В трюме воцарилась гробовая тишина. Колонисты ловили каждое слово своего лидера.
— Думаю, выражу общее мнение, если скажу, что необходимо во что бы то ни стало разыскать зачинщиков взрыва и поквитаться за смерть наших близких. Известно одно — на Мощном никогда не было ядерного оружия. Только система ПРО[2] — и та вышла из строя еще много лет назад. Значит, заряд был завезен извне. — Желваки на лице капитана заиграли. — Вот уже несколько лет мы не находили новых выживших. Так что единственным контактом с внешним миром и по сей день остается недавно завершившийся торговый рейд в Питер. Братья! Нет никаких сомнений в том, что враг затаился в подземке, среди множества угнездившихся там разношерстных колоний. И, если понадобится, мы прочешем каждый дюйм этих вонючих нор, но возьмем ублюдков за горло!
Толпа взревела, поддерживая капитана.
Тот выдержал паузу, наблюдая за соотечественниками. Чувствовалось, что эти люди пойдут за ним до самого конца, куда бы ни завела их судьба, и оттого на душе было неспокойно. Страшно за тех, кто не осилит всего пути, тошно оттого, что исход предстоящего крестового похода предсказать невозможно.
Возле ржавого короба со стропами началась неразбериха. Послышалась ругань. Одни вавилоняне отчаянно пытались добраться до кого-то, скрытого от глаз толпой, другие же преграждали дорогу, отталкивая особо ретивых. Над головами мелькнул обрезок трубы, потом в ход пошли другие подручные средства — цепи, куски арматуры. Не дожидаясь трагической развязки, капитан еле заметно кивнул стоявшему поодаль рослому бородачу в черном заношенном бушлате. Получив приказ, командир патруля вместе с несколькими вооруженными бойцами оперативно продрался сквозь толпу, оттеснив нападавших.
Только теперь капитан разглядел «виновника торжества». Патрульные под руки вели к трибуне изможденного человека в замасленной спецовке. От взора капитана не ускользнули болезненная худоба парня и затравленный, потерянный взгляд. Сзади семенил дед Афанасий. Дружная бригада старика пробиралась сквозь ряды колонистов следом, прикрывая отход патрульных с тыла.
— Как звать? — капитан изучающе смотрел на пришлого.
— Фома.
— Ты ведь из Питера?
Беженец кивнул, утерев кровь с разбитой скулы.
— Паскуда! — донеслось из толпы. — Вздернуть предателя!
— Опомнитесь! — надрывался Афанасий. — Ну при чем тут наш новенький! Что ж теперь, всех пришлых повырезать?!
Капитан поднял руку, и этого короткого жеста хватило, чтобы ропот вокруг стих.
— Есть идеи, кто бы мог это сделать?
Фома отрицательно помотал головой.
— Подумай, парень. Не в твоих интересах сейчас оставаться в стороне. Посмотри на всех этих людей. Они хотят справедливости… И они ее получат.
— Возможно, Веган. Те еще отморозки, — забормотал беженец торопливо. — Или бордюрщики. Хотя, куда им… С эдаким мудреным механизмом разве что мазуты могли управиться. Бомба, как-никак… Хотя зачем им? Да и Приморский альянс такое вряд ли устроил бы… Не знаю я! Богом клянусь, не знаю!!!
Капитан недовольно покачал головой. Помедлив мгновение, он достал сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув, протянул пришлому потрепанную карту питерского метрополитена.
— Нужна станция. Пустующая. Чтоб недалеко от залива.
Фома помялся с минуту, раздумывая над схемой, потом ткнул пальцем в один из кружков:
— Чкаловская. Не так близко, конечно, но других вариантов не вижу. «Прима»[3] подтоплена. На Василеостровской владения Альянса начинаются. На «Кирзе»[4] бандиты сидят. Центр заселен весь… Остается Чкаловская…
— Ну что ж. Значит, так тому и быть. — Капитан вдруг пошатнулся, схватившись за сердце, и подозвал помощника. — Заканчивай тут за меня. Успокой людей. Впереди чертова прорва работы. Надо колонистов с Малого забрать. Да еще Вавилон подлатать, чтоб до Питера дотянул. Будь он неладен, этот город под вольной Невой…
* * *Глеб встряхнул рюкзак, ослабив горловину. На бетон посыпались пыльные грампластинки. На некоторых из них еще сохранились полуистлевшие обрывки обложек. Такие паренек деловито очищал от остатков бумаги и небрежно кидал в общую кучу.
Таран сидел у кухонного стола, с интересом наблюдая за приемным сыном. С момента завершения той мутной истории с «Исходом» прошел всего лишь месяц, но за это время мальчик окреп, набрался сил и даже разговаривал теперь с какой-то напускной деловитостью. Сталкер усмехнулся собственным мыслям, продолжая следить за тем, как Глеб, закусив губу от усердия, нанизывает виниловые диски на кусок проволоки.
— На кой тебе столько? — не выдержал Таран.
— Завтра торговый караван огрызков прибывает. Вся Московская на ушах! Они из этих штуковин талисманы разные мастерят. Красивые. А в подвале целая куча кругляшей валяется! Сменяю огрызкам на парочку амулетов.
— Кругляши… — хмыкнул сталкер, поднимаясь с табурета. — Сейчас покажу тебе кое-что любопытное.
Через пару минут из кладовки донесся грохот падающей посуды, вперемешку с чертыханиями. Звонко бряцнув о дверной косяк, в коридор выкатился помятый эмалированный таз. Следом, чихая от пыли, вышел сталкер, держа в руках странный агрегат. Глебу такие еще не попадались. Снизу — деревянный лакированный ящик, сбоку — короткая ручка, сверху — изогнутый металлический раструб непонятного назначения.
Мальчику сразу же припомнилось, что на похожем устройстве тетка Агата с Московской крутила фарш для свиной колбасы. От воспоминаний о деликатесе желудок тут же требовательно заурчал, однако сталкер, похоже, не собирался использовать загадочный аппарат в качестве мясорубки. Вместо этого он наугад выудил из груды виниловых дисков один поцелее, протер поверхность рукавом и аккуратно водрузил на деку граммофона.
Глеб с интересом следил за манипуляциями приемного отца, однако, когда из железного нутра агрегата, сквозь шипение и треск, пробились первые звуки гитары, впал в оцепенение, зачарованно наблюдая за мерным кружением грампластинки.
— Что это? — наконец спросил он.
Но сталкер лишь поднес палец к губам, призывая сына к тишине. Совсем скоро к гитарным переливам добавился пронзительный юношеский голос.
«Засыпает синий Зурбаган…» — затянул исполнитель неожиданным фальцетом.
Таран вздрогнул, с удивлением косясь на граммофон.
— Да уж, выбрал… — Сталкер поморщился. — Я уж подумал, «Скорпы» или «Металлика». А это Пресняков заходится.
Однако Глеб слушал песню внимательно, и лишь когда мелодия стихла, обратился к Тарану:
— Расскажи про Зурбаган, а?
— Ну… Ты же знаешь, я не мастак языком трепать. — Сталкер принялся вяло ковыряться в пластинках, пытаясь разобрать названия на выцветших этикетках. — В общем, это такое сказочное место… Ну… вроде как легенда. Красивый городишко у моря… Улицы, мосты, каменная набережная… Гавань, полная кораблей… Город мечты, одним словом. Попробую у барыг с Сенной рассказы Александра Грина поискать. Получится — сам почитаешь, поймешь.
— А почему город у моря? Он же глубоко под землей. Откуда там воде взяться?
Таран прекратил ворошить пластинки, посмотрел на сына внимательно:
— Кто тебе такое сказал?
Мальчик замялся, смешно наморщив курносый нос:
— Все говорят…
— Глеб?..
Когда сталкер говорил так, вкрадчиво и немногословно, с ним лучше было не шутить, поэтому паренек, не выдержав строгого взгляда нареченного отца, выложил начистоту:
— Мне один каторжный на Звездной рассказал, что есть, мол, где-то глубоко под метро тайный город Зурбаган. Большой, яркий, в цветах весь. И светло там, как днем. И у каждого свое отдельное жилище. Представляешь, у каждого! — Паренек мечтательно заулыбался, но, перехватив напряженный взгляд отца, мигом посерьезнел. — Я понимаю, что это всего лишь легенда, но зато какая красивая…
— Глеб, — прервал сталкер. — Что я тебе говорил по поводу каторжных?
— Но дядя Пахом рядом был. Ты ж знаешь, с ним безопасно, и…
— Значит так. Узнаю, что ты самовольно в туннель бегаешь, выдеру. Запомни. А Пахому скажу обязательно, чтобы гнал тебя со Звездной в три шеи! Нечего ошиваться возле всякого сброда!
Мальчик насупился. Наведываться в шахту, которую коммунисты упорно копали в попытках добраться до Москвы, было одним из любимейших его занятий. Кого только не забрасывала сюда судьба! Бывшие головорезы, щипачи, аферисты всех мастей… Хотя попадались и обычные люди, попавшие сюда, в основном, за долги. Коммунисты рады были каждому — кандалы на ноги, лопату в зубы и вперед, рыть дорогу к светлому будущему!
Дядя Пахом — огромный, ростом почти с Дыма, широкоплечий амбал примерно одного с Тараном возраста — частенько захаживал на Звездную. Оно и понятно: бизнес у него серьезный — оружие, а торговые точки чуть ли не по всему метро. Даже мазуты Пахома главным конкурентом считают, уж больно плотно и давно тот на сбыте стволов сидит. А откуда берет — одному богу известно.
С Тараном оружейник знаком был не понаслышке: как-то сталкер спас ему жизнь. На поверхности, ясное дело… Так что знакомство более чем полезное. Да и к Глебу Пахом уважительно отнесся, с самой первой их встречи. Не раз всякими интересными штуками баловал — то книгу какую притащит про оружие, то гильзу-солонку. А недавно метательную звездочку подарил, настоящую! Правда, мудреное название мальчик не запомнил, а переспрашивать как-то неудобно было — ведь не ребенок уже, должен с первого раза все усваивать.
Теперь, видать, со Звездной придется повременить, пока Таран не смягчится. А оттает он обязательно — не может долго строгим быть, слишком любит. Хоть и старается этого не показывать, да только Глеба не обманешь. После памятного похода в Кронштадт они теперь — «не разлей вода». Мальчик улыбнулся.
— Чего лыбу давишь, шантрапа? — Таран уже перестал хмуриться и теперь собирал в дорогу рюкзак. Упаковка галет, банка тушенки, инъекторы с мутной жидкостью…
От взгляда мальчика не ускользнуло, как отец вдруг заторопился. Видимо, почувствовал надвигавшийся приступ — не хочет при сыне колоться. Хворь сталкера с каждым днем проявлялась все сильней. Яд болотного дьявола продолжал подтачивать здоровье, а приступы с каждым разом становились все тяжелей и продолжительней. Сыворотка Вегана уже не действовала так эффективно, как раньше, и Глеб, наблюдая за отцом, неоднократно замечал, как хмурится тот порой, проверяя запасы дорогостоящего лекарства.
Экипировавшись, Таран кивнул мальчику на прощание:
— Ну, бывай! Мне пора. Остаешься за старшего. К двери…
— Да помню все! — закивал Глеб. — К двери не подходить. Сидеть тихо. Из стволов не палить. Ты надолго?
— Так кто ж его знает, что там у них стряслось. Мазуты говорят, что-то из ряда вон… Пойду, разузнаю. Думаю, за сутки обернусь.
— А мне с тобой нельзя?
— Не тот случай, Глеб. Незачем тебе слушать, как взрослые дяди ругаются. Не скучай!
Сталкер замер в проеме гермодвери. На мгновение обернувшись, улыбнулся сыну и нырнул во мрак коридора.
Дверь захлопнулась. Глухо лязгнули стальные засовы. Глеб вернулся к вороху грампластинок и только теперь вдруг осознал, что из-за отлучки Тарана предстоящая торговая сделка с огрызками, похоже, отменяется. Ну и ладно! Зато с этой «музыкальной мясорубкой» кругляшам найдется более достойное применение!
Пройдя по темному коридору совсем немного, Таран сполз по стене и тихо, чтобы не услышал Глеб, застонал, не в силах совладать с невыносимой болью. Игла инъектора с характерным «пшиком» вошла в мышцу. Сталкер привычно сжался в комок, пережидая приступ. Сердце бешено колотилось, на лбу выступили крупные капли пота. Впервые на памяти Тарана закололо в груди — жуткая болезнь брала свое…
ГЛАВА 2 УЛЬТИМАТУМ
Сенная гудела, словно растревоженный пчелиный улей. Всего пару часов назад на станции велась бойкая торговля, а на платформе было не протолкнуться от прилавков и зазывал. Теперь же центральную зону расчистили, расставив по окружности ряды наскоро сколоченных скамеек. Заезжие караванщики с интересом наблюдали за спешными приготовлениями, переговариваясь вполголоса и строя самые невероятные предположения. Заинтригованный происходящим, подтягивался и местный люд, однако вскоре объявились угрюмые бойцы из внутренней охраны торгового узла Садовая — Сенная — Спасская. Оттеснив зевак в дальний конец станции, споро оцепили импровизированное лобное место.
Руководил приготовлениями представитель администрации Сенной Пантелей Громов, смешной человек низкого роста в больших старомодных очках и видавшем виды синтетическом, в ромбик, свитере. Раздавая указания, он метался вдоль платформы, и его очки при этом то и дело норовили съехать с переносицы. Коротышка остервенело запрокидывал голову, возвращая их на место, и кричал на подчиненных пуще прежнего, словно пытался оправдать звучную внушительную фамилию. Однако стоило показаться первым гостям, Пантелея словно подменили. Расплывшись в приветственной улыбке, администратор поспешил навстречу группе угрюмых людей, одетых неброско и опрятно. Приморский Альянс… Одна из самых влиятельных группировок в подземке. И, пожалуй, единственная, способная дать отпор Империи Веган, раскинувшейся на юге зеленой ветки — начиная от Плана[6] и заканчивая периферийной Обухово.
Не успели вновь прибывшие рассесться, как из туннеля появилась делегация с Техноложки.[7] Промасленные комбинезоны, навесные пояса с инструментами… Этих ребят спутать с кем-то еще было попросту невозможно. Мазутов знали везде. На их знаниях и производственных мощностях держалась большая часть обитаемого метро. Свет, вентиляция, топливо… За свои услуги Техноложка брала немалую мзду, и по уровню освещения, протянутого мазутами, вполне можно было судить о достатке той или иной станции.
Мазуты держались свободно, перешучиваясь вполголоса. Примостившись недалеко от делегатов Альянса, они с интересом разглядывали веганцев, уже спускавшихся по лестнице перехода. Те, не изменяя традициям, явились в вызывавшей у многих стойкое отвращение, вычурной зеленой форме. Правда, одной детали явно не хватало — привычных стеков в руках у имперцев не было. Все оружие у гостей тщательно изымалось на блокпостах — слишком разношерстная публика собиралась сегодня на торговом кольце…
Попадались среди прибывших и представители независимых станций. Мелькнула в толпе выцветшая ментовская фуражка — «Балты»[8] своего человека прислали разузнать, что за бедлам творится. До чего мило смотрелся он рядом с нечесаным патлатым головорезом с «Кирзы», который нагло улыбался соседу по ветке во весь свой щербатый рот! Особые правила, действующие на территории всех трех станций торгового кольца, вынуждали обе непримиримые стороны сохранять нейтралитет. Парочка неприметных дендрофилов с Петроградки[9] о чем-то оживленно перешептывалась с Никанором, главой Московской. Нашлось в кругу место и для группы «товарищей» со Звездной. Правда, те держались обособленно, старательно делая вид, что происходящее вокруг их совершенно не интересует.
Мелькнул у самого края брезентовый плащ мортуса. Странные донельзя типы, но без могильщиков в подземке никак нельзя. Гниющие трупы в окрестностях обитаемых станций — рассадник инфекций и верный способ приманить крыс. А с обычным уровнем смертности в подземке огонь в крематориях мортусов не угасал ни на секунду.
Последними прибыли Бордюрщики. Побродив, нашли места подальше от делегатов Приморского альянса, с затаенной ненавистью поглядывая на бывших врагов. Слишком свежи еще были воспоминания о недавнем конфликте. Слишком многое потеряли они в той короткой, но кровопролитной войне.[10]
Коротышка в облезлом свитере, в тысячный раз поправив огромные очки, вскинул руки, подобно дирижеру, призывая собравшихся к тишине. Гул голосов разом стих. На мгновение показалось, что даже лампы освещения притухли, словно перед началом концерта.
— Господа!
— Где ты тут господ увидел? — тут же взвился один из коммунистов, немолодой уже мужичок в истертой до неузнаваемости кожаной куртке. — Повымирали давно господа твои…
— Товарищи! — поправился Пантелей.
— Сытый голодному не товарищ! — на автомате выпалил мордастый тип в ментовской фуражке и пьяно заулыбался.
— Братья, друзья, коллеги! — занервничал обладатель самых больших в мире очков.
Теперь разом заголосило сразу несколько человек. Аудитория беспокойно зашевелилась, и собрание грозило закончиться, так и не начавшись.
Коротышка беспомощно оглянулся вокруг, промокнул аккуратно сложенным вчетверо платочком взмокшую лысину и вдруг взвился, истерично подвывая:
— А ну заткнулись уже! Что за детский сад, в конце концов! Может, вам, уродам, жить надоело? А мне — нет! Ну-ка, схлопнули варежки, живо!
Видимо, неказистому администратору Сенной удалось удивить и заинтриговать гостей. Сдерживая смешки, публика умолкла.
— Всем вам известно, что последний раз Совет собирался три года назад из-за эпидемии чумы. Причина, по которой вас экстренно созвали сегодня, не менее серьезна. — Пантелей эффектно держал паузу, пока не перехватил скучающий взгляд смуглого, с восточным разрезом глаз, делегата, представлявшего здесь Азерки.[11] — Нашим станциям грозит газовая атака.