– Давно пора! – воскликнул Егор. – А то несете тут всякую ерунду – шаги им какие-то мерещатся! Я лично спал и ничего не слышал.
Он первым взялся разбирать мою сумку, а потом мы всей толпой весело и бестолково накрывали на стол. Так же весело прошел завтрак, и ночной инцидент начисто забылся.
Затем стали решать, чем займем день. Облачное утро было прохладным и к купанию не располагало.
– А давайте сходим к здешней церкви? – предложила я. – Говорят, она тут старинная и знаменитая…
Насчет старины и знаменитости я, конечно, приврала. Но мою идею все равно не поддержали, и решено было просто пройтись по поселку в поисках чего-нибудь интересного.
Я вышла последней, заперла дом и сунула ключ под крыльцо. Что ж, не в моих привычках тащить друзей «за компанию» туда, куда они не хотят. Пойду после обеда одна, так даже лучше. Ходить везде одной – это для меня не проблема. Это, видимо, моя судьба.
А сейчас мы поднялись на гору, полюбовались открывшимся видом. Наташка достала свой цифровик и принялась нас фотографировать на фоне лесных далей.
– Красотень тут у вас! – Егор с довольной миной смотрел по сторонам. – Я-то думал, поселок – это десяток избушек и один магазин на станции, как у моей тетки на даче. А тут целый городок получается. Интересно, интернет-клуб здесь есть?
– По идее, должен быть, – ответила я. – Надо пройтись да поискать.
– Пошли! А то у меня вторые сутки интернет-голод. Специально взял этот дешевый мобильник без интернета, чтобы отдохнуть от него здесь – а теперь настоящая ломка!
– Лучше чини машину, геймер ты наш, – посоветовала Наташка. – Это более полезное занятие.
– Только не для машины! – задушевно промурлыкала Лилька. – Он ее, наверное, еще вчера доломал окончательно.
– Ну что сразу – доломал! – возмутился Егор. – Все в порядке с машиной, сегодня вечером продолжим…
– Доламывать, – окончил Колька.
Мы прошлись по магазинам, забрели в местное кафе – милое уютное местечко с роскошным видом из огромных окон. Заказали мороженое в вазочках. Нам его, не скупясь, отмерили с горкой, и оно оказалось вкуснейшим.
Потом мы долго искали интернет-клуб, и в конце концов местные ребята нам его показали.
Клуб находился в глубине поселка, он размещался на первом этаже старого двухэтажного дома, под одной крышей с фотоателье.
– Только мы сейчас туда не пойдем, – важно говорила Наташка. – После обеда кому надо, тот и сходит. Да-да, мальчики, и не спорьте.
Мальчики не спорили. Как только мы подошли к клубу, они тут же бросились внутрь наперегонки. Наташка открыла было рот, чтобы возмутиться, но тут же закрыла его, вздохнула и поспешила за ними.
Два часа мы утоляли «интернет-голод», внезапно пробудившийся у всех, а Наташка, недолго думая, сбегала в фотоателье, которое находилось в этом же здании.
– Сейчас нам наши фотки распечатают! – похвалилась она, вернувшись.
Когда мы выходили из интернет-клуба, Кремнева снова зашла в фотоателье и вернулась с пухлым конвертом фотографий. Она довольно помахала им перед нами и засунула в рюкзачок:
– Здесь и фотографии со школьной вечеринки.
– Ого! – протянул Колька. – А мы с тобой там есть?
– Есть, – милостиво кивнула она. – И мы, и все три класса, что там были.
Надо сказать, в честь окончания девятого класса была устроена вечеринка в кафе, на которую я, разумеется, не пошла.
– Так, значит, на той вечеринке собрались все три девятых класса? – уточнила я.
– Ну да, – кивнула Лилька. – Кроме тебя, пришли все, да еще гостей целая куча. Было так весело…
– Значит, правильно я сделала, что не пошла.
Кремнева криво усмехнулась, мальчишки пожали плечами. Никто ничего не ответил.
Глава 6. Кто изображен на картинке?
Мы шли обратно по старой тенистой улочке. Старым здесь было все – и довоенные двухэтажные дома с увитыми плющом балкончиками вторых этажей, и брусчатка, тут и там выглядывающая из-под потрескавшегося асфальта, и деревья. Особенно деревья. Огромные кроны кленов, лип, каштанов, растущих вдоль домов, создавали здесь вечную тень. А в этих домах, думалось мне, вообще должно быть темно и страшно…
– О, смотрите, что это? – прервал мои размышления Егор и сделал несколько шагов к серому, неприветливому дому справа. У всех домов, мимо которых мы прошли, двери подъездов находились с другой стороны, со двора. Но этот дом был исключением – в нем имелась низкая, давно не крашенная дверь с улицы, по центру дома. И на этой двери красовалась картонная табличка, нарисованная фломастерами.
Егор стал читать вслух:
– Выставка-продажа художественных работ воспитанников… тра-ля-ля-лянского детского интерната для инвалидов. Вырученные средства пойдут в фонд тра-ля-ля-ля помощи…
Я хихикнула:
– В такой фонд не грех и пожертвовать!
Ленясь разбирать длинные и замудренные термины, Егор всегда таким образом упрощал себе чтение, даже у доски мог такое ляпнуть.
– А, ну его, пойдем дальше, – он сделал шаг в сторону, но Лилька заявила:
– Нет, давайте зайдем!
– Да ну его, скучно!
– Если там собирают деньги для детей-инвалидов, то я готова хоть немного, но внести! – на этот раз она была решительной. – Мы вот тут гуляем, купаемся, мороженое едим, а кому-то всю жизнь приходится сидеть в казенных стенах на казенном пайке!
Мне ужасно не хотелось входить в этот мрачный дом, но взыграла совесть. Лилька была права. И я первой, не дожидаясь ответа остальных, шагнула внутрь.
Ой!.. И чуть не упала: крутые деревянные ступеньки спускались вниз прямо от порога. Дохнуло характерным запахом подвалов.
– Осторожнее, тут резкий спуск!
Ребята поворчали, но все-таки последовали за мной.
Ступеньки привели нас в извилистый полутемный коридорчик, в конце которого за старой деревянной дверью обнаружилось большое мрачноватое помещение. Через маленькое подвальное окно в него проникал скудный свет, который уныло разбавляла лампочка в пыльном плафоне. На стенах красовались в простеньких рамочках всевозможные художества – от детских рисуночков до приличных картин. На столах были расставлены спичечные дворцы, фигурки из полимерной глины, поделки всякие. Стоило все это копейки.
Поделки меня не интересовали точно, я долго присматривалась к картинам, но ни одна из них не привлекла меня настолько, чтобы покупать. Ладно, подумала я, просто пожертвую денег для инвалидов.
Я вынула кошелек и повернулась к друзьям. Мальчишки, похоже, пришли к тому же решению, потому что стояли посреди зала и рылись в карманах. Кремнева вертела в руках фигурку какого-то анимешного героя, а Лилька с интересом рассматривала картинки, лежащие на столике в самом темном углу.
Где же продавец? В глубине зала стояла конторка, но за ней никого не было. Вышел, наверное. Я и мальчишки уставились на дверь в ожидании.
– Добрый день, молодые люди. Могу ли быть чем-то полезен? – раздался вдруг за нашими спинами резкий, какой-то каркающий голос. Я вздрогнула и обернулась. За конторкой, где минуту назад никого не было, теперь сидел тщедушный человечек с небольшой залысиной и длинным крючковатым носом. Одет он был в неуклюжий серый пиджак, казавшийся пыльным, и отчего-то думалось, что это пыль веков, настолько он был старомоден.
И тут мне сразу сделалось нехорошо, даже ноги подкосились. С этим человеком что-то было определенно не так. Несмотря на безобидную внешность, он был… страшным. В чем это выражалось, я пока определить не могла, да и кулон мой был почти холоден. Почти, нагрелся лишь самую малость, как бы намеком предупреждая. Но за эти полтора года мое чутье стало таким сильным, что в сторожевом знаке порой и нужды не было. Я теперь распознавала нечисть сразу и не переставала удивляться ее многообразию. Повидать пришлось много всяких… разновидностей.
Но таких я еще не видела. Этот маленький крючконосый человек не был нежитью. И не был по-настоящему человеком! Это было что-то… другое. Непонятное для меня и в то же время знакомое, в чем еще предстояло долго разбираться. Но при этом он до такой степени внушал мне ужас, что я с трудом держала себя в руках. Этот пиджачок, эта залысина – они были только маскировкой. А что за существо за ними скрывалось…
– Извините, я не выбрал ничего, кому-нибудь другому продадите. А я хочу просто помочь больным детям, – громкий басок Егора вырвал меня из оцепенения.
Он вынул из кармана купюру и положил на стойку.
– Вы очень благородны, юноша, – ответил человек за конторкой, и я снова вздрогнула. Глаза его блеснули из-под густых бровей, и на миг мне померещилось, что из-за этой невзрачной внешности проступил облик грозной хищной птицы. Проступил – и медленно скрылся, но не исчез.
Я опустила глаза. Отчего-то казалось, что если встречусь с ним взглядом, то он сразу узнает, что я все поняла.
И что тогда будет? Кулон холоден, и это хорошо, значит, явной опасности пока нет. Но лучше все же не подавать виду, вести себя непринужденно, дать денег на интернат, раз уж я решила это сделать, и поскорее уйти, пропустив друзей вперед.
И что тогда будет? Кулон холоден, и это хорошо, значит, явной опасности пока нет. Но лучше все же не подавать виду, вести себя непринужденно, дать денег на интернат, раз уж я решила это сделать, и поскорее уйти, пропустив друзей вперед.
А мальчишки тем временем расписывались в большой амбарной книге за внесенную гуманитарную помощь. Подтянулась и Кремнева, решившая купить-таки статуэтку. Тогда я тоже подошла и молча, старательно пялясь на картины, положила на стойку все деньги, что оставались у меня в кошельке, благо дома лежала еще приличная сумма.
– Ого, – улыбнулся он. – Вы щедры, сударыня! Может быть, все же что-нибудь возьмете?
– Нет, спасибо.
– Лыскина, ты там скоро? – окликнул Егор, которому не терпелось поскорее отсюда убраться.
Лилька повернулась к нам:
– Народ, гляньте, как прикольно!
Что было делать, пришлось подойти к столику, у которого она стояла. То, что я сразу приняла за картинки, на самом деле оказалось очень оригинальной мозаикой, созданной из мелких и тоненьких кусочков разноцветного стекла. Или, может, пластика. Какой-то умелец складывал их так, что получалась простая, но стильная и с замыслом картинка. Вот растут цветы; просто цветы, но один сломан, и головки других с жалостью склонились над ним. Именно так – с жалостью, это было ощутимо.
Вот птичка, порхающая в небе. Изображение примитивно, не поймешь, воробей это или коршун, но крутой вираж в полете был запечатлен настолько живо, что чувствовалось, как эта птица радуется высоте, ветру, пространству, не знающему границ.
На третьей картинке кошка ловила мышку. Для кошки это была игра, а для мышки – смертный ужас. Хотя изображение было сильно стилизованным, как на старинных мозаиках.
Четвертая потрясла меня. Две руки тянулись друг к другу – одна из темной глубины, другая сверху, где все было залито светом. Тянулись отчаянно, но не могли достать.
– Круто придумали – из стеклышек картинки складывать, надо будет и мне так попробовать! – выдал Егор.
– Да, классно! – согласился Колька без особых эмоций.
– Не желаете ли приобрести? – На лице продавца… нет, скорее хозяина этой лавки возникла странная улыбка.
– Желаю, – ответила Лилька. – Но не знаю, какую выбрать. Все красивые, а денег хватает только на одну.
– Лиль, – шепнула я. – Купи мне вот эту, где руки, я тебе деньги верну…
Разумеется, мои слова были услышаны не только Лилькой.
– Погодите, молодые люди, – хозяин лавки поднялся и медленно, прихрамывая и сутулясь, пошел к нам. – А не хотите ли вы познакомиться с автором этих работ? Может быть, он для вас что-нибудь особенное сделает.
По мере его приближения меня охватывал животный страх, и держать себя в руках становилось все труднее. Но нельзя, ни в коем случае нельзя было этого показывать. А малодушно сбежать, бросив здесь моих друзей, было вообще недопустимо.
Тем временем они с удовольствием согласились на такое предложение. Хозяин открыл неприметную дверцу за конторкой, и ребята один за другим исчезли за ней.
Мысли мои метались. Что там такое? Не ловушка ли это? Кто этот человек и что ему нужно?!
Но мои друзья были уже там, и я шагнула вслед за ними…
Уф, ну я и паникерша! За дверью оказалась маленькая, но уютная жилая комнатка, где у окна спиной к нам сидел за столом мальчишка лет двенадцати в застиранном спортивном костюме и что-то рисовал. А хозяин лавки, не оправдав моего испуга, вошел вместе с нами, оставив дверь открытой.
– Митенька, к тебе гости, – сказал он.
Парень за столом повернулся к нам… Мамочки! Его левая рука была в гипсе на перевязи, правую ногу тоже украшали грязные бинты, а рядом я заметила небольшие самодельные костыли. Лицо же… Оно было некрасивым и неестественно худым, виднелись темные круги под запавшими глазами.
– Поздоровайся с гостями, – ласково сказал хозяин лавки, и парень промычал что-то невразумительное. На лицах моих друзей возникла у кого жалость, у кого что-то похожее на брезгливость.
– Здравствуй, – прозвучал в ответ одинокий голос Лильки.
– А что это с ним? – негромко спросил Егор, кивая на загипсованную руку парня.
– Что поделаешь, люди часто бывают жестоки по отношению к тем, кто слабее их, – горько вздохнул хозяин лавки и, как мне показалось, еще сильнее ссутулился. – И к тем, кто имеет физические недостатки. Как вы уже поняли, Митенька не говорит и вообще не способен адаптироваться в человеческом обществе. Но ему дана другая способность: он видит истинную суть вещей… и сущность людей. Ему многое открыто. Митенька, не изобразишь ли ты кого-нибудь из наших гостей?
– Угу, – радостно заулыбался тот и придвинул к себе большую коробку, наполненную мелкими разноцветными стеклышками. Он смазал клеем кусок белого картона, после чего взял в здоровую правую руку пинцет. Быстро и ловко, одно за другим, Митенька доставал пинцетом из коробки стеклышки и наклеивал их на картон. В считаные минуты родилась мозаика: крупным планом красный автомобиль, в котором было видно лицо водителя – разумеется, лишь общие очертания, но эти очертания странным образом выдавали мужество и уверенность в себе. А машина летела на большой скорости, по обе ее стороны все мелькало, исчезая вдали.
– Ничего ж себе! – округлил глаза Колька. – Ну, Егор, беру свои слова назад, похоже, ты таки починишь ту машину!
И тут мы все опознали в контурах автомобиля соседский «жигуленок». А водитель и правда походил на Егора.
– А меня не нарисуешь? – придвинулась поближе Кремнева.
Митенька потянулся за новым куском картона, и вскоре мы увидели на нем веселую картинку: нога в кроссовке крупным планом, и футбольный мяч, улетающий через забор, где в опасной близости находился дом с большими окнами.
Все засмеялись, даже я.
– Доиграешься ты, Кремнева, со своим футболом!
Кремнева тогда полезла в рюкзачок и вынула групповую фотографию ребят с вечеринки.
– А изобрази вот эту девочку, ладно? Моя заклятая подруга, хочу подарок сделать.
Заклятая подруга получилась с длинными, до пят, кудрявыми волосами и огромной расческой в руке.
– Вот это в яблочко! – восхитилась Наташка. – У нее только и разговоров, что о новых прическах.
Хозяин лавки стоял у двери и благодушно улыбался. Маленький щуплый человечек в неловко сидящем пиджачке… а мне казалось, что вокруг него сгущается чернота. Не показывать страха, ни за что не показывать!..
Между тем Митенька взял фотографию, положил перед собой и быстро, одно за другим, сделал несколько изображений. Я не смотрела. Мне было страшно до паники, я думала лишь о том, как бы поскорее отсюда сбежать…
– А это Лилька! Точно, Лилька!
Я сделала над собой усилие и уставилась на новый Митенькин шедевр. Среди зелени леса на золотой скамье сидела настоящая лесная фея в пышном платье и сверкающей диадеме и кормила из рук разных животных, которые ласкались к ней, позабыв о своей хищной натуре.
– Она самая, – пробормотала я, вспоминая, что у Лильки всегда имеется с собой корм для бродячих собак и кошек и хлеб для голубей. И хотя ее нынешний рокерский прикид нисколько не напоминал платье феи, но хозяин лавки был прав: Митенька умел уловить суть.
Последовали еще несколько изображений одноклассников, к которым я не особо присматривалась.
– О, а это еще кто?
– Не знаю… Может, кто-то из наших актрисой станет?
– Или режиссером, или писателем?
– Низовцева вроде что-то пишет…
– Ага, и представь ее в шлеме! Может, ролевиком?
Силой воли я снова подавила свое паническое состояние и посмотрела на картинку…
Над полем битвы кружило воронье. Девушка-воин в стальных доспехах, коса из-под шлема, обе руки сжимают рукоять меча, опущенного вниз – скорбно склонила голову, оплакивая погибших.
Кто бы это мог быть?
Митенька прекратил работу и с блаженной улыбкой смотрел на нас, словно ожидал, когда же мы угадаем. Ребята перебирали девчонок на фотографии, делали разные предположения. А я…
Не было ни шока, ни внезапного озарения. Просто и буднично, как это часто бывало, я вспоминала ту ночь, когда погиб Вальдемар. Погиб в чистом поле, сраженный моим мечом, и тут же рассыпался прахом. А спустя несколько минут не стало и Вилора.
Там не было ни трупов, ни воронья. Доспехов на мне тоже не было, и я не стояла в такой картинно скорбной позе. Я куда-то бежала, что-то кричала… Неважно.
Важно то, что Митенька снова верно ухватил суть.
Хозяин лавки подошел, посмотрел на картинку, поднял глаза в раздумье, а потом спросил:
– Ну что, не определились, кто это?
– Не знаем! – за всех ответила Кремнева.
Я молчала, разглядывая картинку с видом праздного любопытства.
– Жаль, – многозначительно сказал он. – У меня есть для этой храброй девушки хорошие новости. Я могу помочь ей найти то, что она так долго и безуспешно искала.
– А что она искала? – свела брови Лилька.
– Она знает.