Иден улыбнулась в ответ. Неужели еще пару часов назад она считала, что смущает его?
Бен откинулся на спинку кузова.
– В детстве я прочел почти все, что написала ваша мать. Мне нравились ее книги – в них было полно приключений.
– Боюсь, все эти приключения происходили только в ее воображении.
– Я пытался прочесть одну из ее историй своей дочери, но та решительно предпочитает фильмы. Что вы хотите? Современный ребенок. Кстати, большая ваша поклонница.
Выходит, женат. Иден и сама не знала, расстроило это ее или порадовало.
– Я сказал ей, что практически знаком с вами.
– Теперь можете сказать, что и правда знакомы. С радостью повидаюсь с ней, если, конечно, вы не против.
– Мы сейчас нечасто видимся. Она живет с моей женой.
– Понятно. А где живет ваша жена?
– В Аннаполисе. – Он вытянул ноги. – Ваша дочь примерно того же возраста, что и моя. Кэсси, так ведь?
– Это вам Лу с Кайлом рассказали?
– Да все знают, кто такая Кэсси. Включая историю о том, как долго вы пытались забеременеть, а потом еще пролежали три месяца на сохранении.
Иден нахмурилась. Уэйн как-то сказал ей, что его тошнит при мысли о том, что люди узнают самые интимные подробности их личной жизни, стоя в очереди за колбасой.
– Вас не смущает эта чрезмерная публичность? – поинтересовался Бен.
– Порой весьма смущает.
После «Сердца зимы» ее лицо красовалось едва ли не на всех журналах. Иден это даже нравилось – но только до тех пор, пока не ушел Уэйн. После этого ей захотелось раз и навсегда закрыться от назойливого внимания публики.
– Вы уже что-нибудь решили с этим сценарием?
– Сначала нужно провести полноценное исследование. Я собиралась помучить расспросами Кайла, поскольку он единственный, кто хорошо знал мою мать. Но прошлым вечером он сказал мне, что Кэтрин вела дневник. Это способно значительно ускорить работу, если не считать того, что дневник состоит из полудюжины тетрадей, а Кайл намерен выдавать мне их строго по одной.
Улыбка медленно сползла с губ Бена.
– Он хочет удержать вас здесь как можно дольше. Кайл был вне себя от радости, когда узнал, что вы приезжаете.
– Понятия не имею почему. Со мной у него связаны далеко не самые приятные моменты в жизни. В любом случае я не собираюсь работать только по дневникам, поскольку уже сейчас представляю, как бы мне хотелось подать ее на публику. – Иден вскинула голову: – Вот вы, что вы о ней думаете? Как человек, который знает о ней только понаслышке?
Бен прожевал кусок сэндвича.
– Она была своего рода отшельницей, – заметил он. – Больше всего на свете ценила одиночество. Лично мне это трудно понять. Я бы предпочел лечь под поезд, лишь бы не проводить всю жизнь одному.
– Все верно, – сказала Иден. – Никто ее не понимает, и все из-за того, как ее изображали в прошлом. Я хочу изменить это. Хочу, чтобы люди перестали наконец думать: а, опять эта чокнутая Кэтрин Свифт.
– Сколько ей было лет, когда она начала вести дневник?
– Тринадцать.
– О чем может писать тринадцатилетняя девочка?
– Да много о чем. Она была вспыльчивой и импульсивной. А еще очень одинокой. Другие дети ее не любили. Она постоянно попадала в разного рода истории. Когда у нее случились первые месячные, ее мать – моя бабка – просто обезумела и отрезала ей волосы. Тогда-то она и сбежала из дома. И нашла свою пещеру.
Бен глянул в сторону пещеры.
– А вы помните, как там внутри? – Он спросил это едва ли не шепотом, как будто понимал, что затрагивает особую тему.
Иден тоже взглянула на насыпь, расположенную по ту сторону поля. Ей даже показалось, что она способна разглядеть отсюда темное пятно в том месте, где валуны прикрывали вход в пещеру.
– Мне было только четыре, когда ее запечатали. Боюсь, мои воспоминания слишком расплывчаты.
– Закройте глаза.
– Что?
Бен отложил свой сэндвич.
– Мой брат – психоаналитик. Всякий раз, когда я не могу чего-нибудь вспомнить, он предлагает мне закрыть глаза. И картинка действительно всплывает у меня в голове.
Иден послушно закрыла глаза, прислонившись к металлическому борту машины. Сначала ей удавалось сконцентрироваться только на ручье, шумевшем где-то неподалеку. А затем она услышала: клак, клак, клак печатной машинки, приглушенное тряпочными затычками, которые мать вставляла ей в уши. Иден ощутила у себя на руках прохладный воздух. Пещеру тускло освещали висевшие на стенах фонари и свечи, которые были расставлены по каменным уступам. Неудивительно, что комната была заполнена тенями. Иден играла со своими друзьями, сталагмитами. Она совсем позабыла о них – об этих причудливых формациях, принимавших в ее детском воображении облик людей.
Ее мать сидела на деревянном стуле, а на столе перед ней высилась допотопная печатная машинка. По полу были рассыпаны бумажные страницы. Лица матери Иден почти не помнила – только руки, с их гладкой кожей и тонкими, изящными пальцами. Руки Кэтрин никогда не замирали. Клак, клак, клак…
Иден открыла глаза. Бен внимательно смотрел на нее.
– Я уж испугался, что вы совсем застряли в прошлом.
– Я вспоминала сталактиты и сталагмиты. Титс и митс – так она их называла. В пещере их было полно. Я играла с ними, пока мать печатала. Когда же она заканчивала, то сажала меня на колени и читала отрывки из новой книги. – Голос ее слегка дрогнул. Она совсем забыла о тех далеких ощущениях.
Бен, наклонившись вперед, коснулся ее колена.
– Не так-то просто вам будет снять этот фильм, – заметил он.
Не следовало ей так открываться перед ним. С каждым словом она становилась все ранимей.
– Не думаю, чтобы это было так уж трудно. – Быстро поднявшись, она выпрыгнула из машины. – Пожалуй, мне пора идти. Спасибо за сэндвич.
– Не покажете мне, как вы это делаете? – спросил он.
– Что?
– Так быстро переключаете эмоции. – Он смотрел на нее, прищурившись.
– Не понимаю, о чем вы.
– Думаю, понимаете. В один миг вы полны грусти, а уже в следующее мгновение на лице у вас сияет улыбка.
– Честно говоря, обычно я справляюсь с этим куда лучше, – со вздохом признала Иден. – Здесь я чувствую себя слишком беззащитной. Обычно я с такой легкостью изображаю, будто у меня все в порядке, что со временем и сама начинаю в это верить.
– Давайте так: я научу вас вести раскопки, а вы научите меня вашим хитростям. Не хотите поужинать сегодня со мной? Ничего особенного, так, чисто платоническая встреча, – улыбнулся он. – В том смысле, что мне известно про ваши отношения с Майклом Кэрри.
– Мы с Майклом – просто друзья. – Иден едва не застонала от отчаяния. – И зачем вам приглашать меня на ужин, если вы и так все обо мне знаете?
Бен проигнорировал ее вопрос.
– Заеду за вами в семь.
В принципе, она была совсем не против. Уж лучше поужинать с ним, чем с Лу и Кайлом.
– Давайте лучше встретимся где-нибудь в городе.
Так Иден сможет контролировать ситуацию. И ей не придется сидеть с ним дольше, чем она сама того пожелает.
– В семь у «Шугар-Хилл», – сказал Бен. – Кайл объяснит вам, как туда добраться. И не забудьте взять свою находку, чтобы похвастаться перед ним.
Иден прошла через поле к яме, взяла там кусок керамики и направилась к насыпи, все время чувствуя на себе взгляд Бена. Чего он добивался? Она бы и так познакомилась с его дочкой – для этого вовсе не нужно было звать ее на свидание. А может, ему хотелось написать своим близким, что он ужинал с самой Иден Райли? К счастью, у Бена не было иллюзий насчет того, что она захочет переспать с ним. Не исключено, что он хотел подыграть таким образом Кайлу и ускорить тем самым свою карьеру. Что хорошего бесконечно торчать в этой глуши? А может, он просто чувствовал себя здесь слишком одиноким. Какая, впрочем, разница, чего он добивался? Иден знала: если ей чего и следует бояться, то это не его чувств, а своих.
6
«Шугар-Хилл» был любимым рестораном Бена в этом местечке. Ему нравилась его непритязательная атмосфера, нравился запах дерева. Внутри всегда было темно, что давало Бену иллюзию неузнанности. В центре помещения находилась танцплощадка, а вдоль одной из стен тянулся бар.
Устроившись за столиком в углу и наблюдая отсюда за дверью, Бен пытался вспомнить, доводилось ли ему ужинать за последние полтора года с кем-нибудь, кроме Лу и Кайла или Сэма и Джен. Получалось, что нет. Если не считать, конечно, тюрьмы, но там ему приходилось мириться с любыми сотрапезниками.
Неудивительно, что он так нервничал сегодня. Завидев у двери Иден, Бен быстро встал. Она немного помедлила на пороге, всматриваясь в полумрак ресторана. Бен предусмотрительно пошел ей навстречу. Как и утром, светло-русые волосы Иден были зачесаны наверх. Такая прическа превосходно подчеркивала шею – длинную и изящную. Это изящество было присуще всему облику Иден, однако в ней чувствовалась некая прочность, что только нравилось Бену. Возможно, потому, что это так контрастировало с хрупкостью Шэрон. Иден представлялась ему человеком, который умел справляться с любыми проблемами. Она была не из тех, кого легко напугать или сбить с толку.
И вновь он был поражен тем, насколько трудно признать в ней звезду экрана. Что ж, это даже к лучшему. Бену не хотелось привлекать к себе внимание.
Заметив его, Иден улыбнулась и взяла предложенную ей руку. Бен усадил ее за столик и подвинул меню.
– Что будете пить? – спросил он.
– Вино. Лучше белое.
У барной стойки он заказал Иден вино, а себе – пиво. Подавая ему напитки, бармен с ухмылкой подмигнул:
– Не старовата для тебя?
Бен молча развернулся и направился к столику. Будь он один, наверняка сказал бы в ответ что-нибудь резкое, но сегодня ему не хотелось начинать вечер со ссоры. «Не обращай внимания, – сказал он себе. – Не дай им вывести себя из равновесия».
Пытаясь справиться с нервной дрожью, он поставил перед Иден вино и опустился на свое место. Одно-единственное замечание бармена, и от его самообладания не осталось и следа. Оказывается, здесь прекрасно знали, кто он такой. Не исключено, что все сейчас исподтишка разглядывают его и Иден.
– Вы часто приходите сюда? – спросила она.
Бен кивнул.
– Привычка, я так думаю.
К столику подошла немолодая уже официантка, Рут. Губы ее были дерзко подкрашены оранжевой помадой.
– Вам как обычно? – спросила она Бена.
– Нет. – Он и правда увяз в рутине. – Принесите мне крабовые котлетки.
Он почувствовал, как краска заливает его шею до самых щек. Если бармен знал, кто он такой, то и Рут это было известно.
– Я буду фаршированную камбалу, – беспечно улыбнулась Иден.
Бен не сомневался, что Рут, прежде чем отправиться на кухню, глянула на него с плохо скрытым отвращением. Не нужно было приглашать сюда Иден. Стоило выбрать местечко подальше, где никто его не знал. Но этот ресторан славился своей танцплощадкой. Почти каждый вечер Бен наблюдал за танцующими парами, не в силах отогнать от себя мысли о том, что для него это теперь запретное удовольствие.
– Любите танцевать? – спросил он Иден.
– Обожаю.
– Скоро уже начнет играть оркестр.
Кивнув, она потянулась к бокалу с вином.
– Что сказал Кайл о вашей находке?
– Он думает, вы специально зарыли ее там, чтобы я потом нашла.
– Он показал вам, как ее мыть?
– Да. А еще я написала на обратной стороне маленькие циферки.
Бен опустил взгляд на стакан с пивом, в досаде на самого себя, на собственный дискомфорт. Утром он с легкостью общался с Иден, поскольку понял, что Кайл ей ничего не рассказал. Но сейчас он не мог избавиться от ощущения, что все взоры в этом зале устремлены на их столик.
– О чем вы так задумались? – спросила Иден.
– Пытался задать вопрос о вашей жизни, на который еще не знаю ответа.
Она рассмеялась, тряхнув головой, отчего бриллиантовый кулон у нее на шее заиграл мириадами огней.
– Расскажите мне, что вы уже знаете. Отсюда и начнем.
– Ну, вы разошлись со своим мужем около года назад.
Новость об этом была напечатана на первой странице «National Enquirer», который регулярно читал его сокамерник. Под фотографией темноволосого мужчины, идущего рука об руку с рыжеволосой женщиной, шла кричащая надпись: ИДЕН РАЙЛИ ПОТРЯСЕНА ИЗВЕСТИЕМ О ТОМ, ЧТО МУЖ ИЗМЕНИЛ ЕЙ С УЧИТЕЛЬНИЦЕЙ ИЗ ПЕНСИЛЬВАНИИ. В правом нижнем углу разместили маленькую фотографию Иден, на лице которой застыла страдальческая гримаса. Скорее всего, это был кадр из какого-нибудь фильма, который всунули сюда ради правдоподобия. Даже там, в своей холодной, унылой камере, Бен проникся сочувствием к Иден. Уж он-то на себе испытал, каково это, оказаться в центре внимания прессы.
– В следующем месяце будет год, – сказала она. – А как насчет вас? Сколько вы уже в разводе?
– Разошлись мы около полутора лет назад, а официально развелись в январе. – Надо было отвлечь ее от своей особы. – Ваш бывший муж – юрист, так ведь?
– Да.
– Вам повезло, что вы получили опеку над дочерью.
– Он сделал все, чтобы этого не произошло.
– Могу поверить. Юристы никогда не относились к числу моих любимчиков. – Господи, что за чушь он несет! – Наверняка у вас тут сохранилось множество знакомых. Вы же провели здесь все детство.
– Не так уж много. Да и желания общаться с ними у меня нет.
– Сколько вам было, когда вы переехали с Лу и Кайлом в Нью-Йорк?
– Тринадцать.
– А до этого за вами присматривали бабушка с дедушкой?
– Мой дед и его вторая жена. Вы неплохо знакомы с моей жизнью, так ведь?
– Лу и Кайл любят поговорить о вас. А от Кэсси они просто без ума.
Заметив, как посветлело ее лицо, Бен понял, что выбрал правильную тему. Пока Иден рассказывала о дочери, с ее лица не сходила улыбка. Проблема заключалась лишь в том, что Бен не мог ее слушать. Невыносимо было внимать рассказу о четырехлетней девочке. Бену все время хотелось сказать: «Да, у Блисс похожая привычка». Или: «Как я вас понимаю!» Но он не мог этого сделать. И вместо того, чтобы слушать, он сосредоточился на взгляде ее теплых голубых глаз.
– Кэсси приедет сюда в июле, – промолвила Иден. – Если ваша дочь захочет навестить вас летом, они могли бы…
– Ш-ш-ш. – Бен быстро сжал ее руку и держал так, пока Рут расставляла перед ними тарелки. – Простите, – сказал он наконец, берясь за вилку. – Нет, не этим летом. И никаким.
– Что-нибудь не так? – нахмурилась Иден.
– Нет-нет, все в порядке.
Бен принялся аккуратно отрезать кусок котлетки. Смотреть на Иден он не мог, а потому почувствовал настоящее облегчение, когда она взяла вилку и тоже принялась за еду. И как только его угораздило вообразить, что он снова сможет наладить нормальные отношения с женщиной? Да еще с Иден Райли. «Господи помилуй, Александер». Он думал о ней с самого утра в надежде, что между ними сможет что-нибудь завязаться – что-нибудь недолговечное. На большее он и не рассчитывал. Иден сама сказала ему, что с Майклом Кэрри они просто друзья. Разве не хотела она тем самым показать, что Бен ей не совсем безразличен? Самодовольный идиот. Эта женщина была признанной звездой экрана. Наверняка в этом зале все до одного знали ее имя. На шее у нее висел дорогущий бриллиант. Жила она в роскошном особняке на берегу океана. Бен без труда мог вообразить это: джакузи, вечеринки на теплом калифорнийском воздухе. Он вновь представил ее в той сцене, где она снялась с красавчиком Майклом Кэрри. Как же глупо было думать, что Иден хоть на секунду заинтересуется им! Может, когда-то у Бена и был шанс, но только не теперь. Его заработка хватало лишь на то, чтобы жить в этой жалкой хибаре, день за днем питаясь одними сэндвичами. Ему хотелось рассказать Иден о доме, в котором он жил с Шэрон, – о том доме, который он сам спроектировал и оформил. Ему хотелось рассказать ей, что он провел работу, благодаря которой заслужил признание всего археологического сообщества. Но тогда ему пришлось бы объяснять, почему он все это потерял.
Иден доедала уже третий кусок, как вдруг положила вилку.
– Бен, я не знаю, что происходит, но выглядите вы так, будто вам хочется быть где угодно, но только не здесь, вместе со мной. Нам вовсе не нужно затягивать это до бесконечности. Поедим и разойдемся.
– Нет. – Он в панике схватил ее за руку. – Простите. Я и правда задумался, но мне бы не хотелось уходить так рано.
Оркестр начал наигрывать какую-то мелодию. Бену нравились эти люди. Что-то вроде старых рок-н-рольщиков. Каждая их песня слегка походила на кантри, но его это вполне устраивало. Вот уже первая пара вышла в центр зала.
– Давайте лучше потанцуем, – сказал он, вставая из-за стола. Во время танцев можно совсем не говорить.
Оркестр заиграл старую песню «Дуби Бразерс». Музыка была быстрой, но Иден легко двигалась в одном с ним ритме. Бен с облегчением заметил, что она вновь улыбается.
Следующая мелодия оказалась медленной, так что он притянул Иден поближе. Она обняла его за шею, и подкатившее чувство не только удивило, но и напугало его. Он закрыл глаза, чтобы не видеть взглядов других посетителей. За последний год Бен часто размышлял о том, сможет ли он когда-нибудь еще заняться любовью, снизойдет ли до него хоть одна женщина. Откровенно говоря, он начал сомневаться даже в своей физической готовности. Кто бы мог подумать, что оскорбление, нанесенное его сексуальности, окажет на него такое разрушительное воздействие? Сможет ли он прикоснуться к женщине, не ощущая при этом вины и стыда, какими бы беспочвенными они ни были?
Может, Иден… Господи, как же восхитительно она пахла! Бен попытался сосредоточиться на том куске керамики, который она нашла, на очертаниях бара, на словах музыки – на чем угодно, лишь бы справиться с эрекцией. Но в какой-то момент, испугавшись, что она почувствует его желание, он просто отпрянул от нее так, что Иден взглянула на него с безмолвным недоумением.
– Что такое? – спросила она.
– Давайте лучше присядем. – Он повел ее к столику, легонько придерживая за локоть.