Причем «Российский ковчег» — не самая большая часть воровского общака. Оставалось только предполагать, какие гигантские средства подконтрольны Смотрящему по России.
* * *Предстоящий вечер Захар намеревался провести в спортзале. Тем более что нашлась подходящая компания для спаррингов, но в самую последнюю минуту он зашвырнул сумку с формой в угол и взялся за телефонную трубку.
— Инна, это ты?
— Да.
— Я буду у тебя через час. Никуда не уходи, — и, не дожидаясь ответа, отключил телефон.
Никакого планирования, абсолютно спонтанные действия. Просто в эту минуту Захару вдруг захотелось увидеть Инну, и он не пожелал противиться нежданно охватившему его желанию.
И только когда положил трубку, осознал, что предупредил ее не случайно, а из-за самых что ни на есть житейских обстоятельств. Захар опасался, что если он прямо сейчас заявится к ней на квартиру, то может застать Инну не одну, а с другим мужчиной. Самое неприятное будет в том, если им окажется «бета». Опасения Маркелова были ненапрасные, однажды заглянув к Луке, он вдруг почувствовал, что уловил запах Инны. Правда, ее запах был старательно перебит крепкими одеколонами, которые обжигали носоглотку. Но Захару достаточно было слегка поднапрячься, чтобы вытащить из подкорки ассоциативные ощущения. Они совпали.
Отношения Инны и «бета» можно было бы представить как невинный дружеский визит. Ведь все-таки «бета» и Инна были из одной стаи, и почему бы не навестить своего знакомого. Но Захар понимал, что все не просто и не случайно. В этом мире все закономерно и каждая вещь всегда находится на своем месте.
Так что своим звонком он давал возможность Инне выстудить чуждый запах и привести квартиру в полный порядок.
А кроме того, Захара не оставляло ощущение, что сегодня что-то должно произойти. Он смутно представлял, каков будет характер события, но ощущал волнение всеми клетками, что бывало только перед грядущими неприятностями. В какой-то мере ему захотелось пережить их в объятиях Инны.
Поначалу Захар пробовал найти причину своего беспокойства в самом себе, подключив рефлекс самоспасения, но органы чувств не подавали сигналов. Тогда он подключил сознание к информационному пространству и почувствовал, как замкнутый контур, заволновавшись, пришел в резонанс, система давала сбой и грозила развалиться. Худшие опасения подтвердились. Оставалось только ждать.
На какое-то мгновение к Маркелову пробился сигнал извне, он трансформировался в некое сильное внутреннее ощущение, но тотчас угас, не развившись. Из этого стало ясно, что лично ему опасность не угрожает.
Был еще один момент, заставлявший его держаться с Инной настороженно. Не далее как неделю назад он заметил ее в обществе генерала Назарова. Они шли по Сухаревке и о чем-то разговаривали. Маркелов хотел напрямик спросить Инну о генерале, но всякий раз в самый последний момент его что-то удерживало. Что он знал о ней? В сущности, ничего! На пару лет Инна просто ушла из его жизни. А ведь у нее была какая-то своя жизнь, в которую она никого не желала впускать. А если исходить из худшего, то не исключено, что Назаров готовил ее для какой-то своей оперативной игры.
Несколько раз Маркелов пытался спросить у нее об этом напрямую, но всякий раз сдерживался.
* * *В квартире Инны Захар появился ровно через час. Странное дело, но беспокойство, которое не оставляло его на протяжении последних часов, вдруг неожиданно улеглось, и Маркелов почувствовал себя совершенно безмятежно.
На Инне был короткий халат, который обнажал ее красивые крепкие ноги. Захар поймал себя на том, что хочет девушку прямо сейчас и здесь и вряд ли у него хватит терпения, чтобы довести Инну до спальни.
— Здравствуй, — поздоровался Маркелов.
— Здравствуй. Что-то ты сегодня какой-то другой.
Ее глаза блеснули. Плутовка, она уже прочитала в его взгляде желание. Вот так они и заводят мужиков! Не выйдет!
— Иди ко мне! — потянул Захар ее за руку.
Девушка, будто ветка ивы на ветру, легко подалась к нему навстречу, и Захар ощутил ее необыкновенно жаркое тело. Распахнув халат, он уверенно погладил грудь. Хороша!
С Инной во время прелюдий происходили физиологические перемены, совершенно незаметные взгляду, осознать их мог только зверь. Покраснение кожи весьма весомые приметы, но процесс изменения происходил гораздо шире и глубже, он затрагивал всю ее психофизиологию, буквально выворачивал наизнанку женскую сущность. Захар чувствовал, что девушка хотела любви, истово желала ее. До самозабвения.
— Я твоя, — шепнула Инна.
Захар уже безо всякого стеснения повел ее к дивану и осторожно уложил. Красивая, раскрасневшаяся, с закрытыми глазами, Инна представляла собой воплощение вожделения, материализовалась в его сладостную суть. Господи, как же она хороша!
Захар не привык сдерживаться в своих отношениях с женщинами и всецело отдаваться природным инстинктам. Разве «альфа»-самец может приостанавливаться, когда обладает самкой? Всем своим видом Захар давал понять партнерше, что необычайно возбужден, что очень хочет ее и что она оказалась с ним в одной постели далеко не случайно. Своим откровенным поведением он заставлял и женщину беззастенчиво срывать с себя последние покровы стыдливости и тем самым доводил ее ощущения до полного восторга.
Захар входил в Инну все сильнее, все жестче. Отвечая на ее откровенность еще большим бесстыдством, осознавая, что ей необычайно нравится его поведение, граничащее с грубостью.
— Еще… еще… — просила Инна, покусывая губы.
На секунду Захар приостановился, где-то в подсознании прозвучал тревожный звоночек. Что-то должно было произойти.
Сигнал, полученный извне, проник в подкорку и сжал ее до состояния пульсирующей точки, которая неприятной болью отозвалась под ложечкой. И он едва не вскрикнул от нахлынувшего отчаяния. Захар почувствовал приближение опасности, но понимал, что не готов к ней, а уж тем более не способен был противостоять ей.
Инна продолжала сладко стонать, разметав в стороны ноги, прекрасная и ненасытная. Ее крепкие ладони сжимали его плечи и не желали отпускать. Захар чувствовал, как ее горячие бедра прожигают ему кожу, — еще несколько секунд, и он покроется волдырями. Это было волнующе и приятно.
Заметив, что Захар приостановился, Инна крепко обхватила его и подалась вперед, заставляя поторопиться. Грех отказывать женщине, когда она того желает, и Захар, собрав в единое целое расплескавшееся желание, заставлял себя входить в нее все сильнее, все яростнее.
И в этот же момент раздался телефонный звонок.
— Не поднимайся, мне хорошо, — взмолилась Инна.
Несколько мгновений Захар боролся с собой, не зная, в какой форме отказать женщине, а потом, не придумав, что ответить, сказал как есть:
— Извини, надо ответить.
Пик возбуждения уже прошел. Через несколько минут Инна вернется в прежнее состояние, стряхнет с себя истому, и трудно будет поверить, что не далее как несколько минут назад он обладал ее телом.
— Слушаю, — негромко произнес Маркелов.
— Захар, обстреляли офис!
— Что?! — невольно вырвалось у Маркелова. — «Российский ковчег»?
— Да.
— Когда это произошло?
— Десять минут назад. Обстреляли из проезжающей машины.
— Кто-нибудь погиб?
— Нет, слава богу, все обошлось, но Беляев хочет срочно видеть тебя.
— Передай ему, что выезжаю! — Маркелов отключил телефон и потянулся за рубашкой.
Инна уже набросила халат и, поджав под себя ноги, сидела на краю кровати. Ничто не свидетельствовало о бушевавшей здесь страсти.
— Что-нибудь случилось?
Маркелов попытался улыбнуться:
— Не переживай, все обойдется.
От женщин не убегают сломя голову, — невзирая на обстоятельства, — тем более от таких, как Инна. Следовало поставить точку, но так, чтобы ни жестом, ни словом не испортить установившейся между ними гармонии. Захар тщательно заправил рубашку в брюки. Подошел к зеркалу, поправил воротник и, чмокнув Инну в щеку, направился к двери.
— Извини.
Вот теперь, кажется, все.
— Когда тебя ждать?
Маркелов слегка нахмурился. А вот этот вопрос был лишним. Если бы он сам знал! Не следует омрачать расставания.
— Я позвоню тебе. А там обо всем поговорим… Закрой дверь, — он потянул на себя ручку двери.
Глава 19 КАК ВЫГЛЯДЕЛИ ДОКУМЕНТЫ?
Таким людям всегда нелегко смотреть в глаза. Даже не в силу того, что они наделены немалыми возможностями и огромным влиянием, которыми запросто могут потягаться с влиянием вице-премьеров, а в силу того, что взгляд их обладает невероятной энергетикой. Создавалось впечатление, что собеседник прожигает тебя насквозь. Хотя как будто он ничего для этого не предпринимает, просто глядит на тебя, не мигая, а сам в это время, быть может, думает о чем-то постороннем. Не у всякого, даже самого крепкого человека хватает духа выдержать подобный взгляд. Казалось, что если не отведешь глаза, так свалишься, здесь же, напрочь обесточенным.
— Я позвоню тебе. А там обо всем поговорим… Закрой дверь, — он потянул на себя ручку двери.
Глава 19 КАК ВЫГЛЯДЕЛИ ДОКУМЕНТЫ?
Таким людям всегда нелегко смотреть в глаза. Даже не в силу того, что они наделены немалыми возможностями и огромным влиянием, которыми запросто могут потягаться с влиянием вице-премьеров, а в силу того, что взгляд их обладает невероятной энергетикой. Создавалось впечатление, что собеседник прожигает тебя насквозь. Хотя как будто он ничего для этого не предпринимает, просто глядит на тебя, не мигая, а сам в это время, быть может, думает о чем-то постороннем. Не у всякого, даже самого крепкого человека хватает духа выдержать подобный взгляд. Казалось, что если не отведешь глаза, так свалишься, здесь же, напрочь обесточенным.
И Маркелов не выдержал, отвел глаза. Взгляд его уперся в туфли Беляева, начищенные до блеска. В этот самый момент битое стекло под ногой генерального директора зловеще треснуло.
То был дурной знак.
— Ты хоть знаешь, сколько я вбухал в этот ремонт? — спросил Беляев ровным голосом.
Слова генерального директора прозвучали глухо — такое впечатление, как будто он говорил откуда-то издалека. На самом деле Беляев стоял на расстоянии вытянутой руки, и Захар кожей ощущал его нервное дыхание.
Маркелов поднял глаза и уверенно посмотрел на Бориса Алексеевича. Нельзя же все время пялиться себе под ноги — что он подумает!
— Знаю, что очень много, — ответил Захар и почувствовал, как в голос примешались нотки вины.
А вот этого следовало избегать. В конце концов, ведь не он же устроил этот пожар! Он добился того, что охрана «Российского ковчега» сделалась одной из лучших в Москве, пожалуй, что покрепче охраняют только Кремль. Но кто же думал, что по офису станут палить из гранатомета!
— Очень много, — все тем же спокойным голосом продолжал Беляев. — Сам подумай, какие здесь площади! — Он обвел руками помещение. — На отделку шел самый современный материал. Думал, что на долгие годы, и вот на тебе!
Все-таки генерального директора пробрало, и он отчаянно рубанул рукой.
К ним никто не подходил, охрана держалась на почтительном отдалении, образовав нечто наподобие круга. Только рабочие, в ярких оранжевых комбинезонах, совершенно не обращая внимания на беседующее начальство, собирали битое стекло в мешки. Судя по пробоинам в стенах и по грудам битых кирпичей, валявшихся по всему полу, ущерб зданию был нанесен немалый и обломки им предстоит выносить пару дней кряду, не разгибая спины.
Резко развернувшись, Беляев пошел к выходу, и Маркелов обреченно зашагал следом, цепляя носками ботинок хлам под ногами. Генеральный директор остановился напротив пробоины в стене. Именно сюда угодила граната, прошив стеклянные двери офиса. Оставалось только удивляться, как разорвавшаяся граната не зацепила никого из охраны, дежурившей в холле. Разве только что чудом!
Стеновые панели были безнадежно испорчены разыгравшимся пожаром. Потом дело довершила струя воды из брандспойта. Было о чем пожалеть и от чего почесать затылок.
Ковырнув ногтем оставшийся на стене нагар, Беляев некоторое время созерцал испачканный палец, после чего спросил все тем же голосом:
— Значит, ты говоришь, что стреляли дважды?
— Да, — подтвердил Захар. Для него молчание начальства было куда хуже всякой выволочки. За все время разговора Беляев даже не повысил голоса, а только бродил по пепелищу, глубокомысленно молчал и порой задавал неприятные вопросы. Разговор — хоть какая-то разрядка, а молчание только на психику давит. — Первый выстрел был произведен из проезжающей машины. Граната угодила в дверь и разнесла ее…
— Это я вижу, — недовольно буркнул Борис Алексеевич.
— …второй выстрел был сделан из противотанкового гранатомета одноразового действия, ориентировочно «LAW 72», — продолжал Маркелов.
— Это который с трубой, что ли? — уточнил Беляев.
— Да.
— Ого!
— Да. Чтобы привести такое оружие в боевую готовность, надо повозиться, — доложил Маркелов. — Прицельная дальность до 300 метров. Однако граната может лететь до тысячи метров.
— Серьезная штуковина! — безрадостно заметил Борис Алексеевич. — Вот с такими людьми приходится иметь дело. А потом у меня спрашивают, почему я такой суровый? Что мне, миловаться, что ли, с ними?! Они в меня гранатами швырять, а я к ним с объятиями, что ли, лезть? — Последние слова прозвучали несколько резче и с явным упреком начальнику службы безопасности, дескать, чего же ты недоглядел мое имущество. Можно было подумать, что он просил у него совета, но за время совместной работы Захар понимал, что это не так. Беляев крайне редко спрашивал чье-то мнение. Ему по душе был авторитарный способ руководства, а потому он всегда выдавал готовые решения, которые следовало немедленно исполнять, бодро взяв под козырек. — Нет, мои хорошие, если вы врываетесь в мой дом с гранатой, то не ждите от меня цветов!.. Вот разве что на могильную плиту.
И опять совершенно невыразительные интонации. Наоборот, его голос сделался даже глуше, что только подчеркнуло серьезность угроз.
— Засекли машину, из которой был сделан первый выстрел?
Генеральный во всем был профессионалом и не оставлял без внимания даже малейшую мелочь. И прогулка по битому стеклу — это не дань праздному любопытству, а часть большой аналитической работы. Шаг за шагом, по крошечным кускам мозаики, он стремился охватить всю картину произошедшего. И заодно прикинуть размер нанесенного ущерба. Маркелов знал, что Борис Алексеевич не принимал скороспелых решений, все свои действия он тщательнейшим образом продумывал. Сейчас в коре головного мозга проходила усиленная работа, и нейроны, возбужденные до предела, стремились подсказать нужное решение. Первый этап осмысления был закончен, теперь можно подняться на следующий уровень.
Захар слегка приподнял плечи. Он давно ожидал этого вопроса. Но Беляев пока не желал выслушивать расширенного доклада.
— Засекли. Машина попала в сектор видеонаблюдения. Часом позже ее обнаружили. Она была брошена через четыре квартала от нашего офиса, в проходном дворе. Очевидно, стрелок пересел на другую машину. Поспрашивали жильцов, они сказали, что там же была припаркована красная «девятка». По описанию, в нее сел мужчина около тридцати лет, с усами и бородой. Скорее всего, в гриме. Судя по номерам, машина принадлежала некоему Еркову Николаю Фомичу. Но тот, как позже выяснилось, умер два года назад.
— Что по второму выстрелу? — сурово спросил генеральный и зашагал в сторону выхода.
Покрутив головой, Беляев остановился около проема. Каких-то несколько часов назад здесь была дверь из пуленепробиваемого стекла. Сейчас же — два листа фанеры, скрепленные тонкой металлической планкой. Весьма несолидно для такой серьезной конторы, каковой являлся «Российский ковчег»! Но что поделаешь, приходится мириться с временными неудобствами. Борис Алексеевич для чего-то положил руку на косяк, затем толкнул дверь, как бы пробуя ее на прочность, повернулся к начальнику службы безопасности.
— Мы нашли место, откуда был произведен выстрел. С семнадцатого этажа жилого здания напротив. Квартира принадлежит Кузминой Наталье Васильевне. Но она там не проживает и уже три года находится у дочери в Германии. Квартиру сдает…
— Выяснили, кто был последним квартиросъемщиком? — резко перебил его Беляев.
— Выяснили. У съемщика был фальшивый паспорт на фамилию Филимонов. Но этого человека там никто не видел, подозреваю, что это просто подставное лицо. А вместо него выстрел производил совершенно другой человек.
Беляев понимающе кивнул, давая понять, что удовлетворен проделанной работой. От сердца слегка отлегло, но расслабляться не следовало.
— Возможно, что так оно и было. И как ты думаешь, что это могло быть? Акт устрашения или они хотели уничтожить кого-то из фирмы?.. Например, меня.
Глаза Беляева слегка сузились, он словно предлагал некий тест на сообразительность.
Захар отрицательно покачал головой:
— Думаю, что это не так. Если бы они хотели устранить кого-нибудь из руководства, то тогда действовали бы не в пример тоньше. Это был отвлекающий маневр. Все это было сделано для того, чтобы пробраться в ваш кабинет.
— И как же они сумели сделать это, если здание охранялось? Вы же меня уверяли, что все будет в полном порядке.
— Уверял… Я не снимаю с себя ответственности. Если вы обратили внимание, то под вашими окнами было организовано какое-то строительство.
Нахмурившись, Беляев кивнул:
— Обратил.
— Я интересовался, в чем там у них дело. Мне объяснили, что планируется расширение трассы. Проверял у подрядчиков документы, они тоже были в порядке. Три дня рядом со зданием стоял подъемный кран. Мы к нему привыкли, и он не вызывал никаких опасений. А после того, как здание обстреляли, стрелой крана было выбито окно, и преступник сумел забраться в ваш кабинет. Пожалуй, это единственное слабое место. Я предупреждал вас, что в вашем кабинете нужно установить пуленепробиваемые стекла… Вы не учли мои замечания, а они воспользовались этим! Охрана пыталась задержать визитера, возникла перестрелка, но ему удалось уйти.