– А вот это вопрос! – неожиданно поддержал его начальник. – И в самом деле – зачем? Кстати, не так уж давно у Родинки появилась вдруг своя шайка, как-то раньше он и без помощников обходился, и вполне успешно, недаром ведь прозвали неуловимым. Зачем преступнику-одиночке шайка? Просто так, для форсу? У других есть, пусть и у меня будет? Гм-гм, что-то сомнительно, Родинка вовсе не такой дурак… был. – Алексей пригладил ладонью волосы и продолжил: – Сами смотрите: вот еще полгода назад никто и не слыхивал про шайку Родинки… и никакими чиновниками он не интересовался, а тут вдруг… А не похоже ли это на турок? На турок, восстанавливающих сеть своих соглядатаев? Даже не восстанавливающих – создающих новую. Каплокаламий с Феодосийской гавани в такой сети – рыба крупная. Много чего может знать, много чего устроить. А, может, не один такой чиновник? И не один такой Родинка?
– Родинка связался с турками? – задумчиво покачал головой Леонтий. – Вот уж не думаю. Зачем это ему? Он и без того как сыр в масле катался. А быть лазутчиком – это всегда риск. Вор и – одновременно – лазутчик – не слишком ли?
– Да нет, не слишком, – негромко возразил протопроедр. – Вспомните хотя бы шайку Леонидаса Щуки… Впрочем, вряд ли вы ее помните – слишком уж молоды тогда были. В общем – ищите связанных с Родинкой людей. Ищите. Да, и еще хорошо бы установить – что этого ворюгу спугнуло… Да-да, устанавливайте, займитесь вот уже завтра. – Алексей махнул рукой. – Все, не задерживаю, поздно уже. Да… что там у Родинки нашли-то?
– Ничего необычного, – задержавшись, пожал плечами Леонтий. – Небольшой кинжал да полтора десятка серебряных монет в кошеле.
– Монеты – аспры?
– Да, аспры, «беленькие», – старший тавуллярий кивнул.
– И никаких отметин на них нет?
– Да нет вроде бы… Впрочем, можно еще раз взглянуть.
Леонтий вышел, и почти сразу вернулся с большим полотняным мешком.
– Вот он, кинжал… – он выложил на стол вытащенный из мешка клинок, а уже следом высыпал деньги. – А вот и «беленькие».
«Беленькие» серебряшки – аспры, монетки с изображением императора на одной стороне, на другой же – святой Евгений, опирающийся на крест. Алексей машинально пересчитал: одна, две… пятнадцать… да, полтора десятка. И ничего необычного – монеты как монеты, безо всяких знаков – просверленных дырочек, зарубок и прочего.
Хотя…
Одна из монеток вдруг показалась протопроедру какой-то не такой… Нет, похожа, очень похожа – по размеру и не отличишь… Только рисунок… Рисунок!!! Вместо изображения императора и святого – полумесяц и какие-то узоры. И надпись – каллиграфическая арабская надпись – «Мехмед Фатих»!
Вот тут-то Алексей едва унял дрожь! Покосился на подчиненного – не заметил ли? Не надо бы, чтоб заметил, не надо…
Еще раз осмотрел монетку… да, точно – «Мехмед Фатих», иными словами – Мехмед Завоеватель. Завоеватель Византии! Турецкая монета – акче – сделанная по образцу аспры!
Но такой сейчас просто не могло быть! Не могло быть этой монетки акче, с таким вот султанским именем, никак не могло быть в…
Глава 2 Май 1454 г. Константинополь Пряник
…девятый день месяца мая, шестого года первого индикта правления императора ромеев Константина Палеолога Драгаша, к слову сказать – бывшего морейского деспота. Не могло быть! Потому что и прозвища такого – Мехмед Фатих – тоже сейчас быть не могло… А ведь было бы! Было! Если бы ровно год назад 29 мая 1453 года войско османского султана Мехмеда взяло и разграбило Константинополь, положив конец великой Ромейской империи!
Так и было! Но стало… стало – по-другому! Штурм удалось отбить, удалось перессорить врагов, создать им проблемы… так, что история пошла подругому! И приложил к этому руку не кто иной, как протопроедр Алексий Пафлагон – русский парень Алексей Смирнов, рожденный в самом конце двадцатого века и невообразимым образом очутившийся в веке пятнадцатом. Здесь, в Константинополе, городе, который Алексей давно уже считал родным, он достиг многого – приобрел друзей, положение в обществе, любимую женщину и семью. А там, в том, будущем времени, по-прежнему жил Лешка Смирнов – двойник – студент первого курса истфака, не так давно ушедший служить в российскую армию… Как так могло получиться, Алексей не знал, лишь догадывался о той роли во всем этом, что сыграла старуха Федотиха – колдунья из того, будущего времени, с которой он уже не раз контактировал по очень и очень важным делам… Однако и Федотиха не знала всего… лишь могла чему-то способствовать – к примеру, пару раз выручала Алексея, отправляя назад, в свое – константинопольское – время. О империя! Как славно оказалось жить в ней, пусть даже от былого величия остался только лишь отблеск. Да и на тот покушались турки…
Алексей вспомнил, как удалось изменить ход истории, как штурм 29 мая 1453 года закончился поражением турок, а не их победой, как было – должно было быть – на самом деле. Константинополь остался стоять непоколебимой твердыней восточно-христианского мира, а воинственный султан Мехмед так и не получил своего прозвища – Фатих – Завоеватель! И этой монеты – акче – не должно было быть! То есть не должно было быть в этом, измененном, мире, в котором Империя ромеев вовсе не пала под ударами султанских войск. Так, может – пока еще не пала?
Но вот же она, монета!
Алексей подбросил на ладони серебряный светлый кружочек – грозный вестник иного времени, другой истории… или, точнее сказать – той, что сложилась в действительности. В действительности уже около года как не должно было существовать империи… то есть империя существовала, но другая, не ромеев, а османов, османлы, как себя именовали турки. Не хотелось бы, чтоб так было, очень и очень не хотелось…
Немного не доходя до дома, протопроедр спустился в небольшой полуподвальчик, в харчевню, заказав полкувшина вина и сыра. Пил, не глядя на разговаривающих вокруг людей, пил, вспоминая тот день, тот истинный день 29 мая 1453 года, когда турецкие янычары ворвались в город. Дым пожарищ, разрушенные турецкими бомбардами стены, резня и отрезанная голова императора на копье султана! И голова сына… И погибшая страшной и мучительной смертью жена, Ксанфия…
Нет!!!! Нет!!! Нет!!!
– Вам не понравилось вино, господин?
– А? Что? – очнувшись, Алексей непонимающе тряхнул головой.
– Говорю – вино, верно, кислое?
Это спрашивал сосед по столику – прилично одетый мужчина с черной кудрявой бородой и светлыми голубыми глазами.
– Да нет, вино отличное, – протопроедр через силу улыбнулся. – Привиделось тут кое-что…
Собеседник усмехнулся:
– Бывает. Так, говорите, хорошее вино?
– Да, неплохое…
– Эй, хозяин! – обернувшись, громко позвал сосед. Заказал кувшинчик такого же, как у Алексея, вина, представился: купец Никомед Марокис.
– Алексий Пафлагон, чиновник, – протопроедр не стал уточнять – какого ведомства, да Никомед и не спрашивал, дождался наконец вина, выпил…
– Гм… и в самом деле вкусное.
– Вы чем торгуете, уважаемый? – не то чтобы Алексей сильно этим интересовался, просто так спросил, поддержать разговор – не слишком-то вежливо было бы сидеть сейчас бирюком… Да заодно – отвлечься за доброй беседой от всяких нехороших мыслей.
– Чем торгую? – переспросил купец. – Большей частью – посудой. Золотой, серебряной, медной… В Смирне делают очень неплохую, в Эфесе…
– Так там же турки!
– Они вовсе не запрещают торговать, наоборот, – Никомед улыбнулся и тут же передернул плечами. – Конечно, турки жестоки – на то и турки. Я сам видел, как однажды, на базаре в Смирне – Измире, так этот город называют османы – при всем честном народе с живого человека сдирали кожу. Смею вас уверить – жуткое зрелище.
Протопроедр прищурился:
– Кто бы сомневался! Интересно, какие монеты у турок в ходу?
– Да наши, – пожал плечами купец. – Есть и мавританские, а так – аспры…
– Такие? – Алексей вытащил из висевшего на поясе кошеля давешнюю акче.
Никомед внимательно рассмотрел денежку, даже попробовал на зуб, после чего с уверенностью заявил, что таких не видел. Нигде – ни в Эфесе, ни в Смирне.
– Уж так-таки и нигде? – усомнился протопроедр.
– Точно – нигде. Я ж торговец, все монеты знаю.
В общем-то, ничего другого Алексей и не ожидал услышать, а монету – акче – показал просто так – мало ли?
Значит, нет такой нигде… Откуда же здесь взялась? Откуда… Ясно, откуда – из того мира… который должен был быть, в котором Константинов град – никакой не Константинополь уже – Истамбул, столица Османской империи! И как же сюда попала эта зловещая денежка? Хорошо бы выяснить, хорошо бы…
И опять – все ниточки ведут к Роману Родинке, увы, ныне покойному. Остается лишь отыскать его людей, да поговорить вдумчиво – может, чего и выплывет.
И опять – все ниточки ведут к Роману Родинке, увы, ныне покойному. Остается лишь отыскать его людей, да поговорить вдумчиво – может, чего и выплывет.
И то – зачем удачливому вору портовый чиновник, и – откуда у него взялась акче с арабским вензелем «Мехмед Фатих» – монета, которой в этом мире и вовсе не должно было быть.
Протопроедр явился домой – в новый уютный особнячок близ Амастридского форума – довольно поздно. Смеркалось уже, и в быстро синеющем небе вспыхнули первые звезды, а над величественно-могучим куполом храма Святой Софии повис, закачался золотой полумесяц… Полумесяц… Тьфу ты, господи, еще этого не хватало!
Кивнув привратнику, заодно исполнявшему и обязанности мажордома, Алексей поднялся на второй этаж, в покои, еще издали услыхав детские крики – сын с дочкой гонялись друг за дружкой, играли… Ага! Вот заметили отца:
– Батюшка! Батюшка пришел!
– Батюшка, а что ты нам принес?
Протопроедр вытащил заранее припасенный пряник, купленный все в той же харчевне, обнял детей, улыбнулся:
– Нате, делите!
– Ой, батюшка, интересный какой пряник! – заметил десятилетний Арсений, сын. – Воин нарисован в чалме… Турок, что ли?
– Какой еще турок? – Алексей устало опустился на скамью.
– Сам посмотри. И вон, узоры какие-то…
Узоры? Точно – узоры… И действительно – турок в чалме, с саблей. И полумесяц, и арабский вензель – «Мехмед Фатих»!
Черт побери! Так и пряника такого не должно было быть – но ведь вот он!
Алексей встрепенулся, бросился было бежать, да потом сообразил, что поздно – по велению императора все питейные заведения Константинополя закрывались с наступлением темноты, за чем пристально следили специальные городские чиновники…
Да и жена…
Вышла из спальни, где кормила грудью недавно народившуюся дочку… вторую уже, первая – почти уже трехлетняя Елена играла сейчас с Сенькой. Дочки – вылитая матушка – такие же синеглазые, да и волосы… Алексей надеялся, что будут, как у матери – вьющиеся, золотые…
Супруга, любимая жена, поправив длинную столу, уселась на скамью рядом, обняв мужа за шею. Прижалась щекою, тихонько спросила:
– Устал? Не отвечай… вижу… Сейчас уложу детей. Фекла отпросилась на сегодня – брат у нее приехал из Мистры.
Фекла – это была нянька… Теперь понятно, почему дети так поздно не спали…
Однако ж и Ксанфия, хоть и аристократка, а с детьми справлялась ничуть не хуже няньки… укачала одну, уложила другую, третьего… Села на край кроватки, запела тихонько песню:
Алексей усмехнулся: его песню пела, «Арии», группы, которую обожал когда-то. Еще там, в том мире, подростком будучи… Да, собственно, там, в окрестностях Мценска, и остался Лешка… Тот, другой, двойник… И кто же из них настоящий? Алексей давно уже был склонен считать, что – тот. Хотя, признаться, тянуло, тянуло в прежнюю жизнь – выпить с ребятами пива, сходить в сельский клуб на дискотеку, или – в город, на тот же концерт. На тракторе прокатиться по колхозным – вернее, бывшим колхозным – полям… Алексей – Лешка – сирота был, в детском доме рос… а вот семью обрел здесь. И все был готов заради семейного счастья сделать. И – хотя и тянуло иногда туда, в будущее – вспоминал о нем все реже и реже. Как-то не до того было. Хотя знал, как уйти – в Верховских княжествах, у черного леса – большое село Амбросиево. Рядом, в лесу – болото, и там – старый пень. Это и есть – выход, и – он же – вход. Только вот никогда не угадаешь заранее – удастся ли туда-сюда выбраться? Бабка Федотиха знала, как… только не все рассказывала. Рыскал уже меж временами Алексей, бывало, да только не своей волею, а по самой крайней необходимости. Боялся вот теперь, что такая необходимость опять настанет. Акче вот, пряник… Как говорится – не дай-то бог!!!
* * *Уложив детей, подошла Ксанфия, обняла за шею:
– Любимый…
Ах, как повезло Алексею с женой… красива, умна, решительна, во многих – скажем, в финансовых – делах куда больше мужа смыслит.
– Ксанфия… Какое у тебя красивое платье…
– А! Наконец увидел, – молодая женщина улыбнулась, качнула золотыми – с изумрудами – серьгами. – Владос заходил… как всегда, тебя не дождался.
– Жаль, что не дождался, – протопроедру было приятно услышать о старом дружке. – Как он там, рыжий пройдоха? Не женился еще?
– Ой, не сглазить бы! – Ксанфия перекрестилась на висевшую в углу икону. – Вроде как собирается.
– Собирается?! – вот уж чем Алексей был удивлен. – Интересно, и кто же избранница?
– Какая-то молодая вдова, я не спрашивала… Кажется, у нее торговые склады в гавани Юлиана.
– Склады? Это хорошо… Я смотрю, наш приятель невесть кого в невесты не выбирает… Как, скажем, ты – в мужья.
Ксанфия засмеялась, поцеловав мужа в губы:
– Ты был такой статный, красивый… Я сразу влюбилась!
– Был? Ха, а сейчас, конечно, обрюзг, постарел…
– Шутишь все… Служба у тебя такая, нервная – вот и не постарел.
– Сколько ж лет прошло с нашей первой встречи? Помнишь, там, во Влахернской гавани… Лет двенадцать уже?
– Больше… Я купалась с подружками… тут ты…. Кстати, Арсений вчера выспрашивал – где мы да как познакомились… Интересно ему… Кстати, мы еще не познакомились с соседями.
Алексей погладил супругу по спине, нащупывая завязки платья:
– Думаешь – надо?
– Конечно, надо… иначе не вежливо… Ой, что ты делаешь!
– Снимаю с тебя платье!
– Так осторожней же, не порви… Наш Сенька, кстати, уже познакомился с соседским мальчиком… тот старше, но, кажется, умненький и из хорошей семьи.
– Ты его видела?
– Нет, Сенька рассказывал… Ой, щекотно!
– Ага-а-а!!!
– Ну, щекотно же… Дети проснутся!
– Да не проснутся… ну иди же сюда… иди…
– Что, прямо здесь? Ах, супруг мой…
И сразу куда-то делась усталость, исчезло, ушло, растворилось накопившееся за день напряжение, а бурный восторг обладания прекраснейшей женщиной на свете сменился тихой, но сильной радостью…
– Ксанфия, родная… Как же сильно любит меня Господь, соединивший нас…
Поднявшись с лавки, они ушли в спальню, снова предаваясь любви, и заснули лишь под самое утро в тесных объятьях друг друга…
– Ксанфия… – шептал Алексей во сне. – Милая моя… родная…
Их разбудила служанка, Фекла. Войдя во двор, она о чем-то расспорилась с привратником-мажордомом. Тот чем-то был виноват – то ли купил у молочника не то молоко, то ли у рыбника – не ту рыбу.
– Лобанов, лобанов надо было брать! – громко упрекала служанка. – А что это у тебя?
– Скумбрия.
– Вижу, что скумбрия! Что мне с ней теперь делать? Я лобанов хотела пожарить в масле…
– Так жарь скумбрию!
– Скумбрия-то не так вкусна получится!
Подойдя к окну, Алексей распахнул ставни, с нежностью обернувшись на спящую жену. Краем уха услышал, как Фекла поднялась наверх, успокоив плачущих дочек. Улыбнулся…
А Ксанфия, вдруг вскрикнув, проснулась, широко распахнув глаза! Села на ложе, похоже, ничего не понимая, а вид у нее был… несчастный, испуганный…
Протопроедр поспешил успокоить супругу – прижал к себе, обнял, погладил:
– Что? Что, родная? Приснился дурной сон?
– Вот именно, что дурной! – Ксанфия наконец-то пришла в себя и перекрестилась. – Господи, пойду сегодня в церковь, помолюсь, поставлю свечку…
– В Святой Софии храм или в нашу, ближнюю, Фрола и Лавра?
– В нашу-то я и так каждый день хожу. Нет, нынче в церковь Хора пойду, к монастырю, к гавани… Мы же венчались там…. Там и молиться буду… От всякой напасти!
Ксанфия обхватила себя за плечи руками, задышала тяжело, побледнела даже…
Алексей успокоил:
– Ну, ну… что приснилось то?
– Гнусь всякая! – женщина передернула плечами. – Бр-р! До сих пор жуть берет… не верю, что и проснулась.
– Расскажи.
– Ну вот еще, рассказывать всякую гадость…
– Так ты расскажи, – ободряюще подмигнул протопроедр. – А уж мы с тобой вместе подумаем, как над сей гнусностью посмеяться. Смешное – ведь уже не страшное, верно?
Ксанфия невольно улыбнулась:
– Экий ты у меня…
– Ну, ну, рассказывай…
– Да не хочу… и не над чем там смеяться… – женщина махнула рукою. – Лучше помоги одеться… Фибулу, вон, подай… Так… Страшный, страшный сон видела… теперь уже и помню смутно – будто город наш турки взяли, сожгли… турецкий султан верхом на белом коне в храм Святой Софии въехал…
Вот тут и Алексей вздрогнул – ведь этот сон… это же правда было! Должно было быть!
– Ну-ну-ну. – Он быстро спрятал глаза. – И дальше что?
– Не хочу говорить!
– Да говори уж, коль начала.
– Ну… – Ксанфия решительно махнула рукой. – Слушай уж – сам хотел. Султан турецкий на белом коне под крики янычар въехал в храм Святой Софии. Шлем на солнце сияет, в руке – копье, а на копье том…
– Ну!
– На копье том – голова базилевса!
Алексей едва сдержал эмоции. Да… все так и было…