Адвокат умолк. Перед ним на столе, заставленном бутылками из — под минеральной воды, лежала раскрытая папка, а в ней — множество заметок, фотокопий и разных других документов.
— Скажи мне, — спросил Франсуа, — почему ты принимаешь все это так близко к сердцу?
— Хороший вопрос! — отозвался отец. — Сначала я занимался этим расследованием из чувства дружеского долга…
— А теперь что — то изменилось?
— Теперь… Мне кажется, дружеский долг превратился в долг справедливости. Если, как я предполагаю, маленький отряд Густу был выдан немцам, то кто — то должен за это ответить. Почему этот человек стал предателем? Из страха? Возможно. За деньги? Не исключено. Но ты напомнил мне о мотиве, который тоже мог сыграть решающую роль: ревность! Остается только узнать, кто были те два человека, которые претендовали на любовь Симоны Лабори. Один из них, конечно, Густу. Но кто другой?
— А люди, с которыми ты разговаривал, этого не знают?
— Или не знают, или не помнят, или, и я их понимаю, предпочитают помалкивать. В конце концов, это тайна Густу. Я, пожалуй, схожу на эту могилу — хотя бы для того, чтобы убить змею, которая тебя напугала. Впрочем… если убивать всех змей, живущих летом на кладбищах, конца этому не будет. Горячие камни, тишина, поблизости никаких хищников — словом, идеальные условия. Но я все же схожу туда, потому что у меня возникла одна мысль. Если Густу вспомнил о цветах, то тот, другой, — предатель — мог подумать о том же. Интересно, что расскажет нам второй букет?
Франсуа покачал головой.
— Нет, папа, так не бывает. Один из них уже давно не в себе, второй, скорее всего, превратился в старую развалину. А ты хочешь, чтобы их соперничество длилось до сих пор!
Франсуа вообще очень любил спорить с отцом, противоречить ему, ловить на мелких промахах. В этой игре он, конечно, всегда проигрывал, не в силах противостоять жизненному опыту адвоката.
— Ты берешься рассуждать о том, чего не понимаешь, — отрезал мсье Робьон.
Так и есть! Самый удобный способ положить конец спору. Однако Франсуа не сдавался.
— Значит, надо перебрать всех стариков, которые в сорок четвертом году партизанили в Рюйне.
— Именно, — кивнул отец. — Вот список отряда. Почти все его члены получили какие — нибудь награды, так что их не так сложно было разыскать. Смотри…
— Ничего себе! — воскликнул Франсуа. — Сколько их тут?
— Сорок два человека. Если исключить тех, кто покинул страну, и тех, кого здесь не было во время расстрела, останется совсем немного.
— Значит, их легко опросить?
— В том — то и дело, что я не чувствую себя вправе это делать. Я ведь здесь так, турист…
— Но ты ведь не отказываешься от расследования?
— Нет, конечно. Тем более что существует еще одна тайна, которая, возможно, связана с первой.
— Расскажи, пожалуйста!
— Хорошо. Пару часов назад, когда ты покупал у Массерона крючки — тройники, я пил в баре джин с тоником и слушал, о чем говорят вокруг. Атмосфера накалялась; вообще — то я такие моменты терпеть не могу. Знаешь, в подобных случаях всплывают на поверхность старые обиды, и начинается: «А где вы были во время войны? Лично мне, уважаемый, скрывать нечего!..» И все в таком духе. А тут еще убийство, которое произошло в прошлом месяце… Люди продолжают об этом думать, задают друг другу вопросы; в общем, обстановка становится невыносимой. Честно говоря, мне не терпится завершить это надоевшее лечение. Скорее бы вернуться домой!
— И какой же ты делаешь вывод?
— Я считаю, что сейчас в городе создалась взрывоопасная обстановка. Этому способствует и годовщина событий в Рюйне, и небывалое нашествие змей и крыс, и недавнее убийство. Конечно, это всего лишь стечение обстоятельств, но весьма неприятное. Да еще эта засуха… А теперь объясни мне, пожалуйста, зачем тебе понадобились тройные крючки!
— Чтобы ловить рыбу на утопленную муху. Массерон обещал свозить меня после обеда на озеро Трюйер. Ты не против?
— Нет, конечно. А я воспользуюсь моментом и поговорю с сыном Малэга.
Искусственное озеро Трюйер тянулось на несколько километров. Над ним возвышался знаменитый виадук Гараби, по которому проходила железная дорога. Франсуа уже был здесь однажды, но сейчас он впервые спустился к воде. Крутые берега Трюйера заканчивались кое — где маленькими пляжами, которые, впрочем, теперь увеличились благодаря засухе, что создавало идеальные условия для ловли форели на сухую муху. Франсуа сам собрал удочку, сам выбрал сухую муху, подошел к воде, рассчитал бросок и… хоп!
— Нет, нет, не годится, — запротестовал Массерон. — Леска не должна цепляться за дно, но не должна и лежать на воде. Форель не обманешь. Давайте — ка еще раз.
Франсуа старался изо всех сил, только леска свистела! В конце концов, муха начала — таки садиться на воду правильно, с непринужденностью усталого насекомого. Массерон был весьма строг. Он критиковал буквально все: положение рук, ног; то ему кисть слишком дрожит, то недостаточно подвижна, то стоит Франсуа слишком прямо. Черт возьми!.. Массерон твердил, что в движении должно быть больше легкости, как если бы рука, поднятая для удара, закончила жестом сеятеля. Очень скоро Франсуа все это надоело. Он выполнял указания, а сам думал о своем. Если в самом деле кто — то выдал Густу фашистам, виновник должен был позаботиться об алиби. А самое лучшее алиби — внезапная болезнь. Это вполне уважительная причина для отсутствия на месте сражения. Тогда возникает вопрос: кого из членов отряда не было на ферме в тот злополучный день? Удастся ли это выяснить, ведь с тех пор прошло столько лет?..
— Браво, Франсуа. Просто идеально!
— Спасибо.
Франсуа в очередной раз убедился, что в момент броска надо расслабиться и не пытаться контролировать свои движения. Вот и доказательство: в следующий раз, забрасывая удочку, он проследил за положением кисти, тела, плеча, и — леска безжизненно плюхнулась на воду. Полный провал… Ну зачем так себя мучить?
— Давайте передохнем, — вздохнул он. — Я устал.
— Тогда попробуйте немного половить на утопленную муху, — предложил Массерон. — Заодно и отдохнете. Вы пока присядьте, а я вам приготовлю другую удочку.
Уф! Скорее бы оказаться подальше отсюда! Франсуа утомленно сел на песок, не отрывая взгляда от медленно текущей воды. Он где — то слышал, что аспиды хорошо плавают в тихой воде… Франсуа сжал кулаки и стукнул себя по лбу. Когда же наконец этот змеиный кошмар перестанет его преследовать?!
— Вот, попробуйте, — окликнул его Массерон. — Я вам приделал тройник.
Мальчик легко забросил удочку и проследил за сносом лески. Рука его готова была отреагировать на малейшее касание, а сам он пока обдумывал новый вопрос. Интересно, вражда между Малэгом и Вилладье началась до войны или после?
— Вы давно живете в этих местах? — спросил Франсуа Массерона.
— Лет двадцать, — ответил тот.
— А вы не помните, в каких отношениях были Малэг и Вилладье, когда вы приехали?
— Как не помнить. Они были на ножах! Где — то в семидесятых у них была настоящая схватка из — за участка земли, который в итоге достался городу, и на нем был открыт общественный парк. А Малэг хотел получить эту землю, чтобы заново отстроить свой завод.
— Какой завод?
— По производству коробочек для плавленого сыра и всяких таких вещей. Эти коробочки делаются из легкого материала, который моментально воспламеняется. Никто так и не узнал, кто поджег завод. Малэг обвинял Вилладье и даже подал в суд, но у Вилладьеуже тогда были связи в мэрии, и он сумел за себя постоять, так что последнее слово осталось за ним. И оно действительно чуть было не стало последним, потому что вскоре Вилладье едва не погиб в автомобильной катастрофе из — за разрыва тормозного шланга. Поговаривали о вредительстве, но дело, конечно, было не в этом. Просто Вилладье так скуп, что все еще ездил на своем довоенном «рено».
Внезапно рука у Франсуа дернулась. Леска натянулась, будто зацепившись за камешек на дне или за ветку дерева.
— Тяните! Тяните! Ух, какая здоровая!
Массерон был тут как тут, держа наготове сачок.
— Килограмм, не меньше! Тихонько… Она уже не уйдет. Вот так, подтягивайте ее к сачку… Хоп! Иди сюда, красавица! А ведь правильно говорят, что новичкам везет!
И вот форель уже лежала на траве, трепеща, открывая и закрывая рот, как после быстрого бега. На ее губе сидела отвратительная черная муха.
— Отцепите ее сами, — сказал Массерон. — Готово? А теперь рыбу надо убить. Да — да, непременно! Делается это так: берете ее за жабры и рывком отводите назад голову. Видите, она больше не дергается, не страдает. А на сковородке она сохранит свой великолепный вкус!
Руки у Франсуа дрожали. Это было великолепно, незабываемо! Он даже немного испугался. Щеки у него горели, он вдруг почувствовал, что страшно устал. Он был сейчас таким могучим и таким изнуренным! Страсть внезапно проникла в его кровь, в мускулы, во все тело — и на всю жизнь! Франсуа не было больше дела до опасностей скрытых в траве, ручьях, между теплых камней. То, что плавает, куда важней, чем то, что ползает. Франсуа испытывал такую всепоглощающую радость, что ему даже не хотелось больше рыбачить. Хватит на сегодня! Он был потрясен, он мечтал поскорее остаться одни. Он сказал об этом своему наставнику, и тот не стал спорить: ему тоже пора было сменить в магазине жену.
Руки у Франсуа дрожали. Это было великолепно, незабываемо! Он даже немного испугался. Щеки у него горели, он вдруг почувствовал, что страшно устал. Он был сейчас таким могучим и таким изнуренным! Страсть внезапно проникла в его кровь, в мускулы, во все тело — и на всю жизнь! Франсуа не было больше дела до опасностей скрытых в траве, ручьях, между теплых камней. То, что плавает, куда важней, чем то, что ползает. Франсуа испытывал такую всепоглощающую радость, что ему даже не хотелось больше рыбачить. Хватит на сегодня! Он был потрясен, он мечтал поскорее остаться одни. Он сказал об этом своему наставнику, и тот не стал спорить: ему тоже пора было сменить в магазине жену.
— Я знаю, что это такое! — улыбнулся он. — После первой форели подкашиваются ноги! Теперь вы начнете ловить на утопленную муху, и тут я смогу многому вас научить. Каждый ловит по — своему; я, например, предпочитаю сухую муху. Думаю, теперь нам понадобится другая удочка, подлиннее и с более жестким удилищем.
И Массерон пустился в пространные объяснения. Все ясно — запахло новыми покупками.
— Не выпить ли нам по стаканчику? — предложил Массерон.
Только тут Франсуа заметил, что умирает от жажды. Он кивнул: дар речи к нему еще не вернулся.
Массерон остановил машину в начале улицы Источников. Перед супермаркетом толпились зеваки. Массерон подошел поближе.
— Что — нибудь случилось?
— Пока нет, — ответил кто — то.
— Что значит — пока?
— В продовольственный отдел заползла гадюка. Похоже, приехала на грузовике, который доставил овощи. Ее ищут.
5
Толпа, сдерживаемая полицейскими, полукругом обступила вход в магазин. Франсуа пролез в первый ряд, где волнение было особенно сильным. Змею заметила одна курортница, которая отвечала теперь на многочисленные вопросы
— Во — от такая! — говорила женщина, разводя руки. — И она так быстро ползла, вы представить себе не можете!
— Здесь ее не так — то просто будет найти, — сказал один молодой человек, которого, похоже, все происходящее очень забавляло. — Порядочно придется побегать!
Другая курортница заметила:
— В этом году просто нашествие всяких тварей! У нас на Лазурном берегу, например, полно тараканов.
— Давайте с вами поменяемся! — откликнулся мясник, которого легко было узнать по фартуку, забрызганному кровью.
— Эй, вы что? Не толкайтесь!
Тут все заговорили разом:
— Надо вызвать пожарных!
— Да чем они помогут? Только зальют продукты водой. Гадюке — то на это наплевать!
— А может, это уж?
— Уж это или гадюка, — примирительным тоном сказал учитель, — нельзя оставлять змею в общественном месте. Мадам, где вы ее видели?
— Вон там, между банками с горошком. Она свернулась клубочком и сама походила на банку. Я до нее едва не дотронулась… — Женщина поднесла руку к горлу. — Кошмар какой! Я чуть было не упала в обморок.
— А потом?
— А потом она медленно развернулась и уползла. Она, наверное, все еще там.
Учитель растерянно оглядел ряды консервных банок, бесконечные прилавки, пирамиды коробок… Надо ведь все это перевернуть! Да, пожалуй, придется — таки вызвать пожарных. Он поговорил с кассиршами, которые, разумеется, давно оставили свои кассы. А из репродуктора между тем несся сопровождаемый вкрадчивой мелодией призыв: «Не забудьте купить наше новое туалетное мыло „Вечерний бриз“. Это мыло кинозвезд!»
Прибежал расстроенный директор магазина.
— Это правда? Нам подкинули удава?
— Нет, не удава, а гадюку.
— Но кто это сделал?
— Никто. Она приползла сама, как те, которых нашли на почте и в банке. Они уже весь город заполонили, хуже муравьев. Даже в больнице видели двух гадюк. Но здесь, в магазине, это еще опаснее. Кругом слишком много людей, и, если не принять меры, она может кого — нибудь укусить.
Лапуж, корреспондент газеты «Ля Монтань», был уже здесь и внимательно прислушивался к разговорам. На шее у него болталась «Лейка», и он готов был фотографировать.
— Могу дать совет, — сказал он. Сходите за Густу. Гадюки его знают.
Директор, несколько работников магазина, журналист и еще два — три человека, которых Франсуа не знал, отошли в сторону посовещаться. Любопытные продолжали толпиться у дверей… И наконец репродуктор, издав вначале какой — то невнятный скрежет, разразился следующим объявлением: «Просим посетителей не загораживать вход в магазин. Сохраняйте спокойствие, непосредственной опасности нет. Пока неизвестно, где находится змея, но ее скоро найдут. — Помолчав немного, директор заключил: — Просим вас отойти от магазина, смотреть под ноги и не поддаваться панике».
Массерон, стоявший позади Франсуа, сказал:
— Надо же, какая неприятность! Торговля от этого сильно проиграет. Сейчас люди еще смеются, но очень скоро поймут, что гадюка может заползти в любой магазин. И, если какой — нибудь идиот распустит слух, что змею видели, скажем, в булочной, в парке или на вокзале, вообще никто не рискнет выйти из дома.
— Вы думаете, это возможно?
— Конечно, — вмешался учитель. — Впрочем, то, что происходит сейчас у нас, случалось и в других местах, где были ураганы или наводнения. Животные спасаются на первом попавшемся участке суши, не обращая внимания на тех, кто находится рядом. Кобры оказываются рядом с коровами, удавы — с людьми… Мы с вами являемся свидетелями небольшого биологического катаклизма, который не может продолжаться долго.
— Ну, наконец — то что — то новенькое! — вдруг воскликнул журналист и весело защелкал своим аппаратом.
Один из сотрудников магазина начал раздавать добровольцам метлы, чтобы обшарить каждый уголок торгового зала. Операция по описку змеи началась с полок, где стоял зеленый горошек, потом перешла к банкам с тушеной капустой и фасолью. Размахивая метлами, охотники задевали пирамиды банок, которые рушились и катились по всему магазину.
— Бесполезно, — воздохнул Массерон. — Как представлю, что мне тоже придется перебирать все полки!.. Извините, я должен ехать. Ваше снаряжение я пока заберу к себе. До завтра!
Закончив с консервами, охотники перешли в отдел напитков. Самый храбрый из сотрудников магазина вступил туда на цыпочках, как будто боясь разбудить спящего хищника. медленно протянув руку, он вытащил бутылку минеральной воды. Толпа замерла. А из громкоговорителя между тем доносилась реклама стирального порошка на фоне арии Кармен.
Среди бутылок гадюки тоже не оказалось. Возможно, она в отделе хозяйственных товаров?
— Вот она!
Этот вопль был слышен даже на улице. Радостные крики, аплодисменты… Но, увы, на метле болтался лишь галстук, забытый каким — то клиентом в кабине моментальной фотографии. Группа охотников вернулась к месту, откуда были начаты поиски, и принялась совещаться. Директор заявил, что они только попусту теряют время, смеша народ, и что лучше всего будет закрыть магазин денька на два. Он официально признал свое поражение.
— Представляете, что произойдет, если змея кого — нибудь укусит? Говорят, в аптеке кончилась сыворотка!
Директор взволнованно заглядывал в лица окружающих, надеясь на неожиданную идею, которая могла бы спасти его авторитет. И в этот момент на улице раздались крики, превратившиеся постепенно в веселый гомон:
— Вот он, Густу! Густу идет!
Появился Густу, поглядывая на толпу из — под длинного козырька своей кепки. Он был в своем ужасном рединготе, напоминавшем старый комбинезон парашютиста, выгоревший на солнце и иссеченный ливнями; через плечо, как всегда, перекинуты два мешка — один для бутылок, а другой… Наверняка он уже собрал свой дневной урожай змей и нес их в мэрию, когда его остановили и направили сюда. Он вошел в магазин, бросил безразличный взгляд на совершенно необычное зрелище: группа мужчин с метлами, банки, раскатившиеся по полу, толпа, с надеждой взирающая на него. Густу жестом остановил директора, пытавшегося что — то ему объяснить: старик сам знал, что надо делать. Он спокойно стянул свой редингот, тыльной стороной руки стряхнул с него пыль, аккуратно сложил и положил на табурет, как делают обычно рабочие, которым предстоит тяжелая работа. Потом Густу снял шерстяной жилет (как только он носит его в такую жару?), разложил его прямо на полу и принялся вытаскивать из карманов очень странные инструменты. Первый из них — это что — то наподобие ножниц. Если развести два конца этого устройства в стороны, то два других превращаются в мощные щипцы. Франсуа догадался, что этой штукой Густу хватает змей. Был и другой, не менее странный инструмент, похожий на длинный деревянный пинцет. Закончилось все появлением складного ножа и большой жестяной коробки. Густу развел концы первого инструмента и пощелкал им.
Столпившийся вокруг народ, не ожидавший увидеть в руках этого горемыки такое солидное снаряжение, притих. С резким щелчком раскрылся складной нож, выпустив острое лезвие. Затем Густу взялся за длинный пинцет и запустил его себе под рубашку. Франсуа показалось, что он просто почесался, — но нет! Как настоящий фокусник, Густу вытащил из — под рубашки змею, схватил ее за шею, и хвост змеи обвился вокруг его руки. Публика ахнула! Франсуа чуть было не стало плохо, но он, к счастью, быстро сообразил, что это всего лишь знаменитый ручной уж Густу.