Дэнни без сна лежал у себя в спальне, открыв глаза; левой рукой он обнимал старенького, затасканного Пуха (один глаз-пуговицу Пух потерял, а из полдюжины швов, там, где вылезали наружу пружины, сыпались опилки). Дэнни прислушивался к спящим в своей спальне родителям. Он испытывал такое чувство, будто вопреки своей воле был приставлен к ним, чтоб охранять. Хуже всего бывало по ночам. Дэнни ненавидел ночь и непрерывно воющий вокруг западного крыла дома ветер.
Сверху на ниточке свисал глайдер. На столике тускло светилась лиловая модель лимузина, принесенная снизу, с игрушечной дороги. Книжки стояли на полке, раскраски лежали на сголе. "Всему свое место и все на своих местах, - говорила мама. - Тогда, если тебе что-то понадобится, ты будешь знать, где оно". Но сейчас вещи оказывались не на своих местах. Они пропадали. Хуже того, появлялись новые, не бросающиеся в глаза - как на картинке "НАЙДИ ИНДЕЙЦА". Если напрячь глаза и зажмуриться, некоторые из них можно было разглядеть - то, что вы с первого взгляда принимали за кактус, на самом деле оказалось бандитом, зажавшим в зубах нож, а в скалах прятались другие, так что удавалось даже увидеть одно из злобных безжалостных лиц, маячащее сквозь спицы колес фургона. Однако видеть всех сразу было невозможно и от этого становилось не по себе. Ведь именно те, кого не видишь, и проскользнут за спину с томагавком в одной руке и ножом для снятия скальпа - в другой.
Он беспокойно заворочался в кровати, отыскивая глазами успокоительный свет ночника. Тут дела пошли хуже, В этом Дэнни был уверен. Сперва было не так уж плохог но постепенно... папа стал куда больше думать о выпивке. Иногда он сердился йа мамочку, сам не зная, за что. Он бродил" обтирая; губы платкcм? а взгляд был далеким и туманным. Мама беспокоилась за него и за Дэенни тоже. Не надо было "сиять", чтобы понять это - оно скользило в тревожных маминых расспросах в тот день, когда ему показалось, что шланг превратился в змею. Мистер ЗСоллоранн сказал, что думает, будто все мамы немножко умеют "сиять", и в тот день она поняла - что-то произошло. Но не знала, что.
Он собрался было рассказать ей об этом, но по ряду причин воздержался. Дэнни понял, что доктор из Сайдвиндера отмахнулся и от Тони, и от показанного им Дэнни, как от вещей, абсолютно
(ну, почти)
нормальных. Расскажи он про шланг, мама могла бы не поверить. Хуже того, она могла неправильно это истолковать, подумать, чти у Дэнни ШАРИКИ ЗА РОЛИКИ ЗАЕХАЛИ.
Он немножко понимал насчет ЗАЕХАВШИХ ШАРИКОВ - меньше, конечно, чем насчет ЗАВЕСТИ РЕБЕНКА - это ему мама подробно объяснила около года назад но достаточно.
Однажды в детском, саду приятель Дэнни Скотт ткнул пальцем в парнишку по имени Роберт Стэнджер - тот уныло слонялся возле, качелей с таким вытянутым ликом, что того гляди - наступишь. Отец. Робина преподавал арифметику в папиной школе, а папа Скотта был там учителем истории. Вольшинство малышей в детском саду имела отношение либо к Стовингтонской подготовительной, либо "расположенному прямо за чертой города, маленькому заводику Ай-Би-Эм. Школьныл - дети держались одной кучкой, айбиэмовские другой.
Были, мотелю, перекрестные дружбы, но для ребят, чьи отцы знали друг друга, казалось дестаточно естественным держаться более-менее вместе. Когда в одной из групп у взрос
лых происходил скандал, он почти всегда в безумно искаженной форме просачивался к детям, однако в другую группу перекидывался редко.
Они со Скотти сидели в игрушечной ракете и тут Скотти ткнул в Робина большим пальцем и сказ-ал: "Знаешь этого парня?"
- Ага, - сказал Дэнни.
Скотти наклонился вперед.
- Вчера вечером у его папы ШАРИКИ ЗА РОЛИКИ ЗАЕХАЛИ. Они его забрали.
- Да? Из-за каких-то шариков?
Скотти, похоже, возмутился.
- Он сошел с ума! Ну, понимаешь. - Скотти скосил глаза, вывалил язык и указательными пальцами описал вокруг ушей большие эллипсы. - Оки забрали его в ДУРКУ.
- Ух, ты, - сказал Дэнни. - А когда ему разрешат вернуться?
- Никогда-никогда-никогда, - мрачно объявил Скотти.
За тот и следующий день Дэнни услышал, что:
а) мистер Стэвджер пытался поубивать всю семью, включая Робина, из пистолета, оставленного на память со Второй мировой; б) мистер Стэнджер, пока БУЙСТВОВАЛ, разнес весь дом в клочки; в) мистера Стэнджера застигли, когда он поедал горсть дохлых жуков с травой так, будто это были сласти с молоком, при этом он плакал; г) когда "Ред Соке" проиграли важдый матч, мистер Стэнджер пытался задушить свою жену чулком.
Когда тревога Дэнни стала слишком сильной, чтобы держать её в себе, он, наконец, спросил про мистера Стэнджера папу. Папа усадил мальчика на колено и объяснил, что мистер Стэнджер находился в сильном напряжении, отчасти - из-за семьи, отчасти - из-за работы, отчасти - из-за таких вещей, понять которые по силам только докторам. У него были приступы плача, а три дня назад он расплакался и не смог остановиться, и переломал у Стэяджеров кучу вещей. Никакие ШАРИКИ у него ЗА РОЛИКИ не ЗАЕЗЖАЛИ, сказал папа, это называется НЕРВНОЕ РАССТРОЙСТВО, и мистер Станджер вовсе не в ДУРКЕ, а в САННА-ТОРИИ. Но, несмотря на осторожные папины объяснения, Дэнни был напуган.
Он не видел особой разницы между ШАРИКАМИ, ЗАЕХАВШИМИ ЗА РОЛИКИ и НЕРВНЫМ РАССТРОЙСТВОМ, и как ни называй - ДУРКА или САННА-ТОРИИ - все равно там на окнах стальные решетки и оттуда не выпустят, если вздумаешь уйти. К тому же отец, совершенно неумышленно, без изменений, подтвердил второе выражение Скотти - то, которое наполняло Дэнни смутным неопределенным ужасом. Мистер Стэнджер теперь живет там, где ЛЮДИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ. Те, что приезжают за тобой в фургоне без окон, в фургоне, сером, как могильный камень. Они подкатывают к тротуару перед твоим домом, эти ЛЮДИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ, вылезают и забирают тебя от родных, и заставляют жить в комнатах с мягкими стенами, а если захочешь написать домой, приходится делать это "крэйолсами".
- Когда ему разрешат вернуться? - спросил Дэнни отца.
- Как только ему станет лучше, док.
- Да, но когда это будет? - настаивал Дэнни.
- Дэн, - сказал Джек, - НИКТО ЭТОГО НЕ ЗНАЕТ.
Вот это и было хуже всего. Все равно, что сказанное другими словами "никогда-никогда-никогда". Через месяц мать Робина забрала его из детского сада и они уехали из Стовингтона без мистера Стэнджер а.
Это случилось больше года назад, папа тогда уже перестал глотать всякую дрянь, но ещё не потерял работу. Дэнни до сих пор частенько думал об этом. Иногда, ударившись головой, упав или страдая болью в животе, Дэнни принимался плакать - и мигом вспоминал случай с мистером Стэнджером, одновременно пугаясь, что и сам не сумеет остановиться и будет реветь, скулить и всхлипывать, пока папа не подойдет к телефону, не наберет номер и не скажет: "Алло? Джек Торране, Мэпл-лайн Уэй, 149. Тут мой сын не может перестать плакать. Пожалуйста, пришлите ЛЮДЕЙ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ, чтоб они забрали его в САНА-ТОРИЙ. Да, верно, ШАРИКИ ЗА РОЛИКИ ЗАЕХАЛИ. Спасибо". И серый фургон без окон подъедет к его дверям, Дэнни, продолжающего истерически всхлипывать, погрузят внутрь и увезут. Когда он снова увидит папу и маму? НИКТО ЭТОГО НЕ ЗНАЕТ.
Страх вынуждал его молчать. Став на год старше, он вполне уверился, что папа с мамой не дадут увезти его за то, что он посчитал пожарный шланг змеей. РАССУДОК Дэнни не сомневался в этом, но, стоило мальчику подумать, не рассказать ли обо всем родителям, как старое воспоминание поднималось в нем, камнем закупоривая рот и преграждая дорогу словам. Другое дело Тони: тот всегда воспринимался совершенно естественно (конечно, пока не начались плохие сны) и, кажется, родители тоже приняли Тони, как более или менее нормальное явление. Вещи типа Тони происходили от живого ума, который оба признавали за сыном - так же, как считали, что и сами неплохо соображают; но превратившийся в змею
пожарный шланг или кровь с мозгом на стене президентского люкса, которые Дэнни видел, а другие - не могли... такие вещи естественными не сочтут. Они уже сводили его к обычному доктору. Не резонно ли было признать, что дальше появятся ЛЮДИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ?
Несмотря на это, Дэнни мог бы поговорить с ними, если бы не уверенность, что рано или поздно они захотят забрать его из отеля. Уехать из "Оверлука" хотелось отчаянно. Однако Дэнни знал, что отель - последний папин шанс, что здесь, в "Оверлуке", он не только для того, чтоб присмотреть за зданием. Он здесь, чтобы поработать над своими бумагами. Пережить потерю работы. Любить маму (Венди). И до самого недавнего времени казалось, что так все и идет. Папа забеспокоился только в последние дни. После того, как нашел те бумаги.
(Это бесчеловечное место превращает людей в чудовищ)
Что это означало? Дэнни молился Богу - но Бог не объяснил. А что папа будет делать, если перестанет работать здесь?
Он пытался выудить это из папиных мыслей и все больше и больше убеждался, что тот не знает. Самое сильное доказательство Дэнни получил чуть раньше, нынешним вечером, когда дядя Эл мог выкинуть папу с работы так же, как мистер Кроммерт, директор школы в Стовингтоне, и Совет директоров выкинул его с должности учителя. И папа до смерти боялся этого - не только из-за себя, но и из-за них с мамой.
Поэтому Дэнни не посмел ни о чем рассказать. Он мог лишь беспомощно наблюдать и надеяться, что на самом деле никаких индейцев тут нет, а если и есть, то они согласятся подождать более крупной игры и позволят беспрепятственно проехать крошечному поезду в три вагона.
Но, как Дэнни ни старался, поверить в это он не мог.
Здесь, в "Оверлуке", дела теперь пошли хуже.
Подступают снегопады, с их началом отменятся все его скудные права. А что потом, когда выпадет снег? Что будет, когда они окажутся запертыми внутри отеля, отданные на милость чего-то, что до того просто забавлялось с ними?
(Выходи-ка, получи свое!)
Что тогда? ТРЕМС.
Он вздрогнул и снова заворочался в постели. Теперь он научился читать лучше. Пожалуй, завтра он попробует вызвать Тони, попробует заставить Тони показать, что такое ТРЕМС и нет ли возможности предотвратить его. Он рискнет увидеть кошмар. Ему надо знать.
Притворный сон родителей, наконец, перешел в настоящий, но Дэнни не спал ещё долго. Он вертелся в постели, сминая простыни, сражаясь с проблемой, дорастать до которой будет ещё много лет, он лежал в ночи без сна, как одинокий часовой на посту. Где-то после полуночи он тоже уснул, и тогда остался бодрствовать лишь ветер, подсматривающий за отелем, гудящий в ярком свете звезд под его карнизами.
22. В ГРУЗОВИЧКЕ
Я вижу - встает дурная луна,
я чую черные времена,
зарницы в небе, земля дрожит,
беда у ворот кружит.
Сегодня ты из дому - ни ногой,
не то поплатишься головой.
Погляди на кровавый закат;
дурная луна восходит, брат.
Кто-то приделал к приборному щитку гостиничного грузовичка старый-престарый приемник из "бьюика" и теперь из динамика доносилось очень слабое, приглушенное разрядами, но отчетливое пение группы Джона Фогерти "Вера в возрождение чистых вод". Венди и Дэнни направлялись в Сайдвиндер.
День выдался ясный и светлый. Дэнни крутил в руках оранжевый читательский билет Джека и казался достаточно жизнерадостным, но Венди подумала, что вид у него напряженный и усталый, как если бы он не выспался и держался только за счет нервной энергии.
Песенка кончилась и подключился диск-жокей.
- Да-а, это "Вера". Кстати о дурной луне - похоже, скоро она взойдет под зоной прохождения Кей-эМ-Ти-Экс, хотя этому трудно поверить в такую прекрасную, просто весеннюю погоду, которой мы наслаждаемся последние три дня. Бесстрашный предсказатель из КМТЭкс говорит, что сегодня к часу дня высокое давление вытеснит обширная область низкого, которое собралось порядком задержаться тут, наверху, над нашей зоной КМТЗкс, где прохождение - редкость. Быстро похолодает, к вечеру пойдет снег. На уровнях до сем" тысяч футов, включая зону Денвера, ждите снега с дождем, "а дорогах кое-где - гололед, а тут, наверху, братва, ждем только снега. Ниже уровня семи тысяч футов ожидается от одного до трех дюймов снега, в Центральном Колорадо и на Склоне, возможно, наберется шесть-десять дюймов. Тем, кто сегодня днем или вечером собрался ехать в горы на машине,, с ни слети к и, прогнозирующие положение на дорогах, советуют не забывать, что начнется цепная реакция, А без необходимости и вовсе сидите ДОМА" - шутливо добавил диктор, - не забудьте; Доннеры попали в беду именно таким образом. Они просто оказались дальше, чем думали, от ближайшей забегаловки "Семь-одиннадцать".
Началась коммерческая программа "Клэйрол" и Венди, опустив руку, выключила приемник.
- Можно?
- Ну, конечно. - Дэнни взглянул на ярко-голубое небо. - По-моему, папа выбрал самый подходящий день, чтобы подстричь этих зверей в саду... да?
- По-моему тоже, - сказала Венди.
- Совсем не похоже, что будет сильный снег, - с надеждой прибавил Дэнни.
- Ноги не замерзли? - спросила она. У неё не шла из головы шутка диск-жокея насчет Доннеров.
- Не-а... по-моему, нет.
"Ну, ладно, - подумала она, - самое время. Собрались поговорить, так говори сейчас или раз навсегда успокойся".
- Дэнни, - сказала она, стараясь, чтобы тон был как можно более небрежным. - Тебе не будет лучше, если мы уедем из "Оверлука"? Если не останемся на зиму?
Дэнни опустил глаза вниз, на руки.
- Наверное, - проговорил он. - Да. Но тут папина работа.
- Иногда, - осторожно произнесла Венди, - мне приходит в голову, что папа тоже стал бы счастливее, если бы мы уехали из "Оверлука".
Они проехали указатель, гласивший "САЙДВИНДЕР 18 МИЛЬ", потом Венди вписала грузовичок в крутой поворот и двинулась вверх, к следующему. На здешних спусках Венди не рисковала - они путали её до идиотизма.
- Ты правда так думаешь? - спросил Дэнни. Он некоторое время с интересом смотрел на нее, потом покачал головой. - Нет, по-моему.
- Почему?
- Потому, что он беспокоится за нас, - сказал Дэнни, подбирая слова. Объяснять было трудно, он сам понимал так мало. Он обнаружил, что возвращается к началу - к тому случаю, о котором рассказывал мистеру Холлоранну. Как в универмаге большой парень глядел на приемники и хотел один из них украсть. То ощущение причиняло страдание, но, по крайней мере, даже ещё под стол пешком ходившему Дэнни было понятно, что происходит. Но со взрослыми вечно выходила неразбериха - любое возможное действие мутным облаком заволакивало мысли о последствиях, сомнениях, представления о себе, любовь и чувство ответственности. Казалось, любой возможный выбор имеет отрицательные стороны, и иногда Дэнни; не мог понять, почему эти недостатки - недостатки. Это давалось очень трудно.
- Он думает... - снова начал Дэнни и быстро взглянул на мать. Она смотрела не на него, а на дорогу, и мальчик счел, что можно продолжить. Он думает, может, нам будет одиноко. А потом думает, что ему тут нравится и что это неплохое место. Он нас любит и не хочет, чтобы мы чувствовали себя одинокими... или грустили... но считает, что, даже если сейчас это так, в ПЕРСПЕКТИВЕ все будет о'кей. Знаешь, что такое ПЕРСПЕКТИВА?
Она кивнула.
- Да, милый. Знаю.
- Он беспокоится, что, если мы уедем, он не найдет другую работу. Что нам придется побираться... или что-то в этом роде.
- Это все?
- Нет, но остальное все перепутано. Потому что теперь папа другой.
- Да, - сказала Венди чуть ли не со вздохом. Спуск стал чуть более пологим и она осторожно переключила на третью передачу.
- Я не выдумываю, мам. Честное слово.
- Знаю, - с улыбкой откликнулась она. - Это Тони тебе рассказал.
- Нет, - сказал он. - Просто я знаю. Доктор не поверил в Тони, да?
- Забудь про доктора, - сказала Венди. - Я верю в Тони.
Не знаю, кто или что он такое - то ли особая частичка тебя самого, то ли приходит из... откуда-то извне, - но я в него верю, Дэнни. И если ты... он... думает, что нам следует уехать, мы уедем. Мы уедем вдвоем, а к папе вернемся весной.
Он посмотрел на неё с явственной надеждой.
- Куда уедем? В мотель?
- Милый, мотель нам не по карману. Придется пожить у моей мамы.
Надежда в лице Дэнни умерла.
- Я знаю... - сказал он и замолчал.
- Что?
- Ничего, - пробормотал мальчик.
Она снова переключила передачу на вторую, подъем опять стал круче.
- Нет, док, пожалуйста, не говори так. Наверное, поговорить об этом нужно было давным-давно. Так что прошу тебя.
Что ты знаешь? Я не рассержусь. Нельзя сердиться, дело слишком важное. Говори со мной честно.
- Я знаю, как ты к ней относишься, - сказал Дэнни и вздохнул.
- Как?
- Плохо, - объявил Дэнни, а потом занятул нараспев, рифмуя, пугая Венди: - Гнусно - грустно - чтоб ей было пустоКак будто она вовсе не твоя мама. Как будто она хочет тебя съесть. - Он испуганно взглянул на Венди. И потом, мне там не нравится. Она всегда думает, что справилась бы со мной лучше, чем ты, и как бы отобрать меня у тебя. Мам, я не хочу туда. Лучше уж жить в "Оверлуке", чем там.
Венди была потрясена. Неужели у них с матерью дела обстоят настолько плохо? О Господи, если так оно и есть, а малыш действительно может читать, что они думают друг о дружке... какой же это ад для него!
Она вдруг почувствовала себя голее голого, словно её застукали на чем-то непристойном.
- Ладно, - сказала она. - Ладно, Дэнни.
- Ты на меня сердишься, - сказал он тоненьким голоском, готовый в любой момент расплакаться.
- Нет, честное слово. Я просто... ну... потрясена.
Они миновали указатель "САИДВИНДЕР 15 МИЛЬ" и Венди немного расслабилась. Отсюда дорога была лучше.
- Хочу задать тебе ещё один вопрос, Дэнни. И хочу, чтобы ты ответил мне так честно, как только можешь. Сделаешь?
- Да, мам, - почти прошептал он.
- Папа снова пьет?
- Нет, - сказал он и подавил слова, поднявшиеся к губам вслед за этим простым отрицанием: ещё нет.
Венди расслабилась ещё капельку. Она положила ладонь на обтянутую джинсами коленку Дэнни и сжала её.
- Папа очень старался, - мягко сказала она. - Потому, что любит нас. А мы любим его, разве не так?
Он серьезно кивнул.
Она продолжала, будто для себя самой:
- Он не идеальный человек, но он старался... Дэнни, он так старался! Когда он... перестал... то словно в аду очутился.