Видят это, когда от прикосновения ощущают тепло в этом теле. Слышат это, когда прикрывают уши и слышат как бы звуки и шум, как бы от пылающего огня. Это должно почитать как это увиденное и услышанное. Привлекательным и славным становится тот, кто знает это". Поднявшись на самые вершины небес, увидим там свой внутренний свет. Услышим речь неизреченную, увидим свет невидимый. Описание этой неизреченной речи и отражение невидимого высшего, внутреннего света - метаязык поэзии.
Слова, как и музыка, движутся
Лишь во времени; но то, что не выше жизни.
Не выше смерти. Слова, отзвучав, достигают
Молчания. Только формой и ритмом
Слова, как и музыка, достигают
Недвижности древней китайской вазы,
Круговращения вечной недвижности
Не только недвижности скрипки во время
Звучащей ноты, но совмещенья
Начала с предшествующим концом,
Которые сосуществуют
До начала и после конца,
И все всегда сейчас.
(Т. С. Элиот)
Чтобы войти в это пространство, Элиот подошел вначале к закрытым дверям небесного сада. Этому предшествовал миг антропной космической инверсии, когда прошлое, будущее и настоящее тасуются, как маета в колоде карт, и сливаются в один вечный миг.
Настоящее и прошедшее,
Вероятно, наступят в будущем,
Как будущее наступало в прошедшем...
Если время всегда настоящее,
Значит, время не отпускает...
Шаги откликаются в памяти
До непройденного поворота
К двери в розовый сад,
К неоткрытой двери. Так же
В небе отклоняется речь моя. Но зачем
Прах тревожить на чаше розы,
Я не знаю.
Отраженья иного
Населяют сад. Не войти ли?
Помните блоковский "Соловьиный сад"? В саду Элиота поют не соловьи, а дрозды, но сад по-прежнему звездный. Восхождение к нему по воздушным ступеням неба.
В первую дверь,
В первый наш мир войти ли, доверяясь Песне дрозда?
В первый наш мир.
Там они, величавые и незримые,
Воздушно ступали по мертвым листьям...
И взгляды невидимых пересекались,
Ибо розы смотрели навстречу взглядам.
Элиот восходит в звездный сад по сапфировой лестнице. Сапфир включает астральную радугу Блока, её оттенки. Сапфир-это и есть блоковская лазурь, сгущенная до синевы, ещё одно свидетельство, что по одной и той же лестнице света поэты поднимаются в небеса. Теперь вспомним Кол-звезду Заболоцкого, и Большую Медведицу - повозку мертвых, и вечное дерево - древо Млечного Пути.
Пристал сапфир, прилип чеснок,
В грязи по ось ползет возок,
Поскрипывает дерево.
В крови вибрирует струна,
И забывается война
Во имя примирения.
Пульсация артерий
И лимфы обращение
Расчислены круженьем звезд
И всходят к лету в дереве.
А мы стоим в свой малый рост
На движущемся дереве
И слышим, как через года
Бегут от Гончих Псов стада,
Бегут сейчас, бегут всегда
И примиряются меж звезд.
(Т. С. Элиот)
И вот теперь, когда видимое небо с Полярной звездой, Медведицей, Гончими Псами достигнуто, надо выйти к незримому небу, к своему утреннему свету, о котором говорится в Чхандогья-упанишаде. Чтобы вывернуться туда, надо достичь неподвижной точки - оси, вокруг которой вращаются все звезды. Это вершина небесного дерева - Полярная звезда. Здесь горловина чаши, отсюда выход к свободе. Эта звезда в 120 раз больше солнца. Луч от неё летит до земли 472 года. "Это означает, что в настоящее время мы видим Полярную звезду такой, какой она была во времена Колумба и недоброй памяти Ивана Грозного". Все это, конечно, интересные сведения, но самое главное другое. Полярная звезда - цефеида, она пульсирует. Ф. Ю. Зигель пишет о цефеидах так: "Подобно сердцу, они непрерывно пульсируют..."
Чего особенного в пульсации Полярной звезды, ведь на небе немало пульсирующих звезд. Я думаю, что пульс пульсу рознь. Один пульс у Пушкина, другой у всех остальных. Пушкин нам о многом поведал, а о чем рассказала поэтам Полярная звезда, мы уже знаем.
Разговор поэтов со звездами надо слушать без высокомерного недоверия. Ведь ясно же, все они в один голос нам говорят о буквальном, а не символическом контакте со звездами. Может быть, в этом слиянии космического пульса звезд и человека кроются ещё не разгаданные тайны метакода.
Ни подъем, ни спуск. Кроме точки, спокойной точки,
Нигде нет ритма, лишь в ней ритм...
Чувств белый свет, спокойный и потрясающий,
Его движения Erhebung...
(Т. С. Элиот. Все стихи Элиота даются в переводах А.Сергеева)
Возвышенное влечет нас к небу, У Блока это его "хвостатая звезда". У Заболоцкого и Элиота звезда Полярная. Поэтический взор Лорки устремлен к луне. Лермонтов просто слушал, как "звезда с звездою говорит". В этом разговоре звезд отчетливо слышны голоса поэтов.
Расстояние между звездами заполняют люди
С какой скоростью мчится свет? Майкельсон и Морли измерили это при помощи сложной системы труб и зеркал: 300 000 км/сек. А люди это знали давно. Обернувшись лучом, герой сказки мгновенно огибает вселенную и оказывается в тридесятом царстве. Тридесятое царство - это и есть 3х105, если в километрах считать, то самое царство света.
Пусть влюбленные удалятся друг от друга на любое расстояние: если с одним случится беда, другой почувствует мгновенно - таков язык любви, язык света.
Человеческий глаз различает такие тонкости, как волновая природа света. Поглощая квант света, сетчатка фокусирует его как волну. Это значит, что реальности микромира отнюдь не пустая мозговая абстракция для человека.
Вспомним ещё раз важнейший закон микромира - принцип неопределенности В. Гейзенберга, вытекающий из квантово-волновой природы микрочастиц: определяя "где", мы не может сказать "когда", и, наоборот, зная "во сколько", мы не определим "где". Когда - это волна, где - это частица. Быть фотону частицей или волной, зависит от наблюдающего прибора. Глаз предпочитает иметь дело с волной, а это значит, что он выбирает волновую вселенную света. Но если на наш глаз упадет частица-вселенная "максимон", "фридмон", "планкион", восприняв её как волну, мы фактически выберем другую вселенную. Вселенная зависит от взгляда. При этом в нашей волновой вселенной будет постоянно и параллельно присутствовать её теневой двойник вселенная квантовая. Это означает, что все мы живем, как минимум, в двух мирах. Наш глаз видит волновой мир, но внутри него таится мир той же величины, но квантовый.
Я думаю, что отношение к небу как к величайшей тайне не следует считать данью тем или иным временам. Восторг перед видимым и невидимым мирозданием вечен. Он вспыхивает, как огонь, от соприкосновения очей с небом тысячелетней давности. Ведь это удивительно: на наши глаза воздействует свет звезд, каким он был 1000 или 500 лет назад. Получается, что глазами мы видим не только сквозь бездну миллионов световых лет, но и сквозь реальную для земли бездну времени.
Во вселенной мчится луч света. Если мы увидим его "здесь", это "миг", но чем дальше от нас будет наблюдатель, фиксирующий это мгновение, тем больше это мгновение будет растягиваться, вплоть до вечности. "Здесь" мгновенно, "там" всегда. Это значит, что наша жизнь "там" окажется мигом, а этот миг "здесь" будет длиться вечно "там".
Мне кажется, что весь космос - это гигантский банк мгновений, сияющий с неба звездами. "Остановись, мгновенье, ты - прекрасно" - это всего лишь прорыв к вселенскому времени. Каждый миг длится вечно, и каждая вечность миг.
"Я помню чудное мгновенье..." Запоминание и есть момент вселенской магниевой вспышки, когда миг переходит в вечность.
Ныне кое-что новое приоткрылось в моделях теории относительности и квантовой физики микромира. Однако для современного человека все эти открытия не имеют осязаемого гуманитарного смысла. Все это происходит с какой-то загадочной "материей", а не с нами. Вот величайший предрассудок нашего времени.
Антропный принцип мироздания гласит, что вселенная на всех этажах, на всех уровнях согласована с человеком. Физический смысл такого согласования ясен. Поэтическое значение антропного принципа должен открыть сам Герой всех космических событий - человек космический.
Человек - существо мыслящее, страдающее, любящее, ненавидящее, гневное, доброе, радостное, печальное, счастливое, чувствующее, ощущающее и, как сказал Достоевский, "ко всему привыкающее". Добавим, что он ещё существо излучающее: десять излучений плюс гравитация.
Как и все тела во вселенной, он притягивается и притягивает. Сила притяжения земли господствует на земле. Но земля подчинена солнцу, солнце галактике, галактика - метагалактике, и везде есть гравитация. По Эйнштейну, гравитация - это кривизна пространства. По Владимиру Соловьеву сила любви. Не будем гадать, в любом случае это вселенское свойство человека и мироздания.
Итак, вот тело вселенского человека. Оно состоит из света видимого и невидимого.
Итак, вот тело вселенского человека. Оно состоит из света видимого и невидимого.
Гравитацию мы ощущаем как тяжесть, инфракрасный свет как тепло, видим спектр радуги. Но невидимая часть спектра - самая большая. Мы осязаем свое вселенское тело - вес телесный, но не видим его в излучениях и не чувствуем свой космический спектр, излучаемый от нас и к нам. Видимо, вселенское тело человека выглядит как интерференция расходящихся от него и сходящихся к нему волн. Этот пульсирующий клубок автоволн сливается с пульсацией видимого и невидимого спектра излучений звезд галактики и всего мироздания в целом. В нем закодирован метакод, световой код мироздания, нашептавший человечеству Библию, Бхагаватгиту, Коран, Упанишады, Книгу перемен "Ицзын", теорию относительности и всю поэзию.
История человеческой культуры знает множество кодов: двоичный - от солнечно-лунного до азбуки Морзе; троичные коды широко распространены в мифологии - три царства, три мира (земной, небесный, подземный), три брата, триада богов (Шива - Брама - Вишну). Важную роль играет троичный код в физической картине мира, построенной в доэйнштейновский период из трех координат - трех измерений пространства (ширина, глубина, высота). Кстати, физики и космологи напряженно ищут причину трехмерности пространства нашего мира.
Пятеричные коды также присутствуют в древних культурах, взять хотя бы знаменитую пятерицу поэм, созданную Джами, а затем повторенную Фирдоуси, Низами, Навои... Пятиосевая симметрия - важнейший признак живого.
В таблице дана развертка четырехзначного кода, которому принадлежит особая доминирующая роль не только В культуре, но и в самом возникновении жизни.
Открыватели генетического кода нередко сравнивали его строение с правилами карточной игры. Код оказался "четырехмастным", он состоит из четырех оснований кислот. Все живое на земле имеет единый код.
Но и в культуре четырехзначному коду принадлежит особая роль. Четыре фазы луны научили человечество счету и легли в основу лунного календаря. Согласно общей теории относительности наш мир представляет собою четырехмерный пространственно-временной континуум. Юнг отмечает архетипическое значение четырех направлений пространства, изображаемых крестообразной фигурой.
Пространство-время - это четырехмерное поле, считал Эйнштейн.
Язык, говорил Н. Марр, восходит К четырем первоэлементам: "сал", "бер", "ион", "роч".
Четырьмя первоэлементами оперирует современная физика: гравитация, электромагнетизм, сильные взаимодействия, слабые взаимодействия. Интересно, что в антропном принципе мироздания большую роль играет диапазон физических констант от 10 - 40 (микромир) до 1040 (макромир). Загадочный - "сорок сороков" - срок, и опять же четыре, хотя и умноженное на десять. Здесь есть основания для разговора о "четырехмастном" вселенском коде, хотя, конечно, это лишь часть общего метакода.
Четырехмастный код находится как бы в середине метакода. С одной стороны, из него легко образовать наиболее распространенный двоичный код, а с другой, при утроении он дает и двенадцатизначный код. Знаменитая система китайской книги "Ицзын" строится на шестидесятизначном коде, содержащем в себе все указанные коды.
Есть ещё код семи звезд. Постоянно над нами Повозка Мертвых - Большая Медведица: "Эй, Большая Медведица, требуй, чтоб на небо нас взяли живьем!" (В. Маяковский). Семь звезд Медведицы, семь звезд Ориона - семь струн света, натянутых от человека к небу. Их звучание в мироздании - песнь Ариона, арфа Орфея. Об этом в стихотворении Пушкина "Арион". Поэт играет на этой арфе ещё при жизни и слышит звуки божественной игры звезд.
Количество звезд на небе сопоставимо с количеством клеток мозга. Мозг - это небо, спрессованное в черепной коробке. То, что принято называть "подсознанием", - это ночное небо, невидимое при дневном свете разума. Звездный язык подсознания так же нем, как иероглифы созвездий, но при соприкосновении мозга с небом, зрения со звездами считывается вселенский код.
ПОЗАДИ ЗОДИАКА
Небо - гаечный ключ луны - медленно поверни, из резьбы вывернется лицо, хлынет свет обратный на путях луны в пурпурных провалах, друг в друге алея, в том надтреснутом мах и пристанище, ночная грызня светил.
Марс, Марс - каменное болото, костяное сердце, отзовись на зов.
В мерцающей извести чернеющие провалы.
Кто поймет эту клинопись провалов носов и глаз, черепа - черепки известковой книги.
Твоя звенящая бороздка, долгоиграющий диск черепной, повторяющий вибрацию звонких гор, - в этом извиве прочтешь ослепительный звук тошнотворный, выворачивающий нутро, и затухающий взвизг при скольжении с горы вниз в костенеющую черепную изнанку.
За этой свободой ничем не очерченный, не ограненный, за этими пьянящими контурами проявляющейся фотобумаги не ищи заветных призраков, не обременяй грядущим твое громоздкое шествие в неокругленность.
И тогда эти камни, щемящие камни, отпадая от тела, упадут в пустоту.
Ты пойдешь по полю,
Наполненному прохладой, отрывая от земли букет своих тел.
(К. К.)
Звездное небо рождает радость, но вот что интересно: все чаще и чаще я замечаю, что у многих людей те же звезды вызывают страх и смятение. Звездный ужас, боязнь мироздания оказалась довольно распространенной болезнью духа.
Впервые я столкнулся с этим явлением, когда ощутил враждебную реакцию по отношению к метакоду у некоторых людей. Невольно вспомнилось предостережение Зигмунда Фрейда. Открыв вытесненные в подсознание запретные сексуальные мотивы, Фрейд вскоре убедился, что сообщение об этом отнюдь не радует человечество. Вполне понятно почему. Мотивы для того и вытеснялись, чтобы не всплывать в памяти и уже изнутри разрушать человеческую душу, подтачивая дух и тело. Оказалось, что "яблоко" разума не желает знать, что внутри него пребывает червь вытесненных запретов. Тогда же Фрейд предсказал, что враждебное отношение к психоанализу неизбежно.
Так или иначе, но можно понять враждебное отношение к вытесненным сексуальным мотивам. Гораздо труднее понять, почему отрицательную реакцию вызывают звезды. После многолетних раздумий я пришел к несколько неожиданному выводу. Вытеснение может быть не только вниз - в подсознание, но и ввысь, к звездам. Видимо, звезды и мозг - единая взаимосвязанная система. То, что вытеснено в подсознание, поднимается по неведомым каналам различных излучений к звездам и как бы загрязняет небо.
Вот, например, как видит новое звездное рождение человека Антонет Арто:
О дай нам яркий словно угли мозг
Мозг опаленный лезвием зарницы
Мозг ясновидца череп чьи глазницы
Пронизаны присутствием твоим
Дай нам родиться в чреве звездном
Чьи бездны шквал изрешетил
Чтоб ужас нашу плоть пронзил
Когтем каленым смертоносным
Насыть нас днесь Нам сводит рот
Нам пиром будет грохот шквальный
О замени рекой астральной
Наш вялый кровеоборот
Рассыпь рассыпь нас уничтожь
Рукою огненной стихии
Открой нам своды огневые
Где смерть ещё страшней чем смерть
Наш хилый ум дрожать заставь
На лоне собственного знанья
И в новой вере мирозданья
Нас от сознания избавь.
(Пер. А. Парина)
Почему же непременно ужас и "смерть страшней, чем смерть"? Уж если избавлять от земного сознания, то и такие атрибуты его, как смерть и ужас, должно преодолеть.
Вот образ чудовищного космоса, созданный Жюлем Сюпервьелем:
Ночное чудище, лоснящееся мраком,
Прекрасный зверь в росе других галактик,
Ты кажешь морду мне, протягиваешь лапу
И недоверчиво отдергиваешь вновь.
Но почему? Я друг твоих движений темных
И проникаю в глубь клубящегося меха,
И разве я не твой собрат по мраку
Здесь, в этом мире, где, захожий странник,
Держу стихи перед собой, как щит?
Поверь, тоска молчания понятна
Нетерпеливому, заждавшемуся сердцу,
Что в двери смерти горестно стучит.
Услышав робкие удары в стенку,
Смерть перебоями его предупреждает:
- Но ты - из мира, где боятся умереть.
Глаза в глаза вперив, неслышно пятясь,
В бестрепетную мглу ушло, исчезло...
И небо вызвездилось, как всегда.
(Пер. Э. Линецкой)
Шарль Бодлер, в общем-то равнодушный к небу, лишь однажды поднял взор к звездам и увидел там уже знакомый нам карамазовско-свидригайловский кошмар бездны!
Да, бездна есть во всем: в деяниях, в словах... И темной пропастью была душа Паскаля. Из бездны смерть глядит, злорадно зубы скаля, И леденит мне кровь непобедимый страх.
Томят безмолвные пугающие дали,
Ужасна глубина, сокрытая в вещах;
Кошмары божий перст рисует мне впотьмах,
Как знаки тайные на некоей скрижали.
Боюсь уснуть; ведь сон - зияющий провал
В Неведомое путь не раз мне открывал;