Принимать галлюциногены Глафира не прекратила. Втайне от родителей она изредка ездила в Москву, разживалась волшебным грибом и продолжала свои эксперименты. Теперь ей втемяшилось с помощью гриба установить связь с мертвыми. С этой целью она и явилась в тихореченский морг и провела там ночь. Дальнейшее читатель знает.
Глафира не считала себя наркоманкой, полагая, что в любой момент может прекратить прием снадобья.
После посещения морга ей стало казаться, что она вот-вот достигнет желанного мига и обретет наконец то, о чем столь долго мечтала: главное откровение, определяющее общий порядок мироздания. Но эксперимент нужно обязательно продолжить. Первый опыт она сочла удачным. Ведь удалось установить связь с мертвой девушкой! Требовалось подтверждение. И Глафира начала искать дальнейшие возможности с помощью волшебного гриба общаться с мертвыми.
«НАДЕЮСЬ, ВЫ СРАБОТАЕТЕСЬ…»
— Валеев, — высокий блондин лет двадцати пяти протянул Жене руку, — можно просто Альберт. Майор говорил о вас. — Он окинул Женю оценивающим взглядом, чуть задержался на мини. — А вас зовут Евгения Яковлевна?
— Женя. Если вас — Альберт, то меня — Женя.
— Не возражаю. Майор просил ввести вас в курс дела. Вам… — Он запнулся.
— Можно на «ты».
— Ладно. Так проще… Знаешь, я… — Он засмеялся, чуть покраснел. — Я, честно говоря, надеялся сам работать над этим делом. А тут ты…
— Но я не хотела перебегать тебе дорожку.
— Глупости. Немножко неправильно выразился. Понимаешь, я занимаюсь так называемыми «ночными бабочками», проще говоря, проститутками. Вот где они у меня. — Он провел ребром ладони по горлу. — Бессмысленное занятие. Статьи на них нету. Однако публика еще та! Тут тебе и наркотики, и вымогательство, и связи с организованной преступностью. Да и сами они часто становятся жертвами криминала.
— Все это я знаю, — холодно сказала Женя. — Вы… ты, пожалуйста, по делу.
— Так вот. У панельных тоже своя градация имеется. Вокзальные… плечевые. Слышала о таких?
Женя кивнула. Этот Альберт, видно, ее за дурочку принимает.
— Есть еще несколько категорий, — продолжал Альберт, — массажистки, динамист-ки… Это которые клиентов кидают. Синявки, мушки… Вержбицкая принадлежала, видимо, к самой крутой категории…
— Видимо?
— Ну да. Точной информации на ее счет у нас нет. Только отрывочные данные и предположения. Видишь ли, эта группа, к которой принадлежала убитая, практически никаких хлопот не доставляет. Клиентура у них солидная, шума не любит. Поэтому знаем мы о них не так уж много. Известно только, что есть в городе несколько подобных дам. У нас не Москва, не Питер. Но последнее время иностранцы — обычное явление, да и свои денежные мешки появились. Такие, кто любит культурное обхождение: поговорить о литературе, о живописи, пофилософствовать. Отвести, так сказать, душу с интеллигентной дамой. За утехи — одна плата, за культуру — дополнительная и довольно высокая. Случается, нанимают фирмы для важного клиента или для какого-нибудь официального приема. Большинство этих дам владеют иностранными языками, практически все с высшим образованием.
— А Вержбицкая?
— Про нее вообще данных ноль. Только слухи. Про Вержбицкую я узнал случайно. С полгода назад в Тихореченск приезжала делегация из Венесуэлы. Дельцы какие-то. Налаживают торговое партнерство — так теперь говорят. Так вот. Одного из этих венесуэльцев обокрали. Доллары сперли, часы золотые. Он в ванной прохлаждался, а номер был не заперт. Стали копать. Ну и всплыла эта Света. Она при делегации гидом-переводчиком состояла. К краже, естественно, никакого отношения не имела. Воришку мы поймали почти сразу, он часы в скупку поволок… Но гиды представляют то или иное экскурсбюро. И переводчики тоже, а Вержбицкая нигде не числилась. Даже странно. Кроме нее, делегацию сопровождали еще четыре дамы. Две из них относились к той же сомнительной категории.
— Я сегодня как раз побывала у нее дома, — сообщила Женя.
— У кого? — не понял Альберт.
— У Вержбицкой.
— Так ведь квартира опечатана?
— Ну… понимаешь… хотела как лучше…
— Даешь! А майор знает?
— Он меня там и накрыл. Соседка сообщила.
— И что ты отыскала в квартире Вержбицкой?
Женя вспомнила о кассете. Сказать ему? Или лучше майору? Но если парня поставили опекать ее, о кассете он все равно узнает. Тогда и вовсе можно оказаться в дурах.
— Да так, ничего особенного, — сообщила Женя. — Правда, видеокассету нашла.
— А что на ней?
— Не знаю. Но она была спрятана. Во всяком случае, лежала не на виду.
— Так пойдем посмотрим. У майора в кабинете стоит видик.
— Проблемы? — спросил Буянов, увидев на пороге Альберта и Женю.
— Женя кассету обнаружила, — сказал Альберт и посмотрел в сторону видеомагнитофона, — может, глянем?
На экране возникла просторная комната с огромной кроватью. Невнятные голоса, приглушенная музыка… Людей пока не видно. А вот и они! Два мужчины и две женщины в чем мать родила. Объектив неподвижен — видно, снимали скрытой камерой. Мужчины как по команде повернулись. Наплыв на лица.
— Да это же Кудрявый! — указал Буянов на крупного плешивого мужчину. — Точно, он! А второй? Постой, постой… Однако!
— Монаков, — прокомментировал Альберт, — зам прокурора области. Налицо, Николай Степанович, сращивание криминальных и властных структур, и где? В бардаке!
Женщины, видимо, знали, что их снимают, поскольку старались держаться к камере спинами. Однако несколько раз мелькнули и лица.
— Вон та, наверное, Вержбицкая, — сказал Альберт. — Приятная дамочка. А вторую я знаю.
Намерения мужчин на экране стали и вовсе недвусмысленны. Буянов нажал кнопку на пульте.
— Итак?
— Судя по бегущей строке внизу кадра, запись сделана три месяца назад, как раз 8 Марта, в Международный женский день, начало съемки — в девять пятнадцать вечера. Видимо, эти господа пришли поздравить присутствовавших при сем дам. Весьма похвально.
— А через три дня Кудрявого убили, — заметил майор. — Что же получается? Допустим, кто-то устроил эту съемку с целью скомпрометировать Монакова, возможно, он знал, что Кудрявый обречен, потому и подставил его, а девицы эти, несомненно, были посвящены во все. Поэтому Вержбицкую и убили. Убрали, так сказать, лишнего свидетеля.
— Тогда почему пленку не забрали? — Альберт подмигнул Жене. — Если она нашла, так и другой бы нашел.
— Действительно. Логично. Но почему она держала пленку у себя?
— Возможно, это не единственный экземпляр. А может, просто дали ей на хранение.
— Надо найти и навестить эту дамочку… Ну, ту — вторую… — сказал Альберт.
— Ладно. Так что, Евгения, поступаешь в распоряжение лейтенанта Валеева. Теперь он твой непосредственный начальник. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Уяснила?
ЭРОС И ТАНАТОС
Она заканчивала завтрак, когда раздался телефонный звонок.
— Тебя, — сказала мать.
— Привет. — Женя узнала голос Альберта. — Буду через десять минут возле твоего дома, спускайся.
Возле подъезда никого не было видно. Женя завертела головой и увидела знакомую «копейку», за рулем сидел Павлик. Он приветливо махнул рукой, словно приглашая сесть в свой кабриолет. А Женя заметила приближающегося Альберта. Неужели пешком пришел? Похоже на то.
— Не выспалась? — спросил Альберт. — Чего такая кислая? А я пешком. Тут ведь недалеко. — Он взглянул на часы. — В десять будем у нее.
— Вас подвезти? — вступил в разговор Павел.
— Школьный знакомый, — представила его Женя.
— Что ж, поехали. Нам на Вокзальную. На место приехали быстро.
— Остановите, пожалуйста, — вежливо попросил Альберт.
— Вас ждать?
— Ждать?! — Альберт удивленно посмотрел на Павла. — Я, конечно, не возражаю, но…
— Что ты привязался?! — со злостью бросила Женя. — Подождать!.. Отвезти!.. Ты что, в извозчики ко мне нанялся?!
— Вы ее извините, — сказал Альберт, — видать, не с той ноги встала. Большое вам спасибо. Ждать, наверное, не стоит, неизвестно, сколько мы там пробудем. Надеюсь, еще увидимся. Чего ты так на него взъелась? — полюбопытствовал он, когда они шли к подъезду. — Он мне понравился, хороший мальчик.
Хозяйка открыла дверь, Женя и Альберт вошли в довольно просторную прихожую. Из одежды на хозяйке имелось лишь бикини. Нисколько не стесняясь, она разглядывала посетителей, особенно Женю, и Женя, в свою очередь, изучала представительницу древнейшей профессии. Белокурые кудряшки, вздернутый носик, пухлые губки и большие серые глаза. И в придачу мальчишеская фигурка, стройные ножки, маленькие, круглые, как яблоки, груди. Несмотря на заспанный вид и потеки косметики на лице, гражданку Горшкову можно было смело назвать очень хорошенькой.
— Садитесь. — Алла указала на кресла, сама удалилась и почти сразу же вернулась, облаченная в полупрозрачный халатик.
— Кофе хотите?
— Не откажемся, — сказал Альберт.
— Сейчас. — Она снова скрылась. Было слышно, как звякает посуда.
— Через пять минут будет готово, — сооб-щила она, возвратившись. — Настоящий мокко, а не какая-нибудь растворимая дрянь. Турецкий с пенкой. Меня один турок научил варить. Очень кофе люблю. Особенно с утра. А с похмелья и вовсе ничего лучше не придумали. А мусорня кофе любит?
— Вот вы, гражданка Горшкова, довольно долго спите в то время, когда весь народ давно на ногах и работает не покладая рук, пытаясь восстановить подорванную кризисом экономику.
Горшкова засмеялась.
— Ага, работает, — согласилась она, — только денег за свой труд месяцами не получает. А в мусорне регулярно зарплату выплачивают?
— Приличные люди… — начал Альберт.
— Так то приличные, а я падшая, — перебила его Алла. — Сейчас кофе принесу. — Она явилась с подносом, на котором стояли три крохотные чашечки, дымящаяся джезва и сахарница.
Женя налила себе, попробовала. Кофе оказался очень вкусным, крепким и душистым.
— Хороший кофе, — подтвердил Альберт, отставляя пустую чашку, — вполне можешь в барменши подаваться. Наверняка от клиентов отбоя не будет.
— У меня и так от клиентов отбоя нет. А кофе в барах пускай другие варят. Ты, лейтенант, давай говори, чего надо. Неофициальная часть закончена, переходим к деловой беседе.
— Вы знали Светлану Станиславовну Верж-бицкую?
Усмешка сползла с лица Горшковой. Она перекрестилась.
— Светочку? Знала, как же. И на похоронах была. Ее, правда, не в земле хоронили, а в крематории…
— Она занималась проституцией?
— Веселый ты парень. Про тебя все девчонки говорят: лейтенант Валеев хороший человек, невредный… А тут как-то сразу: проституцией. Несовременное выражение. Сказал бы хоть — жрица любви… Да, Света была нашего круга.
— Вот вы сказали: «наш круг». Что вы имеете в виду?
— Постой, Валеев. Перед практиканткой покрасоваться хочешь? Ты же прекрасно знаешь, о чем идет речь. Мы не какие-нибудь ша-лашовки. Впрочем, чего тебе объяснять.
— Мы с ней, — Альберт кивнул на Женю, — расследуем убийство. Вот я и пытаюсь выяснить, стала ли она случайной жертвой или это издержки профессии? Вы как считаете, почему ее убили?
— Никак не считаю. Я не знаю.
— По-вашему, смерть связана с ее занятием?
— Опять двадцать пять. Если бы я что-то знала — сказала бы. А гадать не желаю. Возможно, и связана. Скажем, какой-то придурок на нее глаз положил. Он вполне мог ее замочить.
— Что она была за человек?
— Хорошая, скромная. Возможно, самая скромная из нас. Интеллигентная. Очень обходительная. Такие не всем нравятся. Иным подавай хамство. Какие сами, таких и рядом видеть хотят. Но Света никогда не изменяла себе, так сказать, не поступалась принципами… Достойно вела себя. Ты думаешь, если проститутка, то она и вовсе грязь? Ошибаешься. Унижений она не переносила. Причем не боялась последствий. Ну, когда клиент выйдет из себя, с кулаками кинется… Да у нее подобного и не случалось. Уж не знаю, чем объяснить. Даром обладала, видать. А как человек? Про душу, что ли? Мне кажется, она готовилась к смерти.
— То есть?
— Встречаются такие люди. Словно ждут смерти, испытывают тягу. Слышал выражение «эрос и танатос»?
— Вроде нет.
— Темнота! Ну, про Фрейда, надеюсь, слыхал? Так вот. Он толковал: миром двигают два инстинкта: тяга к жизни, к продолжению рода, то есть эрос, и танатос — подсознательное стремление к смерти. У большинства оно явно не выражено. Но тем не менее присутствует в повседневной жизни и проявляется в сновидениях, в определенных поступках, на первый взгляд необъяснимых. По кладбищам она любила прогуливаться. Кстати, могилки совсем рядом с ее домом. Поговаривали, пыталась с жизнью расстаться, вроде вены себе резала. Шрамик на запястье у нее имелся, это точно. Но, похоже, старый. Если вообще шрам появился по этой причине. Разное, конечно, болтают… Но вот что я от нее самой услышала. Как-то, за полгода до смерти, Светка забежала ко мне поздравить с Рождеством. Подарок принесла. — Горшкова поднялась, достала из горки фарфоровую фигурку ангела. — Вот он — подарок.
— Чисто рождественский сувенир, и очень изящный… — со знанием дела сообщила Женя, разглядывая фигурку.
— К тому же соответствует прозвищу гражданки Горшковой, — закончил Альберт.
— Точно. Меня Ангелом некоторые кличут, — засмеялась хозяйка. — Пришла она довольно рано, чуть позже, чем вы сейчас. Я обрадовалась. Достала бутылку виски, кофе сварила. Она выпила рюмашку, и тут началось. Прямо бабья истерика. Давай жаловаться на свою судьбу, заплакала даже. Я ничего понять не могу. Главное, неконкретно говорит. Повторяет разную чепуху. Мол, грязь вокруг, одна грязь! С любой срыв может случиться. Клиент обидел или что похуже… А тут ничего определенного. Я ей толкую: расскажи конкретно, не прячь в себе, полегчает. Тут она вообще понесла о Боге, о дьяволе. Как будто с самого рождения обречена на страдания. Мол, под несчастливой звездой родилась, и весь род ее такой. Туману напустила. Якобы проклятье на ней какое-то висит. Бред! Тогда я ей напрямую: у тебя с мозгами все ли в порядке? Она отвечает: мол, с мозгами-то в порядке, а вот с другим… А с чем другим, не сказала. Думаю, может, заразу какую подцепила? Вдруг СПИД?! Снова напрямки. Она отрицает. Так в чем же дело? Где причина столь буйного поведения? Она снова о проклятии. Потом разговорилась. Как я поняла, не так давно она пережила очень сильный стресс, какие-то зверства. Отсюда все и пошло. ~~
— А дальше? — спросила Женя.
— А что дальше? Напилась она, что с ней в общем-то случалось.
— Она что, алкоголичкой была? — спросил Альберт.
— Стресс снимала.
— Ладно. Еще один вопрос. Тут при обыске в квартире убитой обнаружена одна интересная кассета.
— Кассета? Понятно… Это та, где мы и Кудрявый с прокурором… Это была ее идея. Говорит: давай подстрахуемся на всякий случай. Снимем на видео этих двух козлов. Мало ли что. Вдруг одну из нас прижмут. А кассета — отмазка. Так сказать, шантаж в благородных целях. Я охотно согласилась. Она была умной девочкой и знала, что делает.
— А снимал кто?
— Не знаю. Не вникала. Она только сказала: человек очень надежный, ради меня в огонь прыгнет. Кассету мы потом посмотрели с ней вдвоем. Она сказала: запись существует в единственном экземпляре. Да мне-то какая разница.
— Так, может, ее из-за кассеты убили? Горшкова пожала плечами:
— Сомневаюсь. Если бы за кассетой охотились, то наверняка вас опередили бы. Потом Кудрявого вскоре убили…
— Это-то и странно.
— Чего тут странного? Бандитов что ни день мочат. Свои же…
— А Монаков?
— Прокурор? А что он? Скорее всего даже не знает про то, что запечатлен для потомков. А вы ему сообщите? Пускай порадуется, что стал киноартистом. А может, по телику покажете? Ведь сенсация. Прославитесь на всю страну.
— Но кто все-таки снимал?
— Сказала же: не знаю. Все! Аудиенция окончена. Я и так сообщила вам больше, чем следовало. Только из симпатии к тебе, лейтенант.
— И что ты по поводу всего этого думаешь? — спросила Женя, когда они вышли из подъезда на залитую зноем улицу.
— Все эти бредни об эросе и танатосе не для меня. Мне кажется, дело в кассете.
— Ну а версия о маньяке?
— Нельзя сбрасывать со счетов и этот вариант. Ясно одно: нужно искать человека, который вел съемку. Кто это может быть? Скорее всего кто-то действительно очень близкий Вержбицкой. Которому она полностью доверяла. В то же время на такое может пойти человек заинтересованный. Потом я не верю в единственный экземпляр кассеты.
— Так кто же мог вести съемку? Ведь не пригласила же она оператора с телестудии?
— Я думаю, этим неизвестным мог быть только один человек. Ее сутенер.
— А у нее был сутенер?
— Можешь не сомневаться. И я обязательно узнаю, кто это.
— Можно было спросить у Горшковой. Альберт засмеялся:
— Думаешь, она действительно не знает, кто снимал? Ерунда! Знает, конечно. Но никогда не скажет. Более того, в эту минуту она наверняка звонит кому следует и сообщает о нашем визите. Знаешь что? Отправляйся в психиатрический диспансер. Проверь, не состояла ли Вержбицкая там на учете? Может, обращалась за консультацией или имела отношение еще каким боком, а я пробегусь тут по нескольким адресам, постараюсь уточнить некоторые предположения. Завтра доложишь. А пока разбежались.
ЧЕРЕЗ КЛАДБИЩЕ
В психдиспансере о Вержбицкой никто никогда не слыхивал.
Сейчас Женя в одиночестве сидела дома перед телевизором. Показывали какой-то допотопный фильм про правильных людей, которые противостояли людям неправильным и в конце концов их побеждали. Мать уехала на дачу, звала с собой Женю, но та сослалась на предстоящие завтра с утра дела. А может, и зря. Сидела бы сейчас на скамейке под вишней, взирала на шесть соток и подсчитывала предстоящий урожай.