"Доклад о тихоновщине
Образована группа т. н. "живая церковь", состоящая преимущественно из "белых попов", что дало нам возможность поссорить попов с епископами, как солдат с генералами, ибо между белым и черным духовенством существовала вражда. Ведем работу по вытеснению тихоновцев из патриархата и из приходов. Создаем христианские группы "ревнителей обновления". Так, после речи священника Красницкого в Храме Христа Спасителя в группу обновленцев записалось 12 человек мирян…"
А с Тихоном, заключенным в Донском монастыре, продолжали "работать" Тучковы. Допросы продолжались и после того, как Ленин стал немощным; его директива в отношении церкви исполнялась неуклонно. Летом 1923 года Политбюро заслушало доклад Ярославского и приняло решение:
"1. Следствие по делу Тихона (а фактически психологическую "обработку". — Д.В.) вести без ограничения срока.
2. Тихону сообщить, что в отношении к нему может быть изменена мера пресечения, если:
а) он сделает заявление о раскаянии в совершенном преступлении против советской власти;
в) отмежуется от белогвардейцев и других контрреволюционных организаций;
г) заявит об отрицательном отношении к католической церкви.
В случае согласия будет освобожден…" Еще до этого тучковские "обновленцы" собрали 11 Всероссийский Собор, на котором Тихона лишили сана патриарха, но он и его ближайшее окружение не сочли законным это раскольническое решение Силы Тихона, с которым "работали", были уже на исходе. 16 июня 1923 года он подписал странное заявление, по стилю явно написанное (или продиктованное) работниками Государственного политического управления.
"От содержащегося под стражей патриарха Тихона — Василия Ивановича Белавина. …Будучи воспитан в монархическом обществе и находясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действительно был настроен к советской власти враждебно… временами враждебность переходила к активным действиям, как-то: обращение по поводу Брестского мира в 1918 году, анафемствование в том же году власти и, наконец, воззвание против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922 году. Все мои антисоветские действия, за немногими неточностями, изложены в обвинительном заключении Верховного суда. Признавая правильным решение суда о привлечении меня к ответственности… обращаюсь с настоящим заявлением:
Раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из-под стражи. При этом я заявляю Верховному суду, что я отныне советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархической белогвардейской контрреволюции.
16 июня 1923 г. Патриарх Тихон
(Василий Белавин)".
Прошло еще немало месяцев, пока Политбюро среагировало на покаянное заявление, в котором, похоже, кроме слова "анафемствование", все остальные принадлежат тучковским соглядатаям. 18 марта 1924 года, уже после смерти вдохновителя антикрестового похода, Политбюро наконец постановляет: "Прекратить дело Тихона". Для полного завершения "дела" Тихону остается только умереть. Что он через год и делает, надломленный арестом. А доносит первым о смерти патриарха не кто иной, как начальник секретного отдела Объединенного Государственного политического управления (ОГПУ) Дерибас:
"7 апреля 1925 года в 23.45 умер в больнице Бакуниных на Остоженке, 19 патриарх Тихон в присутствии лечивших врачей Е.Н.Бакуниной, И.С.Щелка на и прислужника Тихона Паскевича от приступа грудной жабы. Похороны в Донском монастыре". Не смог живым выйти из рук ГПУ — ОГПУ 60-летний Василий Иванович Белавин — патриарх Тихон… Кто знает, не приложил ли здесь руку большой специалист по постепенным умерщвлениям Г.Ягода со своей службой. Слишком откровенной была команда: "Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удается нам по этому поводу расстрелять, тем лучше…" Но раз не судили — хороши все другие способы. Ведь решило же Политбюро: "Применить к попам высшую меру наказания…" И царь Николай II и патриарх Тихон пали по воле высшей партийной верхушки большевиков, где дирижировал сам вождь. Хотя в каждом случае действовал "архиконспиративно". Но как гласит "От Марка святое благовествование": "Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу".
Абсолютное большинство средств, полученных от продажи конфискованных ценностей, ушло на партийные нужды. ЦК же боролся с голодом с помощью американской гуманитарной организации АРА (за должностными лицами которой следило ОГПУ) и журнала… "Безбожник". В нем расписывались мрачные дела церкви, чуть ли не по вине которой, мол, и вспыхнул голод. Комиссия по отделению церкви от государства при ЦК РКП обязала каждого своего члена "писать ежемесячно не менее двух статей в журнал "Безбожник".
После ленинского массированного удара по церкви она действительно не только "не забыла этого в течение нескольких десятилетий", но и не смогла оправиться. Почти замолчавшую церковь превратили в декоративный придаток государства (чтобы на Западе ничего не сказали…), лишили ее духовной свободы, навнедряли в среду церковнослужителей людей типа Тучкова… Но беды ее не кончились. Разграбление церкви продолжалось еще долго.
С началом коллективизации обезглавленную церковь, как изуродованный и обезображенный собор, большевики продолжали держать под прицелом. В постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 года "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации" в восьмом пункте говорилось: "Срочно пересмотреть законодательство о религиозных объединениях в духе полного исключения какой бы то ни было возможности превращения руководящих органов этих объединений (церковные советы, сектантские общины и пр.) в опорные пункты кулачества. Поручить оргбюро ЦК дать директиву по вопросу о закрытии церквей…"
По инициативе Совета Труда и Обороны, одобренной, разумеется, Политбюро, началось снятие церковных колоколов. Каждый год спускался специальный план (как на добычу руды), сколько тонн бронзы получить на печальной ниве обезглавленных церквей.
Политбюро, например, 11 мая 1933 года утверждает "в целях обеспечения автотракторной промышленности колокольной бронзой… увеличить годовой план бронзы с 5200 тонн до 6300 тонн…". И дальше дается разнарядка по областям:
Московская область — 670 тонн колокольной бронзы
Ленинградская — 335
Северный Кавказ — 120
Средняя Волга — 130
Ивановская область — 200 и т. д..
Церкви постепенно закрывались и после массового погрома. Пустели соборы. Скорбно стояли на сельских пригорках обезображенные, без куполов, храмы. Теперь уже безмолвно, печально, обреченно. Правда, иногда откуда-то из глубин поруганного национального и религиозного сознания, а может, просто от безысходности выплескивались мятежные протесты.
В сентябре 1938 года тогда еще заместитель народного комиссара внутренних дел Берия доложил Сталину, что Некрасовским райисполкомом Ярославской области было принято решение о закрытии церкви и снятии колоколов в селе Черная Заводь. Приехали руководители района. Собралась толпа, стали раздаваться крики: "Караул!", "Грабят!", "Пьяные бандиты приехали". Церковники установили круглосуточное дежурство у церкви. Руководители района растерялись…
Сталин, недочитав донесения до конца, размашисто набросал в углу листа: "Т. Маленкову. Прошу проверить и доложить. Арестовать организаторов. И.Сталин".
Может быть, это было одним из последних проявлений сопротивления замолчавшего народа?
Накануне войны, используя богатый ленинский опыт, Система стремилась взять под контроль новые районы, вошедшие в состав Союза и известные своей религиозностью. Порой Сталин бывал даже покладист (как-никак, не забывал, что выбился в вожди из семинаристов).
В октябре 1940 года секретарь ЦК КП(б) Украины Н.С.Хрущев обратился с донесением-просьбой к Сталину. Думаю, готовясь подписать это письмо, секретарь ЦК вынужден был хоть что-то уяснить в деле, в котором явно ничего не смыслил. "По древнему преданию евреев, — говорилось в документе, — в течение 10 дней в году бог подводит счеты всем евреям за предыдущий год их жизни… В течение 9 дней евреи молятся богу и просят о прощении грехов. В это время им работать не разрешается. На десятый день ("судный день"), который в 40-м году падает на субботу 12 октября, евреи никогда не работают…
К секретарю Львовского обкома т. Грищуку обращается много жителей еврейской национальности с просьбой разрешить им не работать на фабриках, в учреждениях 12 октября в субботу.
Прошу указания, как поступить в данном случае".
Сталин царственно разрешил: "Пусть празднуют. Сообщите Хрущеву. Ст. 11.Х.40 г.".
Прошу указания, как поступить в данном случае".
Сталин царственно разрешил: "Пусть празднуют. Сообщите Хрущеву. Ст. 11.Х.40 г.".
А вот как осуществлялось управление новыми епархиями. Конечно, через спецслужбы. Приведем еще один документ, адресованный Сталину народным комиссаром Государственной безопасности СССР В.Меркуловым в марте 1941 года.
"На территории Латвийской, Эстонской и Литовской республик в настоящее время существуют автокефальные православные церкви во главе с местными митрополитами — ставленниками буржуазных правительств.
В Латвийской ССР (175 тыс. православных прихожан). Вокруг главы Синода Августина, в прошлом активного сторонника Ульманиса, группируются антисоветские элементы — бывшие участники фашистской организации "Перканируст".
В Эстонской ССР (200 тыс. православных) митрополит Паулус. Большинство белоэмигрантского духовенства Эстонии принимало активное участие в антисоветской организации "Русское христианское студенческое движение" (руководили из Берлина князь Шаховской и из Парижа митрополит Евлогий).
В Литовской ССР (40 тыс. человек православных). Глава епархии умер. Пытается место захватить архиепископ Феодосий Федосеев, возглавлявший антисоветскую группу церковников…
НКГБ подготовил проведение следующих мероприятий:
1) Через агентуру НКГБ СССР вынести решение Московской патриархии о подчинении ей православных церквей Латвии, Эстонии, Литвы, для чего использовать заявления от местного рядового духовенства и верующих.
2) Для управления епархиями Прибалтийских республик решением Московской патриархии назначить в качестве экзарха (уполномоченного) архиепископа Воскресенского Дмитрия Николаевича (агент НКГБ СССР), воспользовавшись для этого имеющимися в Московской патриархии соответствующими просьбами со стороны местного духовенства…"
Этот документ, по-моему, откровеннейшим образом подтверждает еще раз, что уверенность Ленина в том, что "победа над духовенством обеспечена нам полностью", не была беспочвенной. Она была столь полной, что Сталину и его соучастникам порой нелегко было разобраться: священнослужитель это или "агент НКГБ СССР" в рясе… Большевистская Система, так много говорившая о свободе совести, обильно цитировавшая ленинские фарисейские обрывки мыслей о том, как гуманно социализм относится к религии, в очень короткий срок путем универсального насилия обитель духа и веры превратила в гнездовье интеллектуальных надсмотрщиков. Ну а еще едва живую церковь, не потерявшую способность к сохранению высокого и непреходящего в сфере духа, старались задушить и денежными налогами. Специальным решением Политбюро в июле 1937 года правительству СССР предписывалось "установить взимание всех налогов со служителей культа как лиц, имеющих не трудовые доходы". Даже натуральным налогом обложили церкви и монастыри: зерно, картофель (по нормам налогов с единоличного хозяйства).
Это фактически означало почти полное удушение остатков приходов. Ведь незадолго до смерти Сталина в стране осталось лишь 12 499 человек — служителей культа. Шло настоящее вымирание церкви. Страшное начало этой атеистической чуме положил Ленин. Его послужной список в антицерковных делах чудовищно впечатляющ. Вскоре после октябрьского переворота закрытие монастырей, затем попытка раскола церкви, вскрытие святых мощей, наконец, конфискация, грабеж церковных святынь и массовое физическое уничтожение духовенства.
Церковь затихла. Ее возрождение — дело настоящего и будущего.
Послевоенное состояние церкви характеризует (весьма своеобразно) записка Хрущеву председателя Совета по делам православной церкви при Совете Министров СССР Карпова в июле 1953 года. Председатель Совета информировал Первого секретаря ЦК КПСС, что в СССР сохранилось еще (кроме полностью разрушенных и снесенных) 19 тысяч недействующих церквей. Из них 13 тысяч заняты под склады, остальные — под клубы и промышленные предприятия; есть некоторое количество церквей (около трех тысяч), сохранивших культовое оборудование, но находящихся под замком, и там служба не ведется.
Карпов информирует Хрущева, что "многолетней практикой работы Совета установлено: когда здания недействующих церквей стоят или даже используются не по назначению (склады, хранилища и т. д.), но не ставится вопрос о внешнем и внутреннем переоборудовании, это не вызывает большой активности групп верующих, и, наоборот, как только ставится вопрос о переоборудовании или сносе здания недействующей церкви, сразу возникает активность…".
За долгие десятилетия советской действительности обезглавленные церкви оставались неотъемлемой частью печального пейзажа великой и молчащей России…
Еще хуже обстояло дело с церквами других конфессий. Например, в конце войны Берия сообщал Сталину, что из 210 действующих в 1914 году в России костелов осталось два: в Москве для обслуживания дипломатического корпуса и в Ленинграде. Ксендзы — иностранные граждане.
Трагедия церкви связана не только с Лениным и большевиками. Хотя именно они олицетворяют кульминацию беды церкви. Православие в России традиционно было в руках монархов. Его самостоятельность была призрачной. Церковь нередко просто олицетворяла собой часть монархии. Этим, в частности, объясняется и глубокий кризис церкви после 1917 года. Крушение самодержавия сделало сразу же церковь беспомощной и беззащитной. Рухнула "идея третьего Рима". Духовники считали, и это было предметом их гордости: Рим Петра и Константина пал как следствие их ереси. Может сохранить Рим только Москва, ведь "четвертому Риму не бывати…". Православная церковь никогда по-настоящему не была независимой от государства и монарха, придавая этому институту власти дополнительные черты абсолютизма. К слову, немногие знают, что тридцатисемилетний император Николай II 5 марта 1905 года, беседуя с членами Синода, неожиданно для всех заявил, что он готов предложить себя в патриархи. "По соглашению с императрицей я оставляю престол моему сыну и учреждаю при нем регентство из Государыни Императрицы и брата моего Михаила, а сам принимаю монашество и священный сан, с ним вместе предлагая себя вам в патриархи. Угоден ли я вам?"
Это было столь неожиданно, что все долго молчали. Пауза затянулась. Государь резко поднялся, поклонился и вышел. Больше он никогда не заводил разговора на эту тему. Трудно проверить правдоподобие этого эпизода, но сам факт характеризует глубокую близость российского самодержавия и православия.
Возможно, и к капитализму Россия пришла бы раньше, и шире распространились бы к критической фазе потрясений 1917 года либерально-демократические взгляды, будь церковь более самостоятельной и независимой. Это не обвинение православной церкви, а констатация исторического факта, тем более что православие глубоко гуманистично по своему духу. Оно никогда не знало инквизиции, не жгло еретиков на кострах, не организовывало религиозных крестовых походов. Православие всегда осуждало насилие. Но привыкло быть под сенью не только божьей власти.
Октябрь семнадцатого выдернул опоры церкви, каковыми были самодержавные скрепы. Она стала легкой добычей большевиков. До 1917 года церковью управлял фактически монарх, хотя нигде это официально не зафиксировано. После бесовства октябрьского переворота остатками православной церкви стала безраздельно управлять коммунистическая партия. Через своих чекистских и партийных надсмотрщиков типа Губельмана, Тучкова и Красикова.
Быстрое падение церкви в Советской России сразу же создало в общественном сознании гигантский духовный вакуум, куда хлынули вульгарные материалистические мифы.
Безбожие, или атеизм, стало важной составной частью новой светской религии, которая не умерла и поныне. Имя ей — большевизм. С его помощью у многих поколений путем массированной пропаганды классового антагонизма уничтожали веру в вечные, непреходящие ценности, которые всегда свято защищала церковь на Руси.
Ленин в этой трагедии блистательно исполнил роль Антихриста XX века.
Глава 3 Духовный космос
Самые большие тайны в истории — это тайны человеческого сознания. Лабиринты, катакомбы, тупики и проспекты хода мыслей очень часто непредсказуемы. О чем думал, умирая, Петр Первый? Почему Людовик XVI за секунды до того, как нож гильотины опустится на его шею и голова скатится в корзину, приподняв голову, спросил палача: "Что слышно об экспедиции Лаперуза?" На что надеялся и о чем думал Николай II, когда его с семьей вели ночью в подвал Ипатьевского дома? О чем думал Ленин, погруженный в страшную немоту роковой болезни?