Что люди с амузией говорят о себе
Одна женщина, назову ее Пэт, участвует в изучении амузии почти десять лет. У нее большая семья, живущая в изумительной сельской местности Ирландии с богатыми музыкальными традициями. Семье Пэт принадлежит магазинчик, продающий традиционные ирландские инструменты; в детстве она, как ее братья и сестры, училась ирландской музыке и танцам. Брат прекрасно играет на аккордеоне. Но ей никогда не давались исполнение музыки, пение и танцы, хотя она научилась читать ноты. Пэт старалась изо всех сил и занималась часами, но успехов не было, и она никогда не участвовала в концертах общины.
Теперь Пэт никогда не слушает музыку по своей инициативе, особенно в машине: ее устраивает разговорное радио или тишина. Однако она поощряет музыкальность в своих детях и с восторгом рассказывает об их достижениях на этом поприще, а также с удовольствием смотрит в местном пабе традиционные ирландские выступления друзей и родных.
Пэт всегда стремилась понять, почему она отличается от других, по какой причине, несмотря на многолетние старания, ей не под силу исполнять музыку и по-настоящему понимать увлеченность окружающих музыкальными звуками.
Как и многие в ее ситуации, женщина с радостью узнала о причине своей проблемы. Дело было вовсе не в ее глупости, недостатке старания или, о ужас, отсутствии вкуса (в чем обвиняют многих людей с амузией). Благодаря усилиям таких как Пэт, любезно уделяющих время тестированию, мы теперь понимаем, что существует такой вид отклонения. Это не вина человека, и никто ничего не может с этим поделать.
Описывая свой опыт, люди с амузией часто сравнивают ее с дальтонизмом. Когда я задаю вопрос: «Чем отличаются эти два тона?» – некоторым кажется, что с тем же успехом можно спрашивать дальтоника о разнице между красным и зеленым. Они понимают, что другие могут воспринимать эти цвета иначе, но не видят явной разницы.
По словам одной женщины с амузией, ее часто спрашивают, каково это – жить без музыки. Она отвечала, что это все равно что спрашивать слепого, каково это – ни разу не увидеть рассвета: «Вы меня спрашиваете о том, чего я никогда не испытывала… почему же мне этого должно не хватать?»
Амузию иногда описывают как «тефлоновое покрытие» мозга, из-за чего музыка быстро «соскальзывает», так что тот не успевает полностью обработать ее и понять. Или сравнивают с ситуацией, когда человеку вручают важное сообщение, но он понятия не имеет, как и где его сохранить.
Недавно одна женщина с такой проблемой рассказала, какое это завораживающее зрелище – человек, который играет на инструменте или поет. По ее словам, я бы испытывала аналогичные чувства, видя, как человек летает по комнате. Лично я на такое неспособна и поэтому не отношу это к области возможных для человека достижений. Моя собеседница ощущала то же самое, глядя на чье-то музыкальное выступление.
И напоследок расскажу о чувствах еще одного участника моих исследований. Он с самого начала дал понять, что не хочет к себе снисхождения или жалости; в амузии самую большую сложность для него представляет реакция окружающих. Он убежден, что особенно тяжело приходится детям, которым музыка дается трудно, и что люди, обладающие определенным авторитетом, например учителя, должны больше знать о существовании этой проблемы.
Отличия мозга у человека с амузией
Способность воспринимать смысл музыкальных звуков может быть нарушена с первых же точек восприятия и дальше, вплоть до музыкальной памяти{167}, и даже на более поздних и сложных стадиях интерпретации и интеграции музыки. В результате такой разнообразной симптоматики оказалось трудно отслеживать в мозгу систематические показатели врожденной амузии.
Практически нет признаков чего-то необычного в височных долях, в рамках основных слуховых зон. А если различия в строении все же выявляются, они обычно находятся выше, в музыкальной структуре мозга и левого, и правого полушарий, в частности в нижней части лобной коры головного мозга.
Вероятно, при амузии проводящие пути белого вещества головного мозга затронуты больше, чем центры серого вещества. В этом случае нам интересен дугообразный пучок (ДП). Я уже говорила, что у музыкантов он плотнее. Сканирование показало, что ДП у людей с амузией, возможно, плохо развит{168}.
Кроме разницы в строении мозга у людей с этим диагнозом есть отличия в реакциях мозга на музыкальные звуки. Ранние реакции, измеряемые с помощью ЭЭГ, могут быть «сдержанными» (слабыми или запоздалыми): мозг реагирует на фальшивые ноты или звуки, противоречащие ожиданиям, но довольно вяло{169}.
Интересно, что иногда при амузии реакция мозга на отклонения в музыке бывает нормальной, хотя человек этого не осознает{170}. Возможно, этот диагноз формируется из ненормально высокого уровня разобщенности подсознательной и сознательной обработки музыки{171}.
Очень многие из наших музыкальных способностей, даже такие простые, как умение отличать повышение мелодии от понижения, движение в такт или напевание поздравительного мотива, на самом деле сложны и поразительны. Все наши детство и юность ушли на то, чтобы отточить эти музыкальные умения, и они просто-напросто лучше, чем у всех других созданий на планете. Мы воспринимаем их как должное, как умение читать и говорить. И зачастую лишь в случаях, когда эти способности разрушаются или не появляются, понимаем, что на самом деле они – поистине выдающееся достижение нашего внутреннего музыканта.
Как музыка создает перекосы в восприятии
Я могу доказать, что мы многому научились, просто слушая музыку, потому что она создала «перекос» в нашем мозгу.
К взрослому возрасту у большинства из нас накапливаются годы знакомства с музыкальной культурой, причем с одной: в моем случае это западная тональная музыка. Я выучила формы и правила этого стиля, как формы и правила родного языка, в такой степени, что могу не задумываясь понимать и ценить знакомые звуки. Для сравнения, слушая мелодии другой культуры (например, яванский гамелан или японскую хогаку), в которой иные правила и формы, вижу ограниченность своего образования. Впервые услышав новый вид музыки, мы чувствуем растерянность, как будто звучит речь на незнакомом языке.
Ученые Вашингтонского университета решили выяснить, почему мы сталкиваемся с трудностями, знакомясь с музыкой другой культуры. К счастью, эта ситуация небезнадежна, так как людям под силу со временем разбираться в разнообразных формах незнакомой музыки, просто слушая – точно так же, как можно изучать основы иностранных языков. Эту идею проверили, сравнивая опыт прослушивания тональной западной музыки с ощущениями от музыки ряда стран с иной культурой, включая традиционные направления Индии и Китая, а также незнакомые европейские стили, например финские народные песни{172}.
Похоже, у всех музыкальных людей есть несколько общих свойств. Недавнее исследование прослушивания музыки взрослыми пигмеями Конго выявило, что и они, и западные студенты реагировали на одни и те же простые эмоциональные стимулы в музыке, например тембр и громкость. Этот результат предполагает, что в общении посредством музыки у разных народов мира есть базовые общие элементы, на которые мы чаще всего можем положиться{173}. Однако у нас есть и очень сильный перекос в интерпретации музыки из другой культуры, основанный на собственном понимании. Пигмеи в целом проявили меньше эмоциональных реакций на западную музыку, чем западные студенты. Кроме того, люди хуже запоминают музыку незнакомой им культуры{174}.
И наконец, мозг проявляет нетипичную реакцию при прослушивании музыки из другого мира, потому что нужно потрудиться – подумать о звуках, предположить, что можно услышать дальше{175}. Все это выливается в «эффект приобщения» к музыке взрослых слушателей. К тому же из-за того, что трудно сразу сформировать ожидания от незнакомого стиля музыки, обычно поначалу она нам не нравится.
Бимузыкальный мозг
Бывает так, что человек воспитывался более чем в одной культуре; и поэтому у некоторых из нас может оказаться «бимузыкальный мозг».
В поликультурных семьях у людей развиваются не такие музыкальные системы и модели активации мозга, как у тех, кто слышит музыку только одного типа. Я не говорю о прослушивании, например, классической музыки и хип-хопа, так как это жанры одной культуры, в основном использующие одни и те же музыкальные «кирпичики». Чтобы иметь бимузыкальный мозг, нужно контактировать с музыкой, развивавшейся по другим правилам.
В поликультурных семьях у людей развиваются не такие музыкальные системы и модели активации мозга, как у тех, кто слышит музыку только одного типа. Я не говорю о прослушивании, например, классической музыки и хип-хопа, так как это жанры одной культуры, в основном использующие одни и те же музыкальные «кирпичики». Чтобы иметь бимузыкальный мозг, нужно контактировать с музыкой, развивавшейся по другим правилам.
Патрик Вонг и коллеги изучали реакции мозга людей, воспитанных одновременно на западной и индийской музыке{176}. Мозг участников обследовали с помощью МРТ, пока те слушали оба типа музыки, а затем сравнили их реакции с реакциями мономузыкальных людей. Бимузыкалы проявили более сложные модели активации мозга; это предполагает, в частности, что их эмоциональные реакции на музыку уникальны и формировались под влиянием бимузыкального наследия.
Все данные исследований культурной реакции на музыку свидетельствуют, что у нас возник «перекос» из-за усвоенного в детстве. К тому же мы интуитивно полагаем, что ребенку легче освоить инструмент, чем взрослому. Но это не значит, что взрослые неспособны учиться музыке – освоить новый инструмент или понять, как нужно слушать музыку другой культуры. Да, в понятии о том, что в увлечении музыкой существуют периоды, когда учиться легче, есть доля правды. Но этого не скажешь о теории, что только юному мозгу покоряются новые музыкальные инструменты или стили.
Обучение музыке в привычных и чрезвычайных условиях
Некоторые взрослые достигли выдающегося музыкального мастерства в необычных обстоятельствах; их истории содержат увлекательные подсказки о возможностях музыкального образования во взрослом возрасте. В книге «Музыкофилия» Оливер Сакс рассказывает о мужчине, который благодаря самообразованию стал концертирующим пианистом во взрослом возрасте после странного несчастного случая: его ударила молния. Обычно это опасное для жизни несчастье, но он легко отделался: последствий было на удивление мало, за исключением внезапной страсти к музыке, хотя раньше он ею почти не интересовался. Мужчина стал слушать гораздо больше музыки и вдобавок самостоятельно выучился играть на фортепиано, причем достиг уровня профессионала в невероятно короткий срок. Он посвятил себя музыке и стал одержим музыкальным образованием.
Недавно о похожем случае рассказала британская пресса: 39-летний мужчина нырнул в мелкой части бассейна и получил тяжелое сотрясение мозга. В юности он был участником нескольких музыкальных групп, но много времени этому не уделял. А после травмы у него диагностировали приобретенный синдром саванта: развились выдающиеся музыкальные способности и техника (в том числе в сочинении музыки), хотя раньше ничто на них не указывало. Сам он заявляет: «Такое впечатление, что этот удар по голове стимулировал развитие каких-то скрытых возможностей или позволил использовать ту часть мозга, к которой раньше просто не было доступа»{177}.
Такая замечательная особенность мозга, как пластичность, позволяет учиться всю жизнь. Нам не нужен удар молнии или сотрясение мозга, чтобы освоить инструмент, научиться петь или сочинять музыку: мы сами можем реализовать свои возможности. И пусть это будет более долгий и трудоемкий процесс, но я уверена, он окажется гораздо приятнее, чем в примерах выше!
Одна из моих любимых книг на эту тему – «Гитара с нуля»: ее автор психолог Гэри Маркус уже взрослым решил самостоятельно научиться играть на гитаре и проанализировал весь процесс с точки зрения ученого{178}. Это увлекательная и вселяющая надежду история о том, что кто угодно может освоить музыкальные навыки в любом возрасте, если будет готов потрудиться и постоянно побуждать себя к покорению новых высот. Помните, что ваш мозг пластичен, он только и ждет вашей настойчивости!
Насколько мы можем судить, обучение в любой период жизни может изменить и мозг. Ученый и автор Стивен Митен{179} решил брать уроки пения во взрослом возрасте и заодно узнать, как это скажется на его мозге{180}. Он обратился к коллеге – нейробиологу Ларри Парсонсу, который согласился провести сканирование мозга Митена до начала обучения и через несколько месяцев занятий. Результаты показали существенные отличия в слуховой коре и передней части лобной доли. Более свежие исследования обучения взрослых музыке выявили схожие последствия, причем самые заметные изменения были отмечены в строении и деятельности слуховой и моторной коры. Эти изменения похожи на начальную стадию развития сложных аудиомоторных представительств, которые мы видим в мозгу высококвалифицированных музыкантов{181}.
Похоже, музыка может различными способами изменять мозг в любом возрасте{182}.
* * *Итак, наш гибкий мозг вполне способен к обучению и во взрослой жизни. Музыкальное образование в любом возрасте помогает расширить кругозор и улучшить общее физическое состояние. А теперь давайте проанализируем, как мы реагируем на музыку в реальном мире, начиная с работы.
Глава 5 Музыка на работе
Большинству приходится трудиться основную часть жизни, чтобы зарабатывать на эту самую жизнь, обеспечивать себя, близких и свое будущее. В культуре всех стран работа всегда была неотъемлемой частью жизни человека.
Порой она бывает в тягость. Может быть, вы один из тех счастливчиков, кто обожает свою работу; но и у вас случаются дни, когда необходимость что-то делать действует на нервы. Тогда мы ищем способы смягчить негатив и скрасить рабочее время с его трудностями. Есть прекрасный и доступный для всех возрастов способ сбежать от скуки и стрессов – музыка.
Музыка сопровождает физическую работу уже сотни, если не тысячи лет, выполняя многие функции: синхронизирует движения, создает социальные связи, развеивает монотонность и способствует общению. Во множестве культур и языков существуют традиции рабочих песен, включая военные марши, песни матросов, крестьян и промышленных рабочих, песни ковбоев. Прекрасный пример – венесуэльские рабочие песни (такие как Cantos de pilón): эти традиционные народные мелодии часто поются как сопровождение монотонных действий – доение коров, сбор урожая кофе или производство кукурузной муки.
Рабочая музыка способна занять наш ум, повлиять на восприятие времени и поднять настроение. Благодаря всему этому музыка – идеальный аккомпанемент для физических заданий и дел, не требующих большого внимания, которые иначе стали бы изнурительными и скучными.
В 1940-е проводились исследования музыки на фабриках. Эти первые психологические изыскания по воздействию музыки на реакции рабочих привели к современному спору о том, должен ли быть доступ к музыке на работе: какова польза от возможности включать мелодии, работая за столом, занимаясь доставками или готовя еду, и композиции какого типа мы должны слышать? Правда ли, что это положительно влияет на производительность?
Использование музыки не ограничено отдельными рабочими местами, а часто встречается и на торговых предприятиях, и в общественных местах: магазинах, барах, ресторанах, автомастерских, аэропортах… – почти всюду, где мы за что-то платим, нас окружает музыка. Почему ее включают в магазинах и кафе? Как она влияет на наше поведение в этих местах? Мы действительно легче тратим, быстрее ходим или больше съедаем?
История музыки на рабочих местах{183}
Первые психологические исследования воздействия музыки на рабочих проводилась еще во время Второй мировой войны, когда современный промышленный конвейер, успешно запущенный Генри Фордом, положил начало эпохе массового производства. В этот период – до широкого распространения автоматизированных систем обработки – на поточной линии приходилось выполнять много однообразных, утомительных, но обязательных действий, требовавших человеческой зоркости и точной руки.
К сожалению, наш ум не приспособлен часами выполнять одну и ту же последовательность действий; неизбежные результаты такой работы – скука, вялость и отвлечение внимания. Прекрасно зная об этом, руководители фабрик начали искать способы увеличить активную производительность (повышенная скорость и/или больший объем продукции) и минимизировать ошибки, случающиеся на конвейере. Одним из предложений было изучить, как подействует на работников звучащая в цехах музыка.