– Половину бойцов уложим, пока до того ангара доберемся, – мрачно произнес Баг.
– Я с остальными обеспечиваю огневую поддержку, – продолжал я, проигнорировав реплику сержанта.
– Поддержку? Чем? – поинтересовался Багиров вовсе уж безнадежным тоном.
Водится за ним такое – пока бойцы не слышат, любит пророчить неудачи и предрекать потери. Зато в бою, командуя «манулами», – орел!
Однако сержант прав – средств огневой поддержки у нас нет. Даже разборную безоткатку и два переносных РК, полагавшиеся роте по штату, перед десантированием изъяли. Дабы не повредить невзначай будущие трофеи, заинтересовавшие генерала. Ну а раз тушенка нам досталась целой и невредимой, не грех теперь вооружиться поосновательнее.
– Будем бить врага его оружием, – вразумил я Багирова.
– Дробовиками? Хреноватое оружие…
– Зенитками. Вон те две скорострелки… – На карте подсветилась огневая позиция, обложенная мешками с песком. – Я беру ее с пятью тройками бойцов. И начинаю гвоздить по всему живому на территории, чтоб никто голову не мог поднять. А вы – к ангару.
– Ну, если с зенитками…
Сержанту очень не хотелось продолжать нашу увлекательную игру «найди то, сам не знаю что». Не хотелось атаковать ангар по открытому месту. Не хотелось ради непонятных генеральских заморочек терять бойцов, которые ох как понадобятся, если сюда все же прорвется колонна сепов… И Баг выдвинул последний довод:
– Люди устали, да и голодные, с ночи не евшие. Привал бы минут на пятнадцать…
Ну да, ну да… А тут, глядишь, и колонна подкатит – от речного порта до нас километров десять, не дальний свет… И пожелания генерала Кравцова можно будет проигнорировать: старались, мол, да боевая обстановка не позволила.
Бойцы, словно желая доказать справедливость слов сержанта, время даром не теряли: споро вскрыли банки и за обе щеки употребляли трофейную тушенку, используя десантные ножи в качестве столовых приборов. Сухой паек у нас имелся, но когда еще доведется отведать тушенки из настоящего, не синтетического мяса?
– Устали, говоришь? Ну так сейчас я их взбодрю…
Я переключился на общий канал и гаркнул:
– Подъем, парни! За мной! Банки можете захватить с собой!
После доедят… Кто захочет, конечно.
Через полминуты бойцы столпились в разделочной, примыкавшей к цеху. Пахло кровью – несвежей, давно свернувшейся. Пахло требухой. Вдоль стены на крюках висел исходный продукт, туши.
С десяток северных оленей, еще какая-то более массивная зверюга – не то корова, не то лошадь местной некрупной породы. Несколько туш поменьше, козы или, что более вероятно, собаки, – надо быть зоологом или хотя бы мясником, чтобы уверенно опознать ободранных, обезглавленных и подготовленных к разделке животных.
Но туши, свисающие с последних пяти крюков, узнавались сразу. С первого взгляда. Даже в обезглавленном, ободранном и выпотрошенном виде.
Когда «манулы» поняли, что они видят, у меня за спиной раздались вполне ожидаемые звуки – тушенка извергалась обратно.
Ничего, с пустым желудком воевать легче.
8. Как нарушают уставы
Алька перехватил одобрительный взгляд Багирова и понял, чем доволен сержант, – тушенка у парня обратно не полезла. В отличие от некоторых других бойцов их взвода. Но Алька попал в учебку не из родительского дома, а бедовал до нее два года – два самых кошмарных голодных года – в лесах Заплюсья. С такой закалкой желудок не так-то просто заставить расстаться с содержимым…
– Смотрите! Запоминайте! – гремел капитан, ладно хоть не через «балалайку». – Может, это наши боевые товарищи из тех разведгрупп, что не вернулись. А может, местные, не захотевшие жить в их поганой республике. Но знайте: если мы сегодня не победим – повиснем здесь, на этих крюках! Все на исходные! Готовимся к атаке!
Сержант Баг продублировал приказ командира:
– ВПЕРЕД, «МАНУЛЫ»! ОТХРЕНАЧИМ ЛЮДОЕДОВ!
Альке захотелось вдруг, чтобы в назатыльник шлема ударила вражья пуля и разнесла вдребезги проклятую «балалайку». Судьба собственной головы при таком повороте дел парня совершенно не взволновала…
Двигатели, откатывавшие створки, не работали. Ворота цеха вынесли направленным взрывом. Внутрь ворвалось солнце, и холодный ветерок, и звуки пальбы.
Алька бежал, повинуясь диким воплям сержанта, стрелял, не очень понимая – куда и в кого. Новая команда – и он упал, залег за обломком какой-то железобетонной конструкции, не то сваи, не то чего-то похожего. Над головой с воем неслись реактивные снаряды и просто снаряды, – но вроде били не по десантникам, по сепам – Алька уже не мог разобраться, кто стреляет и из чего.
Он лежал, дожидаясь новой команды. Лежал, уткнувшись носом в сугробчик, притаившийся в тени сваи, – маленький, почерневший, изъязвленный солнечными лучами, доживающий последние дни осколок зимы. Подумалось вдруг, что весь их мир, как этот сугробчик. Остаток чего-то большого и белого. И вся их жизнь – лишь доживание… А новой зимы не будет.
Потом прогремела очередная команда, Алька попробовал вскочить – не получилось: рука, на которую он оперся, подломилась… Увидел кровь на левом рукаве, вспоротую кевлайкру, удивился – как, когда? Ничего вроде не чувствовал… Кое-как поднялся, кое-как побежал.
Рифленая стена ангара все ближе – закругленная, плавно переходящая в крышу. Видны на ней дыры с рваными краями и россыпи пулевых отверстий.
– ЛЕВЕЕ! – надрывался сержант.
Алька забрал левее, обогнул угол ангара. Позиция, раскуроченная взрывом. Опрокинутый миномет. Разбросанные мешки с песком, многие вспороты, и песок из них высыпался какой-то странный, белесый… Трупы. Сепы, двое своих… Когда успели? Ворота полуоткрыты, за ними темнота. Кто-то из «манулов», ныряющий внутрь. Алька – за ним. Полумрак. Алые пунктиры трассеров. Хлопок подствольника. Автомат дергается в руках, плюется огнем и смертью. Удар по шлему. Темнота.
…Первое, что увидел Алька, еще не открыв глаза, – наноэкран, тревожно мигающий красным. Цифры в углу, четыре минуты семнадцать секунд – именно столько он провел в отключке. Результаты диагностики, список сделанных инъекций и настойчивая рекомендация посетить медчасть. Алька не вчитывался в мельтешащие строчки. И без того ясно – контузия. Схлопотал по шлему не то крупным осколком, не то отброшенным взрывом обломком. Не смертельно.
Он открыл глаза. Бой закончился. В ангаре были лишь свои, десятка полтора «манулов». Если не считать мертвых сепов, разумеется.
На раненой руке Альки белел кокон из самонакладывающегося бинта – кто-то успел приложить и активизировать повязку. Рука почти не болела и оставалась относительно работоспособной, лишь чувствовалось легкое онемение, словно неудачно выспался, навалившись на нее всем телом. Тоже не смертельно.
Прорываясь сюда, Алька почему-то думал, что в ангаре склад – тушенку хранят или что-то другое. Но хранили здесь технику. Большую часть помещения занимали два вертолета. Один похож очертаниями на обычную «Пчелу», но не видать ни топливных баков, ни пилонов с навесным вооружением. Вторая «вертушка» – большая, на вид явно грузовая, незнакомой модели, и на ней тоже нет ни баков, ни оружия. Значит, обе машины летают на ллейтоновских батареях, а это лишь час полета или полтора, если без груза… Странно, а говорили, что у сепов с горючкой все в порядке.
Он поднялся на ноги. Голова немного кружилась, но в общем и целом тело командам мозга подчинялось. Сержант, изучавший поврежденный хвост грузовой вертушки, тут же отреагировал:
– ОКЛЕМАЛСЯ, АЛЬБЕРТ? ДРАТЬСЯ СМОЖЕШЬ?
Альке захотелось вновь провалиться в беспамятство, где по крайней мере нет насилующего слух сержантского голоса. Он постарался ответить уверенно и твердо:
– Так точно, смогу.
Баг поглядел на него с изрядным сомнением, но ничего не сказал.
Капитан по прозвищу Мангуст, как выяснилось, тоже был здесь, в ангаре, – выпрыгнул из кабины «Пчелы», держа в руке какой-то блок со свисающими проводами. Судя по всему, только что этот блок он с мясом выдрал из пульта управления.
Начальство о чем-то быстро посовещалось, по личному каналу, неслышимо для подчиненных; затем капитан с десятком бойцов направился к выходу.
Оставшихся четырех десантников собрал вокруг себя Багиров. Алька заметил, что все они легко ранены: у Филина тоже рука замотана «самокладкой», только не левая, а правая. У другого бойца перевязок не видно, но прихрамывал он весьма заметно. У третьего – Вагиза по прозвищу Штык, неразлучного приятеля покойного Мурата, – не хватает половины щитка на шлеме, а другая половина вся покрыта паутиной трещин, и виднеется бинт на голове… В общем, инвалидная команда натуральная подобралась.
– ПАРНИ, ВАШ ПОСТ ЗДЕСЬ, – прогромыхал сержант. – ДО ЭТИХ ВЕРТОЛЕТОВ И ВО-ОН ДО ТОЙ ХРЕНОТЕНИ НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ДОБРАТЬСЯ, ПОКА ВЫ ЖИВЫ. СТАРШИЙ – ШТЫК.
Вагиз приосанился и тут же предложил, кивнув на вертолеты:
– Может, взорвем их?
– НЕЛЬЗЯ. ИНАЧЕ ВСЕ, КТО ТУТ ПОЛЕГ, – СЧИТАЙ, ЗАЗРЯ СМЕРТЬ ПРИНЯЛИ.
Алька очень хотел сказать сержанту: «Все всем понятно, замолчи и уходи, или хотя бы замолчи…».
– ЗАДАЧА ЯСНА? ПРИСТУПАЙТЕ!
И Багиров поспешил прочь из ангара.
Алька заинтересовался «хренотенью», сложенной у дальней стены ангара. В ящиках, судя по маркировке, ЗИП для «вертушек»… А что в четырех цилиндрических контейнерах, стоящих ровным рядочком? Никогда Алька таких не видел. Какое-то секретное оружие? Эти ручки для переноски, наверное. А как же контейнеры открываются… Разобраться с загадочным трофеем Алька не позволили.
– Сюда иди, мешки таскай! – крикнул ему Вагиз.
Они втроем таскали уцелевшие мешки от разбитой минометной позиции, выкладывая из них у ворот ангара новую баррикаду. Охромевший боец, мало пригодный к такой работе, возился с минометом, пытаясь привести его в рабочее состояние.
Где-то вдали, в нескольких километрах, шел бой. А здесь стояла тишина. Даже птицы, распуганные было пальбой, вновь зачирикали… Впрочем, слышал их Алька лишь временами. Когда сержант, давно исчезнувший из вида, прекращал отдавать распоряжения бойцам на другом краю объекта.
Нет, так жить нельзя… Чертова «балалайка» окончательно пошла вразнос. От общего канала ее не отключить, и не положено отключать. Но можно…
Когда возведение баррикады завершилось, Алька словно невзначай завернул за угол ангара, нащупал на затылке «балалайку», аккуратно вдавил крохотную кнопочку двумя быстрыми нажатиями. И отстыковал приборчик от разъема.
Такие действия дисциплинарный устав расценивал как нарушение, караемое десятью сутками ареста. Снимать «балалайки» бойцам полагалось лишь по команде и лишь при непосредственной угрозе вирус-атаки. Однако снимали… Устав уставом, но как прикажете, например, отправиться в самоволку, если каждый твой шаг фиксирует электроника?
Сейчас самоволка не актуальна, но вопли сержанта, вовсе не Альке адресованные, не дадут услышать команды Вагиза…
Он осторожно упаковал приборчик в противоударный футляр, убрал в карман. Возникнут вдруг проблемы, парни из техроты подтвердят, что «балалайка» давно барахлила.
Если бы рядовой роты «Гамма-7» Альберт Нарута знал о том, какие именно проблемы поджидают его в самом ближайшем будущем – немедленно пристыковал бы прибор обратно и уж как-нибудь пережил бы акустические атаки Багирова.
Но он не знал. Даже не догадывался…
9. Искусство красиво погибнуть
У меня теплилась надежда, что полубатареей зениток, установленной в паре сотен метров от «консерватории», командует человек, плохо разбирающийся в военном деле. Людей, служивших и даже воевавших, в рядах сепаратистов хватало, но логично было предположить, что они задействованы на участках более важных, чем ПВО консервной фабрики…
Логика подвела. Надежда не оправдалась. Может быть, командовал расчетами двух 30-миллиметровых зениток и в самом деле не профессионал. Но с соображением у него было все в порядке. Зенитчики не продолжали тупо целиться в небо, ожидая второй волны десанта, – разобрали часть заграждения из мешков с песком и перенацелили свои орудия на захваченную фабрику…
Атаковали мы, конечно, под прикрытием дымовой завесы. Ничто от снаряда зенитки на таком расстоянии не прикроет и не спасет, ни «саранча», ни «пингвин». Не говоря уж о наших тактических комплектах «Рысь-14» – что шлем, что броник прошьет, слово картон.
Все прицельные приспособления зениток оказались бесполезны – и наводчики вслепую лупили в клубы дыма. Мы не отвечали, хотя удачный залп из подствольников мог проредить расчеты орудий. Но зенитки мне нужны были целыми и невредимыми, иначе вся затея теряла смысл.
Мы не стреляли. Мы бежали сквозь дым. Россыпью, не видя друг друга. А навстречу летела смерть. Иногда я слышал через свою «балалайку» крик или стон. Иногда не слышал, и лишь значок, погасший в углу экранчика, подтверждал – этот боец на связь уже не выйдет…
А потом в дыму возникли мешки с песком и дуло орудия, как раз в тот момент замолчавшего, расчет вставлял новую обойму… Уже не вставит – очередь налево, очередь направо, ювелирно, чтобы не зацепить зенитки.
Наводчик скорчился на своем куцем металлическом креслице, с ужасом уставившись на меня и позабыв про болтающуюся у пояса кобуру. Молодой парнишка, лет двадцать, не больше, белобрысый, с нездорово-бледной кожей альбиноса.
Я ударил ножом. Извини, парень. Не хватает людей для охраны пленных, и ты со своей трещоткой немало тому поспособствовал.
Судя по звукам за спиной, до второго орудия тоже добрались «манулы» и времени зря не теряли. Я обернулся. Все в порядке… Если не считать того, что из четырнадцати бойцов до позиции добежали лишь девять. Остальные вытянули несчастливый билет в нашей лотерее.
Теперь нельзя терять ни секунды. Я скомандовал десантникам, чтобы развалили окончательно здешнюю фортецию, обеспечив полный сектор обстрела. Отдал Багирову приказ на атаку и торопливо уселся в кресло наводчика, не обращая внимания на залившую его кровь.
Клубы дыма рассеивались, но сепы пока не разобрались, что власть на позиции зениток сменилась. Однако я быстро рассеял их заблуждение. Целей хватало: и минометчики, и пусковая установка неподалеку, и огневые точки у КПП, и пулеметчики на вышках…
Зенитка грохотала, выплевывая стреляные гильзы. Минуту спустя к ней присоединилась вторая, боец разобрался, как с ней управляться.
…Вскоре ответный огонь стих, добавив нам пару раненых. Парни из взвода Багирова заняли ангар, у них тоже не обошлось без потерь. Рота «Гамма-7» не превосходила теперь по численности взвод – на ногах оставалось тридцать семь человек, включая меня.
Но наконец-то появился результат… Генерал-полковник не ошибся, загнав нас в эту дыру.
В ангаре стояли два вертолета. Очень интересные машины – летали они не на обычной горючке и не на батареях Ллейтона. На плазменных преобразователях. Совсем недавно эти новые источники энергии были большим-большим секретом, за обладание которым развернулась нешуточная драка. Да и сейчас их производят в единственном месте, так же, как технику, способную летать, ездить или плавать на новой энергии.
Монополистом является «Науком» и делиться своей монополией отнюдь не собирается. Все официальные поставки новой техники государствам и Анклавам можно пересчитать по пальцам, и счастливые владельцы берегут машины как зеницу ока. А наша служба за ними аккуратно приглядывает, нельзя оставлять без присмотра технику с практически неограниченным радиусом действия… Короче говоря, у сепаратистов из затерянной у черта на куличках самозваной республики вертолеты на плазменных преобразователях оказаться не могли. Не могли, и точка.
Однако вот они, в ангаре, новенькие и красивенькие. Один слегка поврежден, но второй хоть сейчас готов к полету. Если учесть, что тут же хранятся запасные плазменные преобразователи в количестве восьми штук, то упомянутый полет может запросто обогнуть земной шарик без посадок и дозаправок.
Преобразователи все тоже новенькие, упакованы по два в защитные контейнеры. Но какая-либо заводская маркировка отсутствует и на таре, и на содержимом. Любопытно, правда?
Подозреваю, что у наших генералов и дипломатов появится к «Науком» масса вопросов…
Московские безы патрулировали на таких машинах зону отчуждения магистрали, тянущейся к Кольскому полуострову. Иногда попадали в засады, устраиваемые, как правило, «неизвестными лицами» – хорошо вооруженными и не имеющими никаких документов или устройств, удостоверяющих личность. Случалось, что в этих стычках СБА теряла вертолеты и другие боевые машины. Официально считалось, что чужие воспользоваться ими не смогут – сработают многократно продублированные системы самоуничтожения. Но мало ли что считается… Меня, например, два раза вполне официально числили убитым на операциях, во второй раз родные уже готовились кремировать пустой гроб, получив уведомление с соболезнованиями.
Однако я попытался представить здешних дедушек, с берданками и в меховых тапочках, захватывающих вертолет, – и не смог. Куда уж им против безов, против настоящих боевых машин в людском обличье, идеально приспособленных генными трансформациями к одной задаче: убивать, убивать и еще раз убивать… Если отбросить в сторону рассуждения о чести мундира, то надо признать откровенно: охранял бы здешние консервы взвод безов, «Гамма-7» тут бы и полегла. В полном составе.
К тому же слабо верится, что вертолет отправился на боевое патрулирование, нагруженный чуть ли не десятком преобразователей. Зачем? И одного хватит, чтобы несколько раз слетать из Москвы до Станции и обратно.
Ладно, пусть генерал Кравцов выясняет, откуда у сепов такие игрушки и в какие игры они собрались тут играть…