Лола совершенно не следила за своим лицом и забыла все Ленины наставления, но именно в этот момент в глазах ее появилась томная поволока, что и дало понять прожженному типу, большому знатоку женской психологии Василию Зайкину, что его дело на мази.
– Простите, – сказал Василий приятным сочным баритоном, – простите меня, я такой неловкий.
От звука его голоса Лола несколько пришла в себя. Не зря она была актрисой, да еще прошла хорошую школу под руководством Лени Маркиза. Мозги у Лолы явно начинали отказывать, придется выезжать на мастерстве.
Лола взяла себя в руки и мобилизовала все внутренние резервы. Она поняла уже, что обаяние этого человека безгранично. Это было как наваждение, но, слава богу, ей удалось его временно сбросить.
Лола несколько раз глубоко вздохнула, чтобы окончательно отделаться от действия чар этого странного человека.
Василий подобрал дамские мелочи из сумочки, причем Лола проследила за кошельком. Но, кажется, ее опасения были напрасны, Зайкин понял, что из этой девицы, обвешанной бриллиантами, как новогодняя елка игрушками, он может выкачать гораздо больше.
Он помог Лоле подняться на ноги, улыбнулся растерянной, смущенной улыбкой и сказал таким тоном, как будто они давно были знакомы:
– Ужасно не люблю людные сборища! Такие человеческие скопления вызывают у меня что-то вроде аллергии.
– Зачем же вы пришли сюда? – Лола чуть заметно отступила, с опаской поглядывая на Зайкина и прислушиваясь к себе: не начинается ли снова с трудом преодоленное наваждение.
– Это все мама! – честно признался Василий. – Она вбила себе в голову, что я непременно должен бывать на людях. Ей кажется, что я живу затворником и это плохо сказывается на моем характере.
– Вы такой послушный сын? – с легкой иронией осведомилась Лола. – Кажется, вы уже вышли из младшего школьного возраста!
– Вы не знаете мою маму, – в притворном ужасе проговорил Зайкин, – чуть что не по ней, у нее начинается сердечный приступ! Кроме того, она сразу же заводит разговор о женитьбе. Так что я предпочитаю не спорить с ней и послушно отправляюсь на эту каторгу. – И он обвел широким жестом тихо переговаривающуюся толпу. – Вы не представляете, как сложно быть единственным сыном такой энергичной женщины, как моя мама!
– Разговор о женитьбе? – выхватила Лола самое интересное из его реплики. – Мама мечтает вас женить? Удивительно! Обычно матери холодно относятся к женитьбе единственного сына.
– До какого-то возраста моя мама тоже была не в восторге от моих возможных невест, но потом, когда я сам охладел к этой затее, ей отчего-то запало в душу непременно женить меня. Возможно, она беспокоится, как я буду жить, когда ее не станет… – И Василий с грустью поднял глаза к потолку, с одной стороны, давая понять собеседнице, какой он хороший сын, а с другой – стараясь намекнуть, что мама не вечна и его будущей избраннице вовсе не нужно будет с ней возиться всю оставшуюся жизнь.
Неожиданно Лола вспомнила, что ей нужно изображать недалекую богатую дамочку, и проглотила остроумный ответ, который уже вертелся у нее на языке. Вместо этого она захлопала ресницами, широко открыла глаза, уставилась на Василия в восхищении и воскликнула:
– Но за вас охотно пойдет любая девушка! Вы такой обаятельный, такой интересный мужчина!
– Вы преувеличиваете! – Василий смущенно потупился. – Но дело не только в том, чтобы девушка согласилась стать моей женой. Дело в том, чтобы найти такую девушку, с которой мне захотелось бы прожить всю жизнь, которая стала бы хорошей матерью моим будущим детям…
«Переигрывает, – подумала Лола, – слишком быстро подошел к вопросам семьи и брака».
Однако Василий, кажется, так не считал. Напротив, он придерживался мысли, что нужно ковать железо, пока горячо. Зайкин бросил взгляд на Лолу, и голос его стал тихим и доверительным:
– Современные девушки, мне кажется, совсем не думают о семейной жизни. У них на уме только развлечения. Мне кажется, вы совсем не такая, в вас чувствуется доброе, чувствительное сердце…
«Какая чушь! – мысленно усмехнулась Лола. – И этими дешевыми приемами он соблазняет женщин? Ни за что не поверю!»
Но перед глазами у нее вдруг предстала светлая комната с пушистым ковром на полу. На ковре сидел толстенький розовый малыш, чем-то неуловимо похожий на Васю Зайкина, и, сосредоточенно сопя, отрывал лапу огромному желтому медведю. В глазах медведя было тоскливое выражение, но сопротивляться он не пытался. Не достигнув желаемого результата, малыш отбросил медведя, встал на слабые еще ножки и закричал: «Мама!»
Лола издала не то всхлип, не то стон и схватилась за сердце.
– Вам плохо? – встревожился Зайкин. – Должно быть, я слишком сильно вас ударил…
Он деликатно взял ее за руку, и Лола твердо уверилась, что деньги, карьера и даже театральный успех – это далеко не самое главное в жизни женщины, а главное – простое семейное счастье.
А тут еще над ухом послышался его мягкий баритон:
– Василий.
– Что? – растерянно переспросила Лола. У нее снова странно заломило виски, и сердце забилось с подозрительной частотой.
– Меня зовут Василий. А вас?
– Ло… Оль… – пробормотала Лола, испуганно прислушиваясь к своим странным ощущениям.
«Что я делаю? – охнула она. – Зачем я представляюсь ему своим настоящим именем? Еще паспорт не хватало показать! Такой идиотке, как я, больше подойдет имя Лолита».
– Лолита!
– Какое чудесное, редкое имя! Мне оно нравилось всю жизнь, с самого детства! – И Василий неожиданно подошел совсем близко к Лоле: – Лолиточка, может быть, мы с вами куда-нибудь уйдем из этого отвратительно людного места? Я просто не могу больше оставаться среди этих пошлых, черствых, бесчувственных людей!
Для того чтобы не броситься за ним сломя голову, Лоле пришлось встряхнуть головой и напомнить себе, что стоящий рядом с ней мужчина – не безобидный обаятельный холостяк, а прожженный брачный аферист, профессиональный соблазнитель богатых дурочек, охотник за их деньгами и драгоценностями, и к ней он подошел, привлеченный ослепительным сверканием бриллиантов. Кроме того, она здесь не просто так, она пришла с целью перехитрить этого мошенника, а не поддаться его чарам…
Но следовало продолжить знакомство. Лола сделала вид, что не поняла своего собеседника. Она глупо улыбнулась и погрозила ему пальцем.
– Простите, если я показался вам слишком навязчивым. – Василий слегка опомнился. То есть он понял, что с Лолой нужно действовать тоньше и осторожнее. – Поверьте, я никогда бы не осмелился… – бормотал он, делая вид, что очень смущен, – но на фоне всех этих шумных и невоспитанных людей вы показались мне такой…
– Какой? – игриво засмеялась Лола.
– Такой приветливой, такой милой девушкой без всякого жеманства! – воскликнул Василий.
И Лола услышала в его словах подтекст, что именно на таких девушках женятся серьезные, приличные и обаятельные мужчины.
– Вы правы насчет того, что здесь слишком шумно, – согласилась Лола, – я думаю, мы могли бы где-нибудь посидеть и выпить кофе.
Василий приосанился и предложил ей руку.
Маркиз не сомневался, что после встречи с ним вороватый мальчишка немедленно побежит к своему хозяину Халяве, чтобы сообщить о чересчур любознательном клиенте. Он заметил, в какую сторону припустил, вырвавшись на свободу, маленький разбойник. Выждав несколько минут, Леня неторопливой походкой двинулся в том же направлении.
Едва он отошел от освещенной площадки перед театром и свернул в темный переулок, за его спиной послышался хриплый злой голос:
– А ну стой, паскуда!
В ту же секунду Леня почувствовал спиной крайне неприятное прикосновение холодного металла. Судя по легкому уколу, который он ощутил сквозь одежду, это был нож, а не пистолет.
– Ты что же это, гад, ребенка обижаешь? – прохрипел тот же голос. – За мальца придется ответить!
Маркиз не любил насилия в любых формах и всячески старался избегать его, но это не значит, что в случае необходимости он не мог за себя постоять. Резко выдохнув, он наклонился, чтобы не напороться на нож, и изо всех сил лягнул левой ногой невидимого противника. Судя по глухому звуку удара и невольному вскрику, он попал каблуком именно туда, куда хотел, – по колену нападающего. В ту же секунду Маркиз развернулся, оказавшись лицом к противнику, и, увидев здоровенного белобрысого детину самого бандитского вида, в черной кожаной куртке, подпрыгивающего на одной ноге и подвывающего от боли, ударил его ребром ладони по руке, выбив из нее широкий десантный нож, и добавил сильный удар левой в ухо. Детина отлетел к стене, удивленно ахнув.
Пока он не собрался с силами и не перешел в ответное наступление, Леня вытащил из внутреннего кармана маленький плоский пистолет, щелкнул предохранителем и жизнерадостно проговорил:
Пока он не собрался с силами и не перешел в ответное наступление, Леня вытащил из внутреннего кармана маленький плоский пистолет, щелкнул предохранителем и жизнерадостно проговорил:
– Здорово, Халява, давно не виделись! О чем ты хотел со мной поговорить – о воспитании подрастающего поколения? О нашей смене, молодых, так сказать, специалистов?
– Ты… кто… такой? – спросил Халява, с трудом переводя дыхание. – Чего ты тут разнюхиваешь? Чего тебе надо, а?
– Видишь, Халява, как вредно для здоровья плохое воспитание! Если бы ты со мной сперва вежливо поздоровался, спросил, кто я такой и как меня зовут, ты бы не получил ни по уху, ни по коленке. И скажи еще спасибо, что я тебе коленку не прострелил, а то пришлось бы хромать всю оставшуюся жизнь… Впрочем, это совсем недолго.
– Очень умный, да? – прошипел Халява, потирая ушибленную ногу. – Рано веселишься, я до тебя еще доберусь.
– Не спеши, дорогой. – Леня усмехнулся и осторожно подошел ближе. – Мне с тобой и правда поговорить надо. А тебе привет от Полукопченого. Надеюсь, знаешь такого?
– Кто же его не знает? – опасливо отозвался Халява. – Чего ж ты сразу не сказал? Я бы к тебе и близко не подошел!
– Вот видишь – сам же говоришь, что не подошел бы, а мне с тобой как раз поговорить надо. Так что все, как говорится, к лучшему. Заодно и познакомились.
– Да уж, познакомились! – Халява потер ушибленное ухо. – Ну, говори, чего тебе надо-то?
– Что, мы так и будем разговаривать в подворотне? – Маркиз огляделся по сторонам.
– Ладно, пошли, есть тут рядом один подвальчик. – Халява немного оживился и повеселел.
Они завернули за угол и увидели невзрачную вывеску «Шашлыки. Вино. Кавказская кухня». Вывеска тускло горела, время от времени призывно подмигивая несколькими неоновыми буквами. Неровные, выщербленные ступени вели к двери полуподвала.
– Ты не гляди, что так неказисто, – предупредил Халява, спускаясь по ступеням, – кормят они хорошо, два брата шашлычную держат, осетины. В мясе понимают, готовить умеют, и вино у них настоящее.
За дверью оказалось небольшое низкое помещение со сводчатыми закопченными потолками. В подвале было шумно, накурено и не слишком чисто. Публика присутствовала соответствующая – мелкие неудачливые братки и их крикливые, неумеренно накрашенные подружки. Халява уверенно прошел к свободному столику в углу и уселся за него, положив на темную столешницу тяжелые кулаки. Маркиз, опасливо оглядевшись по сторонам, сел напротив. В ту же секунду рядом со столом появился высокий смуглый мужчина с орлиным носом и шапкой густых вьющихся волос.
– Вах, кого я вижу! – воскликнул он с наигранной радостью. – Халява! Дорогой гость! Что кушать будете?
– Мяса мне, Махмуд, и побольше! – Халява потер руки. – Знаешь ведь, как я люблю!
Горец повернулся к Маркизу. Леня был не голоден и заказал чашку кофе по-турецки. Хозяин быстро удалился и скоро снова пришел, поставив на стол тарелку с горячим мясом для Халявы и чашку кофе для Лени.
– Зря мяса не заказал, – Халява покачал головой, – Махмуд хорошо готовит! Хорошее мясо!
– Да я недавно ел, – отмахнулся Маркиз.
– А я вот мяса могу сколько угодно съесть, – хвастливо проговорил Халява. – Один раз целую корову сожрал!
– Ну уж! – Маркиз взглянул на него с недоверием.
– Ну, не один, конечно. – Халява довольно усмехнулся. – Ты послушай, как дело было. Я тогда молодой был, реально, восемнадцать лет всего. Жизни, конкретно, не нюхал. В армии служил, в воздушно-десантных войсках, сорок четвертая краснознаменная дивизия. Стою ночью на часах, охраняю, конкретно, родную десантную часть. Сам понимаешь – время ночное, спать охота, есть охота, пить охота, и все остальное в том же духе. А с места сойти не моги – часовой! Темень – хоть глаз выколи. Я-то стою под грибком, сам освещенный, как в клубе на сцене, а вокруг – тьма египетская! Чуть вперед шагнешь – кусты, и в них вовсе черно. На плече у меня, сам понимаешь, автомат Калашникова, облегченная десантная модель, с полным боекомплектом. Второй час ночи, самое то время. Стою, думаю про свою молодую жизнь. Всякое, понимаешь, в голову лезет. И вдруг в кустах, прямо напротив меня, что-то зашевелилось. Я молодой был, пугливый по жизни. Это сейчас уж ничего, конкретно, не боюсь, а тогда – совсем другое дело! «Стой! – кричу. – Стрелять буду!» Все, как по уставу положено. А тот, в кустах, на мое предупреждение – ноль внимания и прет конкретно в мою сторону. Я ему – еще одно предупреждение, а он лезет, только кусты трещат! И видно, что огромный он, ровно слон! Ну, я уже всерьез перетрусил и начал по кустам из «калаша» палить. Все тридцать патронов конкретно выпустил, а палец на спуске наглухо заклинило. Не разогнуть, и все! Только когда патроны в магазине кончились, стрелять перестал. И тут в тишине слышно стало, как в кустах кто-то – шмяк! – и упал. Ясно только, что огромный кто-то. Тут ко мне майор подбежал, дежурный по части. Так и так, что за дела, почему стрельба? Я ему – нарушитель, на предупреждение не ответил, пришлось стрелять на поражение, согласно уставу. Майор мне: «Молодец! Все правильно сделал! Все по уставу, все как положено! Поскольку ты есть часовой, существо неприкосновенное, хоть там, к примеру, сам министр обороны припрется и не ответит тебе как положено, ты по уставу должен и в министра стрелять! Только ты автомат-то лучше отдай, а то вцепился, как собака в кость…» Я еще больше перепугался: «Неужели там правда министр?» – «Да какой министр! – майор отвечает. – Откуда здесь министр возьмется, в два часа ночи! Корова заблудилась, ну ты ее и уложил! Одной пулей, прямо в голову. Ну, наповал, разумеется. Пуля-то – со смещенным центром. А остальные – в белый свет, как в копеечку». Короче, всей ротой потом эту корову ели – боевой трофей, не шутки! Законная добыча! Как говорится, чужого нам не надо, а свое никому не отдадим! А мне, конкретно, все лучшие куски доставались, как непосредственному виновнику. Я это, значит, ем, только за ушами трещит, а майор подойдет, посмотрит и непременно скажет: «Ешь, сынок! Пятнадцать лет у меня такого хорошего бойца не было!»
Халява ухмыльнулся и добавил:
– Между прочим, и хозяин коровы очень довольный был. Ему компенсацию заплатили, хорошие, между прочим, деньги, а корова уже так и так молока не давала. Он ко мне потом подходил, папиросами угощал, спрашивал, когда я еще на часах стоять буду. «Я, – говорит, – тогда подгадаю, тещу свою выведу погулять. А интересно, за тещу тоже компенсация положена, или это только за корову как за полезную в хозяйстве животину?»
За разговором Халява незаметно расправился с мясом. Он отставил пустую тарелку, сыто отдуваясь, и спросил:
– Ну, короче, чего ты у меня спросить-то хотел?
– А вот три дня назад перед театром машину рванули, так ты вроде в курсах, кто это подсуетился.
– Машину, говоришь? – Халява помрачнел и теперь явно тянул время. – Да я про это ничего не знаю. Какая такая машина?
– Вот что, – Леня перегнулся через стол и угрожающе уставился на своего собеседника, – ты лучше ваньку не валяй! Это Полукопченому не понравится! Лучше выкладывай сразу что знаешь!
– Да ничего я не знаю! – мялся Халява. – И вообще, я в чужие дела никогда не мешаюсь! Мало ли у кого какие разборки! Кто много знает – долго не живет, а я покуда на тот свет не тороплюсь!
– Оно и видно! – криво усмехнулся Маркиз. – Так конкретно и передать Полукопченому – мол, Халява что-то знает, да помалкивает? Сам понимаешь, что с тобой будет после этого!
– Да подожди ты… – Халява опасливо огляделся. – Ну чего ты сразу на принцип идешь? Я ведь правда ничего не знаю…
– А Сиплому ты в тот день другое говорил! – Леня почувствовал, что еще немного – и Халява выложит все, что знает.
– У, Сиплый, падла болтливая! – пригорюнился Ленин собеседник. – Да я разве отказываюсь? Я и правда почти ничего не знаю! Так, пацаны кое-что болтали, да разве ж этому можно верить?
– А ты расскажи, что болтали, – поощрительно проговорил Маркиз, – а уж что там правда, а что брехня – Полукопченый сам разберется!
Халява снова опасливо огляделся, перегнулся через стол и заговорил, понизив голос:
– Есть такой корешок, кликуха – Молоко. За что ему такое прилепили, все знают: типа, если будет он по мишени стрелять, даже с пяти шагов, – непременно в молоко все пули уйдут. Не то что он стрелять не умеет, а просто такое уж ему от Бога счастье. Короче, всегда все у него наперекосяк, все не как у людей. С ним никто уже и на дело не идет, потому что даже самый верняк обязательно провалится, полный облом случится. Так что теперь он в одиночку работает. А в одиночку много ли настрогаешь? Ну, в общем, пробовал он разную, типа, работу, и все у него не получалось, пока не стал он заказы брать…