— Он благополучно доставлен на борт, — объявил мастер Джаспер, — всё сделано тихо и спокойно, так что комар носа не подточит.
— Почему вы спросили его? — поинтересовался Лайонел.
— Почему? — Капитан Ли ещё раз подмигнул. — У меня были с ним дела. Мы уговаривались, что он поедет со мной в путешествие. В Смитике я слышал разговоры об этом. Оно и на руку. — Он приложил палец к носу. — Да я ещё и сам подпущу слухов, уж можете на меня положиться. А спрашивать вас, сэр, было как-то несподручно. Теперь вы будете знать, как объяснить мой приход.
Заплатив условленную цену и получив заверения, что «Ласточка» выйдет в море с ближайшим приливом, Лайонел простился с капитаном.
Когда стало известно о переговорах сэра Оливера с мастером Ли относительно заморского путешествия, отчего «Ласточка» дольше обыкновенного стояла на якоре в соседней бухте, даже Николас стал сомневаться.
Шли дни, и Лайонел постепенно вновь обретал былое спокойствие. Что сделано — то сделано; и поскольку изменить уже ничего нельзя, то не стоит терзаться. Он даже не догадывался, насколько благосклонно отнеслась к нему судьба, которая иногда покровительствует негодяям. Посланцы королевы прибыли примерно на шестой день после исчезновения сэра Оливера. Они вручили мастеру Бейну краткий, но весьма грозный приказ явиться в Лондон и дать отчёт в злоупотреблении доверием, каковое усматривалось в его отказе выполнить свой прямой долг. Если бы сэр Эндрю Флэк пережил простуду, что месяцем раньше свела его в могилу, то мастеру Бейну не стоило бы труда оправдаться в выдвинутом против него обвинении. Но теперь он остался один, и его уверения в своей правоте и рассказ об осмотре сэра Оливера, проведённом по настоятельной просьбе последнего, не вызвали ни малейшего доверия. Все без колебания решили, что это уловка человека, проявившего непростительную небрежность в исполнении своих обязанностей и стремящегося избежать последствий оной небрежности. А то, что мастер Бейн указал на скончавшегося дворянина как на свидетеля проведённого им расследования, только утвердило судей в их мнении. Поскольку все старания напасть на след сэра Оливера остались безуспешными, дело кончилось тем, что мастера Бейна отрешили от должности и подвергли крупному штрафу.
С того дня для Лайонела началась новая жизнь. Видя в нём чуть ли не безвинную жертву, страдающую за грехи брата, соседи исполнились твёрдой решимости, поелику возможно, помочь ему нести эту тяжкую ношу. Особого внимания, по их мнению, заслуживало то обстоятельство, что Лайонел не более чем сводный брат сэра Оливера. Однако нашлись и такие, кто в своём безграничном сочувствии к молодому человеку дошли до того, что подвергли сомнению даже эту степень родства, ибо считали вполне естественным, что вторая жена Ралфа Тресиллиана за бесконечные и крайне отвратительные измены супруга платила ему той же монетой. Сей парад сочувствия, возглавляемый сэром Джоном, ширился с такой быстротой, что Лайонел вскоре стал принимать его как должное и купался в лучах благоволения округи, которая до недавнего времени относилась с явной враждебностью ко всем отпрыскам рода Тресиллианов.
Глава 8 «ИСПАНЕЦ»
Справившись с сильным штормом в Бискайском заливе, что доказывало удивительную выносливость и остойчивость этой старой посудины, «Ласточка» обогнула мыс Финистерре и попала из бури со свинцовым небом и исполинскими морскими валами в мирный покой лазурных вод и яркого солнца. Совершив этот переход, подобный смене зимы весной, слегка накренясь на левый борт, она летела в крутом бейдевинде, подгоняемая слабым восточным бризом.
Мастер Ли вовсе не думал забираться так далеко, не придя к соглашению со своим пленником. Но ветер пересилил намерения шкипера и, пока не утихла ярость, гнал судно всё дальше и дальше на юг. Именно поэтому — и, как вы впоследствии увидите, к вящей пользе мастера Лайонела — шкиперу удалось начать переговоры с сэром Оливером не раньше того дня, когда «Ласточка» оказалась в виду португальского побережья, но на достаточном от него расстоянии, поскольку в те времена прибрежные воды Португалии были небезопасны для английских моряков. Тогда-то мастер Ли и приказал привести пленника с свою тесную каюту, расположенную в кормовой части судна. Капитан «Ласточки» сидел за грязным столом, над которым висела лампа, раскачивающаяся в такт лёгкому покачиванию судна. Перед ним стояла бутылка канарского.
Такова была живописная картина, представшая взору сэра Оливера, когда его ввели к капитану. Руки нашего джентльмена были связаны за спиной; он исхудал, глаза его ввалились, подбородок и щёки заросли недельной щетиной. Его одежда пребывала в беспорядке. Она носила следы борьбы и красноречиво доказывала, что всё это время её обладатель был принуждён лежать не раздеваясь.
Поскольку из-за высокого роста сэр Оливер не мог выпрямиться в низкой каюте, головорез из команды мастера Ли подтолкнул ему табурет. Это сделал один из молодцов, извлёкших пленника из места его заключения, каковым служил люк под кормой.
Не проявляя никакого интереса к окружающему, сэр Оливер сел и равнодушно посмотрел на шкипера. Его странное спокойствие вместо ожидаемого взрыва негодования несколько встревожило мастера Ли. Отпустив приведших сэра Оливера матросов и закрыв за ними дверь, он обратился к своему пленнику.
— Сэр Оливер, — сказал он, поглаживая бороду, — вас подло обманули. В этот момент солнечный луч, с трудом пробившись сквозь окно каюты, упал на бесстрастное лицо сэра Оливера.
— Мошенник, — ответил сэр Оливер. — Ради столь важного сообщения не было необходимости приводить меня сюда.
— Совершенно верно, — согласился мастер Ли, — но я должен кое-что добавить. Вы, конечно, думаете, что я оказал вам дурную услугу. Но вы ошибаетесь. Благодаря мне вы наконец узнаете, кто вам друг, а кто тайный враг. А отсюда поймёте, кому доверять, а кому — нет.
Казалось, наглое заявление капитана вывело сэра Оливера из оцепенения. Он вытянул ноги и холодно улыбнулся.
— Чего доброго, вы кончите тем, что объявите меня своим должником, — сказал он.
— Вы сами этим кончите, — заверил капитан. — Знаете ли вы, как мне было приказано поступить с вами?
— Клянусь честью, не знаю и не желаю знать, — к немалому удивлению шкипера ответил сэр Оливер. — Если вы намерены развлечь меня своим рассказом, то прошу вас не утруждаться.
Подобное начало не слишком обнадёживало капитана. Он замолк и сделал несколько затяжек из трубки.
— Мне было приказано отвезти вас в Берберию и продать маврам. Желая оказать вам услугу, я притворился, будто согласен выполнить это поручение.
— Проклятие! — выругался сэр Оливер. — Ваше притворство зашло слишком далеко.
— Погода была против меня. Я вовсе не собирался завозить вас так далеко на юг. Шторм пригнал нас сюда. Теперь он позади, так что, если вы пообещаете не держать на меня зла и возместить кое-какие убытки — ведь, изменив курс, я потеряю груз, на который рассчитывал, — то я разверну судно и через неделю доставлю вас домой.
Сэр Оливер взглянул на шкипера и угрюмо усмехнулся.
— Ну и негодяй! — воскликнул он. — Вы берёте деньги, чтобы увезти меня, и с меня же требуете плату за возвращение.
— Клянусь, сэр, вы несправедливы ко мне. Я верен своему слову, когда имею дело с честными людьми. Вам следует знать это, сэр Оливер. Тот, кто сохраняет верность негодяям, — дурак. А я вовсе не дурак, и вы это знаете. Я увёз вас только для того, чтобы помочь вам разоблачить негодяя и расстроить его планы. А кое-какая выгода моему судну тоже не помешает. От вашего брата я получил две сотни фунтов да несколько побрякушек. Дайте мне столько же, и…
Внезапно равнодушие сэра Оливера как рукой сняло, и он, словно очнувшись от сна, гневно подался вперёд.
— Что вы сказали?! — воскликнул он.
Капитан уставился на него, забыв о трубке.
— Я сказал, что вы заплатите мне столько же, сколько ваш брат заплатил за ваше похищение…
— Мой брат? — взревел наш рыцарь. — Мой брат, говорите вы?!
— Я говорю: ваш брат.
— Мастер Лайонел? — настаивал сэр Оливер.
— У вас есть другие братья? — поинтересовался мастер Ли.
Наступила пауза. Сэр Оливер смотрел прямо перед собой, голова его слегка ушла в плечи.
— Подождите, — наконец произнёс он, — вы говорите, мой брат Лайонел заплатил вам, чтобы вы увезли меня. Короче говоря, именно ему я обязан своим пребыванием на этой грязной посудине?
— Вы подозреваете кого-нибудь другого? Неужели вы думаете, что я увёз вас ради собственного удовольствия?
— Отвечайте! — проревел сэр Оливер, пытаясь разорвать связывающие его путы.
— Я уже несколько раз ответил вам. Но коли вы так медленно соображаете, повторю ещё раз: ваш брат, мастер Лайонел Тресиллиан, заплатил мне две сотни фунтов, чтобы я отвёз вас в Берберию и продал там как раба. Теперь вам ясно?
— Я уже несколько раз ответил вам. Но коли вы так медленно соображаете, повторю ещё раз: ваш брат, мастер Лайонел Тресиллиан, заплатил мне две сотни фунтов, чтобы я отвёз вас в Берберию и продал там как раба. Теперь вам ясно?
— Так же ясно, как то, что всё это выдумки! Ты лжёшь, собака!
— Потише, потише, — добродушно сказал мастер Ли.
— Повторяю: вы лжёте.
Некоторое время мастер Ли внимательно разглядывал сэра Оливера.
— Вот как, — произнёс он наконец и, не говоря больше ни слова, поднялся и подошёл к рундуку у стены каюты. Он открыл его и достал кожаный мешок. Вынув из мешка пригоршню драгоценностей, он поднёс их к самому лицу сэра Оливера, — Может быть, вам кое-что здесь покажется знакомым?
Сэр Оливер узнал перстень и серьгу брата с крупной грушевидной жемчужиной; узнал он и медальон, который два года назад подарил ему. Так постепенно он узнавал все разложенные перед ним драгоценности.
Голова сэра Оливера упала на грудь, и какое-то время он сидел, словно оглушённый. Наконец он застонал.
— Боже мой, — проговорил он, — кто же у меня остался? Лайонел! И Лайонел тоже…
Рыдания сотрясли его могучее тело, и по измождённому лицу скатились две слезы. Скатились и затерялись в давно не бритой бороде.
— Я проклят! — воскликнул он.
Без столь убедительного доказательства сэр Оливер никогда бы не поверил мастеру Ли. С той самой минуты, когда наш джентльмен подвергся нападению у ворот Годолфин-Корта, он был убеждён, что это дело рук Розамунды, что уверенность в его виновности и ненависть к нему побудили её к столь решительным действиям. Именно эти мысли и породили его апатию. Сэр Оливер ни на минуту не усомнился в правдивости принесённого Лайонелом известия. Направляясь в Годолфин-Корт, он верил в то, что спешит на призыв Розамунды, так же твёрдо, насколько позже уверовал в её причастность ко всему случившемуся у стен замка. Он был убеждён, что именно по её приказу оказался в своём нынешнем положении. Таков её ответ на предпринятую им накануне попытку поговорить с ней: способ, к которому она прибегла с целью оградить себя от повторения подобной дерзости.
Эта уверенность была невыносима. Она иссушила все чувства сэра Оливера, довела его до тупого равнодушия к своей судьбе, какие бы беды она ни сулила.
Тем не менее все прежние горести были не столь ужасны, как это новое открытие. В конце концов у Розамунды были некоторые основания для ненависти, пришедшей на смену былой любви. Но Лайонел… Что заставило его решиться на такой поступок, как не беспредельное отвратительное себялюбие, породившее в нём стремление во что бы то ни стало не дать возможности тому, кого считали убийцей Питера Годолфина, оправдаться и снять с себя несправедливое обвинение? Гнусное желание ради собственной выгоды устранить человека, который был для него братом, отцом, всем? Сэр Оливер содрогнулся от отвращения. Такова была невероятная, ужасающая истина! Именно так отблагодарил Лайонел брата за любовь, которой тот неизменно дарил его, за жертвы, принесённые ради его спасения. Когда бы весь мир был против сэра Оливера, то уверенность в любви и преданности брата не дала бы ему пасть духом. Но теперь… Его охватило чувство одиночества и полной опустошённости. Затем в его объятой скорбью душе начало пробуждаться возмущение. Оно росло быстро и вскоре вытеснило все остальные чувства. Он резко поднял голову и остановил взгляд своих сверкающих, налитых кровью глаз на мастере Ли, который сидел на рундуке и наблюдал за ним, терпеливо дожидаясь, когда он соберётся с мыслями, приведёнными в явный беспорядок неожиданным открытием.
— Мастер Ли, — спросил сэр Оливер, — сколько вы возьмёте, чтобы отвезти меня домой в Англию?
— Ну что же, сэр Оливер, — ответил шкипер, — думаю, столько же, сколько взял с вашего брата за то, чтобы увезти вас оттуда. Так будет по справедливости. Одно, так сказать, покроет другое.
— Вы получите вдвое больше, когда высадите меня на мысе Трефузис, — прозвучал быстрый ответ.
Глазки капитана прищурились, отчего его густые рыжие брови сошлись над переносицей. Такое поспешное согласие показалось капитану подозрительным. Он слишком хорошо знал людей, чтобы не заподозрить подвоха.
— Что вы замышляете? — ухмыльнулся мастер Ли.
— Замышляю? Уж не против вас ли, любезный? — Сэр Оливер хрипло рассмеялся. — Силы небесные, ну и плут! Неужели вы думаете, что в этом деле хоть сколько-нибудь интересуете меня? Или вы, как и ваш сообщник, полагаете, что я способен на столь мелкие чувства?
Сэр Оливер не кривил душой. Гнев против Лайонела охватил всё его существо, и он совершенно не думал о роли, какую сыграл в этой авантюре негодяй шкипер.
— И вы дадите мне слово? — настаивал мастер Ли.
— Дам слово? Чёрт возьми, я уже дал его! Клянусь, как только вы высадите меня в Англии, я выплачу вам то, что обещал. Этого вам достаточно? А теперь развяжите меня и покончим с этим.
— Разрази меня гром, я рад иметь дело с разумным человеком. Вы понимаете, что всё было, как я рассказал, и я всего лишь орудие. А что до виноватых — так это те, кто подсунул мне это дельце.
— Всего лишь орудие! Грязное орудие, позарившееся на золото. Довольно! Ради Бога, развяжите меня: мне надоело сидеть связанным, как каплун.
Капитан вытащил нож, подошёл к сэру Оливеру и без дальних слов разрезал связывавшие его верёвки. Сэр Оливер резким движением выпрямился, но ударился головой о низкий потолок и тут же снова сел. Вдруг снаружи раздался крик, заставивший капитана броситься к двери. Он распахнул её, выпустив клубы дыма и впустив солнечный свет. Мастер Ли вышел на ют, и сэр Оливер, почувствовав себя на свободе, последовал за ним.
Внизу несколько матросов, собравшихся на шкафуте у фальшборта, всматривались в море. Другие, столпившись на баке, пристально смотрели вперёд, в сторону берега. «Ласточка» проходила мыс Рок, и капитан, увидев, насколько сократилось расстояние между нею и берегом за то время, что он оставил управление судном, обрушил поток проклятий на своего помощника, стоявшего у руля. Впереди, слева по борту, к ним под брамселями приближался большой корабль с высокими мачтами. Он вышел из устья Тежу, где, вероятнее всего, и поджидал какое-нибудь сбившееся с курса судно. Идя в крутой бейдевинд с зарифленными марселями и крюйселем на бизани, «Ласточка» делала не более одного узла в час против пяти узлов «Испанца». О том, что неизвестный корабль принадлежит Испании, можно было судить по бухте, из которой он появился.
— Паруса к ветру! — проревел шкипер и, подскочив к штурвалу, с такой силой оттолкнул локтем своего помощника, что тот чуть не растянулся на палубе.
— Вы сами легли на этот курс, — попытался оправдаться помощник.
— Недоумок! — зарычал шкипер. — Я велел тебе не приближаться к берегу. Если суша наступает на нас, мы что же, так и будем идти, пока не наскочим на неё?
Капитан вывернул штурвал и развернул судно по ветру, после чего вновь передал штурвал помощнику.
— Так держи! — скомандовал он и, рыча на ходу приказания, спустился по трапу. Повинуясь приказу, матросы бросились к вантам и стали карабкаться вверх, чтобы отдать рифы. Несколько человек побежали на корму, к бизань-мачте. Вскоре «Ласточка», покачиваясь на волнах и разрезая носом зелёную водную гладь, на всех парусах летела в открытое море.
Стоя на полуюте, сэр Оливер наблюдал за «Испанцем». Он видел, как тот взял примерно на румб вправо с явной целью не дать им уйти. Теперь ветер более благоприятствовал «Ласточке», но «Испанец», имеющий гораздо большее количество парусов, чем пиратская посудина капитана Ли, упорно нагонял их.
Вернувшийся на корму шкипер мрачно наблюдал за противником, проклиная себя и ещё больше своего помощника за то, что они угодили в ловушку.
Тем временем сэр Оливер считал орудия «Ласточки», которые были ему видны, и прикидывал, сколько их может быть на верхней палубе. Он спросил об этом капитана, и в голосе его прозвучало такое равнодушие, словно он был сторонним наблюдателем и совершенно не думал о своём положении на борту преследуемого судна.
— Чтобы я бежал от него, будь у меня достаточно орудий! Разве я похож на человека, который станет удирать от какого-то «Испанца».
Сэр Оливер всё понял и замолчал. Он стал смотреть, как на шкафуте боцман и его помощники, шатаясь под тяжестью груза, носят абордажные тесаки и разное оружие для рукопашного боя и складывают у грот-мачты. По трапу взлетел канонир, рослый смуглый малый, голый по пояс, с вылинявшим красным шарфом, повязанным на голове в виде тюрбана. Он подбежал к карронаде, которая стояла у левого борта. От канонира не отставали двое подручных.
Мастер Ли позвал боцмана и, велев ему стать к штурвалу, отправил своего помощника на бак, где готовили ещё одну пушку.