не поддался я на провокацию, – по психосоматической медицине. А это, согласитесь, не совсем одно и то же! Ладно, давайте начистоту да без взаимных подколов: хотя Марина сейчас вполне адекватна, она отнюдь не горит желанием возвращаться в прошлое, пусть даже и в мыслях. Впрочем, это вы и от своих спецов знаете. Так что наш совместный разговор вряд ли оказался бы хоть сколько-нибудь продуктивен. Все, что она знала, давным-давно рассказала, и подозреваю, не один раз, а бесконечно обсасывать одно и то же… зачем? На меня она тоже, скажем прямо, не шибко прореагировала. По крайней мере ничего сверхъестественного ни с ней, ни со мной не произошло – вы ведь все-таки надеялись на нечто подобное, верно? Зато, возможно, кое-что произошло по дороге сюда: знаете, я, кажется, придумал… ну, или не придумал, а предсказал дальнейший сюжет. И теперь очень жалею, что не взял с собой ноутбук – было бы интересно попробовать поработать.
– Серьезно? – немедленно ожил контрразведчик. Мне даже смешно стало, так искренне он встрепенулся – точно ребенок, которому предложили взамен сломанной новую, гораздо более интересную и дорогую игрушку!
– Ну это-то не проблема, компьютер мы вам найдем, прямо в моем номере, и творческую обстановку, так сказать, обеспечим. А о чем писать станете?
– Вернусь в будущее, пожалуй, – что-то меня в космос потянуло. Глядишь, и поймем, что за хрень тут под землей лежит.
– Ага. А чего сразу-то не сказали? В машине еще? К чему был весь этот… разговор-то?
– Да так, обдумывал… Я ведь, еще когда про вчерашнюю главу вспомнил, сразу понял, что ни в какие катакомбы вы ни меня, ни Марину уже не потянете. Смысла не будет. Ну а дальше? Дальше мне и вправду стало интересно познакомиться – не каждый же день подобное происходит, правда? – Услышав последнюю фразу, Марина подняла голову и взглянула на меня, чуть заметно улыбнувшись самыми уголками губ: похоже, истинное знакомство состоялось только что. – Так что, дадите машину?
– Легко. Пойдемте? – Анатолий Петрович полушутливо кивнул девушке: – Отпускаете нас?
– Конечно. – Героиня самого странного в моей жизни (ха, только ли в моей?) романа снова взглянула на меня, теперь – с искренним интересом. Все-таки поняла, что происходит нечто совсем уж необычное. Куда более необычное, чем весь тот кошмар, что меньше месяца назад стал причиной нашего знакомства. Ладно, будут время и возможность – еще пообщаемся. А сейчас, пожалуй, и вправду пора поработать. Потрудиться, так сказать, над созданием пока что несуществующей картины человеческого будущего…
– Легко. Пойдемте? – Анатолий Петрович полушутливо кивнул девушке: – Отпускаете нас?
– Конечно. – Героиня самого странного в моей жизни (ха, только ли в моей?) романа снова взглянула на меня, теперь – с искренним интересом. Все-таки поняла, что происходит нечто совсем уж необычное. Куда более необычное, чем весь тот кошмар, что меньше месяца назад стал причиной нашего знакомства. Ладно, будут время и возможность – еще пообщаемся. А сейчас, пожалуй, и вправду пора поработать. Потрудиться, так сказать, над созданием пока что несуществующей картины человеческого будущего…
К звездам, Виталий Игоревич, через тернии – к звездам! Хоть оная, давно ставшая классической, фраза моему перу, увы, и не принадлежит…
«Глава…
Сержант планетарного десанта Военно-космического флота Даниил Баков пребывал в самом отвратительном расположении духа. Во-первых, неожиданная тревога оторвала его от заслуженного сна в половине третьего утра по локальному корабельному времени. А сон для солдата, как известно, святое.
Во-вторых, ничего не объясняя («Задание получите после погрузки»), экипироваться приказали по разрядам «Высшая защита» и «Атмосфера», то есть с одной стороны – полугерметичный скафандр для планет с пригодной для дыхания атмосферой, с другой – несколько десятков килограммов носимой брони. И это не считая двойного боекомплекта и двойного же пищевого рациона – еще почти пятнадцать кэгэ! Ну и плюс к тому, чтобы уж окончательно опустить боевой дух ниже плинтуса, вооружили их не легкими коротковолновыми лучевиками, как обычно, а тяжелыми штурмовыми винтовками двойного, и импульсного и динамического, действия.
Нет, штурмвинтовка «ВШ-9М», по-простому – «вышка», спору нет, вещь замечательная. При почти нулевой отдаче – пробиваемость как у древней противотанковой пушки, но и весит, зараза, почти девять кило! И хорошо, если их выбросят на планету с пониженной силой тяжести, а если нет? Если будет полноценное земное «g», а то и полтора-два? Батарей стандартного разгрузочного антигравитатора, между прочим, хватает всего на двадцать часов непрерывной работы (двадцать пять – в экономрежиме), а потом все эти несметные килограммы защищающе-убивающего добра придется таскать уже на себе!..
Но было еще и «в-третьих», самое, пожалуй, малоприятное. Когда их отделение уже грузилось в планетарный модуль, до Данилы наконец дошло, что на самом деле происходит: корабль еще только готовился уйти в прыжок.
И тот факт, что во время прохождения нуль-коридора они будут сидеть, готовые к десантированию, в противоперегрузочных ложементах, его абсолютно не порадовал. Поскольку любой салага знает – десантников могут запихнуть в модули перед прыжком только в одном случае: если выбрасываться предстоит сразу после финиширования корабля обратно в обычный космос! А планетарный челнок – он на то и планетарный, чтобы не иметь возможности преодолевать своим ходом большие расстояния. Недаром десантно-штурмовые модули на флотском жаргоне называют «Взлет-посадка»: на многочасовые космические перелеты у этих мощных машин, способных стартовать с поверхности планеты по кратчайшей, зачастую наиболее невыгодной и энергоемкой траектории просто не хватит энергии.
Итак, резюмируя: корабль будет финишировать в непосредственной близости от избранной для вторжения планеты, а это риск, и риск немалый! Всплывать из финишной воронки в Эвклидово пространство рядом с такими крупными источниками гравитационного возмущения, как планеты, – это вам совсем не шутки! Даже если вынести за скобки, что где-нибудь неподалеку от пригодных к жизни планет имеется еще и местное солнце (иногда несколько, не считая лун), без которого оная жизнь обычно почему-то не выживает. А солнце, какого бы спектрального класса оно ни было, – это уже не только огромная масса, это и полный спектр электромагнитного и хрен знает какого еще излучения – это к вопросу о точности настройки координат воронки и «допустимом финишном люфте»…
В общем, грядущая операция обещала доставить десантникам и сержанту Бакову лично массу незабываемых ощущений, которые, вполне вероятно, могут начаться еще до того, как обожженный многочисленными прохождениями сквозь плотные слои атмосферы корпус ДШМ покажется в разверзшейся навстречу неизвестности рампе вакуум-шлюза.
Кстати, интересно: а что, собственно, произошло, если начальство решило пойти на такой риск? К чему вообще вся эта сумасшедшая спешка: на сборы и экипировку отцы-командиры от всех своих щедрот выделили им норматив «А», самый жесткий из всех существующих? Чужие в галактике объявились? Так ведь вроде доказано уже, что никаких иных разумных форм жизни, кроме самих людей, в космосе нет? Легендарные Ушедшие, о которых все слышали, но которых никто не видел, пожалуй, не в счет – как там в древних книжках говорилось: «преданья старины глубокой», что ли? А если и не преданья, то, как минимум, гриф наивысшей секретности!..
Неужели снова бунт или военный переворот в одной из дальних колоний? Так опять же – смотри выше: к чему такая спешка?! Обычно в подобных случаях им даже не всегда приходилось вниз спускаться. Иногда оказывалось достаточно побряцать с орбиты оружием, демонстративно сжечь пару-тройку местных спутников – или, как вариант, шарахнуть по полюсу орбитальной боеголовкой. Или просто сообщить, что на геостационар вышел большой десантный корабль с готовой к наведению «конституционного порядка» спецкомандой на борту, – и все. Зачинщиков (если уцелеют) – к ответу, рядовых инсургентов – под свежеобъявленную амнистию, в разворованную за дни волнений казну – финансовые вливания далекого Центра… Ну а десанту – отбой, щедрые «боевые» и благодарность командования.
Для дальнейшего поддержания порядка есть внутренние войска или колониальная пехота, а элитным штурмовым отрядам полицейскими акциями заниматься не пристало: «западло», как говаривали все в те же древние времена…
Так что же тогда?..
Ощутимый толчок, известивший, что десантный модуль попал в стальные объятия захватов шлюпбалки, оторвал Даниила от его невеселых размышлений. Все, поздно грустить – начинается работа. Привычным движением опустив на лицо щиток полугерметичного шлема, Баков углубился в выводимые на его поверхность телеметрические данные.
Собственно, сейчас его интересовали лишь бегущие в обратном порядке цифры предстартового отсчета, показывающие, сколько времени осталось до погружения. Хотя, конечно, довольно глупо использовать само понятие времени, рассуждая о гиперпространственном прыжке: в том бесконечно кратком миге, что разделяет стартовую и финишную воронку, времени, как такового, нет. И прыжок на пару световых лет может продлиться даже дольше, нежели путешествие на другой край галактики. И это притом, что для самого прыгающего обычно не проходит и нескольких секунд. Локальных, понятное дело, секунд, таких, какими их воспринимает человеческое сознание. Парадокс, как ни крути, который так и не сумели объяснить ученые за все годы использования феномена нуль-перехода. Погружение в гиперпространство, привязка объекта к координатам (не Декартовым, конечно) финишной точки – и «всплытие». Все. А где именно находится в этот миг пронзающий хрупкую ткань пространственно-временного континуума корабль, никто так и не смог понять…
Скачущие перед глазами цифры обнулились и смазались – корабль «нырнул» в гиперпространство. Непередаваемый миг нахождения вне привычного трехмерного космоса, названный кем-то из романтиков первых прыжков «не-жизнью», остался позади, и вновь начавшая поступать телеметрия возвестила о благополучном финише. В наушнике тактического шлема раздался голос пилота:
– Десант, приготовились. В отсеке нуль. Отшлюзовка через пять секунд… четыре… три… две…
Корпус челнока едва ощутимо завибрировал: заработали электромоторы, разводящие в стороны многотонные створки вакуум-шлюза. Тут же стронулась с места и шлюпбалка, поднося челнок к проему десантного люка. Неслышимый в заполнившем отсек вакууме звук передавался на корпус через металлические конструкции – особой виброизоляцией армейские модули никогда не отличались.
Даниил скосил взгляд на голографический экран «забортного обзора»: ну так и есть, финишировали они совсем недалеко (по космическим меркам, ясное дело!) от поверхности какой-то планеты. Хотя в принципе и не столь близко, как боялся сержант. По крайней мере особых погодных чудес и геомагнитных катаклизмов местным аборигенам – если таковые здесь, конечно, имеются – ждать не приходилось: расстояние до планеты на первый взгляд было вполне достаточным, чтобы успеть нивелировать вызванные сверхблизким финишем возмущения континуума.
– Один… – констатировал неизбежное пилот, снимая блокировку с замков, удерживающих десантный модуль над распахнутым шлюзом. Стартовые пневмопатроны, дублирующие работу механических захватов, исторгли в вакуум крохотные облачка мгновенно кристаллизовавшегося воздуха, и Даниил привычно прикрыл глаза, готовясь встретить накатившую перегрузку. Как говорится, «плавали – знаем»: сейчас челнок включит полную тягу, словно намереваясь на полной скорости врубиться в атмосферу лежащей под ним планеты и сгореть вместе со всем своим хрупким содержимым. Стандартный маневр отрыва от базового корабля, в условиях более-менее развитой орбитальной обороны зачастую дающий десантникам дополнительный шанс добраться живыми до поверхности. А еще чуть позже, уже после входа в стратосферу, пилот стабилизирует положение тяжелой машины, гася убийственную инерцию не менее убийственными тормозными импульсами и направляя пылающий болид ДШМ в нужную сторону. Затем заработают генераторы помех, отстрелятся многочисленные ловушки и ложные фантом-цели, и система антирадарной невидимости окружит модуль невесомой оболочкой холодной плазмы…