Адвокат нервно повел плечами, а, потом, не скрывая в голосе растерянности, спросил:
– Что же вы хотите от меня? Под залог вас не выпустят. Да и вряд ли вы найдете деньги для залога. Сумма-то не маленькая.
Федор махнул рукой, чтобы адвокат не говорил чепуху. Ни о каком залоге речь идти не могла. В голове у него было другое. Он придвинулся ближе к Ускову и заговорил едва ли не шепотом, чтобы, если кто-то топчется за дверью, не мог их услышать.
– Вы должны убедить следователя в проведении следственного эксперимента.
– Зачем? – Адвокат округлил свои слезящиеся глаза. Не ожидал, что Федор согласится признаться в убийстве. Следователь отзывался о нем, как о человеке несговорчивом, не идущем ни на какие компромиссы. И вдруг такое…
– Мне необходимо выяснить некоторые непонятные моменты преступления. Но не здесь, а там, где все это произошло. И вы должны мне помочь. Это мое требование.
В гробовом молчании адвокат Усков мучительно обдумывал все, что сказал Туманов, взвешивая «за» и «против». Потом, растягивая слова, сказал:
– Вы уверены, что вам это необходимо?
– Уверен, – твердо сказал Федор. Во все подробности пускаться он не стал и уж тем более посвящать в них адвоката. Мысль такая ему пришла не сразу.
Пару ночей подряд он провел без сна, все тщательно обдумывая. Время уходило, а вместе с ним и нечто важное, что могло бы пролить свет на все случившееся с Федором. И помочь себе он сможет только сам.
– Ну, что ж, – сказал адвокат, подумав, – если вы настаиваете, я постараюсь сделать все от меня зависящее.
Федор хотел попросить, чтобы Усков сообщил Даше, где он, но, поразмыслив, раздумал. Может, ей вовсе и не интересно это все знать. Да и засвечивать ее не стоит перед адвокатом. В управлении Туманов никому не рассказывал про Дашу. Она никогда не звонила ему на работу. Если вдруг и возникала такая необходимость, то только на сотовый. Федор никогда не брал ее на торжественные вечера, проводимые управлением. Девушка, конечно, обижалась. Не понимала, почему он так поступает. Ведь она не какая-нибудь страшилка. По улице идет, мужики так и пялятся. И если девушка – красавица, разве нужно ее скрывать от всех? Даша считала наоборот и поглядывала на противоположный пол соблазнительными глазками, но притронуться к ней мог только ее любимый Федор. А для других она недоступна. И так будет всегда, пока он рядом.
Глава 10
Первое, что порадовало глаз Федора после почти недельного заточения, это яркое солнце, пусть и не такое уж теплое, как в начале лета. Хотелось подставить лицо под его лучи и простоять так долго-долго.
Иногда с Дашей они выбирались на целый день за город и, уединившись, чтоб их никто не видел, валялись голые в траве, принимая солнечные ванны. Это было замечательно. Теперь Федор не мог сказать, повторится ли когда-нибудь такое. Хотелось бы в это верить.
Он вздохнул, вспоминая о тех днях, и спросил у коренастого оперативника, к которому был пристегнут наручниками за правую руку к его левой руке:
– У меня не слишком бледное лицо?
– Чего? Лицо? – Оперативник вылупился на него, сочтя за наглеца. – Ну, ты посмотри на него, – сказал он шедшему рядом следователю прокуратуры. – О лице он беспокоится. В театр собрался.
Прокурорский следак хихикнул. Был он среднего роста, но необычайно худой. Пришел один раз на допрос в форме, и Федора воротило от одного его вида. Форма на нем сидела, как на огородном пугале.
А еще голос. Для себя Федор определил, такой голос может быть только у закоренелого педика. Поэтому следователь ему не понравился вдвойне. Да и несамостоятельный он был какой-то. Едва ли не по каждому вопросу звонил Липкову, советовался, чем вызывал у Туманова улыбку. «Молодой. Из новичков», – думал про него Федор.
– Иди. Я тебе потом устрою театр, если захочешь, – гоготнул коренастый опер и потянул Федора за пристегнутую правую руку к поджидавшему их микроавтобусу «Газель».
– Грубо, – заметил на это Туманов, хотя и понимал: тупоголового опера таким замечанием не проймешь.
А вот шедшего рядом другого опера сказанное Тумановым, как видно, задело. Он огрызнулся:
– Смотри-ка, не нравится ему. Хрен какой. Не надо было палить из пистолета, и сейчас бы не торчал у нас в отделе. И нам бы с тобой не возиться. А теперь терпи. И поменьше разевай рот, а то кулак влетит.
Федору ничего другого не оставалось, как согласиться, и он сказал коротко:
– Понял.
Заместитель прокурора Липков важно восседал в микроавтобусе на отдельном боковом сиденье.
Туманов поздоровался с ним, но Липков даже не глянул на него, сидел с каменным лицом.
«Ну и черт с тобой», – подумал про него Федор, усаживаясь к окну. Он прислонил лицо к прогретому солнцем стеклу и закрыл глаза, расслабившись. Когда еще удастся вот так побалдеть?
Прокурорский следователь сел рядом с Липковым и что-то стал ему тихонько рассказывать. Федор понял, говорили про него, но прислушиваться не стал.
Оба оперативника болтали о своем, наболевшем. И только водитель микроавтобуса молчал. Он рассеянным взглядом поглядывал на проходивших мимо женщин и постукивал пальцами по «баранке». Скорее всего, от нетерпения. Он привык к езде, к движению, а вот так сидеть и ждать было для него невыносимо нудно. И наконец он не вытерпел:
– Мать вашу! Ну, мы поедем, наконец? Уже двадцать минут торчим тут. Я бы за это время на заправку сгонял.
Липков со следаком от нетерпения заерзали на сиденье. Заместитель прокурора даже поглядел на часы. И только опера мужественно сохраняли спокойствие. Эти двое никуда не торопились, как и Федор. Спешка ему была не нужна.
Поэтому, когда прибежал Усков, водитель, Липков и следователь накинулись на него, не принимая извинений. И, глядя на их грызню, Федор развеселился. Сейчас они вели себя как небольшая стая собак, когда более сильные нападают на слабого, который отбивается от них как может. Так и Усков. Он старался не дать себя в обиду.
Успокоились все только тогда, когда «Газель», набрав приличную скорость, чуть не врезалась в проезжавший мимо фургон. Тогда все сразу замолчали, и только коренастый опер, сочно выругавшись, заметил как бы между прочим:
– Федырыч, – назвал он водителя по отчеству, – не дрова везешь.
Водитель ничего не ответил, но скорость сбавил.
Езды от районного отдела внутренних дел до кафе «Весна» было минут двадцать с небольшим. Все это время Федор сидел с закрытыми глазами, делая вид, что дремлет. К нему не приставали с вопросами, словно на какое-то время вообще забыв о его существовании. И только коренастый опер с приплюснутым носом, к которому Федор был пристегнут, помнил о нем. Покосившись на Туманова, он сказал своему напарнику:
– Видал, какие нервы? Хоть бы что. Дрыхнуть вздумал. – Он не удержался и толкнул Федора локтем в бок. – Эй! Неужели в камере не отоспался?
– Отстань. Ты мне надоел, – не открывая глаз, проговорил Федор, разморенный от духоты. Даже немного стала болеть голова. А это сейчас совсем ни к чему. Надо собраться с мыслями, все обдумать. Ведь не для прогулки едет.
Чуть приоткрыв глаза, Федор глянул на адвоката. Сидит Усков, достал газету из своего кейса, и все ему по барабану. Еще тот хитрец. Такие за идею не работают, только за деньги. И где ребята такого откопали?
Но сейчас Федора больше интересовал Липков. Заместитель прокурора был спокоен. Лицо, как всегда, строгое, без малейшей мимики. Будто и не человек это вовсе, а каменная статуя. Но он здесь главный, поэтому Федор сделал ставку на него.
– Ну, Туманов, надеюсь на ваше откровение, – сказал заместитель прокурора, когда приехали на место и вышли из микроавтобуса. – Давайте поведайте нам всю правду. У вас было предостаточно времени обдумать все, взвесить. Это хорошо, что вы решили сотрудничать со следствием и отбросили амбиции. Они вам только мешают, а мы, – Липков сделал ударение на «мы», – постараемся вам помочь.
В чем заключалась эта помощь, Федор догадывался: побыстрее засадить его в тюрягу. Немного удивляло другое. Наверняка уже весь материал собран, так чего тянет следак? Но торопить его Федор не собирался и сказал, обращаясь к Липкову:
– Да, вы правы. Я за то время, пока сидел в камере, о многом передумал.
Адвокат вопросительно заглянул Федору в глаза, стараясь угадать, к чему клонит его подзащитный.
– Вот и правильно, – голос у Липкова подобрел, и суровость с лица стала потихоньку спадать. Он даже одобрительно кивнул.
Федор так и не понял: это оттого, что он стал сговорчивей, или от жары. Может, разомлел Липков, пока ехали. Но сейчас он казался Федору служакой-добряком. А вся строгость только потому, что того требует его прокурорская должность.
– Вот видите, посидели в камере всего ничего, а какие перемены в вашем сознании, – назидательно проговорил служака-добряк и напомнил: – А я ведь вам сразу советовал признаться во всем и не тянуть.
– Зря я вас не послушался, – сказал Федор и поймал на себе сочувствующий взгляд адвоката. Усков развел руками и протянул:
– Не понимаю. Как хотите, но не понимаю.
– Помолчите, – цыкнул на него Липков и обратился к Федору: – А вы, Туманов, говорите. Мы ждем признаний.
Федор первым делом огляделся. С правой стороны забор, огораживающий территорию завода «Монолит». Время близится к обеду. Через пять, десять минут в «Весну» повалит народ. И глупо будет, если Федор не сумеет воспользоваться этим. По крайней мере, другого такого случая не представится, а стало быть, готовься Туманов сидеть.
– Давайте сразу по существу, – предложил Федор и повел всех за кафе.
Липков одобрительно кивнул головой. Все-таки жара на него действовала, и служака расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и чуть ослабил галстук.
Молодой следак раскрыл свою папку и приготовился писать.
Двое оперативников, которых задействовал Липков, тоже маялись от солнцепека. Один, белобрысый, с короткими усиками, рассеянно глазел по сторонам. Он чувствовал себя свободней. Другой, коренастый, с боксерским носом, был пристегнут к Федору, как собака на привязи. За сигаретами не отойдешь, хотя вон он табачный киоск, рядом. И коренастый злился. Надоела эта возня. Хотелось укрыться от палящего зноя где-нибудь в тенистом парке на лавочке, расстегнуть пиджачок и осушить пару бутылочек пива. Или, на худой конец, съесть мороженое. Тоже неплохо.
Он увидел за табачным киоском маленькую синюю палатку, в которой торговали мороженым. Его белобрысый напарник быстренько сбегал и купил два пломбира: себе и коренастому. Прокурорским не взял. У самих ноги есть, пусть пойдут и купят. А опера им не шестерки.
Федору пришлось восстанавливать в памяти то немногое, что он запомнил перед тем, как окончательно вырубился тут, за кафе. На самом деле помнил он мало чего, но разочаровывать Липкова со следователем не стал. Кое-что пришлось придумать, чтобы его объяснение звучало правдоподобно. Иначе не поверят ему.
Заместитель прокурора слушал Туманова, снисходительно склонив голову набок. А молодой следователь, показывая перед начальством старание, то и дело задавал вопросы, которыми иногда сбивал Федора с толку.
Только двум оперативникам местного ОВД все было до фонаря. Оба со скучными лицами слизывали мороженое, мучаясь от жары. Вырядились на свою голову не по погоде, в пиджаки.
Но Федор понял, почему опера в пиджаках. У каждого в кобуре под мышкой по пистолету. Они охраняют подследственного. Одно неосторожное движение, и пара пуль ему обеспечена.
– Слушай, я на минуту сбегаю в эту забегаловку, – сказал белобрысый опер своему коренастому напарнику, кивнув на «Весну». – Пить хочется, сил нет. Тебе купить чего-нибудь?
Коренастый думал недолго. Наверное, мысли его были о прохладном пиве, но, покосившись на Липкова, сказал:
– Возьми бутылку минералки.
На часах, висевших над проходной завода, было ровно двенадцать, и как по команде из настежь распахнутой двери вдруг повалила толпа.
Федор решил, что больше медлить нельзя. Белобрысый оперативник скрылся за стеклянными дверями столовой и, судя по ворвавшейся туда толпе, выйдет он не так скоро.
Оружие теперь осталось только у коренастого. И Федору во что бы то ни стало надо отобрать его. Не знал коренастый олух, пристегивая подследственного наручником за правую руку, что Туманов левша, и теперь здорово за это поплатился.
Он держал в правой руке мороженое и уже поднес его к губам, чтобы в очередной раз лизнуть, но вдруг подследственный его опередил. Опер отвлекся, засмотрелся на проходивших мимо девочек в коротких юбках, а тот раскрыл свой рот и хвать недолизанный пломбир. И в руке опера осталась одна бумажка.
Но дело вовсе не в пломбире. В конце концов, черт с этим мороженым. Дело в пистолете.
Откусив мороженое, Федор резко сунул свою левую руку оперативнику под мышку, где была кобура. И не успел коренастый моргнуть, как в бок ему уперся ствол «ПМ», затвор которого подследственный уже передернул.
– Тихо. Не дергайся. Иначе ты покойник, – прошептал Федор ему на ухо.
Оперативник замер с раскрытым ртом, ничего не замечая вокруг, кроме ствола, который, казалось, сверлил ему ребра. Рисковый, видно, мужик этот Туманов. Обвиняется в убийстве, и кто даст гарантию, что он не прострелит оперу бок. А чего ему терять?
Заместитель прокурора Липков вмиг сделался белым как снег, но, оценив ситуацию, попытался взять ее под свой контроль. Сказал:
– Не валяйте дурака, Туманов! Хотите пожизненного заключения?
Федор был настроен крайне решительно, и, глядя в его напряженное лицо, Липкову со следователем и коренастому оперу стало страшно.
– В том-то и дело, что не хочу. И не остановлюсь ни перед чем. Одно неосторожное движение, и я застрелю любого из вас.
Адвокат Усков, услышав эти слова, побледнел и замер, боясь пошевелиться. Хотя Туманов даже не глядел на него. Какую опасность можно ждать от такого дохляка? Если только удар кейсом по голове. Но Федор был уверен, адвокат на такое не решится, поэтому не опасался повернуться к нему спиной.
– Я вам советую вернуть пистолет капитану Корякину, – не унимался Липков, зверем глянув на коренастого оперативника. В его понимании Корякин оказался настоящим растяпой. А такое не прощается.
Коренастый капитан Корякин еще не совсем пришел в себя от случившегося и только растерянно хлопал на всех глазами. Пусть этот Липков что хочет говорит. В конце концов, под прицелом держат не его, а Корякина. И один бог теперь знает, как дальше поведет себя подследственный, что предпримет. Но скорее всего вот так сразу он Корякина не убьет. Как тогда будет передвигаться, пристегнутый за руку к трупу? Нет. Кого угодно он может пристрелить, только не его. Эту мысль коренастый попытался вдолбить себе в голову и понемногу стал успокаиваться.
Молодой следователь спрятался за Липкова. Получить пулю ему тоже не хотелось. Вспомнил про красавицу жену и маленького сына. И пожалел, что не захватил с собой оружия. Окажись сейчас в его руке пистолет, выстрелил бы в Туманова не раздумывая. Для него капитан Туманов потенциальный преступник. Как еще расценить тот факт, что он завладел оружием охранявшего его лопуха Корякина? С ним заместитель прокурора еще разберется. А сейчас главное не дать Туманову повода для стрельбы. Кругом ведь люди.
Понимая, что затянувшееся молчание ни к чему не приведет и Туманов не собирается возвращать пистолет, Липков решил сказать:
– И все-таки, Туманов, послушайте моего доброго совета…
Федор резко перебил заместителя прокурора. Говорил негромко, но все сказанное воспринималось на слух острее, чем если бы он кричал.
– Заткнись. И слушай, что я скажу, – чтобы заместитель прокурора был более внимателен, Федор навел на него ствол для острастки.
– Хорошо, – сразу согласился Липков, уже больше не помышляя отговаривать Туманова. Он тут же вспомнил, что должность заместителя прокурора не защитит его от смерти, если Федор выстрелит.
– И ты послушай, – обратился Туманов к следаку, заметив, что тот зашевелился за спиной Липкова. – Я не убийца. Но если понадобится, пристрелю любого из вас. Будете делать все, как я скажу, обещаю, останетесь живы. Так что выбирайте, кому что нравится, – непритязательно посоветовал Федор.
– Но это угроза жизни… Статья… – начал было следователь, но Липков локтем ткнул ему в грудь, чтоб замолчал. И следователь закрыл рот.
Но Федор даже не отреагировал на его болтовню. О какой статье можно было говорить сейчас? Наверное, молодой следователь до конца не хотел понимать ситуацию. Мешали амбиции. Пытался повлиять на подследственного. Только где ему переубедить Федора. Тот зря болтать не будет. И Липков это понял быстрее своего молодого коллеги.
– Выброси бумажку от мороженого, – сказал Федор коренастому оперативнику.
Тот не заставил себя долго уговаривать. Преданно уставился в глаза Туманову в ожидании дальнейших распоряжений.
Федор даже улыбнулся по этому поводу и заговорил уже не так жестко:
– Теперь достань из кармана ключ и открой наручники.
Сначала у опера появилась мысль соврать, сказать, что ключ остался у его напарника, но разве Туманов поверит. И Корякин решил не врать. «Пропади пропадом эта работа, чтоб я из-за нее рисковал жизнью», – сказал он себе и достал из кармана ключ.
– А ну-ка, иди сюда, – позвал Федор следователя, когда его правая рука оказалась свободной.