Следом за капитаном из подъезда вышел человек в гражданке с папкой в руке. Федор сразу определил – следак. А другой, с тяжелым кейсом, был криминалистом. Они негромко о чем-то разговаривали. Наверное, о преступлении. Подошли к милицейскому «уазику». Сели. И, громыхая на всю улицу, «уазик» покатил догонять «Скорую».
И собравшиеся жильцы, удовлетворив свое любопытство, как-то сразу исчезли, оставив Туманова в одиночестве простаивать у подъезда.
Федор хотел закурить, но сигарета тряслась в дрожащих руках, а пламя зажигалки, как назло, задувало ветром. В конце концов ему надоело, и он выбросил сигарету. Не хотелось верить, что его Дашки больше нет на этом свете. Все казалось неестественным, нереальным. Весь этот окружающий мир. Да и он сам. Будто его уже нет тут. На минуту он представил ее молодое красивое тело лежащим на столе в морге и скальпель патологоанатома, безжалостно рассекающий плоть. И проклинал себя за то, что уехал, оставил ее одну.
Он вошел в кабину лифта и нажал кнопку с цифрой шесть. Прислонившись к исцарапанной какими-то иероглифами стенке, он думал об убийцах. Кому понадобилось убивать Дашу? Неужели он где-то допустил ошибку. Понадеялся на везение, а за ним элементарно следили. Но как они выбрали момент, что его не оказалось в квартире? Но тут же к нему пришла простая догадка. Убийцы ничего не выбирали. Скорее, наоборот, они искали встречи с ним. И Федора спасла случайность. Зато она не спасла Дашу. И опять почему-то перед глазами предстал стол, а на нем его Дашка. А еще лицо патологоанатома, самодовольно потирающего руки при виде молодой красавицы с простреленной грудью. Конечно, с ней ему гораздо приятней иметь дело, чем с какой-нибудь старухой.
Федору захотелось заплакать. Никогда не сможет простить себе, что не сберег Дашу. Ох, Дашка, Дашка! Ну почему смерть выбрала тебя?
Зажмурившись, он ощущал легкое подрагивание кабины лифта и хотел теперь одного – ехать в бездну. И пусть этот лифт никогда не останавливается. Пусть везет его куда угодно.
Он открыл глаза и увидел, что дверь открыта и кабина терпеливо поджидает, пока Федор покинет ее.
Все когда-нибудь кончается, и этот его подъем с первого на шестой этаж тоже окончился. Он показался Федору неимоверно долгим. Столько всего успел передумать капитан, пока поднимался. О многом пожалел. Но ничего уж не изменишь.
Туманов вздохнул и вышел на площадку. Зачем-то тронул дверь Дашиной квартиры. Она была заперта. Теперь Даша не встретит его.
– Дашка, милая, ну как же это? – шепотом спросил, как будто она была рядом и могла слышать его. Он подошел к двери соседки и нажал на звонок. Услышал поспешные шаги, потом щелчок замка.
– Ой. – Соседка, пожилая дама, испуганно уставилась на него. Сначала она хотела тут же закрыть дверь, но, вглядевшись в его слезящиеся глаза, сжалилась. Спросила: – Что вы хотели, молодой человек?
– Можно войти? – тихо проговорил Федор. Он стоял с низко опущенной головой, словно стыдился укора, что не сумел защитить, уберечь Дашу от смерти.
Женщина, ничего не сказав, широко распахнула перед ним дверь. И только когда он очутился в ее квартире, вздохнула:
– А я думала, милиционер вернулся. Они вот только ушли.
Федор заметил, она старается не встречаться с ним взглядом.
– Нет. Это я, – сказал он и, присев на табуретку тут же в прихожей, погладил пушистую собачонку, вертляво крутившуюся под ногами и тихо поскуливающую.
Видно, это четвероногое существо по-своему переживало о случившемся, отводя Федору особое место в этой трагедии.
Дама даже удивилась. Обычно ее четвероногий питомец защищал хозяйку от чужих громким лаем. Но к Федору отнесся по-доброму.
– Извините, Мария Карповна, – назвал он соседку по имени-отчеству, чем немного расположил ее к разговору. – Скажите, как это произошло? С Дашей?.. Может, вы знаете? – Он не настаивал. Просто попросил пересказать ему все, что произошло у Даши в квартире.
Женщина сцепила пальцы обеих рук и нервно захрустела ими. Так она делала всегда, когда сильно волновалась.
– Давеча, когда вы мне попались в подъезде… Мы с Тошкой выходили на прогулку. – Она впервые осмелилась посмотреть Федору в глаза. – Вы вошли в лифт. А мы из подъезда… А тут молодой человек. Кажется, он за вами шел.
У Федора сжалось сердце. Вот откуда они узнали номер квартиры!
А женщина сбивчиво продолжила:
– Я думала, этот молодой человек имеет какое-то отношение к вам. С хорошей точки зрения, разумеется. Одет он прилично. В дорогой костюм. Белая рубашка. Не похож он на бандита. Как хотите. Не похож.
– Он спросил обо мне? – опередил ее Федор вопросом.
– Да. Он спросил, в какой вы квартире проживаете… Поймите меня правильно. Я уже достаточно пожилая женщина. Я не подумала ничего плохого. О вас. О нем. Мне и в голову не пришло, что за этим может скрываться…
– Почему вы так говорите?
– Так ведь, когда это произошло с Дашей… Он был в квартире у нее. Когда ее убивали. – Она хотела еще что-то сказать, но не смогла. Заплакала. Дрожащие руки отчаянно теребили платок, который женщина то и дело подносила к глазам.
– Поймите меня правильно. Я и предположить не могла, что такое может произойти. Как обманчиво впечатление. Как обманчиво, – запричитала она. – А мне ведь он показался вполне интеллигентным человеком. Уж поверьте. Я редко ошибаюсь в людях. И эта манера держаться…
– Извините, но не могли бы вы подробней насчет его лица, – попросил Федор. Раз она с ним разговаривала, должна была запомнить лицо. Времени с момента их встречи прошло мало. Не должна старушка так быстро забыть его. Федор очень рассчитывал на ее память.
– Лицо? Он такой высокий. Повыше вас будет. Худощавый. Лицо? Лицо такое вытянутое. Это, наверное, так кажется от худобы. И глаза… Вот глаза его мне не понравились. Смотрит на вас, а взгляд так и бегает по сторонам, словно чего-то ищет. Или кого-то.
– А волосы у него длинные? – вдруг спросил Федор, удивив старушку.
– Да. Длинные. И мне еще показалось, он за ними плохо ухаживает. Как будто непромытые они у него. Висят, как солома. Хотя, говорят, это сейчас модно.
Федор вспомнил про бармена. «Высокий. Длинноволосый. Худой. Похоже, это бармен из кафе «Весна». Вот, стало быть, кто меня выследил! Он нарочно рассказал мне про «Уралочку». Чтобы я туда пришел. Я и повелся. А потом они просто вели меня всю дорогу от ресторана до Дашиного дома. А тут им помогла эта старушенция».
– А сколько, вы говорите, их было? – спросил Федор, хотя о количестве убийц старуха не обмолвилась и словом. Но он дал понять, как будто она уже говорила, а он немного запамятовал. И сейчас попросил напомнить. И дама напомнила:
– Четверо. Вот этот парень. Потом еще один, молодой, такой коренастый. В темно-синем спортивном костюме и кроссовках. И двое мужчин. Только этих я плохо разглядела. Показалось, один там был постарше всех. Я в глазок в двери смотрела, когда они побежали к лифту. Так вот у того, что постарше, волосы вьются и немного с проседью. В лифт он забежал первым. За ним тот коренастый, в спортивном костюме. Третьим был парень, который интересовался вами. За ним вошел мужчина. Роста не высокого, но такой широкоплечий. И к лифту он не бежал, как они, а шел. Быстро шел. Они все трое ему крикнули. Я, правда, не расслышала, что.
– Понятно, – проговорил Федор озабоченно и тут же потребовал более подробных объяснений по поводу того, четвертого. Федора он заинтересовал больше остальных. Он выходил последним. Почему?
– А ничего особенного в нем я не заметила. Видела его только сзади. Волосы у него русые. Короткие. Но в теле чувствуется сила.
– Почему вы так решили?
– Держался он уверенно. Как мне показалось. Не знаю, конечно, может, я и ошибаюсь в чем-то. Но еще мне показалось, он не боится. Эти трое были напуганы. А он нет. Наверное, он главный у них.
Федор напряг память, но среди бывших уголовников, с которыми в последнее время довелось иметь дело, такого человека не вспомнил. Да и никаких особенных примет его старуха не дала. Широкоплечий. Волосы русые. И никакой конкретики. И даже то, что он держался уверенно, – это еще ни о чем не говорит и уж ни в какой мере не поможет в поисках убийц. Увидеть бы его рожу.
Гораздо проще ухватиться за бармена. Только не мешает сделать маленькое уточнение. И Туманов спросил:
– Скажите, а вы на левой руке у волосатого не заметили кольца?
Как оказалось, женщина была очень внимательной.
– Печатка. Золотая. С черным квадратиком. Наверное, какой-то камень. Но я в этом не разбираюсь. У меня из золота ничего нет. Вот только серьги, – показала она на маленькие золотые капельки на мочках ушей. – Подарок мужа. А потом он умер, и уже больше никто не дарит, – грустно проговорила она.
Федор встал, отставил табуретку в сторону, на прежнее место. Не хотелось расспрашивать старуху о деталях убийства. Хотя уверен был, она многое могла бы порассказать, и как слышала раздирающий душу крик Даши, и тот роковой выстрел, оборвавший жизнь девушки. Ничего этого ему не хотелось слышать. Достаточно того, что он подозревает в одном из убийц бармена из кафе «Весна». И если Федор на правильном пути, то уж он постарается выжать из волосатого урода, кто были остальные трое. Бармен должен их знать.
Увидев, что Туманов собирается уходить, соседка услужливо предложила:
– Если вам негде ночевать, можете остаться до утра. Все равно у меня вторая комната свободная. Нам с Тошкой вполне хватает и одной.
Но Федор отказался, не забыв поблагодарить старуху. Вышел. И уже на площадке, поджидая лифт, обернулся.
Соседка таращилась на него в дверной глазок. Но это его сейчас нисколько не беспокоило. Даже если она вздумает позвонить в милицию, раньше чем через десять, пятнадцать минут они не приедут. А за это время он будет уже далеко.
Старенький «ПМ» с запасной обоймой лежал у него в боковом кармане пиджака, и Федор подумал, что настало самое время пустить ствол в дело. Он никого не хотел убивать. Но за Дашу он отомстит. Он больше не мент. Теперь он такой же, как и они, – человек вне закона. А во многом даже превосходит их, потому что все эти годы, пока работал опером, распутывал их «следы». И кое-чему научился. И пусть они не ждут от него пощады. Они разбудили в нем бешеную злость. И теперь узнают, что такое озверелый опер.
Многое он был готов простить, но только не смерть любимой девушки. Этого не будет. До каждого из них Федор доберется.
Но пока надо отдохнуть. Уж слишком много всего неожиданно свалилось на него. И, кажется, душа не вынесет, разорвется на части.
Выйдя из подъезда, он обернулся на то окно, откуда обычно на него смотрела Даша. Так и казалось: вот сейчас откинется штора и появится ее лицо.
Он постоял немного, ежась от ночной прохлады. Дашино лицо так и не появилось и теперь не появится никогда. Ее нет. Она ушла, как уходят остатки сна после пробуждения.
На глаза навернулись слезы, и Федор заплакал. Хорошо, что сейчас ночь и никто его не видит. Можно не стесняться своих слез.
– Дашка, милая! Ну, как же так? – повторил он и побрел к соседнему дому. Дойдя до первой попавшейся скамейки, плюхнулся на нее, вытянув уставшие ноги. Закрывал глаза и видел ее лицо. Даша улыбалась. Она была совсем рядом, стоит только протянуть руку, чтобы ее достать. Она хотела его поцеловать, но что-то мешало, не давало им сблизиться и заключить друг друга в объятия.
Потом он долго курил, сигарету за сигаретой. Пока пачка не опустела. Если б он знал адрес бармена, пошел бы к нему прямо сейчас, ночью. Вытащил подонка из постели. А теперь приходится ждать до утра, чтобы наведаться к нему в кафе. Но Федор согласен ждать столько, сколько потребуется. Но зато уж потом…
Он медленно брел по ночной улице, впервые за последнее время никуда не торопясь. Даже как-то непривычно было, потому что он всегда куда-то спешил. Утром на работу. Днем бегал, как бобик. Вечером торопился к Даше. Всегда эта проклятая спешка. Порой даже не замечал, как проходит жизнь. Наверное, из-за того, что молодой, жизнь ему казалась бесконечной. И только теперь, когда не стало Даши, понял, в этом зыбком мире все когда-нибудь кончается.
Остановившись под фонарем, он глянул на часы. Сколько же времени? Оказалось, третий час. Для летней ночи это можно считать приближением утра. Хотя до утра еще, кажется, далеко. А пока темень и прохлада со всех сторон.
В ночной тишине он услышал чуть приглушенные голоса. Они исходили из темноты, со стороны перехода, где на тротуар падала черная тень большого рекламного щита, загородившего уличный фонарь.
Затихшая в его душе злость вскипела с новой силой, и Федор свернул в темноту. Если там кого-то бьют, он накажет обидчиков.
На траве, скрючившись и закрывая от побоев лицо руками, лежал человек, а двое здоровых парней в коротких кожаных курточках били его ногами. Скорее всего, делали это просто так, для своего удовольствия. Взять с того было нечего. А поразмяться с ним от скуки можно.
Едва глянув, Федор определил – бомж. Такого можно забить до смерти. Никто за него не предъявит счет. Не спросит с мордоворотов.
Федор тихонечко свистнул.
Оба бритоголовых обернулись, молча уставились на него. Не ожидали, что в такое позднее время тут появится человек. А попросту ненужный свидетель. С ним они решили расправиться так же, как с валявшимся на траве стариком бомжом.
Один шагнул к Федору. Был он молодой, не старше восемнадцати лет, но высокого роста и широк в плечах. Федор сразу определил – качок. Такие шастают ночами по улицам и выискивают, кому бы морду набить, потренировать руку. И не важно, кто им попадется, старик бомж или припозднившийся прохожий. Участь их будет одинакова.
– Тебе чего, дядя? – недружелюбно спросил парень.
Федор посмотрел по сторонам. Какая тихая, прекрасная ночь. Жалко нарушать эту тишину пистолетным выстрелом. Значит, придется помахать руками. Давненько он не разминался по-настоящему.
– Не бейте его больше, – довольно вежливо попросил Федор, кивнув на лежащего. Тот издавал протяжные стоны. Наверное, привычный к таким избиениям. Но Туманов его пожалел. Мог бы сейчас прочитать этим двум нравоучительную лекцию об их неправильном поведении по отношению к человеку. Но парень ошалело вылупился на него.
– Я смотрю, он еще жив. Оставьте, пацаны, его. И топайте отсюда.
Оба посмотрели на Федора, как на сумасшедшего, который ищет себе смерти. Но с другой стороны, он сам напросился. Шел бы себе.
– Он-то жив. А вот ты сейчас «крякнешь», – пообещал парень, стоящий перед Федором, и вдруг резко выбросил вперед руку, в которой блеснуло лезвие финки.
Такие дешевые приемы Федор не раз отрабатывал в спортивном зале. Жаль, что молодой здоровяк не знал этого. Он увидел, как Федор молниеносно всем телом подался назад, и лезвие финки не достало его. Зато он стремительно вытянул обе руки, поймал бритого за кисть и что есть силы крутанул ее.
Послышался неприятный хруст, и тут же тишину нарушил истошный крик бритого. Финка упала в траву. А сломанная рука парня повисла плетью. Вряд ли ей уже удастся подержать нож.
– Ты чо, фраер, за бомжару вступился? – заорал другой бритоголовый, приняв боксерскую стойку, но напасть на Федора не решался. – Да ты знаешь, на кого прешь? Мы тебя из-под земли достанем!
– А мне плевать, кто вы, – ответил Туманов, не повышая голоса, и этот его тон взбесил бритоголового. Он занес руку для удара, но Федор с легкостью опередил его. Короткий удар в челюсть отбросил нападавшего. И тот сразу понял, если еще раз попытается что-либо предпринять, будет хуже. Он посмотрел на своего раненого приятеля, который выл от боли в руке, и, вдруг резко повернувшись, побежал со словами:
– Витян, держись! Я сейчас ребят приведу. Мы его уроем тут.
Но Витян оказался не менее благоразумен, чем его товарищ, и не стал дожидаться ребят. Неуклюже ковыляя, он ломанулся в темноту.
Когда оба бритоголовых исчезли, Федор наклонился над бомжом.
На траве лежал старик, одетый в плащ военного образца, какие обычно выдают офицерам. Лицо у него было разбито. Видно, постарались бритоголовые. Усы, борода, перепачканы кровью, а левый глаз заплыл. Могло быть и хуже, но старику повезло. Федор спас его.
– Мерзавцы! Негодяи! – Старик попытался встать. – Ни за что избили. Я ведь ничего им не сделал. Шел по улице. Так они догнали и давай бить. Даже ничего не спросили. Представляете?
– Представляю, – ответил Федор, выслушивая жалобы старика. Помог ему подняться. Хорошо, что они не успели переломать старику ноги.
– Вы идти можете?
– Могу, кажется, – не слишком определенно ответил старик, вглядываясь в лицо своему спасителю здоровым глазом. – Спасибо вам. Вы меня спасли. А я уже приготовился умереть. Молитву прочитал.
Федор улыбнулся. Так приятно сделать хоть что-то хорошее, пусть и для бомжа. И стоит ли теперь разбираться, кем раньше был этот старичок и кем стал сейчас. Жизнь ломает людей. Видно, изломала и его.
– Не стоит благодарить. Ничего такого особенного я не сделал, – просто ответил Туманов.
Но старик не согласился с ним.
– Что вы, не говорите так. Если бы не вы, эти негодяи забили меня. Ночь. Вокруг никого. Таким, как они, простор.
Старик был прав. Не раз Федору приходилось утром выезжать на трупы бомжей, которых ночами вот такие же подонки в буквальном смысле уродовали перед тем, как убить. Знали, никто за это не подаст заявление в ментовку. А старику в прямом смысле повезло.