Он отличался от остальных, а тогда, в юности, я тоже считала себя не такой, как все. Его путь, темы, о которых он пел, и особенности музыкальных композиций – все это дало стимул задуматься и о приятных, и о трудных сторонах жизни. Я училась на его хороших и плохих примерах и через его музыку могла объяснить себе собственные мотивы, желаемый образ в глазах окружающих и направление, в котором хотела развивать свою жизнь. Конечно, частично это было связано с моим истолкованием личности Леннона, но я не посвящала много времени чтению книг и просмотру фильмов о нем. Мне хотелось слушать его музыку.
Судя по исследованиям Суви Саарикалльо, не у меня одной был такой опыт. Она обнаружила, что с помощью музыки подростки изучают и познают себя, проясняют и укрепляют образ собственного «я».
В книге «Виды музыкальной идентичности»{104} Реймонд Макдональд, Дэвид Харгривз и Дороти Миль обсуждают ряд разновидностей самоидентичности (включая национальную и половую), способных отражать музыку и развиваться благодаря ей. Есть также виды личностной идентичности, которые эволюционируют в ходе музыкального образования, например образ исполнителя. К важным для молодых музыкантов понятиям относятся их оценка уровня своей квалификации, врожденные способности (или воспринимаемый талант) и степень независимости в своем музыкальном развитии{105}.
Получается, музыка – на самом деле полезное и мощное средство для развития понятия о собственном «я»{106}. В следующей части этой главы мы увидим, что иногда мы используем эту музыкальную идентичность в качестве социального маркера{107}.
Групповая идентичность
Личная идентичность – то, что мы за свою жизнь раскрываем лишь немногим избранным; с другой стороны, наша социальная идентичность выставлена на всеобщее обозрение. Повседневная жизнь требует общения, и у нас развивается образ, который в определенной степени отражает личностную идентичность, но частично может исполнять исключительно социальные функции. Подростковые годы сильнее всего связаны с развитием социального «я»: именно в это время мы стремимся быть частью группы «своих».
Обретение чувства принадлежности и поддержки благодаря участию в социальной группе «своих» способно не только укрепить ощущение личностной идентичности, но и облегчить бессознательный психический процесс, с помощью которого мы учимся заниматься социальным сравнением с другими людьми. Мы определяем себя отчасти в ответ на то, какими воспринимаем себя по сравнению с другими, а в подростковом возрасте мощным средством подобного определения становится музыка{108}.
Все слышали об идентификаторах, существующих у социальных групп «своих» и определяющихся музыкальными жанрами. Есть эмо (эмоциональный хардкор-рок/панк), готы (готик-рок), «новые романтики», «моды» (ска, соул и RnB), рокеры, битники и т. д. Внутри этих социальных групп люди предпочитают усваивать характеристики тех, кто разделяет их музыкальные вкусы{109}.
Подростки опираются на общую социальную музыкальную идентичность, чтобы создать ощущение сплоченности группы (укрепление связей между сверстниками), при котором они смотрят на группу «своих» в более положительном свете, чем на другие. Это, в свою очередь, способствует оптимальному уровню своеобразия, отличающего человека в социальном мире{110}. Это важное понятие в социализации подростков: мы выискиваем позицию, в которой не слишком изолированы, сохраняя при этом ощущение личностной идентичности. Достижение оптимального отличающего своеобразия становится решающим источником положительной самооценки{111}.
Весь этот процесс входит в обучение взаимодействию с более широким обществом; в небольших семьях и школах детей часто ограждают от такого взаимодействия, но это ценный навык, который они должны приобрести, прежде чем уйти в самостоятельную жизнь. Дольф Зилманн и Су-лин Ган{112} предполагают, что слушание музыки и фан-культура в юности – часть естественного перехода от социализации с родителями к социализации с ровесниками. Они соглашаются с тем, что небольшие группы ровесников могут получать существенное удовлетворение от принадлежности к «музыкальной элите».
Наша музыкальная социальная идентичность не только сказывается на нашем поведении в мире, но и способна влиять на то, какими нас видят другие. Например, если я сообщу, что мой новый знакомый разделяет ваши музыкальные вкусы, то вероятность, что вы положительно его оцените и захотите подружиться, существенно выше, чем в случае, когда в ваших музыкальных предпочтениях не обнаружится ничего общего{113}.
Музыка также способна положительно влиять на оценки социальных групп «чужих»; иными словами, иметь просоциальный эффект. В одном исследовании участников-испанцев попросили послушать или фламенко, или классическую музыку. Затем был проведен тест для подсознательного выявления их отношения к группам цыган. Те, кто слушал перед тестом фламенко, проявили менее предвзятое отношение к цыганам, чем слушатели классической музыки{114}.
Исследование в юности музыкальной идентичности в социальных группах «своих» и «чужих» важно, так как позволяет лучше понять характер менее явных оценок социальных ситуаций в жизни взрослых.
В юности наши музыкальные предпочтения сокращаются, возможно, до самого узкого диапазона за всю жизнь. В этот период главной становится музыка, вызывающая отклик, отражающая то, чем мы хотим быть, и через связь с этой музыкой мы постигаем личную идентичность и узнаем, как устроен наш социальный мир. В результате такой узкой направленности мы слушаем одни и те же виды музыки снова и снова. Из-за неразрывной связи с нашим развитием мы неизменно начинаем считать ее «лучшей музыкой, которая когда-либо существовала».
Лучшая музыка моей жизни
В юности мы создаем связки между музыкой и своей возникающей идентичностью (и личностной, и социальной). Услышанная в этот период мелодия становится частью нас, нашим отражением. Этот процесс был назван формированием, или кристаллизацией, музыкальных вкусов{115}; это означает, что музыка, услышанная в подростковые и юношеские годы, составляет значительную часть той мелодики, которая нам будет нравиться всю оставшуюся жизнь.
Но почему так происходит? Судя по всему, у нас нет подобных систематических и прочных ассоциаций с продуктами, которые мы ели в молодости, с одеждой, которую носили, или с местами, в которых жили.
Застывшая во времени
Первая причина – в том, что в еде, одежде и местах проживания возможны изменения (в качестве ингредиентов, тканях и зданиях), но музыка остается точно такой же; она застыла во времени. Хотя Отис Реддинг, Эми Уайнхаус, Джонни Кэш, Лучано Паваротти и Элла Фицджеральд уже покинули этот мир, я могу нажать кнопку и услышать их голоса, как будто это было записано вчера. Музыка так идеально сохранилась в прежней форме, что становится прекрасным стимулятором для путешествий во времени.
Но мы не всегда мысленно переносимся в конкретный момент. Услышав любимое музыкальное произведение юности, мы можем перенестись в определенное время и место, а можем просто вернуться в какой-то период. Так часто бывает с нашими любимыми песнями: мы столько раз их слушали, что они уже не связаны прочно с каким-то конкретным событием. Скорее, эти произведения представляют символический «сплав» переживаний молодости: «Эта песня напоминает мне о моих 20 годах».
Наш ум в состоянии совершать и путешествия в конкретное время благодаря особому виду памяти; это эпизодическая автобиографическая память (система «памяти о себе»): воспоминания об эпизодах нашей жизни (подробнее об этом – в главе 7). Очень часто они тускнеют, и нужен какой-то стимул, чтобы припомнить конкретный случай. В роли отличной подсказки может выступать музыка, потому что сохраняется практически неизменной и означает для нас нечто личное. В итоге мы используем ее как устройство для мысленных путешествий во времени чаще, чем другие вещи (например, еду или места). Из-за этого регулярного применения музыка оказывается связанной с лучшими и худшими моментами нашего взросления и по ассоциации с этим становится частью нашей любимой музыки.
Эмоциональный всплеск
Вторая причина такой привязанности к музыке нашей юности – эмоциональный компонент, который опять же трудно воссоздать с помощью вкусного бутерброда или симпатичного парка. Наши подростковые эксперименты с музыкой, настроением и эмоциями помогают в эмоциональных перипетиях взрослого возраста, но также оставляют внутри нас глубокие следы.
Эмоциональный всплеск
Вторая причина такой привязанности к музыке нашей юности – эмоциональный компонент, который опять же трудно воссоздать с помощью вкусного бутерброда или симпатичного парка. Наши подростковые эксперименты с музыкой, настроением и эмоциями помогают в эмоциональных перипетиях взрослого возраста, но также оставляют внутри нас глубокие следы.
Большинство действительно сильных эмоциональных переживаний от музыки мы испытываем в юности{116}. Музыка, сильнее всего затрагивающая наши эмоции, зачастую продолжает так же влиять на нас до конца дней, потому что в психологическом и физическом отношении приобретает большое значение в истории нашей жизни{117}.
Уникальная «мозговая подпись»
И сильная привязка к памяти, и особый эмоциональный компонент означают, что мозг реагирует на любимую музыку иначе, чем на ту, которая не входит в наш личный хит-парад. Мы говорили, как музыка, от которой по коже бегут мурашки, способна стимулировать глубокие области мозга, связанные с эмоциями и подкреплением. Но это не единственная область мозга, реагирующая на любимые мелодии нашей памяти{118}.
Петр Джаната изучает «мозговые подписи» вызванных музыкой воспоминаний из жизни. Он уверен, что этот тип памяти уникален и, возможно, имеет перспективы как способ стимулировать память в случае таких расстройств, как слабоумие (см. главу 8).
В 2007 году Джаната и его коллеги протестировали музыкальные воспоминания 329 двадцатилетних студентов Калифорнийского университета в Дэвисе{119}. Его команда загрузила 1515 различных песен из списков 100 лучших в стиле поп и RnB, а затем урезала каждую песню до 30-секундного отрывка. Каждый участник услышал ряд песен, находившихся в чартах, когда был в возрасте от семи до 19 лет. Студентов спрашивали, есть ли у них личные воспоминания в ответ на каждый песенный отрывок.
Джаната обнаружил, что в 96 процентах случаев по крайней мере с одним из музыкальных фрагментов было связано как минимум одно жизненное воспоминание. Большинство песен вызывало у студентов воспоминания из последних пяти лет, то есть из подросткового возраста, а не детства. Чаще всего всплывали воспоминания о друзьях (47 процентов песен) и партнерах (28 процентов песен), а примерно в 50 процентах случаев участники подробно описывали воспоминания, что доказывало, какими яркими они были. Важно отметить, что эмоциональные оценки, которые давались вызванным музыкой воспоминаниям, были значительно выше нейтральных и для обозначения эмоций чаще всего звучали слова «радостный», «молодой» и «ностальгический». Это исследование подтверждает, как тесно музыка переплетается с эмоциональными воспоминаниями о годах нашей юности.
В следующем эксперименте Джаната использовал этот же вид музыки, чтобы вызывать жизненные воспоминания у 13 молодых людей (средний возраст – 20 лет) с помощью аппарата функциональной магнитно-резонансной томографии, который измеряет активность мозга, анализируя то, как мозг использует кислород из крови{120}. Джаната обнаружил, что в ответ на связанные с музыкой жизненные воспоминания выявляются уникальные повышения активности в распределенной сети областей мозга, включая префронтальную кору головного мозга (ПКГМ). Эта часть мозга расположена в центре головы, прямо позади лобной коры (часть мозга, закрытая лобной костью, – см. диаграмму в разделе «Обучение музыке и мозг»). Такие активации ПКГМ были сильнее в ответ на самые значительные и любимые воспоминания о жизни в юности.
Джаната заключил, что эта сеть мозга вовлечена в связанные с музыкой жизненные воспоминания, потому что многие различные системы памяти (эмоции, знание, воспоминания и т. д.) активизируются, когда человек слышит музыку, и все они совместно трудятся ради того, чтобы воспоминание стало для этого человека устойчивее и ярче. Такая «мозговая подпись» активации вряд ли свойственна только юности, но результаты исследований наводят на мысль: эту реакцию мозга, скорее всего, вызывают именно те типы музыки, которые мы слышали в тот период.
Эти данные предполагают, что музыка юности приносит нам особое удовольствие, которое больше не вызовет никакая другая услышанная в жизни музыка. В эти годы наши ум и тело сталкиваются с присущим только этому периоду набором факторов стресса (гормоны, личные и социальные сложности, быстрый физический рост). Это приводит к определенному восприятию музыки, ее слиянию с воспоминаниями и чувством нашего «я», к частоте, с которой мы ее вспоминаем в дальнейшем; и все это навсегда обеспечивает именно этой музыке особое место в наших сердцах… и в мозгу.
* * *Назовите пять своих любимых песен или композиций. Готова поспорить на приличные деньги, что большинство ваших ответов обозначат музыкальные произведения, которые вы слушали в юности. В моей топ-пятерке четыре песни взяты из того периода{121}, и я знаю, что все шесть песен моего папы (да, я спросила о пяти, а он назвал шесть){122} – из того времени. Две из моих песен ассоциируются с определенными людьми или событиями того периода, а остальные (и все песни из папиного списка) – просто саундтреки к нашей юности.
Музыка этого времени становится неотъемлемой частью нас. Несомненно, именно поэтому мы берем ее с собой в свою взрослую жизнь.
Часть II Музыка в жизни взрослых
Глава 4 Музыкальные взрослые
Куда бы мы ни шли и что бы ни делали, музыка часто играет малозаметную, но важную роль, даже если мы ее не включаем. Мы выясним, как это повсеместное ее присутствие влияет на профессиональную и хозяйственную деятельность (глава 5), а также на хобби, отдых и личную жизнь (глава 6). В этих же главах убедимся, что музыка способна менять нашу реакцию на мир, глубину его понимания и восприятия.
Но к такому изучению роли музыки нужно подготовиться, поэтому для начала рассмотрим диапазон музыкальных способностей взрослых: высококвалифицированных музыкантов; тех, кому трудно воспринимать музыку и приобретать музыкальные навыки, а также большинства – тех, кто не считают себя специалистами в музыке, но получают от нее удовольствие и на самом деле обладают невероятной музыкальностью.
Мы увидим связь обычных контактов с мелодиями, обучения музыкальной грамоте (в том числе после уроков) с эволюцией мозга/поведения. Мы поймем, что с возрастом изучение музыки не прекращается; более того, его можно стимулировать всю жизнь. На это способны и знаменитый концертирующий пианист, и меломан, и новичок, и человек, лишь иногда путешествующий по волнам радиоэфира. В этой главе я нарисую портрет музыкального взрослого во всем его разнообразии.
Музыка изменяет мозг
На момент написания этой книги я читаю в одном из университетов Лондона курс «Музыка, ум и мозг». Больше всего студенты ждут моей лекции о возможных изменениях мозга в результате музыкального образования – вероятно, потому, что среди них много музыкантов и они жаждут услышать, какой у них особенный мозг!
Пластичность – один из лучших приемов, имеющихся в распоряжении мозга; это способность реорганизовать проводящие пути и синапсы в соответствии с внешними условиями и биологическими потребностями. Эта способность объясняет длительное существование человека как биологического вида: ведь пластичность мозгу необходима, чтобы учиться на опыте и исцеляться от болезней и травм.
Мы еще не знаем точно, как работает механизм пластичности: увеличиваются ли размер нейронов, плотность синапсов, растут ли структуры поддержки клеток, клетки гибнут медленнее обычного или повышается скорость проведения возбуждения по нервным волокнам и т. д. и т. п.{123} За каждым примером пластичности может стоять любой из этих механизмов или все сразу; важно главное: мозг невероятно гибок и все время развивается.
Решающий период максимальной пластичности мозга мы переживаем в раннем возрасте, когда объемы усвоенной информации превосходят все, что позже за такое короткое время удастся выучить. Но теперь известно, что гипотеза, будто наш ум после этого периода «застывает», приняв раз и навсегда определенную форму, неверна: мозг остается пластичным всю жизнь. Это означает, что нам никогда не поздно учиться, а мозгу – меняться, и обучение игре на инструменте или пению – мощный способ стимуляции ума.