Он исчез.
Леди Диана, не оглянувшись, продолжала полировать себе ногти у окна, созерцая Castello dell'Ovo. Она уже забыла про визит Джимми, как забывают о появлении в комнате пчелы, сделавшей три круга, ударившейся о стекло и улетевшей.
Леди Диана и Ручини вернулись к семи часам. Они проехали по залитому солнцем Неаполю, по тенистым садам парка Marguerite, окружающего замок Санта-Эль.
Сидя, обнявшись, у окна, они любовались Везувием, этой китайской шапочкой, украшенной страусовым пером черного и белого дыма, расплывающегося в лучах заходящего солнца. По асфальту Партенопы бродили неаполитанцы. Гавань Св. Викентия выступала своим длинным острием на фоне моря.
Были ли ослеплены их глаза красотой залива, или же созерцанием величия их любви? Украшает ли рамка страсть? Что возвеличивает людей, окружая их ореолом, — чудесная красота природы, бросающая в лицо обманчивое очарование своих персонажей, или же изучение внутреннего скрытого чувства?
Диана и Ручини любили друг друга. Их сердца трепетали при малейшем прикосновении и взгляде. Лейтмотив мелодии, цвет неба, мимолетный аромат, нежное прикосновение, слово оживляли их чувство, давали ему страдание или радость. Они страдали из-за пустяков, приобретавших для них значение, и наслаждались красотой, которую они идеализировали. Слитые в одно целое своими чувствами, нервами и телами, они переживали одновременно моральные радости и физические наслаждения.
Сознание этого совершенного единения заставляло их молчаливо любоваться Неаполитанским заливом.
Раздался звонок телефона, нарушивший очарование грез. Металлический звук заставил вздрогнуть леди Диану. Это было возвращением к действительности, холодной, жестокой и неумолимой.
Ручини подошел к телефону.
— Pronto! Да… Кто меня спрашивает?
— Дама, — ответил швейцар. — Она просит, чтобы господин граф немедленно принял ее.
— Я не принимаю неизвестных людей. Пусть назовет свое имя!
Ручини повернулся к Диане. Она заметила, что его взгляд стал жестоким и сверкающим. Воин вытеснял любовника. Диана нежно спросила:
— Вас хочет видеть женщина?
— Не называя себя… Я не люблю этих мистификаций. Надвигающиеся события заставляют меня быть осторожным и сдержанным…
— Я полагаю, что ее визит не имеет ни малейшего отношения к событиям, на которые вы намекаете… Без сомнения, она явилась по сердечному делу…
Ручини нетерпеливо пожал плечами. Постучали. Мальчик в белом передал ему письмо. Ручини коротко приказал:
— Пригласите эту даму!
И, повернувшись к леди Диане, добавил:
— Дорогая, оставьте меня с ней одного. Позже я расскажу вам, кто она..
После нескольких секунд колебания леди Диана неохотно поднялась. Тогда Ручини схватил ее в объятия, прижал к груди и впился в ее губы.
— Уже? — прошептал он. — Вы уже не верите мне?
Но леди Диана высвободилась, улыбаясь, и ответила:
— Нет, я никогда не усомнюсь в тебе!
Диана ушла.
Дверь открылась.
Графиня Николетта Ручини вошла, протягивая руки брату. Тот молча обнял ее.
У Николетты Ручини в двадцать один год были грация подростка и печальная серьезность женщины, рано узнавшей жизнь. Тонкая, маленькая, с черными волосами и классическим профилем, она представляла собой идеализированный женственный тип красоты своих предков.
Вырвавшись из объятий брата, она нежно упрекнула его.
— Чтобы проникнуть к тебе, нужно непременно показать визитную карточку?
— Нет, сестренка!..
— Ты живешь здесь не один?.. Ах, я должна была догадаться… Леди Диана Уайнхем? И, искренне опечаленная, она добавила:
— О, Анджело!.. Англичанка?
— Замолчи, крошка!.. Та, о которой ты говоришь, лучшая из женщин, искренняя и прямая!
Николетта недоверчиво повторяла:
— Англичанка!..
— Ты сейчас увидишь ее и убедишься, прав ли я, доверяя ей. Но рассказывай скорее причину твоего визита. Что случилось, сестренка?
— Я привезла тебе, Анджело, письмо, переданное патером де Сала.
Ручини вскрыл конверт и прочел:
«Дорогой Анджело, вчера мы получили очень важные известия; я предпочитаю доверить их вашей сестре, чем правительственной почте Итак, сообщаю вам, что истребитель „Арроу“ захватил груз судна „Королева Елена“ у берегов Киренаики. Вы понимаете, что это значит. С другой стороны, нам сообщают с Мальты, что, несмотря на распространившиеся слухи, прибытие генерального штаба британского экспедиционного корпуса неминуемо. А. Ц, передал нашему мессинскому агенту через посредство владельца рыбачьей шхуны точные данные о составе новых подкреплений, отправленных в Египет. Завтра в девять вечера нам необходимо собраться у доктора Гермуса. Приезжайте обязательно. Положение требует принятия решительных мер.
Ваш Антонио де Сала.»
Ручини спрятал письмо в карман.
— Час борьбы приближается, Николетта! Тем лучше. Ты будешь отомщена!
Но графиня Ручини отстранилась и пробормотала:
— Анджело, я передала письмо патера, и мне больше нечего делать здесь… Ты ведь здесь не один.
— Молчи, ревнивица!
— Нет, нет! Я никогда не упрекнула бы тебя за любовь к женщине. Но эта!
— Не осуждай ее, не зная. Я сейчас познакомлю вас.
— Нет, нет… Анджело!.. Я отказываюсь. Но Ручини схватил Николетту в объятия и, не давая ей двинуться, позвал:
— Диана, идите сюда скорее. Посмотрите на маленькую дикарку, которая безумно ненавидит вас.
Дверь открылась. Леди Диана вошла. Николетта, нахмурившись, отворачивалась от удивленной шотландки.
— Ручини, оставьте нас, пожалуйста, вдвоем, — тихо проговорила леди Диана.
Ее голос сразу успокоил возмущение Николетты. Венецианка разглядывала леди Диану, не проявляя больше желания бежать. Ручини колебался. Леди Диана проговорила, указывая на Николетту:
— Вы видите, у вашей сестры уже меньше предубеждения против меня. Оставьте же нас вдвоем.
Ручини вышел.
Когда через полчаса он снова открыл дверь гостиной, то застал свою сестру плачущей в объятиях леди Дианы.
— Помирились, — констатировал он, счастливый.
Николетта обняла леди Диану и горячо проговорила:
— О, Анджело… Мы — союзники против общего врага.
Женщины переглянулись, и в их взгляде сверкнуло молчаливое красноречие двух родственных женских душ.
Глава 13
Доктор Гермус был странный человек. Он носил на мизинце перстень с княжеской короной, выгравированной в ляпис-лазури, а в галстуке — золотую булавку, изображавшую скромную божью коровку.
Доктор Гермус, иначе князь Винтерштейн-Майсен, саксонский дворянин, почитатель Макиавелли, объехал весь мир, заполняя отдельные списки и паспортные бланки пестрым рядом своих псевдонимов.
Подобно некоторым женщинам, питающим страсть к жемчугам и драгоценностям, доктор Гермус чувствовал особое пристрастие к контрабанде, шпионажу и всяким таинственным делам. Английская Интеллидженс-сервис, французская охранка, итальянская контрразведка, швейцарская политическая полиция — все они имели в своих делах листки, относившиеся к доктору Гермусу, каждая под другим именем. Полиглот и всезнайка, поочередно светский человек и пролетарий, принц и коммерсант, денди с моноклем в глазу и интеллигент в очках, он появлялся в течение десяти лет в различных странах, охваченных красной лихорадкой. Его средства казались неисчерпаемыми. Он обладал большим состоянием, обращенным в доллары и флорины до падения курса германской марки, субсидировал самые странные предприятия и развлекался спекуляциями на рискованных делах. Он нажил несколько миллионов, участвуя в тайном снабжении Абд-Эль-Керима в Марокко, и в продолжение трех лет организовал флотилию моторных лодок огромной скорости, перевозивших гражданам Соединенных Штатов запрещенные напитки и шампанское.
Ободренный своими успехами в Рифе, он задумал обширный план тайного вооружения всех недовольных мусульман, заинтересовав в своем деле Шерим-Пашу и представителей ордена иезуитов. Этот необыкновенный человек и талантливый организатор успешно соединял крест и полумесяц в опасном, но полном богатых перспектив предприятии.
Маленькая вилла в Позилипо, где помещалась квартира доктора Гермуса, была полукруглым белым зданием, украшенным чем-то вроде шестиугольного минарета, с окнами забранными голубыми и желтыми стеклами. Сад, расположенный на спуске к морю, был засажен алоэ, акацией и тамарисом.
Ровно в девять часов Ручини миновал калитку, сада и позвонил. Исполинский лакей ввел его в маленькую комнату сомнительного восточного стиля. Патер де Сала, Шерим-Паша и доктор Гермус разговаривали, сидя вокруг стола, в середине которого стояла рулетка и валялись разноцветные жетоны. При появлении Ручини все трое поднялись, приветствуя его. Ручини иронически воскликнул:
— Вы пригласили меня сегодня, чтобы сорвать банк, не правда ли? Или, может быть, вы, дорогой доктор, открыли безошибочную систему игры, не знающую неудач и помогающую в самых сомнительных случаях?
Доктор Гермус усмехнулся:
— Нет, Ручини!.. Но я заметил, что наши постоянные приезды и отъезды заинтересовали некоторых особ.
Заседание началось. Шерим-Паша и патер де Сала изложили свои взгляды на проекты Гермуса; последний заговорил в свою очередь:
— Вы уже знаете, господа, главные пункты моего плана. Ислам бурлит… Этот факт — тема дня в европейских канцеляриях. Сейчас в Алжире, Марокко и Тунисе работает десяток агитаторов из числа самых фанатичных толкователей Корана. Эти агитаторы проникли во французскую Африку и начали свою подпольную работу. Каков бы ни был род их деятельности, она интересует нас в данный момент, поскольку имеет своим логическим следствием поддержку египетских повстанцев в борьбе против английской оккупации, вербовку новых рекрутов и, следовательно, новых покупателей для нас. Чем сильней эти помощники разожгут огонь магометанского фанатизма, тем больше мы продадим ружей и пороха. Остальное нас не интересует.
И, дружески похлопав по плечу своего соседа, патера де Сала, он саркастически заметил:
— Не правда ли, отец мой? И, так как иезуит не ответил, он добавил:
— Ну же, не дуйтесь перед предстоящими нам недурными барышами. Я знаю, что ваш орден очень недоверчив; банкротство Лавалетта в XVIII столетии никогда не забывалось вами… Но все-таки вы не забросили искусства ловкой торговли. Если вы участвовали в вооружении клиперов для Бразилии и приобрели золотые прииски в Калифорнии, если вы имели земли в Сан-Франциско и финансировали перевозку эмигрантов, вы можете спокойно принимать участие и в контрабанде оружия. Я понимаю, что вас смущает страх, что в один прекрасный день все выйдет на чистую воду. Будьте спокойны. Посредники, выступающие между вашими сообщниками и мной, достаточно скромны. Ведь им платят за это. Честь ваша, следовательно, в безопасности, и мораль тоже. И если на берегах Нила погибнет несколько солдатиков, пресвитерианцев или англиканцев, о, ведь это чепуха по сравнению с благоденствием иезуитского ордена, черт побери!
Ручини осторожно сделал знак доктору Гермусу; тот понял и заключил примирительно:
— Простите меня, отец! Я шучу. Поговорим серьезнее. Если, с одной стороны, известия благоприятны в той части своей, где они касаются мусульманских волнений, они внушают опасения со стороны Британии. Восстания заставляют Лондон подтягиваться. Наши клиенты наткнутся на подкрепления, отправляемые War Office в Александрию. Если бы только наше осведомительное агентство в Египте действовало так же успешно, как те, которыми я опутал Европу, я был бы уверен, что смогу вставить не одну палку в колесницу Альбиона, прячущего предательство за своими медными доспехами. Но, к сожалению, мои тамошние информаторы не на высоте… Для получения точных сведений нам необходимо было бы иметь лицо, находящееся в непосредственных сношениях с английским генеральным штабом. Имей я время, я нашел бы, конечно, такого, так как золото действует на совесть, как вода на соль. И та и другая тают более или менее быстро. К несчастью, время не ждет, а я не могу отправиться туда, так как рискую быть арестованным.
Ручини поднялся, взял шляпу и сказал доктору Гермусу:
— Через четверть часа я представлю вам здесь же необходимого вам сотрудника.
— Вы шутите, Ручини?
— Я прошу не более четверти часа. Ручини ушел. Доктор Гермус повернулся к Шерим-Паше и недоверчиво покачал головой.
Затем обратился к патеру Сала:
— Ручини вздумал нас мистифицировать. Вы действительно верите, отец, что он нашел нужного нам человека?
Иезуит поучительно поднял руку и спокойно проговорил:
— Мужчину, нет… женщину, быть может. Леди Диана вошла в комнату; Ручини следовал за ней со шляпой в руке. Он наблюдал удивление доктора Гермуса, стремительно поднявшегося из-за стола и внимательно разглядывавшего красавицу в горностаевом манто. Шерим-Паша не скрывал удивления, смешанного с беспокойством. Только патер Сала сдержанно улыбался, как человек, посвященный в курс дела.
— Разрешите представить вам, господа, леди Диану Уайнхем, — проговорил Ручини.
Доктор Гермус щелкнул каблуками и наклонил голову. Шерим-Паша изящно поклонился; леди Диана села в кресло, предложенное ей Ручини, рядом с иезуитом. Она вынула из нефритового портсигара папиросу с ее гербом на мундштуке и, обращаясь главным образом к саксонцу, спросила:
— Вы разрешите, доктор Гермус?
— Пожалуйста, леди Уайнхем! Ручини, видимо наслаждаясь обескураженным видом доктора Гермуса, заговорил первый:
— Мой друг, вы похожи сейчас на пастуха, увидевшего вдруг волчицу, бросившуюся в середину его стада. Но если Шерим-Паша, Антонио де Сала и я похожи на баранов, то леди Диана еще меньше похожа на волчицу, появившуюся, чтобы нас пожрать. Я обещал вам союзницу, доктор Гермус, вот она!..
Саксонский князь пытался улыбнуться, но ему не удавалось скрыть своего недоверия.
— Леди Уайнхем, — проговорил он преувеличенно вежливо, — не придавайте значения моему виду. Я не сомневаюсь в благих намерениях Ручини, введшего в наш круг женщину вашего ранга и в особенности вашей национальности. Но, в конечном итоге…
Венецианец закончил:
— В конечном итоге доктор Гермус решительно не доверяет вам, моя дорогая! Вот что можно заключить если не по его словам, то по его смущенному виду.
И, повернувшись к князю, Ручини добавил:
— Как это ни странно, но в лице леди Дианы Уайнхем мы имеем союзницу, знающую, что через две недели я буду рыскать вокруг английских военных постов в Египте. Следовательно, моя жизнь в ее руках.
Заявление Ручини привело в замешательство доктора Гермуса и Шерим-Пашу. Они смотрели на своего сообщника, как смотрят на смельчака, приготовляющегося перейти пропасть по стальной проволоке. В то же время они знали, что Ручини был слишком опытным игроком, чтобы скомпрометировать себя с опасной женщиной. Но соотечественница противника, посвященная в самые секретные замыслы, — это переходило всякие границы благоразумия, это означало бравировать осторожностью. Поза двух друзей разозлила Ручини, и стуча по столу кулаком, он нетерпеливо проговорил:
— Господа, ваше коммерческое предприятие подвергнется не большему риску, чем мое собственное существование, вверенное леди Диане. Я призываю в свидетели патера де Сала.
Иезуит проговорил:
— Я уже выразил свое полное доверие леди Уайнхем и готов повторить это в любом месте и при любых обстоятельствах.
Доктор Гермус вторично поклонился леди Диане и сказал:
— Уверения моих друзей победили мое беспокойство, леди Уайнхем. Осмелюсь осведомиться, как вы думаете помочь делу Ручини, а, следовательно, и нашему?
Леди Диана, втайне забавляясь, наблюдала за игрой физиономии доктора Гермуса. Потушив папиросу, она ответила с иронической улыбкой, оживлявшей ее прелестный рот:
— Как я думаю помочь вам? Очень просто, я отправляюсь в Египет.
Шерим-Паша вежливо заметил:
— Въезд туристам будет запрещен вследствие блокады берегов Средиземного моря… Вы рассчитываете получить в Лондоне особый пропуск?.. Сомневаюсь, чтобы War Office согласилась на…
— Я не собираюсь обращаться в министерство… Это длинная история, а время не терпит… Есть у вас способ быстро доставить меня на Мальту?
— Конечно, если вы не боитесь отправиться на рыболовном судне, которое перевезет вас из Сиракуз в Валетту в течение шести часов. Но разрешите узнать цель вашей поездки туда?
— Я хочу получить все необходимые документы за подписью начальника генерального штаба экспедиционного корпуса, — Вы полагаете, что…
— Я уверена.
Доктор Гермус и Шерим-Паша казались довольными. Патер Сала молчал, охваченный воспоминаниями. Он не забыл еще исповеди Дианы в свежем полумраке церкви Иисуса; один Ручини вздрогнул. Решение Дианы было для него новостью, внушало ему тревогу и удивление. Ручини хотелось поскорее остаться с Дианой наедине. Он поднялся первым:
— Я полагаю, что мы договорились. Доктор Гермус снабдит вас инструкциями для этой поездки, и я уверен, что с помощью вашей дипломатии вы добудете необходимое разрешение.
— Я надеюсь.
Леди Диана простилась с хозяевами виллы и вышла с Ручини. Шофер ждал их на некотором расстоянии от дома. Они миновали дома и сады. Ночь была прохладная и светлая, Ручини и Диана шли, не торопясь.
— У кого ты думаешь просить этот пропуск? — вдруг воскликнул Ручини.
— У полковника Бэрроу, заместителя начальника генерального штаба, — спокойно ответила Диана. — Я когда-то встречалась с ним в Лондоне… Самый умный способ, не правда ли? Он будет на Мальте восьмого октября. Нужно воспользоваться этим.