Игорь Вереснев Уникальный чувственный опыт
Если сидишь на земле, то сквозь резные листья папоротника небо почти не видно. Ничего не видно, а толстая подстилка прелой листвы глушит звуки. Преследователи увидят и услышат не многим больше, но это слабое утешение – обоняние у орков собачье. Последняя надежда оставалась на то, что у ручья ей удалось оторваться и след они потеряли.
Айка еще раз огляделась по сторонам. Как и следовало ожидать, занятие бесполезное – вокруг только зеленый полумрак и частокол толстых стеблей. Она даже не смогла определить, с какой стороны прибежала, – умудрилась потерять направление. Оставалось пробираться далее наугад, уповая на удачу. Хуже всего – папоротники были не так уж и высоки, едва вровень с ее ростом. Если не хочешь выдать себя, идти приходится, согнувшись в три погибели. Айка сняла бесполезный колчан со стрелами – лук обронила, перебираясь по скользким валунам через ручей, – и двинулась в путь.
Очень скоро колени начали ныть, поясница затекла. Пришлось остановиться и присесть. Второй пройденный участок оказался короче первого, третий – еще короче, а лес все не начинался. В конце концов эльфийка рискнула: осторожно выпрямилась, развела громадные листья, привстала на цыпочки. До кромки леса рукой подать, если бы можно было бежать, она справилась бы с задачей за секунды. Но и на четвереньках доползти…
Папоротниковое море взорвалось. Орочьи торсы вынырнули из него внезапно и молниеносно. Коричневая, задубевшая на солнцепеке и ветрах кожа, покатые лбы, оскаленные пасти, крохотные, горящие бешенством глазки. Они стояли, как вершины правильного треугольника, и центром его была маленькая эльфийка.
Первым порывом Айки было снова присесть, чтобы не видеть свиные рыла тварей перед собой. Но она понимала – теперь это глупо, ей не спрятаться. Потому выхватила из ножен мерцающий синеватым светом клинок и бросилась на молодого самца, оказавшегося у нее на пути. Она почти достала его…
Хряссс… Боевой топор вожака, неосмотрительно оставленного за спиной, вошел глубоко в поясницу, разом перерубив позвонки, и ноги Айки исчезли, словно их и не было. Она врезалась грудью в широкие листья, в стебли, в прелую подстилку, и тут же самка-орчиха прыгнула всей своей тяжестью на руку, сжимавшую меч. Кости предплечья хрустнули, перебитые твердыми, как дерево, пятками, пальцы разжались от дикой боли. Айка закусила губу, попыталась дотянуться до меча левой. Но вожак взмахнул топором второй раз, и кисть, уже коснувшаяся кончиками пальцев рукояти, отлетела в сторону. Все, бой проигран. Айка застонала от бессилия и ужаса перед неизбежным.
Вожак пнул ее в бок, перекатил на спину. Бесцеремонно сорвал перевязь с ножнами, следом – холщовую куртку. Выпрямился, не отводя взгляда от жертвы.
Молчание затягивалось, и орчиха решилась нарушить его.
– Мясо! – рыкнула она. – Парное. Мягко зубам, вкусно языку.
– Убери тряпку, – приказал ей вожак.
Орчиха проворно присела, вцепилась в лосины из мягкой замши, принялась их стаскивать. Делала она это нарочито грубо, распарывая кожу эльфийки когтями, но боли в нижней части тела Айка все равно не чувствовала. Тогда раздосадованная орчиха крутанула ее левую ногу, выворачивая кости из суставов. Захрустело громко и мерзко.
– Ну ты и дрянь, Рогнина, – просипела Айка, – садистка…
На миг все замерли, растерявшись. И сильнее всех удивилась сама Айка. Это что – ненависть? Интересно, нужно зафиксировать.
– Мясо, – объявил вожак, возвращая всех в действо. – Еда!
Показывая пример, наклонился, вонзил когти в живот, разорвал брюшину. Айка взвыла от боли. Все прежнее было прелюдией, настоящие муки начались только теперь. Мир вокруг съежился, собрался в фокус. Антишоковые предохранители позволяли наслаждаться болью во всей ее полноте, но ее интересовало иное чувство. И как раз оно уже пропало. Продолжать действо смысла не было. К сожалению, прекратить его, умереть по собственному желанию Айка не могла.
– Хватит, – просипела она. – Сквелл, добивай меня!
Вожак и ухом не повел. Будто в каком-то трансе, он продолжал ковыряться в ее внутренностях. Айка попыталась крикнуть, чтобы прекратил, но кровь хлынула горлом, и получилось лишь бульканье.
– Сквелл, она же попросила! – недовольно прорычала орчиха.
Обошла вожака, схватила эльфийку за виски. Резко провернула голову. В шее хрустнуло, Айка зарылась носом в прелый лист папоротника. Успела удивиться, что ощущение тела исчезает мгновенно, но боль в нем остается. Потом на затылок обрушился тяжелый обух, проломил кость, размозжил шарик дубль-мозга, и Айка наконец умерла.
Гравилет завис над поляной, сплошь заросшей гигантскими папоротниками. Медленно снизился в юго-западном ее углу, где среди изломанных, втоптанных в землю и забрызганных кровью листьев и обглоданных костей сидело три безобразных существа – полулюди-полузвери, некогда жившие только в буйной фантазии мифотворцев. Самый крупный держал в руках отделенную от торса голову маленькой эльфийки, задумчиво разглядывал ее, словно силился что-то вспомнить.
Впрочем, Айка сейчас ничем не отличалась от тварей – вторую аву она приготовила загодя. Разве что ее лицо и руки не были измазаны кровью. Она спрыгнула с верткой платформы, подошла к друзьям, присела рядом.
– Рассказывайте, – потребовала.
– Это ты рассказывай, – парировала Рогнина, – твои впечатления самые интересные. Страшно было?
Разумеется, дубль-мозг фиксировал ощущения для дальнейшей обработки в Сети. Но перейдя в волновое состояние, они станут на много порядков умнее, напрочь утратят незамутненную первобытную непосредственность восприятия. Потому обмен впечатлениями был обязательной частью действа.
– Немного, когда вы меня загнали. И когда Сквелл топором меня рубанул. Как вспышка: «Ой-ой-ой, я пропала!» После еще был страх, но не смерти, а боли. Это не то, яркость иная. В своем аспекте я скорее разочарована.
– А я в своем нет, – растянул губастый рот в улыбке Миенн. – Ты была вкусная. Жаль, маленькая, быстро закончилась.
– Хочешь сказать, других ощущений ты не испытал? Не ври. Когда я тебя чуть мечом не ударила, ты остолбенел. Почему? Чего-то испугался? Забыл, что бессмертен? И потом ты первым делом отрубил и съел мою руку, державшую меч, словно мстил ей за страх. Проведешь подробный анализ ассоциативных связей. Теперь ты, – Айка повернулась к Рогнине. – Ты специально отрывала мою ногу. Не отрубила, не отрезала, а выкручивала из сустава, ощущая, как рвутся сухожилия, слушая треск костей. Ты наслаждалась этим, верно? Значит, мне нужна подробная карта выброса дофамина. – Айка посмотрела на Сквелла, не принимавшего участия в обсуждении: – А что скажет наш консультант?
Сквелл пожал плечами, аккуратно положил отрезанную голову на изуродованный торс.
– Я не специалист по ощущениям. Моя забота – достоверность происходящего. Согласно мифологии, эльфы были бессмертны, как и мы. Потому испугаться смерти твоя инкарнация не могла. Страх перед болью, унижением, бессилием, но не страх смерти. Все достоверно.
Айка фыркнула.
– Раньше не мог предупредить? Знаешь ли, я не разновидности смертей коллекционирую, мне важен чувственный опыт. Нда, полагаю, воссоздать весь эмоциональный спектр наших смертных предков не получится.
Эксперименты по квантовой телепортации человечество начало проводить еще на заре третьего тысячелетия. Но интеллектуальные шоры долго мешали осознать по-настоящему, что сулит эта технология. Ведь если перемещается не материя, а только ее квантовое состояние, чистая информация, то материальное воплощение приемника никак не зависит от источника, лишь бы сложность структуры его была достаточна, чтобы не потерять ни кубита. Например, человеческое сознание можно телепортировать в волны гравимагнитного поля Земли. В конце второго тысячелетия фантасты грезили о разумных планетах. В середине пятого – саму Землю окутывала и пронизывала разумная Сеть, оболочка, состоящая из триллиона человеческих сознаний, слитых в одно целое и вместе с тем вполне индивидуальных. Вездесущих, всемогущих, практически бессмертных.
И все же люди желали оставаться людьми. Хотели получать то, что волновая обыденность не могла им предоставить, – ощущения. Не наведенные информационными потоками Сети, а собственные, первобытные, доставляемые одним из пяти базовых чувств. Ради этого они на время ограничивали память и интеллект, обрезали информационную пуповину и уходили назад в тело. Потому геноконструкторы разрабатывали модели для воплощения, потому в кувезах инкубаториев вырастали авы – биологические оболочки в форме людей, животных, а то и существ, обитавших лишь в мифах прошедших эпох или фантазиях сочинителей. Вживленный в органику синтетический мозг-дубль служил приемником для телепортации, решая проблемы совместимости. И он же обеспечивал обратный телепорт в случае преждевременной гибели авы. Кому-то достаточно было выбраться в тело раз в столетие, кто-то проделывал это едва ли не ежегодно, жаждая достоверных ощущений, включаясь в новые перформансы. И миллионы перформеров готовили для них развлечения. Самым лучшим развлечением, конечно же, была смерть. Своя и чужая.
Сквелл застал Айку врасплох:
– Мне нужна телесная встреча с тобой. Индивидуальный контакт.
– О… ты приглашаешь меня на свидание? Где встречаемся? Когда? Формат?
– Телатор Си-бемоль перламутровый-тринадцатый, «гавайи-стандарт» вполне подойдет. Время назначь сама.
– И правда, интимное свидание! Ты меня заинтриговал. Сто лет не ходила на свидания. Хорошо, я заказываю аву.
Производство «стандартов» было поставлено на поток, потому уже через час Айка вышла из телатора. Теперь она была в облике молоденькой, загоревшей до шоколадного цвета блондинки. Сквелл поджидал ее в транспорт-ангаре: кубоподобный качок в закрытом синем комбинезоне из эластика, грудь крест-накрест перетягивает жесткая упряжь, на спине приторочен рюкзак. Айка невольно смутилась собственной наготы.
– Ты не сказал, что нужна одежда…
– Тебе – не нужна. Поехали!
Прозрачный пузырь гравилета пронзил водную толщу, вначале темную, почти черную, затем синюю, аквамариновую, зеленоватую. Прорвал пленку поверхности, взлетел в воздух в гейзере брызг, помчал над медленными волнами к растущему навстречу островку с золотым пляжем, зеленой пальмовой рощей и куполообразной горой посередине.
Айка ожидала, что они высадятся на краю пляжа, там, где волны длинными ласковыми языками лижут белоснежный песок. Но гравилет донес их до подножия холма и лишь там сбросил скорость, распался лепестками, превратился в плоскую платформу, снизился.
– И что делаем дальше? – Айка первая спрыгнула в тень пальм. Голяком под полуденным солнцем было жарковато.
Сквелл последовал за ней. Заговорил, когда гравилет вновь поднялся над пальмовыми веерами и, набирая скорость, унесся к горизонту:
– В прошлую нашу встречу ты рассуждала о страхе смерти. Ты правда хочешь его испытать? Испугаться по-настоящему?
– Разумеется. Ты же знаешь, перформансы смерти – моя специализация. Но испугаться по-настоящему невозможно, бессмертие – фундаментальный постулат нашего бытия. Животные инстинкты позволяют забыть о нем на мгновение, но…
– Мы бессмертны в пределах гравимагнитного поля Земли, – внезапно перебил ее Сквелл.
– Что ты этим хочешь сказать? – удивилась Айка. – Сеть-2? Но она же…
Фраза спутника звучала тавтологией. Именно запутанность дубль-мозга с гравимагнитным полем планеты обеспечивала бессмертие и неуязвимость: как только телесное существование человека прекращалось – по той или иной причине, – возобновлялось существование волновое. Но платой за бесконечность во времени становилось ограничение в пространстве. Квантовая составляющая телепортации происходила мгновенно, но релятивистскую ограничивала скорость света. Пока люди заселяли одну планету, этот временной разрыв был незаметен. Однако на космических расстояниях все менялось. Когда к середине четвертого тысячелетия население Сети приблизилось к двумстам миллиардам, человечество попыталось расселиться по Галактике – интересных планет обнаружено было немало, а изготовить подходящие тела труда не составляло. Идеологи экспансии не учли ограничения психологические. Принять, что необходимый для декогеренции сознания информационный пакет сотни лет будет нестись сквозь межзвездную пустоту, а ты на все это время станешь «котом Шредингера», – задача для человека непреодолимая. Люди оказались не готовы к галактической экспансии. Тысяча лет – недостаточный возраст, чтобы осознать себя бессмертными, перестать дорожить временем. Сеть-2 осталась не заселена, если не считать немногочисленных добровольцев, строивших ее.
Сквелл это знал прекрасно. Тем не менее он смотрел на Айку насмешливо.
– Нет, Сеть-2 находится слишком далеко для экскурсии. А что ты скажешь о Сети-3? Ладно, не морщи лоб, эта информация не входит в базовый комплект, потому в твоей голове ее нет. Второй корабль-семя вернули с полпути, когда стало ясно, что проект «Прайд-секунда» потерпел фиаско и галактическое расселение откладывается на неопределенное время. Но то ли космический полет, то ли сам корабль повлиял на сознание экипажа. В итоге на Землю вернулся только командир экспедиции, остальные предпочли отправиться на Сеть-2 – в виде информационных пакетов, разумеется. После этого «Прайд-терцию» законсервировали и оставили на внешней границе пояса Койпера. Корабль и сейчас там. Пошли, посмотрим, что на нем творится?
Сквелл, неожиданно схватив ее за руку, потянул к каменному холму. Айка хотела спросить, что он затеял. Не успела. Потому что никакой это был не холм! Каменный купол посреди острова имел явно искусственное происхождение. И полноте, каменный ли? Гладкая, словно полированная поверхность его вдруг лопнула, открывая проход. Сквелл, не останавливаясь, втянул спутницу внутрь. А через минуту Айка догадалась, что это такое. Станция космической связи и телепортации! Информация об их существовании входила в базовый комплект. О местонахождении – нет. Тем более она не подозревала, что хотя бы одна такая станция функционирует и поныне.
После жаркого тропического полдня внутри купола было зябко и сумрачно. Теперь Айка по-настоящему пожалела, что не озаботилась хоть какой-то одеждой. Обхватила себя руками, стараясь унять озноб, поспешила за уверенно выбирающим направление Сквеллом. Коридор, дверь, поворот, еще дверь, еще поворот. Она возмутилась, увидев в очередном помещении, куда они вошли, знакомые емкости кувезов:
– И для чего этот цирк с гравилетами и свиданием? Проще было добираться сюда в волне. Главное – информативнее!
– Никак невозможно. – Сквелл вновь насмешливо посмотрел на нее. Подошел к примитивному старинному пульту, активировал его, заставив вспыхнуть посреди зала голографический управляющий кокон. – По соображениям безопасности станция полностью изолирована от Сети. Войти в нее – и, главное, выйти! – возможно исключительно в теле. Мы привыкли, что контролируем абсолютно все на Земле. Но там, за пределами планеты, – неизвестность, из которой может явиться самая непредсказуемая информация. Так как, ты готова заглянуть за край? Ощутить по-настоящему смертельную опасность: нанести визит «Прайд-терции»? Это недалеко и недолго.
– Каким образом?! – вскинула брови Айка. – Ты сказал, что даже это место изолировано от Сети, а…
– Телепортация с передачей декогерирующей информации фотонным лучом. Автоматика корабля-семени примет луч, декогерирует твое сознание в дежурную аву, и ты сможешь вернуться обратно тем же способом. Нынешняя ава будет ждать тебя на станции. Они специально для этого здесь поставлены, – Сквелл кивнул на кувезы.
Айка наконец осознала, что ей предлагают. «Прогуляться» сквозь космос, сквозь ничто, на заброшенный тысячу лет назад корабль. Да полноте, автоматика давно вышла из строя, связи с кораблем скорее всего не существует, а то и самого корабля… Нет, неправда. Раз квантовый канал открыт, значит, приемник на корабле работает. Но из этого отнюдь не следует, что все прочее там тоже работоспособно! Например, телатор. В какого монстра этот музейный экспонат впихнет ее сознание? А главное, жизнеспособным ли тот окажется? Если нет, если она умрет на корабле, в миллиардах километров от Земли, как она попадет в Сеть?!
Из холода Айку бросило в жар. Она вытерла выступившую на лбу испарину, шумно выдохнула. Таких сильных ощущений она не испытывала ни разу за свою почти четырехсотлетнюю жизнь. И это от одной мысли о реальной опасности! А что же будет на самой «Прайд-терции»?!
– Мог бы предупредить, – упрекнула она. – Ты хочешь, чтобы я приняла решение на одних эмоциях, без достаточной информации, без…
– Ты бы отказалась. Сеть контролирует наши поступки, пока мы в волне, подсказывает безопасные решения. Но в теле мы предоставлены сами себе, мы по-настоящему свободны. Сети нет дела, где мы находимся и чем занимаемся. Ведь как только тело умрет, мы вернемся в нее со всей собранной за время отсутствия информацией.
– Хочешь сказать, если я сейчас покину Землю, Сеть об этом не узнает? Вообще никто не узнает?
– Я знаю. Тебе мало? Или ты не готова рискнуть ради достоверности?
Айка облизнула пересохшие губы, покосилась на заполненные биораствором кувезы. Под взглядом Сквелла она ощущала себя не только голой, а выпотрошенной и освежеванной. Однако это единственный шанс. Тысяча испробованных смертей не стоят одной, к которой она готова сейчас прикоснуться. Готова ли? «Риск наверняка минимален», – постаралась убедить себя Айка. Иначе Сквелл не стал бы предлагать ей такого. Будь она в волне, вмиг рассчитала бы вероятность неблагополучного исхода. Но она не в волне. Ей предлагают сделать выбор, как первобытному человеку. Но у тех была хотя бы некая «интуиция», если верить историкам.
Айка посмотрела на спутника, пытаясь пробудить в себе проблеск давно атрофировавшейся способности. Тщетно. А улыбка Сквелла становилась все насмешливей. Да он подтрунивает над ней, вдруг сообразила девушка. Сколько перформансов они подготовили вместе? Двадцать? Тридцать? Больше? И все это время Сквелл искал способ высмеять Айкины поиски достоверных ощущений. Нашел. Наверняка он фиксирует происходящее на внешнюю камеру. Он все предусмотрел: даже без одежды оставил ее не случайно. И гравилет отослал не случайно. Он собирается выставить ее на посмешище перед всей Сетью. Айка вспомнила, как дрожала от холода, попав в купол. Скажут – от страха! Искательница смертельного ужаса испугалась одной мысли о смерти – в самом деле, смешно. Но этот эксперт по достоверности ошибся, выбирая объект для насмешек!