И тут Гаврилыч предложил подвезти желающих до метро. Я и еще два слабоумных согласились.
Для того чтобы выехать на дорогу, нужно было сделать левый поворот через полосу встречного движения. Гаврилыч без происшествий вышел на исходный рубеж и стал ждать, когда тактическая обстановка позволит ему выполнить сложный и ответственный маневр. Водитель вертел головой, как пилот фанерного По-2, опасающийся атаки «Мессеров», но удачный момент все не представлялся. Если дорога была свободна слева, то по правой стороне обязательно кто-нибудь ехал; как только освобождалась правая сторона, возникал затор на левой. Наконец, Гаврилыч устал работать дальномером, приняв командирское решение, он нажал на газ и «Москвич» стал входить в вираж. Сразу же выяснилось, что решение было неверным, потому что слева от автобусной остановки отваливал «Икарус», а навстречу ему ехал грузовик. «Икарус», опасаясь, тарана, замигал фарами и трусливо прижался к обочине; водитель грузовика тоже решил не связываться и остановился. Наш «Москвич», распугав все остальные машины, победно окончил эволюцию и двинулся в сторону проспекта Вернадского. Мы вытерли предсмертный пот и уже ощутили себя в недрах прохладного и безопасного метро, как вдруг оказалось, что Гаврилыч забыл перестроиться, и свободу мы могли обрести только на следующей станции.
Вообще, Гаврилыч был очень странным водителем: за руль он держался, как за горло классового врага, скорости переключал очень резко и жестко, отчего наш автомобиль двигался судорожными прыжками, напоминая эпилептического кенгуру.
Мы уже были под самым светофором, когда на нем зажегся желтый сигнал. Дисциплинированный Гаврилыч с похвальной реакцией вогнал педаль тормоза до самого полика, и тут мы ощутили, что сзади на нас наползает громадная тень. Я оглянулся. Упираясь в асфальт всеми копытами, с визгом и шипением к нам подползал седельный тягач «Volvo», на трейлере которого раскачивалось что-то вроде экскаватора или автокрана.
Гаврилыч расклинился между рулем и педалями и перестал реагировать на окружающий мир. Хлопнула дверца кабины тягача.
— Ну, Гаврилыч, — сказал кто-то с заднего сидения, — ты хоть голову прикрой…
К нашему «Москвичу» подскочил водитель тягача, ощутимо искря злобой. Он нагнулся к Гаврилычу, набрал полную грудь воздуха и… вдруг увидел, что машина забита военными, а за рулем — полковник.
С гигантским усилием он проглотил ком матерщины, застрявшей в горле, сделал судорожный вдох, и каким-то шипящим, посаженным, но истекающим ядом голосом, произнес:
— Товарищ полковник, не могли бы вы мне указать причину столь резкого и неожиданного торможения?!!
Александр Михлин Летучий Голландец ремонтного батальона
От автора
Родился, учился. Потом еще учился.
После первого курса Родина сказала: «Пора отдохнуть. Бери академотпуск. Ты нужен Вооруженным Силам».
Умудрился быть одним из последних студентов, отслуживших в Советской Армии по полной программе.
Вскоре после армии неудержимо потянуло на Запад. Сверился с картой и убедился, что родной Калининград и так расположен на крайнем западе России. Пришлось перебираться в Калифорнию.
Для местного населения мои воспоминания о Советской Армии оказались слишком экзотичны. Слава богу, нашелся www.bigler.ru. Оказалось, не я один такой…
О РОЗОВОМ СЛОНЕ ИЛИ ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ РЕМОНТНОГО БАТАЛЬОНА
Вы, наверное, знаете легенду о Летучем Голландце. Очень популярная легенда в Советском ВМФ была. Дескать, есть специальная такая посудина для залетчиков, мотается по морям-океанам, на дембель никого не отпускает. Увидишь такой кошмар — сам на дембель не уйдешь, останешься на сверхсрочную.
Ну, на сухопутье же тоже хочется чего-нибудь такого, элегантно-призрачного. Не знаю, может, в стройбате старослужащие, понизив голос, рассказывали о волшебной лопате, в пехоте — о щедром поваре или еще тому подобную чертовщину. В ремонтном батальоне 1-ой танковой дивизии была легенда о Розовом Слоне Т-72. В отличие от всего вышеперечисленного, эта легенда имела под собой твердую почву.
Эта история имела место быть холодным январем 1988 года. Несколько недель назад из Добелевской[9] учебки в первую роту прибыла группа из восьми молодых механиков по ремонту бронетанковой техники. Волею судьбы, на ремонт танков попал единственный молодой специалист, остальные сумели рассосаться: кто-то в кочегарку, кто-то в писари, кто-то в водители. Младший сержант Саша в учебке научился ходить в караулы, подметать плац и лихо произносить «Здравия желаю, товарищ сержант!» Танками в учебке совсем не занимались, поэтому все, что молодой специалист знал о танках, сводилось к смутному «оно большое и тяжелое» и вызывало смешанное чувство уважения и страха перед могучей машиной. Сашины учителя-наставники, старший сержант Федя, и сержант Макар, искренне удивлялись сашиной отдаленности от любой техники и боролись с этим, метко швыряя в молодого механика гаечные ключи. Иногда, для разнообразия, ключи применялись на ближней дистанции путем ударения по неловким пальцам.
Однако невысокая скорость обучения молодого механика взывала к другому подходу. И Федя и Макар понимали, что пока они не сделают из этого недоразумения Механика, на дембель их никто не отпустит. Поэтому на молодого бойца посыпались сарказм и подколки. Этот поток внезапно прекратился после того, как…
Я не знаю, может, кто-то где-то когда-то красит танки. Может, кисточкой, акварельными красками. Может быть. Не видел. В рембате этим не развлекались. Танки даже и не мыли. Задача ремонтника была, чтобы танк ездил, а как он выглядит — ну, извините…
Поздним вечером Федя лениво осмотрел танк и сказал Макару:
— Слушай, танк мы скоро закончим, если Шурик ничего не сломает. А как такой танк выпускать? Ты посмотри, грязный, обшарпанный… Стыдно.
— Не сломаю, Федя, — из-под танка раздался голос молодого механика, который не выныривал на поверхность последние часа три.
— Молчи, чудо студенческое… Завтра будем красить танк. Тебе задание — помыть.
— Как?!
— Ну, как-как… Не маленький, небось. Земляничным мылом.
Саша появился на поверхности и внимательно посмотрел на Федю. У того на лице не было ни малейшего признака улыбки. «Земляничным мылом?! Он с ума сошел… И хозяйственным сойдет… А где я столько хозяйственного мыла найду?!! Да и вообще, как я на танке на мойку попаду?!!» Последнюю мысль Саша высказал вслух. Макар вопросительно посмотрел на Федю:
— Да, Федь, погорячился ты. Ночью на танке… Его и из бокса не выпустят. Пусть он танк просто спиртом протрет и загрунтует.
— Спиртом??? А где я….
— Молчи, карась. Пойдешь к дежурному по части, прапорщику Селиванову, попросишь два ведра спирта. Пошли в казарму, Федя, холодно. А ты смотри, чтоб к утру…
Молодой механик остался один. Час ушел на отковыривание особо здоровых комьев засохшей грязи. Потом он сходил в дежурку, поговорил с прапорщиком и очень быстро вернулся в бокс, потирая ушибленную грудь. Грунтовать… Чем? Как? Так, в казарме недавно полы красили, банка краски осталась… Такая мерзкая, коричневато-красная… Картины художники чем-то подобным грунтуют, вроде… А танк? А хрен его знает. Маловато такой банки будет… Ага, там же в казарме три банки белой краски есть. Остались после того, как прапорщик Грищенко унитазы пытался покрасить… Смешаю, авось хватит. Завтра все равно закрасим нормальной защитной краской. А красить? Ну не кисточкой же… Водитель летучки, Олег, спросонья не мог понять, чего от него хочет Саша. Подогнать летучку к танку? Подсоединить воздушный баллон? Помочь что-то там покрасить? Ладно, пошли…
Усталые бойцы закончили грунтовать танк и вернулись в казарму за несколько часов до подъема.
Утром после развода первая рота пошла строиться в боксе. Последним вошел командир роты. Строя, как такового, не было. Плотная толпа бойцов облепила танк, который стоял справа и был почти готов к выпуску. Отчетливо пахло свежей краской. Старший сержант Федя бился в конвульсиях у самой двери боксов. Сержант Макар с диким матом бежал за кем-то, швыряя в этого кого-то всем, что попадало под руку — от гаечных ключей до собственных сапог. Старший лейтенант разгреб толпу, пробрался к танку и обомлел. Грозный Т-72 стоял, блистая нежно-розовым окрасом. Краски не хватило на пушку, поэтому цвет ее напоминал о том, что это — боевая машина, а не детская игрушка. До построения какая-то сволочь успела остатками белой краски нарисовать на башне вместо номеров беленькие цветочки.
Вся рота отдирала не успевшую, к счастью, намертво засохнуть краску наждачной бумагой. Потом особо отличившиеся — Федя, Макар и стахановец Саша — в противогазах терли танк растворителем. Ремонтники спешили закончить до появления зампотеха батальона. Поэтому, когда танк отправился домой в танковый полк, местами были видны розовые пятна — как семейные трусы из разодранных штанов. После этого старые сержанты прониклись уважением к начинающему механику и посодействовали в распространении легенды о Розовом Слоне рембата. Отголоски этой легенды среди танкистов дивизии Саша встречал еще целый год после того, как сам стал Старшим Механиком.
Вся рота отдирала не успевшую, к счастью, намертво засохнуть краску наждачной бумагой. Потом особо отличившиеся — Федя, Макар и стахановец Саша — в противогазах терли танк растворителем. Ремонтники спешили закончить до появления зампотеха батальона. Поэтому, когда танк отправился домой в танковый полк, местами были видны розовые пятна — как семейные трусы из разодранных штанов. После этого старые сержанты прониклись уважением к начинающему механику и посодействовали в распространении легенды о Розовом Слоне рембата. Отголоски этой легенды среди танкистов дивизии Саша встречал еще целый год после того, как сам стал Старшим Механиком.
ПИНОЧЕТ РЕМОНТНОГО БАТАЛЬОНА
Четвертая рота в нашем рембате официально занималась ремонтом радиостанций. Интересная была рота… Два солдата, семь или восемь прапорщиков и командир роты, капитан. Никто не видел этих солдат работающими, они вечно куда-то спешили с озабоченными лицами, прижимая к груди паяльники (по-моему, они даже спали с паяльниками). Похоже, их основной целью было избегать нарядов, прятаться от начальства и вообще, сливаться с окружающей средой. Прапорщики исправно тащили наряды, заведовали никому неизвестными складами, трансформаторными будками и каптерками, в меру выпивали и ничем особым не прославились. Но речь не о них, а о командире четвертой роты, капитане Пиночете, прозванным так за свое пристрастие к темным очкам. Знаете, есть такая порода людей типа старухи Шапокляк: все, что им надо от жизни — это сделать гадость своему ближнему. А есть другая порода, которая все время нарывается на неприятности в результате козней вышеупомянутых шапокляков. Капитан Пиночет сочетал в себе оба этих свойства. Не было в ремонтном батальоне человека, подобного капитану Пиночету, способного тщательно, с любовью, создать крупные проблемы на свою задницу.
Довелось мне однажды пойти в наряд помдежем. Дежурным по части заступил он, капитан Пиночет. Сразу после развода я понял, что беды не избежать, и начал молиться, чтобы беда была по возможности локального масштаба. Я лично прошел по всем постам (дежурные по ротам, КПП, парк) и напомнил о повышенной бдительности. (Самый распространенный ответ был: «А не пошел бы ты со своими советами…») Вечером капитан Пиночет отправился проверять территорию батальона. Проверял он очень тщательно, часа два вместо обычного для нормального офицера получаса. Вернулся капитан с обхода очень довольный, потирая руки и насвистывая, и сразу начал что-то писать в журнале дежурства. Нормальный офицер просто предупредил бы провинившегося командира или одного из сержантов этого подразделения. Я понял, что чей-то залет состоялся, и стал гадать, кому из офицеров не повезло на этот раз.
Ночь прошла на удивление спокойно. Утром капитан Пиночет вышел на крыльцо встречать командира батальона подполковника Карандашова. Капитан браво отрапортовал:
— За время моего дежурства происшествий не случилось, за исключением…. Вечером мною обнаружено нарушение в парке: не опечатаны боксы с 41-го по 46-й!
Подполковник нахмурился и зашел в дежурку. Мы зашли за ним. Карандашов уселся на стул дежурного и стал внимательно читать его журнал. Наконец, комбат резко повернулся к капитану:
— А что, товарищ капитан, чьи это боксы?
Пиночет наморщил лоб и вдруг побледнел.
— Четвертой роты, товарищ подполковник… — упавшим голосом доложил он.
— Так… А кто у нас командует четвертой ротой?
— Я, товарищ подполковник… — совсем осипшим голосом доложил капитан.
— Так почему вы, трах-тарарах, не опечатали вчера боксы?!
— В наряд заступал…
— А ваши прапорщики?!
— Печать у меня была…
Подполковник побагровел и повернулся ко мне:
— Сержант, выйди, покури.
Я вышел на крыльцо и закурил, размышляя, как все это скажется на мне. Из дежурки донесся львиный рык комбата, слышный не только на крыльце, но и за пределами батальона:
— Товарищ капитан, вы идиот! Вы хоть понимаете, что вы сейчас сделали?! Да сколько вам лет?! Кто вас в капитаны пропустил?!
Из дежурки донеслось неразборчивое бормотание капитана.
— Вот в Чили Пиночет, так Пиночет, до генерала дослужился, диктатором стал! За что только вас солдаты так прозвали? Не Пиночет, а даун какой-то!
Неразборчивое бормотание капитана.
— Товарищ капитан, я вас снимаю с наряда! Сегодня заступите опять! Нет, не весь наряд, а только дежурного по части! Вы хоть понимаете за что?
— За не опечатанные боксы… — услышал я голос капитана.
— Нет, это невозможно! — закричал комбат, и я услышал, как в дежурке хлопнула дверь.
Встрепанный подполковник выскочил на крыльцо, закурил, и мотнув головой в сторону дежурки, обратился ко мне:
— Не, ну ты видел?! Ведь он так ни хрена и не понял!
ИСТОРИЯ ОДНОГО ДЕМБЕЛЬСКОГО АККОРДА
Я думаю, нет, я просто уверен, что одна из причин завоевания Руси татаро-монголами в 13-м веке ускользнула от ока многочисленных исследователей. Наверняка, многие проблемы Древней Руси могут быть логично объяснены, если принять за данное, что среди русских дружинников были приняты дембельские аккорды. Сделал Добрыня какой-нибудь перед дембелем крепостную стену, предварительно медов старинных укушавшись, и ушел в княжеский запас; через месяц стена рассыпалась по бревнышку, пришли татары и монголы и взяли беззащитную крепость голыми руками. Или подковал Алеша Попович триста лошадей, да уехал в свою деревеньку Старые Гадюки на дембель, весь в аксельбантах поверх кольчуги и с дембельской берестой за пазухой. Через два дня дружинникам выступать, а подковы отваливаются от копыт лошадиных, так как означенный Алеша вместо гвоздиков для ускорения процесса подковы на пластилин посадил.
Весной 1989 года наследникам Добрыни и Алеши в ремонтном батальоне довелось неоднократно поддержать славу предков. В начале мая зампотех батальона, майор Тросик, вознамерился обнести ремонтный парк бетонной стеной. Старый деревянный забор, усеянный осколками бутылочного стекла поверху, наверняка был возведен древними пруссами для защиты от тевтонских рыцарей. Поэтому местами он расшатался, и несознательные ремонтники ходили в самоход без малейшего труда. Согласно ведомости утруски и усушки ГСМ нашего зампотыла, бойцы умудрялись выкатывать бензин сквозь эти дырки цистернами. По замыслу зампотеха, рембатовская стена должна была не хуже берлинской защитить завоевания социализма в ремонтом батальоне. Стратегический просчет майора Тросика заключался в том, что для ускорения и удешевления процесса решено было доверить возведение стены группе дембелей из первой роты.
В пятницу прапорщик Грищенко привел четверых заматерелых дембелей к выделенному участку:
— Вот, хлопцы, ваши 300 метров. Здесь лежат железные столбы, там — бетонные плиты. Здесь — песок, там — цемент. Копаете ямы под столбы, столбы бетонируете, к ним на крюки подвешиваются плиты, крюки завариваются. Срок — вам решать, как сделаете, так уволитесь. Молодых с КМБ[10] не трогать. Вопросы? Разойдись!
Поставив задачу, товарищ прапорщик удалился навстречу полувыходной субботе. Бойцы решили приступать немедленно, ибо дембель — это, товарищи, дембель, каждая минута на счету. Работа началась с совещания. Основной вопрос: отпустят ли их действительно после окончания стройки. Леша сказал:
— Если бы проект исходил от прапорщика, то ну его нафиг. А тут — от зампотеха… Майор все-таки…
Олег напомнил:
— Саша тоже от зампотеха аккорд получил: водомаслогрейку отремонтировать. Двое суток корячился, сделал лучше, чем Дворец Съездов, а его ротный обратно на танк поставил. Саша к зампотеху, а зампотех притворился, что не понимает, о чем речь…
Решили, что не может же зампотех каждый раз солдат накалывать, должен же хоть когда-то слово держать. А забор строить — всяко легче, чем под БМП[11] валяться. Да и время до дембеля быстрее пролетит.
В пятницу вечером солдаты успели разметить места под ямы и начать копать. В субботу они вскочили при первом хриплом крике дневального и ломанулись в парк. Половину ям пришлось переделывать, так как вечером из-за наступившей темноты намеченная линия забора вылезла на шоссе. Ямы были выкопаны, и тут бойцы столкнулись с проблемой: выделенного им цемента для бетонирования столбов не хватало. А прапорщика до понедельника не будет. Военный совет постановил: прапорщика не ждать, цемент равномерно распределить между всеми столбами. Ямы углубили, основание столба засыпали камешками и песком. Все это утрамбовывалось лично сержантом Лешей. Затем наносился раствор, очень аккуратно, дабы не пролить ни капли драгоценного цементного материала. Нет, раствор замешивался согласно нормам. Вот только заливался он не глубже 2–3 миллиметров… Зато выглядело это действительно железобетонно.