Я вздрогнула и оторвалась взглядом от маленького, накрытого простыней тела.
— С Мариком? — переспросила я и уставилась на него. — А это кто?
Вместо Марика кто мог здесь лежать? Я смотрела и ничего не понимала. Андрей вздохнул.
— Ах вот в чем дело… Да это не Марик. Это Аня Трубина. Тоже пропала неделю назад. И тоже на проклятой Мамонтовке. Дело такое жуткое… Девчонку распяли на дереве вниз головой. Крест перевернутый. А до этого звонили, требовали выполнения немыслимых условий… Кошмар какой-то!
Я вздрогнула. Перевернутый крест… Девочка пропала там же, где Марик…
— Андрей, меня попросили больше делом Марика не заниматься. Что мне делать?
Андрей задумчиво смотрел на верхушки деревьев. Деревья качались, создавая гнетущую обстановку, и весь лес от этого напоминал мой лес из сна.
— Не знаю… — наконец ответил он. — А тебе не кажется, что между Аней и исчезновением Марика есть связь?
— Кажется…
— Значит, через Анино убийство можно выйти и на Марика…
— И наоборот — найдя Марика, найти Аниных убийц… Если только мы успеем… — грустно усмехнулась я.
Девочка лежала передо мной маленькая и беззащитная. Ее предали. Заявление о ее розыске тоже забрали. Все требования выполнялись беспрекословно. Люди не понимали, что, делая подобные вещи, они развязывают им руки. Киднепперы начинают чувствовать себя безнаказанными. Неделю назад родители Ани пошли у них на поводу. Отчего-то поверили похитителям. Собственному страху. Собственной беспомощности. Заранее проиграли, даже не попытавшись выиграть. Теперь Ани больше не было. Но как это можно объяснить родителям? Вы виноваты? У кого повернется язык сказать такое людям, пережившим страшную потерю?
Я сжала кулаки.
— Добраться бы до этого гада… — сказал Андрей. Я согласилась с ним. Если бы только можно было сделать это как можно скорее…
* * *Домой я пришла в половине третьего ночи. Мысль о несчастной девочке не оставляла меня. Я видела перед глазами ее измученное личико. Господи, и какими же зверями надо быть? Впрочем, опять ты, Иванова, обижаешь невинных животных.
Я плюхнулась в кресло, не раздеваясь. В это время и раздался телефонный звонок.
— Алло? — Я подняла трубку автоматически. Думать мне не хотелось сейчас вообще.
Телефон со мной разговаривать не собирался. Сначала опять хранил молчание, потом разразился мне в ухо отвратительным хохотом. Я бросила трубку на рычаг. Однако это становится интересным. Кому это надо терроризировать меня по ночам? Уж не тому ли злобному существу, укравшему Марика и лишившему жизни Аню Трубину? Я подпрыгнула. Какая же я дура! Надо же было позвонить на станцию, выяснить, откуда был звонок! Теперь было поздно. Или еще можно?
Я набрала номер телефонной станции. Дежурная меня выслушала и через несколько минут сообщила, что звонок поступил с телефона-автомата, район Мамонтовской улицы.
Так. Я попросила ее оставить мой телефон на контроле. Она согласилась, повозмущалась телефонными хулиганами, и мы распрощались.
Только дело было не просто в телефонном хулиганстве. Меня пытались запугать. Значит, меня боялись.
Но почему-то мне казалось, что я прекрасно знаю человека, пытающегося лишить меня покоя. Я видела его перед собой. Я прекрасно знала, кто звонит мне по ночам.
Но откуда? Откуда он взял мой телефон?
Глава 6
Стук в дверь был громом среди ясного неба. Я открыла глаза. Оказывается, я так и заснула — в кресле, не удосужившись даже раздеться. Странное, однако, у меня положение — прежде чем открыть дверь, нужно не одеваться, а раздеваться. Я сняла с себя изрядно помявшийся плащ. Придирчиво осмотрев его, с грустью подумала, что без глажки теперь мне никак не обойтись. Только после этого я все-таки открыла дверь. На пороге стоял Фред.
— Ты, Тань, прости, что я так рано, — сказал он с робкой надеждой остаться неизгнанным из моего личного рая, — я тебя пришел на работу нанимать…
Я застыла. Признаться, меня еще в жизни не нанимали на работу бомжи. Даже интересно.
— Поскольку Софья решила Марона больше не искать, я и подумал, может, я его поищу с тобой? Какой ты оклад-то потребуешь?
— Для начала пройди, — ответила я, — кофе выпьешь?
— Конечно, — кивнул он, — я уже кофейку давно не пивал… Все, Тань, недосуг было…
Фред, ради визита ко мне, оделся в самый приличный костюм. На нем были штаны ослепительно зеленого цвета и ярко-малиновый, невесть где приобретенный, пиджак. Довершал сей туалет розовый галстук, освещающий голубую рубашку. Чувствовалось, что туалет тщательно продуман, а это свидетельствовало о безграничном уважении Александра Михайлина к моей персоне.
— Так чего, Танюш? Ты согласна?
Я кивнула. Мне было все равно, кто станет моим помощником. Вполне возможно, что от Фреда окажется больше проку, чем от Софьи.
Он счастливо вздохнул, но осторожненько поинтересовался:
— А сколько возьмешь?
Я задумчиво посмотрела на него. Он поежился под моим рваческим взором.
— Рубль в сутки, — решила я в знак протеста против его глобального падения. Буду последней поклонницей деревянного. У меня, когда его обижают, протест патриотический начинается. — Ты как, осилишь?
Он, подумав, кивнул.
— Но это не все… — задумчиво изрекла я. — Еще ты нарисуешь мне с натуры Аслана.
Он удивился, откуда я знаю про Аслана. У этих нарнийцев кастовое сознание — никто, кроме них, Льюиса не читал. Особенно такие с виду прагматичные тетки, как я. Но согласился. Чайник издал оглушительный призывный свист. Мы перебазировали наш военный совет на мою небольшую, но очень уютную кухню, я включила магнитофон, и мы начали выстраивать стратегическую линию наших поисков. Поначалу она страдала явными изгибами и шероховатостями, но постепенно выравнивалась.
— Нужно найти отца Андрея, — сказал Фред, — только он нам может помочь. Сначала идем к Андрею, а потом ищем Дашу Морозову.
— Хорошо, — согласилась я, — только надо еще раз попытаться договориться с Клавдеей по-хорошему. А то вдруг мы ее насмерть перепугаем? Кто нам тогда подскажет, где Марика найти?
Фред почесал в затылке. Его лоб при этом наморщился, придавая ему сходство с резиновым гномом. Клавдея ему явно не импонировала. У меня она, сознаюсь, тоже положительных эмоций не вызывала. Но в том, что мы придумали, присутствовал элемент садизма, а я стараюсь избегать крайних мер по возможности. Поэтому я постаралась убедить его в необходимости еще одной попытки мирных переговоров.
Договорившись встретиться через два часа, мы попрощались. Я обнаружила, что мой холодильник пуст и его срочно надо заполнить хоть какими-то продуктами, а посему я схватила пакет и вышла в направлении близлежащей продуктовой точки, ощущая себя разведчицей в стане врагов.
* * *По дороге, волоча неподъемную сумку, я вспомнила. Сатанисты… Что ж это за блевотина такая?
К собственному стыду, я поняла — мои познания в этом вопросе минимальны. Я знаю о них так же мало, как о продукциальных иллюзиях в неофрейдистской концепции Эриха Букенваргена. Для меня это такой же словесный набор.
Где же мне узнать о сих славных молодцах? Ответ на это предстал моим глазам немедленно. Через дорогу была маленькая и скромная библиотечка.
Я подумала, что там смогу найти хоть какой-то ответ. Для того чтобы бороться с врагом, нужно видеть его лицо. А я ни черта пока не видела.
Только страшные сказки о черных мессах с человеческими жертвоприношениями… Да домыслы, рождающиеся в моей голове путем логических размышлений.
Ну, например, я знала, что большинство сатанистов проходят через увлечение Ницше. В самом Ницше я ничего плохого не видела — поэт как поэт. По ошибке его приняли за философа. А он просто стихи в прозе писал.
Но то, что повлекло повальное увлечение его творчеством, — это уже мне мало нравилось.
Почему сатанисты ставили Ницше так высоко? Из-за того, что тот объявил Бога умершим? Но ведь это плод его личной обиды… Или из-за того, что Ницше пытался найти супермена?
Значит, сатанисты люди ущербные. Непонятые. Скорее всего их обида на общество перерастает пределы нормы. Я тоже не в восторге от всего общества, но не бегу устраивать поджоги на еврейских кладбищах. Не устраиваю на дому черные мессы… Не протыкаю фигурки не нравящихся мне особей иголкой. Но я-то нормальная. А эти несчастные явно недополучили чего-то от Бога. Мне кажется, что они недополучили разума.
* * *Библиотекарь был мне знаком. Я как-то раз уже имела честь ему надоесть. Опять он был глубоко одинок — как в тот раз, когда мне понадобилось перечитать все газеты. Однако моему появлению он не особенно обрадовался. Длинноволосый и угрюмый, он поднял на меня глаза и, узнав, что меня интересует на этот раз, холодно кивнул и скоро вернулся с тремя книгами.
Он не сводил с меня глаз. Мне казалось, он уверен в том, что мой интерес к сатанизму связан с некоторыми странностями в моей психике. А может быть, ему просто не понравилось, что я нарушила его отшельнический покой своим вторжением?
Книги, которые он принес, были почти бесполезны. Я подняла на него умоляющие глаза и спросила:
— А больше ничего нет?
Он окинул меня презрительным взглядом и процедил сквозь зубы:
— Это лучшее, что вообще есть по волнующему вас вопросу.
Однако все три предложенные книги меня совершенно не устраивали. Я с тоской посмотрела на них и вздохнула. Волнующий меня вопрос они почти не освещали.
Первая, «Молот ведьм», показалась мне китайской грамотой. Ничего существенного она мне не дала. Вряд ли я стану использовать советы по приготовлению ведьминского зелья из яиц свежеубитого вепря. Во-первых, где я этого самого вепря найду, во-вторых, этот вепрь, наверное, мне так просто не дастся, а в-третьих — да ну его. Пусть себе бегает вместе со своими яйцами… Все советы были такими же невыполнимыми. Одно я вынесла — люди были суровые, способные убить не только змею и вепря, но и невинного младенца.
«Фу, какая гадость», — подумала я и книжку отложила.
Вторая книжка оказалась «Словарем атеиста», там из сатанистов делали мучеников, и ребята были такие славные, что от умиления мне захотелось плакать. Оказывается, они просто заблудились. Оказывается, их поведение было вызовом подлому капиталистическому обществу и церковной власти. Посмотрев на год издания «Словаря», я все поняла. Словарь вышел в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году. Сатанист — лучший друг атеиста. Тогда это, наверное, звучало именно так.
Я вздохнула. Мое положение явно оставляло желать лучшего. Я сидела в этой библиотеке уже битый час и ничего нового не узнала. Поэтому огромный синий, тисненный золотом фолиант мифологического словаря я открыла с опаской. Про сатанистов там ничего написано не было. Мне захотелось заплакать от обиды. Но я быстро успокоилась и открыла на статье «Сатана». Каков поп, таков и приход. Узнав лидера движения, можно понять его приспешников.
Про эту темную личность я уже через полчаса знала много. Все прочитанное о нем сводилось к постулату: «Существо, воля и действия которого есть центр и источник мирового зла». Подчиненные его назывались бесами. О сатанистах там ничего не слыхали. Или почли их такими неинтересными, что не описали их устремлений и жизненных идеалов.
Я вздохнула. Вляпалась я в темную историю. И ответа или помощи откуда просить, не знала.
Я поблагодарила библиотекаря и ушла. Он проводил меня вздохом облегчения. И почему я ему так не понравилась?
* * *— Таня? Давайте я вам помогу. Сумка у вас слишком тяжелая.
Я обернулась. Передо мной стоял Максим. Надо же. На ловца и зверь бежит.
— Конечно. — Я постаралась улыбнуться как можно приветливее.
— Как вы это поднимаете, — сказал он, поморщившись. — Наверное, женщин не перевоспитаешь.
— Просто рыцари, соглашающиеся помочь в переноске тяжестей, встречаются мне на дороге не каждый день, — вздохнула я. Он улыбнулся. Сегодня он был более искренним. Или мне показалось?
Он был немного уставшим. Наверное, тренировки замучили, постаралась я защититься от жалости к этому мальчишке. Его шея, оказывается, была тонкой и смешно выглядывала из воротника футболки.
— Я сегодня видела ваши занятия, — начала я разговор на интересующую меня тему весьма прямолинейно, — знаешь, я сама занималась карате, но это какая-то странная борьба… Что это за синтез?
— Изобретение нашего тренера, — пожал он плечами. Говорить дальше он не собирался. Я поняла это и решила пока оставить эту тему.
— Тебе там нравится?
— Не всегда.
Сегодня он был немногословен. И чем-то расстроен. Увы, но до моего дома мы так и перебрасывались односложными вопросами и ответами. Максим показался мне странным. Создалось ощущение, что он хочет что-то сказать, но боится. Единственное, что я поняла из его путаных речей, — Шахмин имеет над ним неограниченную власть.
— Он учит нас быть Существами, понимаете?
Нет. Я этого не понимала. Он терпеливо пояснил:
— Человек слаб. В нем много животного. Человеку необходимо пройти Великое Очищение, чтобы стать Существом. Перестать быть рабом. Но для этого нужно вырасти. А чтобы вырасти, надо пройти девять ступеней рабства — начиная от частичного до полного. Только тогда срываются цепи и раб становится Господином.
Здесь он замолчал. Испугался собственной откровенности, которую позволил себе, увлекшись темой.
Мы дошли до дома, и он попрощался. Я смотрела ему вслед. Отчего-то у меня создалось ощущение, что он прекрасно знает, где я живу.
* * *Когда я вернулась, меня ожидал новый сюрприз. Возле моих дверей сидела и покуривала молодая леди, явно ожидающая кого-то. Внутренний голос услужливо подсказал, что дожидается она именно меня. Так и оказалось. Увидев, что я подошла к собственным апартаментам уверенно и без лишних комплексов, девушка встала и спросила:
— Вы Таня Иванова?
Я обернулась к ней, и подтвердила, что пока я действительно ношу данную фамилию и скорее всего буду носить ее еще долго.
— Я — Марина. Марина Разрейко. Учительница из школы номер девять. У меня к вам дело.
Так. Передо мной стояла учительница Марика. Я пригласила ее войти.
— Вы только не удивляйтесь, откуда я знаю ваш адрес, — поспешила объяснить она, — мне его дал Андрей. Мельников, — пояснила Марина, заметив мое откровенное удивление. — Мы хорошо друг друга знаем. Учились вместе с Ириной.
Я вспомнила, что Ирка Мельникова действительно кончила романо-германское отделение. Но что же было нужно этой юной учительнице с внешностью фотомодели от сыщика Ивановой?
* * *Естественно, я пригласила ее на чашечку кофе. Она очень долго собиралась и наконец решилась произнести:
— Андрей мне рассказал про Аню сегодня утром. Дело в том, что Марик Гольдштейн и Аня Трубина дружили… Значит, между их пропажей существует связь. Я знаю также, что Софья Владиславовна под давлением поспешила отказаться от ваших услуг. Таня, я не хочу, чтобы Марик пострадал. Я не хочу узнать про еще один детский трупик. Хватит.
Она на минуту замолчала, переводя дыхание. Марина явно принимала все происшедшее близко к сердцу.
— Я хотела бы попросить вас продолжить поиски Марика. Даже заплачу вам. У меня небольшая зарплата, но я найду деньги. Вы согласны?
Я покачала головой. Марина испуганно посмотрела на меня и встала.
— Тогда извините.
На ее лице появились отчаяние и обида. Нет, ненавидеть меня за отказ она не могла. Но меня вычеркивали из числа симпатичных личностей.
— Вы меня не поняли, — остановила я ее, — меня уже наняли искать Марика. Если вы хотите нам помочь — ради Бога. Но деньги… Оставьте их себе, ладно?
Она обрадовалась. Не тому, конечно, что ее деньги оставались при ней. Тому, что Марик не останется одиноким и беспомощным. Так у меня появилась еще одна помощница.
* * *Фред ждал меня возле Покровского собора, где служил отец Андрей. Увидев мою приближающуюся фигуру, радостно заулыбался и замахал руками. На этот раз он переоделся в более скромный прикид. На нем были джинсы большой поношенности и такая же джинсовая рубашка, на которой не хватало пуговиц. Отчего-то я была рада его видеть.
Служба еще не закончилась. Я была одета в джинсы, поэтому заходить внутрь не хотелось — все-таки уважать законы церкви стоило. Отругав себя за то, что именно сегодня, как назло, я отнеслась к собственному туалету с несвойственной мне небрежностью, я признала, что делать нечего. Мы сели на лавку перед собором и начали ждать, когда появится отец Андрей.
Наконец зазвонили колокола, из храма начали выходить люди, и мы увидели отца Андрея собственной персоной.
Он действительно был похож на Марика. Увидев нас, широко улыбнулся и подошел. Протянул мне руку и сказал:
— Вот, значит, как выглядит замечательная Таня… Фред прожужжал про вас все уши.
Он был моим ровесником, но я почувствовала себя рядом с ним гораздо моложе. В нем была спокойная уверенность старшего брата. Не высокомерная снисходительность, а желание принять на себя твои трудности.
— Фред сказал, что вы согласны нам помочь… — проговорила я немного нерешительно. Рядом с отцом Андреем со мной происходило нечто странное. Я становилась хрупкой и невесомой. Я смотрела в его зеленые глаза и чувствовала, что сейчас заплачу. Потому что я влюбилась. Безнадежно и бесповоротно.
* * *Влюблялась я чаще, чем следовало. Правда, быстро исцелялась. Так и привыкла относиться к влюбленности как к болезни. Заболел — вылечился. Теперь я смотрела на отца Андрея как последняя идиотка. Мы сидели и обсуждали мой же гениальный план, и я плохо слышала, о чем говорят Фред с отцом Андреем. Любовь на работе вредна. Но я, как нарочно, развлекалась подобными чувствами исключительно на ней. Из чувства противоречия, не иначе.