— Хотите кофе, господин майор? — спросила Маринка. — Вам как: с сахаром или без сахара? А хотите с печеньем?
— Я хочу правду и больше ничего! Некогда мне здесь с вами лясы точить и слушать ваши дурацкие остроты! Ну-ка, Бойкова, давай излагай все с самого начала и не торопясь! А ты, Широкова, закрой окно, не май месяц, и действительно сваргань нам кофейку. Погорячее.
— Не умею, — отрезала Маринка, резко вставая со стула.
— Что ты не умеешь? — не понял майор. — Окна закрывать?
— Кофе варганить! — выпалила Маринка. — Я умею его только варить!
— Я так и сказал! — отрезал майор. — Давай поживей и не отвлекай меня. Я не собираюсь тут ночевать. Даже с вами двумя. Гы-гы!
Майор улыбнулся, настроение у него слегка улучшилось, и он даже догадался снять фуражку и бросить ее рядом с собою на стол.
Маринка, громко вздыхая, как бы намекая этим на непосильную печаль от людской черствости, обрушившуюся на нее, пошла к окну и, закрыв его, вышла из кабинета, оставив дверь открытой.
Мы с майором промолчали, оба поняв, что оставить Маринку в неизвестности относительно того, что происходит в кабинете, значит спровоцировать ее на резкие поступки. Вроде яда в бокал.
Шучу.
Майор внимательно выслушал все, что я ему рассказала, ни разу не перебив меня, после чего задал всего один вопрос:
— И что же у нас тогда пропало?
Я в растерянности огляделась.
— Не знаю.
В это время в кабинет вошла Маринка с подносом.
— Кофе готов, сахар я не клала, вроде все на месте, даже мой зонтик, — проговорила она скороговоркой и посмотрела на сейф, стоящий в углу.
Говоря языком милицейского протокола, «сейф на себе следов попыток проникновения не нес».
— Сейчас трудно сказать, — уклончиво сказала я, пододвигая ближе к себе чашку с кофе, которую Маринка поставила передо мною. — Вот разберемся, посмотрим, может, что-то и определим.
Майор посопел, потом, словно нехотя, взял ложечку, насыпал себе в чашку три ложки сахару и звонко застучал ложкой в чашке.
— Если допустить, что ваш маньяк на самом деле существовал, то, нужно признаться, он скрылся еще до нашего появления. Напустил дыму полное небо и, пока вы рты пораскрывали на него, маньячок-то и свалил. Спокойно и не торопясь… А мальчишку найдете, купите ему конфет. Может быть, своей глупостью он вам жизнь спас.
Майор наклонился над чашкой. Мы с Маринкой переглянулись.
— Слышь, Бойкова, — спросил майор после первого шумного глотка, — а кого ты куснула в своей газетке за последнее время?
— Я думала уже об этом… — начала я, но майор тут же меня прервал:
— Это меня не интересует. Отвечай на мой вопрос. Коротко и ясно.
— Да вроде и никого, — ответила я.
— Никого, — задумчиво повторил майор и снова отхлебнул кофе. — Это, может быть, ничего и не значит, Бойкова… Хм, никого. — Майор еще отпил из бокала. — Знаешь, был у нас в стране такой исторический деятель по фамилии Сталин…
— Конечно, знаю, — влезла Маринка, хотя конкретно ее и не спрашивали. — Про него все знают.
Майор задумчиво посмотрел на Маринку, очевидно, размышляя, выгонять ее или нет. Потом скорее всего решил, что недостаток аудитории не есть хорошо для лектора, и решил не реагировать на Маринкин выпад.
— Так вот, — продолжил майор Здоренко, — один раз, отвечая на вопрос, что такое счастье, товарищ Сталин сказал. — Майор отставил чашку в сторону и полез в карман кителя за сигаретами. Доставая сигареты и прикуривая, он продолжил говорить, но уже с псевдогрузинским акцентом:
— Щасье, слющ, эта кагда ты задумал мест, выждал, падгатовил ее, атамстил, а потом пришел дамой, выпил бутылка краснава вина и лег спат! — Майор сделал паузу и продолжил уже нормальным голосом: — Вполне возможно, что кто-то из ваших недругов, которых вы плодите, как рыба икру мечет, решил выждать и вот теперь расплачивается с вами.
— Сталин был тревожно-ответственным типом, — задумчиво проговорила Маринка, — теперь мне все ясно! Майор презрительно фыркнул носом:
— Ей со Сталиным все ясно! Ты с маньяком сперва разберись, Широкова!
— Вы думаете, что это месть из прошлого? — переспросила я, отвлекая майора от Маринки.
— Это одна версия, — пояснил майор. — И самая здравая. Версия вторая — да, маньяк. И в подтверждение этой версии могу привести телефонный звонок, который тебе был незадолго до нападения вашего маньяка. Тебя предупредили, что будут сюрпризы. Маньяки, они всегда жаждут признания и известности.
— Как и журналисты, — не удержалась Маринка.
— Ну то, что у вас обеих с головками не все ладно, я уже давно заметил, — любезно сообщил майор Здоренко и, отодвинув чашку, начал выбираться из-за стола.
— Значит, так, Бойкова, — начал он свою заключительную речь, — одна по улицам не шляйся, а то уволокут и насильно замуж выдадут, гы-гы. Но это еще полбеды, убить могут.
Майор вышел, натянул на голову фуражку и закончил:
— Найдешь, что пропало, сразу же позвонишь. Поняла?
— Да, — кивнула я.
— Ну пока. Можете не провожать. Журналистки.
Майор ушел. Мы с Маринкой принялись наводить порядок в моем кабинете. Дело это было не очень приятное, но хоть чем-то отвлечься от неприятных мыслей — и то хорошо.
Пока мы занимались наведением чистоты, Виктор дозвонился до известной ему фирмы, оттуда приехали мастера и начали устанавливать нам новую дверь.
Незаметно рабочий день закончился, а мы с Маринкой, Ромкой и с Виктором все сидели за кофейным столиком, отдыхая после трудов праведных в моем кабинете, и переливали из пустого в порожнее.
— Это был псих! — в сто первый раз заявила Маринка. — Псих ненормальный, недоманьяк!
— Почему «недо»? — вяло поинтересовалась я.
— До маньяка он еще не дорос. Никого не убил, не изнасиловал…
— И даже не поцеловал, — вздохнув, закончила я.
Ромка кашлянул, но промолчал.
— А хотя бы и так! Не поцеловал! — напористо выдала Маринка.
— Он все разработал очень хитро и действенно! — заметила я. — Если предположить, что мальчишка тут появился не просто так, как подумал майор Здоренко, а был заранее куплен бубликами-сникерсами, то получается, что в уме маньяку не откажешь.
— Не откажешь, — согласилась Маринка. — Так он же маньяк, как ты не понимаешь! Поэтому и мысли у него маньяческие, дурацкие то есть! Откуда ты знаешь, зачем ему понадобилось забираться в твой кабинет? А может, у него замысел какой коварный был?! А?! Молчишь?! Вот то-то и оно-то!
— Но ведь ничего не пропало! — напомнил Ромка.
— Что и тревожит, — сказала я, — лучше бы спер что-нибудь, хоть бы Маринкину кофеварку. Спокойнее было бы на душе.
— Почему это мою кофеварку? — возмутилась Маринка. — Лучше твой компьютер!
— К слову пришлось, — сказала я. — Когда что-то украдено, тогда все ясно и просто: залез, чтобы украсть! А вот теперь сиди и думай, зачем приходил.
— Чтобы произвести на нас впечатление, — помечтала Маринка.
— Ну произвел, — согласилась я. — Так как бумаги нажег целую кучу, а нам пришлось убирать, то впечатление он произвел хреновое.
— Согласна, — повеликодушничала Маринка.
В этот момент зазвонил мой сотовый телефон.
Я поискала его глазами и не нашла на прежнем месте. Он звонил откуда-то из-под телевизора, как мне показалось. По крайней мере из того угла.
Встав и заглянув туда, я увидала, что он просто лежит на полу и знай себе трезвонит. Так как сотовик лежал почти у самой стены, пришлось встать на колени и потянуться за ним.
— Ты за телефоном, что ли? — спросила меня Маринка. — От меня его туда прячешь? Зря, я им не пользуюсь. У меня на столе стоит нормальный аппарат.
Я не ответила, а Маринка обиделась и надулась, и ритуал кофепития прошел в замечательной тишине. И Виктор, и Ромка, составившие нам компанию, просто воспряли духом в такой прекрасной атмосфере, а мне было не по себе. Я уже раскаивалась, что обидела подругу.
Продолжая молчать, потому что говорить что-либо смысла не было, все равно же Маринка обиделась, я достала телефон, нажала на кнопку и ответила. Это звонил Сергей Иванович.
С телефоном в руках, вернувшись к кофейному столику, я села на табурет.
Сперва Сергей Иванович поинтересовался, вернулась ли я домой, потом, узнав, что мы все еще на работе, немного поохав, сказал:
— Вы знаете, Ольга Юрьевна, со мною произошло какое-то странное происшествие. Даже не знаю, стоит ли вам сейчас о нем рассказывать, может быть, лучше завтра. Я себя немного нехорошо чувствую…
— Что случилось, Сергей Иванович?! — вскричала я. — Вы заболели?
Маринка тут же перестала дуться и вытаращилась на меня. Ромка перестал грызть печенье и сделал то же самое. Виктор просто поднял на меня спокойный взгляд.
— Да нет, не так, — замялся Сергей Иванович, но потом, подумав, что если он сказал «а», то уже никуда не деться и нужно говорить «б», начал сбивчиво излагать: — Вы понимаете, я ведь не попал в администрацию. Мне не повезло, я сел в машину, а водитель оказался маньяком каким-то…
— Маньяком?! — вскричала я. — И что? Что случилось? С вами все нормально?
Глава 4
— Да, конечно, конечно, — тихо рассмеялся Сергей Иванович, — он затащил меня в какой-то сарай и просто запер там. А я, в некотором роде, убежал. Вот так.
— Ну ничего себе «вот так», — проговорила я. — Вы на самом деле себя хорошо чувствуете?
— На самом деле, — уверил меня Сергей Иванович, — и, кстати, я забыл вам сообщить, Ольга Юрьевна, что я уже договорился с Федором Аполлинарьевичем. Я позвонил ему перед уходом из редакции. Марина вам не говорила?
— Нет, — сказала я.
— Ну так он назначил встречу на завтрашний день. В одиннадцать часов. Вас это устроит? — спросил меня Сергей Иванович.
Я согласилась, договорилась встретиться с Кряжимским завтра в редакции и отключила телефон.
Известие о том, что не только нам, но и Сергею Ивановичу довелось повстречаться с маньяком, вызвало оживление в кабинете. Маринка снова начала распространяться об опасностях жизни, Ромка стал задавать ненужные вопросы. Один Виктор промолчал. Он поднял на меня взгляд, и я его поняла. «Поехали домой».
— Мне кажется, что охрана мне сегодня не нужна будет, — ответила я на его немой вопрос. — Ну, нет ничего угрожающего. Самое страшное сегодня было это…
— Нашествие рубоповцев, — буркнула Маринка.
Мы все переглянулись и рассмеялись.
Закончив наконец затянувшийся рабочий день, мы вышли из редакции, и я уже на правах не начальника, а товарища развезла всех по домам.
Сначала отвезла Ромку, потом Виктора. Заехав в магазин и накупив всяких разностей себе на ужин, на завтрак и на следующий ужин, я собралась везти Маринку к ней домой, но эта швабра вдруг заупрямилась.
— Мне теперь маньяки будут мерещиться всю ночь. Буду лежать с открытыми глазами и не знать, чего бояться больше! То ли того, что могут напасть на меня, то ли того, что на тебя уже напали, убивают, расчленяют, а я ничего не знаю! — заявила Маринка. — Едем к тебе!
— Чтобы ты увидела, как меня расчленяют? — мрачно пошутила я.
— Тьфу на тебя! Типун тебе на язык и на все остальные места! — крикнула Маринка. — Не смей так шутить!
— Насчет других мест ты тоже погорячилась, — проворчала я и не стала больше спорить. Хочет ехать со мною, ну и добро пожаловать. Я — не против.
Почти в полном молчании мы добрались до моего дома. Я поставила «ладушку» на ее привычное место, и, нагруженные пакетами со всякой всячиной, мы с Маринкой поднялись на мой третий этаж.
Я передала Маринке свой пакет, раскрыла сумочку и достала ключи. Я отперла дверь и сразу же почувствовала сильнейший запах газа.
— Чем-то воняет, — тут же проинформировала меня Маринка. — Забыла горелки выключить, растяпа! — прикрикнула она на меня, вошла в прихожую и потянулась к выключателю на стене справа.
Я еле успела оттолкнуть ее.
Крикнув какую-то гадость, Маринка упала на пол.
— С ума сошла, ненормальная!
Маринка села на полу в прихожей и шмыгнула носом.
— Блин, глаза жжет! — пожаловалась она.
— Свет нельзя включать! — сказала я, чувствуя, что на меня нападает приступ кашля и тоже начинает щипать глаза. — Взорвемся все к чертовой матери! Выходи немедленно!
Ничего больше громко не говоря, но продолжая ворчать, что все вокруг сошли с ума, Маринка выбралась в коридор.
— А что же делать будем? — спросила она у меня. — Воняет же!
— Что-что, — проворчала я. — Будем пытаться устранить безобразие правильными действиями.
Я отошла от входной двери подальше, вынула из сумки носовой платочек, можно сказать почти чистый, то есть свежий, и приложила его к лицу.
— Если не вернусь через пять минут… — начала я, но Маринка меня перебила:
— Поняла. Орать!
— Не орать, а спасать, — поправила я ее и добавила: — Ну можешь и поорать немножко. Если иначе не получается.
Вздохнув несколько раз медленно и глубоко, я прошла в квартиру быстро и поспешно, ударилась при этом больно локтем об угол, но до кухни добралась почти сразу. Еще бы я заблудилась в своей квартире! Не дождетесь!
Я быстро выключила горелки на плите. Включенными оказались все четыре. В эту секунду у меня просто не было времени соображать, что к чему и почему.
Вторым делом, после выключения горелок, я распахнула окно в кухне и убежала из нее в комнату. Там уже, начав дышать этой гадостью, заполонившей всю атмосферу в квартире, — а куда же деваться, если дышать хочется и я как-то привыкла к этому делу, — я открыла двери на балкон.
Первая дверь подалась легко, со второй, как и положено по закону подлости, вышла какая-то глупейшая заминка, но я с нею справилась.
Я, дергая и ругаясь вполголоса и с дверью, и с газом, и с самой собою, распахнула-таки дверь и выскочила на балкон, отбрасывая платочек.
Свежий воздух показался мне очень вкусным и совсем не холодным, хотя неполные полчаса назад я, выходя из очередного магазина, уже почувствовала, что зима на носу.
Я наслаждалась спокойной возможностью дышать, но тут раздался голос Маринки.
Она так и стояла перед входной дверью и с испугом поглядывала в раскрытую квартиру.
— Гав! — крикнула я, выходя к ней. Все-таки никак не могу удержаться от милых дружеских шуточек, когда для этого есть возможность.
— Ну и дура, — еще раз обиделась Маринка и отвернулась.
Я с таким определением категорически не согласилась, но промолчала.
Квартира полностью проветрилась уже через пятнадцать минут — сквозняк сделал свое дело, — и мы вошли в нее и внесли свои пакеты.
Теперь уже свет потянулась включать я. Маринка это делать отказалась наотрез. И когда я нажимала на выключатель, эта зараза еще зажмурилась и зажала уши руками, словно мне самой не было страшно.
Засыпали мы с трудом. Мне все время мерещилось, что пахнет газом, и я несколько раз вставала и ходила в кухню проверять горелки. Возвращалась я тихо, но Маринка, постоянно приоткрывая глаза, шепотом спрашивала у меня:
— Все нормально?
Я отвечала, что да, и снова ложилась. Когда же я наконец на самом деле заснула, то мне начали сниться всякие взрывы, и пожары, и погони, но газом во сне почему-то не пахло. Странно, правда?
Одним словом, ночка прошла весело, содержательно и я ни фига не выспалась.
Проснулись мы обе тяжело и печально. Настроение было гадкое, голова чугунная. Во рту такое ощущение, словно туда ночью кто-то забрался и сдох. Короче говоря, утречко выдалось на редкость удачное и радостное.
— Нам сегодня обязательно тащиться на работу? — жалобно проныла Маринка без всякой, разумеется, надежды на положительный ответ.
— Не-а, — пробормотала я и поволоклась в ванную, но, если честно, на работу идти и самой не хотелось. Но не могла же я в этом признаться!
Мы с Маринкой тускло позавтракали, хотя Маринка всячески и отказывалась от этого дела, но я настояла, высказав ей малонаучные соображения о природе природного газа и об подтравленном им организме.
У меня получалось, что если не съесть по бутербродику, то точно будет полная хана, а так — может, и обойдется. Чушь, конечно, но сработало.
Маринка села со мною за стол, и для меня завтрак прошел не в скучной атмосфере, а почти в дружеской и почти в полном согласии. Приблизительно такими словами нам говорят иногда по телеку, когда в наше Отечество кто-то приезжает из-за рубежа.
На работу мы приехали за пять минут до девяти. Даже сама не знаю, как это у нас получилось. Наверное, сказалось плохое настроение с утра, поэтому мы и добрались до работы вовремя и без опозданий.
Очень гордая тем, что я не опоздала, я поморщилась на новую редакционную дверь, потому что она мне напомнила о вчерашних безобразных событиях, и вошла в комнату редакции. Тут я застала неожиданную сцену.
Ромка, стоя посередине редакции, показывал в лицах Сергею Ивановичу, что произошло вчера. Ромка очень старался. Так как он был один, а «лиц», которых он изображал, было много, то в его исполнении получалось много шуму, много топота, много движений, но, надо признаться, было малопонятно.
Сергей Иванович сидел на своем месте, выглядел он как-то не очень обычно и привычно. Я бы даже сказала, что в его облике было что-то озадачивающее.
Я вспомнила, что не мне одной довелось вчера встретиться с настоящим маньяком, поэтому поздоровалась и сразу же направилась к Кряжимскому.
— Что-то я не пойму… — задумчиво проговорила я, и в это время Сергей Иванович повернулся ко мне. Теперь я поняла.
До этого он сидел ко мне боком, и я видела только левую сторону его лица. Увидев его в анфас, я просто охнула. Маринка, идущая за мною следом и выглядывающая у меня из-за плеча, так та вообще затараторила:
— Что же с вами такое произошло, Сергей Иванович, да что же такое делается, да что же… — ну и все прочее в том же духе. Дословно и перечислять неинтересно.