Чтобы добраться до Галлиума, потребовалось пять месяцев, на протяжении которых мы быстро рассекали волны эфира. Пространство Ока не является ни реальным, ни нереальным — это невозможное сочетание того и другого, при котором возникает третья стихия, расположенная между законами физики и содержимым фантазий и кошмаров. Наше напоминающее чистилище царство — такое место, где сама реальность отзывается на капризы разумов смертных. Эмоции и мысли преображают затронутую варпом материю. Вокруг вас появляется то, что вы представляете. Происходит то, о чем вы думаете. Требуется некоторая сила, чтобы попросту не уничтожить самого себя непослушной мыслью, но со временем мы приспособились.
Я сокращу описание до чего-то более простого для тех, кто никогда не ступал там, где встречаются боги и люди. Для имперских провидцев и астропатов едва ли является чем-то необычным заглянуть слишком далеко, слишком глубоко и пострадать от последствий устремления взора в бездну. Они лишаются рассудка и вопят о невероятных картинах, которые объявляют панорамами загробной жизни. Извращенные башни из плоти и костей, которые поднимаются из покрытой черепами почвы адских миров Ока — это не сооружения, возведенные потом и работой инженерной мысли. Эти невообразимые конструкции не были построены рабами, мутантами и демонами. Твердыни преисподней воздвигнуты из амбиций и силы воли, а не из рокрита и дюрастали.
Как я уже говорил: вокруг вас сложится то, что вы вообразите.
Галлиум был одним из таких миров. Планета представляла собой одну колоссальную литейную фабрику, тянувшуюся от полюса до полюса и от края до края горизонта. На поверхности уже давно уничтожили все следы естественного климата. Густые неподвижные облака исходили из миллиона дымоходов и труб цехов тяжелой промышленности, а непредсказуемые осадки выпадали в виде внезапных ливней ядовитого кислотного дождя.
Крепости-плавильни Галлиума в прошлом несколько раз предоставляли «Тлалоку» боеприпасы и ремонт в обмен на мою службу при Правительнице. По поверхности планеты я ходил один раз и не имел никакого желания делать это снова. Мало интересного в зрелище миллиардов форм фальшивой жизни, колдовством призванных из Эфирии трудиться в шахтах и кузницах. Население планеты состояло из заводных железных аватар, не имеющих лиц и отличительных особенностей. Они внешне напоминали людей, но были полностью лишены души и искры жизненной силы.
— Скажи мне, Искандар, — обратилась она ко мне как-то. — Твои рубрикаторы… Станут они работать в моих шахтах, если ты пожелаешь от них этого?
— Они мои братья, Правительница, не рабы. Прошу вас иметь это в виду, когда спрашиваете меня о подобных вещах.
Ореол Ниобии, орбитальная станция, являлся средоточием активности вокруг Галлиума. Соответствуя своему названию, он окружал мир, будто нимб: кольцо металла над северным полюсом планеты, столь огромное, что могло вместить в свои доки десять линкоров, и обладавшее достаточной огневой мощью, чтобы выстоять против втрое большего их количества.
Мы наблюдали, как оно увеличивается на оккулусе. На швартовке стояло четыре корабля, еще один располагался на высокой орбите. Находившийся вне причалов корабль был настоящим зверем во всех смыслах этого слова — «Тхана», тяжелый крейсер в потемневшей от пребывания в пустоте металлической окраске Легиона Железных Воинов, с нанесенным на корпус более чем в тысяче мест символом растопыренной механической руки Галлиума. Он висел в космосе, в холодном безмолвии надзирая за своими владениями. Даже издалека на нашем векторе приближения я видел, как орудия на его укреплениях разворачиваются нам навстречу. Точно такое же движение происходило и на стенах звездного порта. Ореол Ниобии знал о нашем присутствии.
— Что за корабли на стоянке? — крикнул я со своего трона.
Со своего наблюдательного балкона над палубой отозвался Ашур-Кай.
— Фрегат без опознавательных знаков не предоставляет и кода принадлежности. Но эсминец — это «Ярость Первого Легиона», а два фрегата называют себя «Паж мечей» и «Свежеватель».
«Ярость Первого Легиона». Темные Ангелы. Редко случались такие ночи, когда мятежные боевые корабли Первого Легиона выступали как часть флота. Они явно были тут одни.
«Паж мечей» и «Свежеватель» никак не выдавали свою принадлежность — едва ли это можно было назвать необычным в Империи Ока — а мне не было до них достаточно дела, чтобы вникать, кому они верны. Я сомневался, что мы пробудем здесь достаточно долго, чтобы обзавестись новыми врагами.
И все же, я не удержался от недоверчивой улыбки.
— Эта группировка назвала свой корабль «Свежевателем»?
Ашур-Кай пожал плечами, и сочленения его доспеха издали рычание.
— Похоже на то.
«Свежеватель». Это было ужасно.
Мы подошли ближе, защищенные обещанным на этой территории нейтралитетом, который и так поддерживался орудиями «Тханы» и самой станции.
— Передача с Ореола Ниобии, — раздался из динамиков мостика голос Анамнезис.
— Открыть канал.
— Открываю… Открываю… Канал отк…
— Говорит Страж Галлиума. Назовите ваше дело на этой территории, — голос не был низким или гортанным, как бывало у большинства воинов Легионес Астартес. Он представлял собой механический скрежет, производимый имплантированным вокализатором. Я сразу же узнал его.
— Валикар, мы просим разрешения на швартовку «Тлалока». Нам нужна дозаправка, перевооружение и небольшой ремонт.
— Правительница, или же ее помощники выслушают детали вашего предложения по обмену, — проскрипел голос. — Это ясно?
Одно и то же приветствие каждый раз. Он нерушимо держался традиции.
— Это ясно, Валикар.
— Во время пребывания на борту Ореола Ниобии, на планете Галлиум и в пределах протектората Правительницы вы будете следовать законам о мирных клинках и молчании оружия. Любое учиненное в моих владениях насилие, за исключением боевых ритуалов, повлечет за собой смерть. Если вы клянетесь подчиняться этим законам, сообщите о своем согласии.
— Я когда-нибудь возражал?
— Если вы подчиняетесь этим законам, сообщите о своем согласии.
— Я согласен, Валикар.
— Ореол Ниобии приветствует твое возвращение, Искандар Хайон с «Тлалока». Твой почетный караул ограничен пятью душами в соответствии с протоколами враждебности Ореола Ниобии. Это ясно?
Леор. Нефертари. Гира. Мехари. Джедхор.
— Ясно.
— В таком случае отключите щиты и деактивируйте орудия. Сейчас будет назначена ваша причальная платформа. Вам требуется что-то еще?
— Ответ на вопрос, если ты можешь его дать.
Неожиданный ответ вызвал у него замешательство.
— Спрашивай.
— До тебя доходили вести с боевого корабля Сынов Гора «Восход трех светил»?
Вызов от Правительницы Кераксии поступил, когда маневровые двигатели «Тлалока» еще не успели остыть. От корпуса станции протянулись швартовочные манипуляторы и выдвинулись тоннели для экипажа и топливные рукава, глухо простучавшие по обшивке «Тлалока». Первые должны были удерживать нас на месте вне зависимости от того, друзья мы или враги. Двум последующим предстояло оставаться почти пустыми, пока мы не договоримся о ремонте и дозаправке.
Мы прошли по основному тоннелю для экипажа, ширина которого позволяла свободно провести по нему колонну боевых танков. Шаги наших сапог звенели в темном, лишенном окон проходе. Даже практически бесшумная поступь Нефертари оставляла в неподвижном воздухе слабое эхо. Никаких звуков не издавала только Гира.
Я ожидал фаланги стражи Ореола у переборки, ведущей внутрь станции, но не ожидал, что их будет возглавлять Валикар.
Он не изменился с момента нашей прошлой встречи. Его тело прикрывала многослойная броня маслянисто-серебристого цвета, однако она не могла полностью скрыть скрежещущий гул значительного количества бионики внутри. Наплечники были украшены промышленными черно-желтыми предупреждающими полосами, а также механической погребальной маской его Легиона. В руках он сжимал болтер, громоздкий из-за автоматических загрузчиков боекомплекта, длинного дальномерного прицела и увеличенного ствола. С обеих сторон оружия тянулись суспензорные втулки — крошечные антигравитационные диски, делавшие его почти невесомым. Этот болтер был сконструирован, чтобы начинать и заканчивать бой одним выстрелом, одним убийством.
Его ранец также был модифицирован, став массивнее большинства прочих, благодаря толстым силовым кабелям, которые проходили через наплечники и подавали питание на установленные на предплечьях магнитные захваты. Я никогда не видел, чтобы он ими пользовался, но их назначение было очевидно — электрофалы, пригодные к отстрелу на значительное расстояние и работающие как захватные крючья.
Вокруг него неплотным строем собрались легионеры и скитарии Механикума. Железные Воины были вооружены алебардами и булавами, солдаты-киборги носили темно-красные одеяния и держали оружие, не поддающееся описанию и названию. Одно явно являлось каким-то лазерным орудием, толстые силовые кабели тянулись от наспинной энергетической установки к запястьям скитария, а кисти рук раба были вплавлены в огромную пятиствольную пушку. Носитель пушки глядел на меня десятью глазными линзами, заменявшими ему лицо, и все они крутились, меняя фокусировку. Работающая лазерная установка существа издавала раздражающе громкий визг. Моя свита остановилась перед группой усовершенствованных стражей, превосходивших нас по численности в отношении три к одному.
Шлем Валикара был сделан из серого керамита и увенчан вбитыми рогами из марсианской бронзы, окрашенной в красный цвет. Левый глаз и висок заменял стрекочущий монокуляр целеуказателя.
Его приветствие, как обычно, было нейтральным.
— Говорили, что ты погиб при Дрол Хейр.
— Люди мне постоянно об этом сообщают. Как видишь, это всего лишь навязчивый слух.
— У меня нет настроения валять дурака, — в жестяном скрежете его голоса явно слышалась резкость. Я задался вопросом, не причиняет ли это ему боль. Мимолетное соприкосновение моих и его чувств показало, что да — причиняет. Непрекращающуюся боль во влажной плоти гортани.
— Правительница требует твоего безотлагательного присутствия, — сказал он.
— Проблема?
Он фыркнул.
— Хайон, куда бы ты ни направился, за тобой всегда следуют проблемы. Просто идем со мной.
Вооруженный эскорт являлся традицией Ореола Ниобии, и возражать против него означало лишь провоцировать осложнения. Валикар повернулся и сделал жест своим спутникам, которые расступились, открывая нам проход на станцию.
Ореол имел нестандартную конструкцию, он был сооружен из нескольких крейсеров Механикума и сырья, добываемого на поверхности самого Галлиума. Двигаясь по его концентрическим коридорам, ты шел в мире черного железа и красного металла, в окружении тиканья часовых механизмов.
Влияние обитателей на их орбитальный замок сделало его параноидальным местом. Как и множество вещей внутри Ока, Ореол Ниобии отражал причуды и желания тесно связанных с ним смертных и излучал такую же агрессивную, мрачную нейтральность, как и те, кто жил на борту. Он был темен, тускло освещен в тех местах, где вообще освещался, а помимо стерильной химической вони, которой, похоже, оказывался приправлен воздух во всех моих делах с Механикумом, в залах Ореола стоял запах гниющих вне поля зрения тел, оставшихся ненайденными и разлагающихся.
Тут и там по коридорам двигались оборванные группы преображенных варпом чернорабочих Галлиума, погоняемых разумами и электрическими кнутами-разрядниками их надсмотрщиков с Марса.
— Ты слышал? — спросил идущий перед нами Валикар. — Луперкалиос пал.
Я посмотрел на него, на полированный металл его неокрашенного керамитового доспеха.
— Кто тебе об этом рассказал?
— Твой друг. Он прибыл три дня назад.
Мои сердца дважды глухо ударили. Выбрался ли кто-то из Сынов Гора на борту «Восхода трех светил»? Удалось ли им бежать из засады?
— Фальк добрался сюда, — предположил я.
Что с провидцем? — раздался нетерпеливый голос Ашур-Кая. — Что с Саргоном?
Увидим.
Валикар кивнул, подтверждая мою догадку.
— Фальк добрался сюда. Впрочем, я бы этому так не радовался, колдун. От него мало что осталось.
Дваждырожденные
— Мы обнаружили обломки, дрейфующие в пустоте. Мои команды утилизаторов уже растаскивали корабль на части, когда мы обнаружили, что есть выжившие.
Выше пояса Правительница Кераксия выглядела легендой, облеченной в металл. Она прохаживалась по своим покоям с полной достоинства неустанностью, сложив четыре руки на груди. Это была обретшая тело древняя индуазийская богиня Кали-Ка, сотворенная из почерневшей от сплавления бронзы, железа и стали. Я сомневался, что она намеренно приняла облик Богини Времени и Разрушения, однако сходство было настолько близким, что навязчиво выходило за рамки простого совпадения. Ее лицо представляло собой выполненную из темного металла маску щерящейся демоницы с раскосыми глазами, которые, похоже, были овалами полированного обсидиана, вставленными в железные глазницы. Она говорила сквозь стиснутые золотые зубы, и в просветах между клыками, покрытыми выгравированными молитвами, слабо поблескивал имплантированный ротовой вокализатор. Ниже пояса она куда меньше напоминала человека — и куда меньше божество.
— Взгляни, что мы нашли, — произнесла она.
На широком экране прикрепленного к стене монитора появилась полная внутренняя сканограмма фрегата «Восход трех светил». Она уставилась на изображение с непоколебимой сосредоточенностью. К моей тревоге, корабль был страшно поврежден, гораздо сильнее, чем до и во время засады среди шторма.
— Все-таки они бежали к Галлиуму, — сказал Леор. — Как они сюда попали?
Правительница все еще не отворачивалась от диаграммы.
— Они не совсем добрались до Галлиума. Мы привели этот остов с края Превратности Берила.
Она указала на отдельный гололит, который демонстрировал скопление напоминающих струпья областей еще более яростной нестабильности в звездных системах вокруг Галлиума. Превратность Берила была всего лишь одной из десятков прорех в варп, испещрявших окрестную область. Великое Око постоянно пребывало в движении, однако потоки и волны закручивались вокруг вихрей более сильных волнений и островков относительно устойчивого покоя.
Что бы ни произошло с «Восходом трех светил» после его исчезновения в сердце бури, он возник на острие особенно бурного региона.
— Что с выжившими? — спросил я. — Где они?
— Они здесь, на борту Ореола Ниобии, заключены в нашем медицинском комплексе.
Это слово заставило меня сделать паузу.
— Вы сказали «заключены». Не восстанавливаются или поправляют здоровье. Заключены в вашем медицинском комплексе.
— Я чрезвычайно точна в выборе слов, — отозвалась она. — Тебе об этом известно. И я забираю обломки их корабля в качестве платы за их лечение. Если они возразят, я их сожгу, а пепел выброшу в пустоту.
— Как… щедро, Правительница.
— Это очень щедро, принимая во внимание, что фрегат полностью разрушен. Теперь он годится исключительно на металлолом. Фальк в числе выживших, и я питаю к нему некоторую привязанность, однако этой выходкой он испытал мое терпение. Чтобы вытащить труп его корабля из глубокой пустоты, потребовались существенные затраты времени и сил. Спасение его жизни обошлось еще дороже. Он передо мной в долгу, Хайон. В долгу перед Галлиумом.
— Где остов теперь?
— Я кажусь тебе склонной к беспечности? — поинтересовалась она, начиная прохаживаться. — Он спрятан.
И, несомненно, его уже разбирают. Нейтральность Галлиума стояла превыше всего. Разумеется, город-государство спрятал бы корабль Легиона, взятый на абордаж, разграбленный и похищенный его рабочими — пусть даже они утверждали, что имеют законное право забрать его.
— Валикар сказал, что выжившие говорили о Луперкалиосе. И обо мне.
Кераксия склонила голову, будто оказывала мне услугу.
— Твое имя фигурировало среди того немногого осмысленного, чего нам удалось от них добиться. Я велю Валикару вскоре отвести вас к ним. Для начала перестань задавать мне вопросы. Хайон, мне хотелось бы и самой получить ответы.
Я поглядел на нее и не сказал ни слова. Галлиум являлся одной из предпочтительных для моей группировки гаваней, а Кераксия была одним из наиболее надежных моих союзников. Мне не хотелось провоцировать ее гнев. Сохранение ее симпатии многое для меня значило.
Кераксия заметила мою осторожность. Она не могла улыбнуться. Правительница не так сильно оторвалась от своих биологических корней, как стремятся сделать многие из элиты Механикума, однако ее кованое лицо не позволяло ничего столь простого, как человеческая мимика. Ее смех, в лучшем случае смешок, был неожиданно мягким выдохом, сопровождаемым проблеском вокализатора.
— Ты мне нравишься, Искандар.
Я поклонился.
— Я знаю, Правительница.
— Тактичная осторожность и идиотская отвага уже в следующий миг. Получается прелестное противоречие.
Она продолжала мерить шагами помещение своего секлюзиуса, представлявшее собой платформу с куполом, возвышавшуюся над Ореолом Ниобии со стороны южной секции корпуса. Защитные заслонки были сдвинуты, предоставляя несравненное зрелище всего орбитального кольца, звезд над головой и планеты внизу. В небе сгущались красно-фиолетовые прожилки Пространства Ока, но их было недостаточно, чтобы скрыть из виду далекое светило Галлиума — сферу нездорово-синего цвета, терзаемую солнечными бурями.