— Дядя Олег… — вздохнула Лиза.
— Просто Олег, давай без «дядь». — Он помог девушке подняться с пола и, сняв с ее плеч одеяла, набросил на нее огромный овчинный тулуп, висевший на гвозде в углу. — Так вот теплее будет. Идем вниз!
Распоряжался он по-хозяйски, говорил громко. Лиза повиновалась ему покорно, даже с радостью. Было видно, как ей хочется передать кому-то тяжкое бремя самостоятельного принятия решений. Александра задержалась в спальне, когда эти двое уже спустились по лестнице.
Приблизившись к постели, женщина осторожно отогнула край простыни в изголовье. Она ожидала увидеть нечто ужасающее — окровавленное лицо, искаженное агонией, остекленевшие глаза… Но лицо Лыгина, изжелта восковое, было расслаблено и спокойно. Художница отвернула простыню ниже. Теперь стало видно нож. Захватанная деревянная рукоятка, широкое лезвие, наполовину вошедшее в горло.
Александра вернула простыню на место медленным, вкрадчивым движением сомнамбулы. У художницы возникло чувство, что она все видит во сне — мансарду с голым, ободранным окном, сквозь которое беспрепятственно льется белый снежный свет; покойника, накрытого простыней; себя саму, до странности спокойную, равнодушную, будто околдованную. «Это таблетки, — вспомнила она. — Мои таблетки. Все-таки хорошо, что я их приняла!»
— Саша, иди к нам! — раздалось снизу.
Спустившись, она застала Лизу в слезах. Девушка вдруг очнулась от оцепенения и разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Растерянный Олег стоял рядом со стаканом воды.
— Сделай что-нибудь! — понизив голос, потребовал он у Александры.
— Что же я сделаю?! — таким же театральным шепотом ответила она. — Разве что…
К счастью, успокоительное оказалось в сумке, а не в демисезонной куртке, оставшейся дома. Женщина вытряхнула из флакона две таблетки и на ладони поднесла их Лизе.
— Прими, так будет лучше. Тебе нужно немножко расслабиться.
Та послушно приняла лекарство. Запивая таблетки, Лиза облилась и вновь разрыдалась.
— Будешь давать показания, лишнего не болтай, — наставлял ее Олег. — Говори, что решила навестить отца, нашла его мертвым. Ничего не видела, ничего не знаешь.
— Но так же все и было… — всхлипывая, отвечала девушка.
— Вот-вот. Так и говори. Пусть они уж сами разбираются.
— Да что ты ее натаскиваешь! — вступилась Александра, заметив, что Лиза готова вновь разрыдаться. — Найдет она, что сказать. Посоветуй лучше, мне-то уезжать или остаться? Сейчас приедет Светлана. Ты понимаешь… Я боюсь сцены.
Олег знаком отозвал ее в сторону и еле слышно шепнул:
— А чего тебе бояться?
— Она думает, что я и Лыгин… Может вообразить, что мне его смерть была на руку… Откуда я знаю, что еще ей в голову придет?!
— Если ты уедешь, получится куда хуже, — авторитетно заявил мужчина. — Начнутся домыслы: зачем приезжала, почему удрала? Наплюй на все и держись как ни в чем не бывало. Ты, надеюсь, к этому, — он указал пальцем на потолок, — отношения не имеешь?
— Ты… с ума сошел?! — безголосо воскликнула Александра.
— Ну так и не переживай. Конечно, Светлана способна выдрать позвоночник у носорога, но сейчас она не боец. Я слышал ее голос по телефону. Она в шоке. Да и я рядом, в обиду тебя не дам.
Внезапно насторожившись, Олег повернулся к двери. Лиза подняла голову и вытерла слезы. В окно Александра увидела, что за оградой остановилось такси. Задняя дверца распахнулась, Светлана выбралась наружу и, спотыкаясь, бросилась к дому. Вид у нее был растерзанный: плащ расстегнут, волосы встрепаны.
Спустя мгновение она оказалась в кухне. Не взглянув ни на Александру, ни на Олега, женщина бросилась к дочери:
— С полицией объяснялась?
— Мы их ждем, — ответил за Лизу Олег.
— А ТОТ где?
Мужчина показал наверх. Когда Светлана сделала движение к лестнице, он ее остановил:
— Не стоит ходить. Чем меньше там наших следов, тем лучше.
— Но я хочу взглянуть! — заупрямилась Светлана, вырывая руку. — С ума сошел?! Чтобы я не имела права посмотреть, как умер мой муж?
Александра уже успела поймать на себе ее взгляд. Но едва взглянув, Светлана немедленно отвернулась. Художница ждала скандала, новых нелепых обвинений. Вдова же делала вид, что незнакома с нею.
Настояв на своем, женщина отправилась наверх. Спустилась она почти сразу. Лицо у нее было жесткое, словно скованное невидимым корсетом. Она едва шевельнула губами, глядя куда-то в угол:
— Как он умер?
— Ты же видела. — Лиза, переставшая плакать в момент появления матери, сидела прямо, настороженно следя за ней.
«Она тоже боится, что Светлана выкинет какой-нибудь номер!» — догадалась Александра.
— Ничего я не видела, — дернула плечом женщина. Достала сигареты, ощупала взглядом присутствующих. — Что вы все на меня уставились? Он же не зарезан, нет?
— Как раз да, — возразил Олег, услужливо чиркая зажигалкой. — А ты что же, думаешь иначе?
— Он дал себя зарезать, как жертвенное животное, так, по-твоему? — раздраженно спросила Светлана, прикуривая и разгоняя повисший перед носом дым. — Ты, видно, забыл, что он из себя представлял?! Прекрати реветь! — прикрикнула она на дочь.
— Но я не плачу, — обиженно ответила девушка.
Ее голос не был услышан. Светлана, раздраженно мотнув головой, снова повернулась к Олегу:
— Значит, он залез в постель, лег спать в спортивном костюме, а потом кто-то пришел и всадил ему нож в горло, так получается? Причем наш же собственный нож!
— Как — ваш? — насторожился Буханков.
— Нож для мяса, я его сама покупала сто… ну, не сто, а десять лет назад. Когда мы еще жили вместе.
— Таких ножей миллион, — фыркнул Олег. — Как ты можешь узнать какой-то нож, купленный десять лет назад?
Александра молчаливо с ним не согласилась. «Женщина твердо помнит любую ерунду, которую когда-то купила или хотела купить!» Лиза шевельнулась, будто хотела вставить слово, но сдержалась. Она вообще словно вдруг онемела. Не то начали действовать таблетки, не то присутствие матери влияло, но девушка казалась необычайно заторможенной.
Олег посмотрел в окно:
— А вот и полиция приехала. Готовьтесь морально…
— Без глупых советов, пожалуйста! — попросила Светлана, отчаянно затягиваясь затрещавшей сигаретой.
Все происходившее впоследствии оставило у Александры впечатление бесконечной и малоосмысленной суеты. Следом за первой машиной вскоре приехала вторая. Дом наполнился людьми в форме и в штатском. Кто-то снимал комнаты на камеру. Кто-то шумно возился, отпирая шкафы и выдвигая ящики. В комнату, прилегавшую к кухне, сперва пригласили Светлану, затем туда же позвали Лизу. Олег очень нервничал, оставшись ждать вместе с Александрой. Он не находил себе места, всем мешал, а когда его попросили не расхаживать из угла в угол, тоскливо уставился в окно.
— Почему их позвали вдвоем? — бормотал он. — Разве так делается?
— Откуда мне знать? — бросила Александра.
У нее раскалывалась голова. Она совершенно окоченела. Входная дверь была приоткрыта. Люди беспрестанно сновали из дома во двор и обратно. Хотелось горячего чаю, но вряд ли бы ей позволили хозяйничать на кухне.
— Только бы нас скорее отпустили… — вздыхала художница, стискивая виски ладонями.
Наконец в дверях соседней комнаты появились мать и дочь. В этот миг они были удивительно похожи, может, потому, что на их лицах застыло одинаковое подавленное выражение. Олег вскочил:
— Теперь я?
— Сказали, пусть сперва зайдет женщина, — равнодушно бросила Светлана. Продев руку под локоть дочери, она повела ее к двери. Лиза ступала послушно, как большая заводная кукла, сходство с которой довершал остекленевший взгляд.
— Куда вы? — устремился за ними мужчина. — Такси давно уехало, а Лиза за руль сесть не сможет. Ты посмотри, в каком она состоянии!
— Вас ждут, — неожиданно вежливо напомнила Светлана Александре. Та, встрепенувшись, отправилась в соседнюю комнату.
Она очень хорошо запомнила это помещение по тому давнему визиту, когда Лыгин впервые позвал ее на дачу, чтобы отдать на продажу вещи. Меблировка того же типа, что и в городской квартире, — вдоль всех стен тесно поставленные шкафы и буфеты с коллекциями. Только мебель простая, грубая, рыночной работы. Здесь уже не было резного красного и грушевого дерева, золоченых и бронзовых деталей. Самый старый и самый уродливый застекленный шкаф — двадцатых годов прошлого века — стоял с треснувшими стеклами, криво заклеенными полосками скотча. У окна приютился некогда красный, засаленный до черноты диван.
Александра не ожидала, что следователем окажется женщина, да еще довольно молодая, лет тридцати, не старше. У художницы немного отлегло от сердца, хотя особенно бояться было нечего. Где-то краем сознания прошла мысль, что женщине проще объяснить нелогичные вещи. «А в этой истории столько нелогичного!»
— Садитесь, — предложила ей следователь, представившись Ириной Вячеславовной. Фамилию, по своему обыкновению, Александра благополучно забыла, как только услышала. — Рассказывайте.
— Что?
У Александры начинался озноб. Она чувствовала себя заболевшей. Вместе с тем ее не оставляло отстраненное равнодушие ко всему происходящему. Как будто этот дом и все творившееся в нем существовало в одной реальности, а она сама — в несколько другой. Между ними была дистанция, не позволявшая ей ни плакать, ни бояться чего-то по-настоящему.
— Все, что знаете. — Художнице показалось, что жгучая молодая брюнетка, больше похожая на парикмахера, чем на оперативника, начинает раздражаться. — Я же не могу говорить за вас.
И Александра, мысленно подстегивая себя, постепенно рассказала то, что, по ее мнению, могло пригодиться следствию. Как и когда она познакомилась с Лыгиным, при каких обстоятельствах он пригласил ее на дачу в последний раз, а также все, чему оказалась свидетелем в тот визит и в это злополучное утро. Она ни словом не упомянула о злоключениях Лизы, полагая, что это личное дело девушки — рассказывать о таких вещах или умолчать. И конечно, Александра обошла стороной все, касающееся Бафомета. «Сперва Лиза должна рассказать мне об этом! Увильнуть у нее не получится, я найду ее через Олега. Он друг семьи, Светлана с ним на “ты”, Лиза зовет его “дядей”. Как бы я без него нашла способ позвонить ей, учитывая, что телефон Лыгина теперь у меня и звонить я могу только себе самой?!»
— Вы слышали, о чем я вас спросила? — Ирина Вячеславовна уже не скрывала недовольства.
— Что, простите? — Уйдя в свои мысли, Александра на миг перестала слушать.
— Я спрашиваю, вы хорошо знакомы с бывшей женой и дочерью этого человека? — Женщина заглянула в блокнот. — Лыгина Дмитрия Юрьевича?
— Совсем незнакома, — с чистой сов естью ответила Александра. — Со Светланой познакомилась только этим утром. А с Лизой вчера вечером. Обе сами ко мне в гости пришли. Без приглашения, кстати!
— А почему они вдруг вами заинтересовались?
— Ну… — замялась художница. — Ведь Лыгин пропал.
— А почему они именно у вас его искали?
Неприятная настойчивость, звучавшая в голосе Ирины Вячеславовны, заставила Александру содрогнуться. «И эта туда же! Нашипела ей змея в уши!»
— Понятия не имею. — Она постаралась, чтобы ее ответ не прозвучал грубо. — Может, не знали, кого еще спросить. Он был не очень-то общительным человеком.
— Хорошо… А дочка его вам не рассказывала случайно, зачем сюда вдруг поехала? Как я поняла, семья давно распалась, отец с дочерью не общался?
— Лиза поехала, потому что отец пытался ей дозвониться. Разговор не состоялся, она и решила узнать, в чем дело.
— Девушка ездила сюда, на дачу… сколько раз?
Александра подобралась, почувствовав, что вопрос задается не случайно. «Три раза… За сутки! Следующим закономерным вопросом будет: а зачем так часто? Чего она тут, собственно, не успела сделать за один раз, если возвращалась доделывать снова и снова?»
— Я не помню… Пару раз, — бодро ответила художница, когда молчание сделалось тягостным. — Хотела все-таки увидеться с отцом.
— А вы сами, когда были здесь ночью, не видели ничего подозрительного?
Александра отрицательно качнула головой.
— Ничего, что вас бы насторожило?
— Ничего.
«Не могу же я рассказать про подвеску! Это все равно что признаться в воровстве!»
— Да ведь, — все больше смущаясь, продолжала Александра, — тогда ничего и не случилось, правда? И когда Лиза приезжала сюда впервые, тоже? Только сейчас?
На эти нерешительные вопросы ей не ответили. Ирина Вячеславовна неожиданно простилась и попросила позвать Олега Буханкова.
— А с вами мы еще увидимся, я думаю, — пообещала она, записав данные Александры и пролистав ее паспорт.
Когда женщина вновь появилась на кухне, она сразу отметила, что народу стало значительно меньше. Сновавшие повсюду люди исчезли. За оградой, как она убедилась, взглянув в окно, осталась только одна машина из двух приехавших на вызов. В углу с равнодушным видом курил молодой мужчина в форме — уткнувшись в свой телефон, явно изучал какую-то игру. За столом сидел один Олег.
— Иди, тебя ждут. — Александра порылась в сумке в поисках сигарет. — Надеюсь, недолго задержишься. Ты ведь меня отвезешь в Москву? Не идти же пешком до шоссе!
— Конечно, нет. — Буханков поднялся из-за стола с видом крайней обессиленности. — А мамаша с дочкой уже убрались.
— Надеюсь, за рулем все-таки Лиза? Светлана не в себе! Она и переехать кого-нибудь может!
— За рулем Лиза… Но из-за твоих таблеток она стала ничем не лучше мамаши!
Олег пробыл в соседней комнате почти полчаса.
Александра нервничала, поглядывая на минутную стрелку. Пару раз выходила на крыльцо покурить, размять ноги. Дом выстыл до такой степени, что ей казалось, будто на улице теплее.
И в самом деле, воздух заметно смягчился. Выпавший снег стремительно таял, повсюду стояли глубокие лужи. На ограду села ворона, зябко прочистила горло и долго, пристально смотрела на женщину, застывшую на крыльце. Ворона напомнила ей ту, другую, о которой рассказывала Лиза. «А я не посмотрела в кабинете, под столом, на эту несчастную птицу. До птицы ли было, когда на постели лежал сам Лыгин?!»
Ворона снова каркнула, расправила крылья и, не торопясь, вспорхнула с ограды. Улетела она недалеко. Опустившись на плоскую крышу сарая, занимавшего угол участка, птица принялась что-то клевать с видимым удовольствием. Снизу Александра не могла рассмотреть, чем она лакомится.
За ее спиной хлопнула входная дверь. Обернувшись, женщина увидела Олега.
— Едем, — сквозь зубы проговорил он. — Всю душу вымотала мне эта красотка. Баба — следователь! Тут добра ждать нечего.
— Почему? — поинтересовалась Александра, еле поспевая за ним. Олег так припустил по дорожке, что брызги от луж летели во все стороны. — Что она тебе сказала? О чем спрашивала?
— Да не в том дело, что она говорила и спрашивала! — Усевшись за руль, мужчина яростно хлопнул дверцей. Александра поспешила устроиться на соседнем сиденье. Она испугалась, что в таком состоянии Олег способен уехать, забыв ее у калитки. — Важно, что она при этом думала!
— А как ты ЭТО можешь знать? — усомнилась женщина.
— Да уж догадался!
Машина рванула с места в карьер, мотор взревел, протестуя против скверной дороги. Только когда они ухнули в особенно глубокую яму, Олег слегка сбавил скорость.
— Она сразу, понимаешь, сразу об этом заговорила. — Сцепив зубы, мужчина выругался, протирая ладонью запотевшее лобовое стекло. Печка еще не успела заработать в полную силу, и старый джип, простоявший на холоде не один час, основательно отсырел. — Сразу стала спрашивать: а девочка нормальная? Голова у нее в порядке? А зачем она сюда поехала? А что она тут делала, как я думаю?
— И меня про Лизу спрашивала, — нахмурилась Александра. — Но это же неудивительно. Она дочь, в конце концов.
— Ага, и единственная наследница.
— Брось… — От печки по коленям уже потянуло волной тепла, но женщину вдруг затрясло. — Квартира и так ей досталась. А дача — какова ей цена? И район не престижный, и домик старый…
— Кроме дачи есть еще немало имущества, которое унаследует эта милая девочка, — отрезал Олег. — Причем она одна. Конкурентов у нее нет.
— Тем более логично, что ею интересуются.
Олег внезапно остановил машину. Александра, не имевшая привычки пристегиваться, схватилась за дверную ручку, чтобы удержаться на месте.
— Нет, ты меня не понимаешь! — прошипел он, поворачиваясь к изумленной спутнице. — Все очень, очень плохо и очень серьезно! И вопросы эти не зря задаются! Светлана узнала нож, так? Ну вот, Лиза тоже его узнала. Когда я провожал их к машине, она призналась мне, что именно этот нож схватила на кухне, когда была здесь накануне вечером. Видите ли, стало страшно!
Александра слушала молча. Ей тоже ярко вспомнился эпизод, о котором рассказала ночью Лиза. «Тот самый нож?! Надо же такому случиться… Кошмар. У Лизы не зря было такое перевернутое лицо, словно она увидела привидение! Ее отца убили ножом, который она накануне держала в руках!»
— Ей стало страшно… — повторил мужчина, неприятно, криво усмехаясь. — Есть люди, которым стоит пугаться только самих себя. Лиза как раз из этой породы!
— На что ты намекаешь?
— Она взяла этот нож не случайно. И не думаю, что все кончилось так, как она говорит. Лиза обмолвилась, что бросила нож на дорожку, через ограду, когда уезжала вечером. Но как нож, в таком случае, оказался там, где мы его сегодня увидели?!
Александра спрятала лицо в ладонях:
— Перестань, не хочу слушать! Она не могла убить отца!
— Лиза с детства удивляла родителей, — сухо ответил Олег. — Ты же ничего не знаешь. Вот ее мать, например, вовсе не уверена в невиновности дочки. Просила меня не бросать их в беде. Не хочется связываться, до смерти!