Лиза наконец вышла из оцепенения и прислушалась к словам Артура.
– Нападай на меня, уже снимают, – шипел ей Артур.
– Что? – не поняла Лиза.
– Лиза, что с тобой? Нападай! Ну что ты? Не помнишь? Сценарий… Ты меня душишь, я отталкиваю…
Лиза огляделась. Основные камеры были у Артура за спиной, хотя одна, подвесная, ползала по проводам прямо рядом с ними. Но она была нацелена не на крупный план, а на съемку падающей в реку Елизаветы. И эта камера уже смотрела на них своим кровожадным красным глазом.
– Твою же…! – закричала Лиза.
Артур не успел у нее спросить, что случилось. Тело полетело в пропасть, точнее – два тела. Сладкая парочка – Лиза и Артур.
Глава 8
– Вот понять я вас не могу, киношников. Чего вам дома-то не сидится? Все вам куда-то надо. Польша, Германия… А мне ехать за вами, трупы собирать? – спрашивал тучный мужчина с огромным животом и сильной одышкой.
– Почему трупы собирать? – заикаясь, спросил Савелий, вытирая уже в который раз пот со лба.
– Нет, ну а что у вас тут происходит? – кашлянул грузный мужчина. – Актрису зарубили у вас?
– Что значит – у меня? – снова вытер пот Савелий. Салфетка уже вся была мокрая. – У меня на картине, но не у меня лично. При чем тут я? Здесь много народа, и может произойти что угодно…
– Меня, следователя по особо важным делам, командировали сюда для расследования зверского убийства актрисы. Я приезжаю… и что? Что я вижу? Что у вас прибавилось еще два трупа?! Ведущий актер картины вместе с каскадершей упал в реку. Скорее всего они тоже погибли…
– Это еще не известно, – отметил режиссер, нервно кусая губы.
– Не хило, я вам скажу! – словно не слыша его, продолжал Генрих Германович Симонов. – Такими темпами я не управлюсь. Впору подмогу вызывать.
Савелий Самсонов не знал, что ему на это ответить. Он только моргал ресницами, вытирал пот и проклинал тот знаменательный день, когда его сделали режиссером этой картины. А он еще так радовался. Такой масштаб, такие пейзажи! Замок! И вот теперь сплошные неприятности.
– Оставались бы в России с такими-то талантами! – продолжал напирать следователь.
– А чего мне в России делать-то? У меня здесь съемки.
– Так мне в России легче было бы расследовать. Эх, не понимаете вы меня! – махнул рукой Генрих Германович. – Перелеты, гостиницы и везде непонимание загадочной русской души. А меня кто спросил, понимаю я этих иностранцев или нет? Ну да ладно… Это к делу не относится. Давайте все по порядку. Говорите, обычная рабочая обстановка была. Ничего не предвещало столь трагического конца. Главный герой должен был толкнуть каскадершу в пропасть. С ума сойти! Они ссорились?
– Что? – переспросил Савелий. – В жизни или на экране?
– Ах, да… Тут еще и в этом затруднение, – почесал затылок Генрих Германович.
– По сценарию они ссорились, и я думал, что с этим будет проблема. Но тут все вроде ничего, все собрались. Елизавета должна была наброситься на Артура и душить его, а он резким движением оттолкнуть ее. Все так и происходило, только он оттолкнуть ее не успел. После того как Елизавета начала его душить, она что-то прокричала и что есть силы заехала ему в причинное место, – поморщился режиссер, словно сам ощутил этот удар, и невольно коснулся рукой промежности.
К слову сказать, после этого откровенного жеста поморщился и Генрих Германович.
– А дальше? – поинтересовался следователь.
– А что мужчина может после такого удара? Он и дышать-то не в состоянии… Она же каскадер – нога натренирована, удар поставлен, а Артур – музыкант. Он повалился на нее просто трупом. А дальше… Господи! – снова вытер пот Савелий. – Мы все ахнули, у оператора даже камера вспотела, то есть запотела. В смысле, не сама камера, конечно, а оператор за ней, ну и… – махнул рукой режиссер.
– Мы отвлеклись, – кашлянул Генрих Германович.
– Извините. Так она, я имею в виду Елизавету, ловко подхватила его под грудки, и они вместе упали в реку. Это все. Больше мы их не видели, – вытер пот уже совсем размокшей салфеткой Савелий. – Все в шоке. А тут и вы вот подоспели по первому убийству Анжелики, а тут такой несчастный случай.
– Да это не несчастный случай, а предумышленное преступление! – не согласился с ним следователь. – Страховка на ней была? Почему не спасла?
– Была, конечно! У нас все по закону! – покраснел Савелий. – Работают профессионалы! Но рассчитана она была на вес одного человека – хрупкой женщины. А тут еще добавился взрослый мужчина. Вот страховку сразу и сорвало. Они вдвоем полетели в реку. А там такое бурное течение, их сразу и унесло, а уж живыми или мертвыми, я не знаю. Прошло около двух часов, связи с ними нет.
– Вы же все это засняли? – уточнил Генрих Германович.
– Ну конечно! Мы же снимали кино! – махнул рукой Савелий, словно у него развился нервный тик, и метнул бумажную салфетку прямо в следователя. – Извините.
– Вот сейчас вы меня усадите в самое удобное кресло и подгоните мне своего лучшего оператора. Я хочу все сам увидеть, – заявил Симонов.
– Все будет сделано! Это совсем не сложно.
– И еще мне бы кофейку, – попросил Генрих Германович.
– С молоком? С сахаром? – спросил Савелий.
– С коньяком.
– В смысле? Плеснуть в кофе немного коньяку? – уточнил Савелий, уже поднимающийся со своего места.
– Вот у русских даже менталитет меняется за границей. Немного плеснуть в кофе… – передразнил его следователь. – Я бы не отказался и от бутылки… такие ветра! А вот кофе можно маленькую чашку.
– Я понял, – кивнул Савелий.
И уже через несколько минут следователь из Москвы сидел как царь в кресле с надписью «Режиссер» и просматривал записи. Делал он это долго и нудно. Переговорить с польскими коллегами он тоже успел. Они сказали, что Артура и Лизу ищут, но слишком большая территория, а они могут оказаться в любом месте вниз по реке.
– Там много населенных пунктов? – спросил Генрих Германович.
– Достаточно, но есть и безлюдные участки, – ответили ему.
Не прекращая смотреть запись, следователь спросил у Савелия:
– А что вы имели в виду, когда сказали, что боялись возникновения проблем перед их дракой?
– Так это… Влюбленным трудно сыграть ссору, – пожал плечами Савелий.
– А они были влюблены друг в друга?! Вот тебе новость! – удивился Симонов.
– Я не знаю, как долго и насколько серьезно, врать не буду, но такие вещи всегда чувствуются. Да и потом, я их застал вместе в постели, вот.
– Тогда это точно личная разборка! – со знанием дела кивнул Генрих Германович. – Сами посудите, у них отношения.
– Может, просто секс? – пискнул режиссер, чем вверг следователя в задумчиво-шоковое состояние.
– Ага, секс! Вот что вы за люди, киношники? Это для вас не отношения? Может, так же думал и этот смазливый тип, ваш Артур. А вот у женщины была иная точка зрения. А потом она узнала, что у него такой же секс с другими женщинами, например? Затаила обиду, решила отомстить, и вот тебе… Но в таком случае это плохо для всех закончится, – заключил следователь, разводя руками.
– Почему? – не понял Савелий. – Съемку прикроют?
– Вот етить твою разъетить! Для вас главное съемки! Тут три трупа! Ревнивая женщина решила наказать неверного и скинуть его в реку, а получилось, что и ее страховка не выдержала. Стоп!.. А не было ли у этого Артура отношений с убитой актрисой Анжеликой Трухановой?
– Да вы что? – икнул Савелий.
– А я задал простой вопрос. Я могу и свидетелей поспрашивать, прикрою вашу лавочку…
– Да было у них, – буркнул доселе молчаливо стоящий оператор и получил в награду от Савелия весьма красноречивый взгляд. – А что? Все равно же узнает, как они голышом в самолете купались и как Анжелика на него вешалась.
– Где купались голышом? – переспросил следователь и получил исчерпывающий ответ. – Ну, киношники… ну твою же мать…
– Хватит вам ругаться! – сделал ему замечание Савелий. – Нельзя же так за глаза о людях.
– Ага! О мертвых либо хорошо, либо ничего. Но у меня еще один вопрос. А видела ли Елизавета, что вытворяет Анжелика с ее любимым?
– Видела, конечно. Она им шампанское разносила, ссорились они с Анжеликой, – снова подал голос оператор и схлопотал второй искрометный взгляд от режиссера, но сделал вид, что не замечает этого.
– Ну вот! Что и требовалось доказать! Похоже, первое убийство раскрыто. А затем Елизавета Малоярцева предприняла попытку убийства Артура, которая закончилась еще и самоубийством по неосторожности, – возликовал Генрих Германович.
Савелий посмотрел на него с неприязнью.
– Вам бы не убийства раскрывать, а детективные романы писать! Фантазия просто бьет ключом. Это же надо было такое предположить, чтобы Лиза взяла и раскроила голову Анжелике топором?
– Ну вот! Что и требовалось доказать! Похоже, первое убийство раскрыто. А затем Елизавета Малоярцева предприняла попытку убийства Артура, которая закончилась еще и самоубийством по неосторожности, – возликовал Генрих Германович.
Савелий посмотрел на него с неприязнью.
– Вам бы не убийства раскрывать, а детективные романы писать! Фантазия просто бьет ключом. Это же надо было такое предположить, чтобы Лиза взяла и раскроила голову Анжелике топором?
– А что? Силенок у нее хватит, это я успел оценить! Вон она в одну секунду одним ударом здорового мужика с ног свалила. А уж если в такие ручки еще и топор! – многозначительно закатил глаза следователь.
– Да я не о физической стороне дела, а о моральной! – поправил его Савелий.
– А я вам, дорогой вы мой режиссер, знаток тонких материй и человеческих душ, вот что скажу. Нет ничего опаснее и непредсказуемее, чем месть обманутой, ревнивой и брошенной женщины. Просто не у всех женщин есть возможность поквитаться с обидчиками, а в нашем случае Малоярцевой представился такой шанс, и она не могла им не воспользоваться. Мало того что соперница моложе, красивее, она еще над ней и поиздевалась, видимо, унизила ее, вот и получила! Надо будет узнать, где находилась Малоярцева в момент убийства Трухановой.
– Все равно нельзя так огульно обвинять людей в таких страшных преступлениях, – не согласился Савелий.
– А никто и не обвиняет! Вы думаете, как дела расследуются? Это всего лишь рабочая версия, и я вам их могу набросать с десяток. Вот вы, например…
– Не надо мне ваших версий! – замотал головой Савелий, и следователь довольно рассмеялся.
– А найдите-ка вы мне, товарищ режиссер, в вашей большой труппе бродячих артистов… шучу!.. того, кто бы умел читать по губам! Я хочу понять, что прокричала Малоярцева в последний момент, и готов поспорить, что это типа: «Умри же, предатель!» или: «Не доставайся же ты никому!»
– Да вы Шекспира переплюнете! – усмехнулся Савелий. – Никого искать не надо, я сам прочту, я на монтаже уже научился различать, что актер говорит.
– Без обмана? – уточнил следователь.
– Да что вы в самом деле?! – возмутился Савелий. – Словно я тоже подозреваемый!
– Работа у меня такая, я всех подозреваю. Не обижайтесь, – миролюбиво сказал Генрих Германович.
Савелий сел перед монитором, оператор и монтажер сделали все от них зависящее, чтобы вывести на экран несколько размытое лицо Елизаветы. Савелий несколько раз просмотрел один и тот же кадр, следователь все это время терпеливо ждал, куря одну сигарету за другой. Наконец режиссер выключил монитор. Вид у него был уставший и расстроенный, а точнее – растерянный.
– Ну что? – погасил окурок Генрих Германович. – Чего молчим?
– Так вы меня сейчас обвините во всех смертных грехах и сговоре, – почесал затылок Савелий. – Может, я лучше поищу еще кого-нибудь, кто умеет читать по губам, чтобы подтвердить мою догадку?
– Не юлите, говорите, что поняли, – приказал следователь.
– Так в том-то и дело, я расшифровал совсем не то, что вы хотите услышать.
– Я хочу услышать в первую очередь правду! Говорите!
– Она сначала грязно выругалась, а потом закричала: «Пригни голову!» – ответил Савелий и втянул голову в плечи, словно ожидая удара.
– Чего?
– Это все, что я понял, – виновато кивнул режиссер.
– Пригни голову… – задумчиво повторил следователь. – Им что, грозила какая-то опасность? Может, дерево падало?
– Нет, – ответил Савелий, – я был на месте, не было там никаких деревьев.
– Возможно, Малоярцева была пьяна? Ей что-то привиделось? Галлюцинации?
– Она была трезва и сосредоточена. И никогда не позволяла себе никаких излишеств, особенно перед тяжелейшим трюком, – уже более твердым голосом заявил режиссер и в который раз подумал, что его картине, видимо, пришел конец. Он уже получил несколько эсэмэсок от «друзей», смысл которых сводился к тому, что «уж не стал ли он снимать по Достоевскому?». При этом добавлялись комментарии типа: «Ну нельзя же так вот с натуры?»
– Пригни голову, – снова попробовал на вкус это словосочетание следователь. – Не летел на них какой-нибудь валун?
– Они стояли на самой высокой точке скалы, на них не могло ничего катиться чисто физически, – заметил Савелий.
– Ерунда какая-то…
– Ну конечно! Внезапное сумасшествие Елизаветы объяснило бы любую вашу «рабочую версию», – несколько с издевкой ответил режиссер. – Только вам все подтвердят, что это был очень адекватный, серьезный, порядочный человек! Почему я говорю «был»? Катастрофа!..
– Извините, любезные, – подал голос оператор, – я тут кое-что увидел…
– Да? – обратились к нему Савелий и Генрих Германович.
– Вот посмотрите… на лбу у Артура что-то странное. Я приблизил, как смог, и вот что получается.
Оператор развернул им экран и выделил отмеченное место.
Савелий прищурился.
– Не понимаю… Нет-нет, я вижу… что это? Дефект пленки?
– Исключено, повторяется на нескольких кадрах, но всегда в одном неизменном месте – на лбу Артура, – ответил оператор.
– Что это? – повторил режиссер.
– Это прицел от снайперской винтовки, способной высадить мозги человеку с расстояния больше километра, – ответил следователь и грязно выругался. – Здесь только федералов не хватало!
– Это т-точно? – заикаясь, спросил Савелий.
– Точнее не бывает, я как человек, который в этом понимает, отвечаю со стопроцентной уверенностью.
– Но как же? – совсем растерялся Савелий.
– Я не знаю! Кто у вас тут решил извести всех главных героев картины? Сначала Анжелику, затем Артура? Может, это какой-то ваш недоброжелатель? – высказал предположение следователь.
– Надеюсь, это всего лишь рабочая версия? – спросил Савелий. – А если серьезно… Да кто любит режиссера?
– Никто, – ответил оператор, который говорил редко, но метко.
– Но так, чтобы начинать убивать актеров?.. Это уж явный перебор по всем параметрам, – закруничился Савелий. – Так это что получается? Лиза тоже это заметила?
– Конечно! Она же стояла близко к нему и, как я понимаю, тоже в этом разбирается. А выяснять, шутка это чья-то или сейчас парню вынесут мозг, времени у нее не было, – подтвердил Генрих Германович.
– Поэтому она приняла единственно правильное решение и столкнула себя и Артура вниз, пытаясь тем самым спасти его, – добавил Савелий, – но страховка не выдержала. А вы про нее говорили такие гадости! А Лиза, наоборот, пыталась спасти человека ценой своей жизни. Бедная девочка! Я же говорю, что хоть и плохо знаю Елизавету, но мне ее рекомендовали как ответственного и порядочного человека. Не могла она никого убивать!
– Выясним, – успокоил его следователь. – Меня теперь другой вопрос интересует: как мне этого снайпера разыскать? А что, если объявился маньяк? Надо найти место, откуда он целился.
– Интересно, а он успел выстрелить в Артура? – вдруг задумался Савелий.
– На пленке ничего такого не запечатлено, – буркнул оператор.
– И крови на скале нет ни капли, – отметил следователь. – Хотя если пуля осталась в голове…
– У меня мороз по коже, – передернул плечами Савелий.
– В любом случае, расследование продолжается, – озабоченно отметил следователь, снова закуривая.
Глава 9
Елизавета несколько раз испытывала состояние невесомости на специальном тренажере и по собственной инициативе, но то, что она испытала, падая с Артуром со скалы, не укладывалось ни в какие рамки понимания. На несколько секунд она даже смирилась с мыслью, что они с Артуром погибнут, но тут на помощь пришел ее бойцовский характер.
Артур где-то слышал, что есть такая пытка, когда человека не бьют, не пытают, а просто сажают в зафиксированном положении и капают на темя холодной водой. Через несколько часов одна-единственная капелька воды воспринимается организмом как самая страшная боль. Словно в голову вонзается спица за спицей. Именно такие ощущения он сейчас и испытывал. Кроме того, кто-то теребил его за руки, за ноги, а незнакомый, нервно звучащий голос в приказном тоне заставлял дышать.
Темные ресницы Артура дрогнули, впуская в глаза дневной свет. Прямо над ним висел зеленый лист, с которого периодически срывались капли холодной воды и падали ему прямо на лоб, вызывая жуткую боль. Внезапно лист колыхнулся, и над Бортниковым склонилось встревоженное женское лицо.
– Жив… давай приходи в себя, – сказала женщина.
И Артур ее узнал.
– Елизавета… что произошло? – прохрипел он, оглядываясь по сторонам.
– Я надеюсь, что ты не все помнишь, – ответила Лиза.
– Не надейся. Ты меня убить, что ли, хотела? Такой удар получил… Не забывай, что я все-таки рок-музыкант и в тенора записываться не собирался.