Девчонки вообще превратились в тростинки. Казалось – дунет посильней ветер и сломает. Но это не мешало им работать вместе с нами и помогать в меру своих силёнок. При этом девушки решали и все хозяйственные заботы, а также вручную добывали зёрнышки из пшеничных колосьев. Следили они и за нашей гигиеной. Раз в пять дней после работы устраивался банный вечер. Чаще это делать было невозможно. Бензин был на вес золота. Газ в баллонах у нас уже кончился и теперь все сварочные работы велись только электричеством. А бензина для генератора оставалось всё меньше и меньше. Хотя раньше нам казалось, что его довольно много. Только с «Газели» и «Калины» мы слили 140 лит ров бензина. Кроме этого, у девушек в багажнике машины была канистра с двадцатью литрами бензина, да и у нас с Серёгой были залиты три канистры специально для генератора. Две канистры бензина, которые были в КамАЗе у Виктора, было решено оставить как НЗ.
Через две недели после начала работ у нас, наконец, произошло знаменательное событие. Наше жилище, наш кунг, был торжественно установлен в трюм. Да, вот именно в трюм! Окружённый со всех сторон деревянными лесами железный остов уже явно напоминал своими очертаниями корабль. Высотой это сооружение было 2,50, шириной – 4, а длиной – 14 метров. Высоту трюма мы специально сделали под наш кунг, чтобы он полностью туда входил и не мешал половому брусу сверху перекрывать трюм. Пятьдесят сантиметров высоты ему добавлял наш тяжёлый киль. Этот громадный швеллер по весу, наверное, был как остальной металл, использованный для строительства судна.
По моим непрофессиональным расчётам вес судна вместе с грузом не должен был превышать ста тонн. Примерно прикинув, я определил вес всех материалов и оборудования корабля максимум в пятьдесят тонн. Поэтому и его грузоподъёмность должна была быть не меньше 50 тонн. А у нас набиралось тонн пять груза. Самым тяжёлым было дизтопливо – его мы набрали больше двух тонн. Кроме семи полных 250-литровых бочек, ранее стоящих в кузовах МАЗа и КамАЗа, из бензобаков грузовиков было сцежено 400 литров солярки. Кроме этого, в топливном баке «Кировца» было дизтопливо, не менее ста литров. Получалось, что при такой загрузке осадка судна будет меньше, чем нужно, – центр тяжести может находиться очень высоко. Но это не пугало – всегда можно было добавить дополнительный груз. Накачать в пустые бочки воды, а если их не хватит, то и в трюм – вот и решение этой проблемы. Самое главное, нужно было весь груз хорошо закрепить, чтобы, когда мы выйдем в море, при качке его не сорвало, и он не пробил наш борт. Но, слава богу, досок и верёвок было много, и на укрепление загружаемого в трюм груза мы их не жалели.
На девятнадцатый день мы дошли до самой трудоёмкой операции – установки мачты. Подготовка к этому событию велась три дня. В основном она заключалась в возведении высоких лесов над тем местом, где в трюме было подготовлено посадочное место для мачты. На эти леса был установлен наш кран. Также много времени заняло изготовление самой мачты и парусов. На один конец двенадцатиметровой толстостенной трубы диаметром 120 мм была установлена заглушка с выступающей мощной скобой. Через эту скобу проходил стальной трос, при помощи которого можно было поднимать или опускать парус. Система по своей сути была похожа на обычную рулонную занавеску. Только парус был в сотни раз тяжелее, но так как для работы с ним мы намеревались использовать трёхтонную таль, то поднять или опустить этот выкроенный из автомобильного тента прорезиненный брезент могла бы и девчонка. Реи были тоже из 120-мм трубы. Длиной они были пять метров, и парус к ним крепился при помощи кусков капронового буксировочного троса. Верхняя рея крепилась к мачте намертво, а нижняя могла свободно двигаться вдоль трубы, с ней она была связана цепью. Когда парус был распущен, нижняя рея тросами цеплялась за борта нашего судна. Кроме большого паруса, был установлен и курсовой. Чтобы наш корабль не рыскал по ветру. К выступающему над палубой на два метра мощному уголку были прикреплены два троса, тянущиеся до скобы на мачте, вот к ним-то и крепился этот курсовой треугольный парус.
Когда мачта с собранными парусами была установлена, мы принялись за самую сложную и кропотливую работу – установку руля и движителя нашего корабля. Но, наконец, через пять дней гребные колёса и система передачи к ним крутящего момента от погрузчика, установленного в трюме, были смонтированы, и мы приступили к плотницким работам. Верхнюю палубу и её ограждение делали три дня. Тогда же сколотили и рубку. Она выполняла две функции. Во-первых, в ней постоянно должен был находиться вахтенный рулевой. А во-вторых, только через неё можно было попасть в трюм, где находился основной груз, а самое главное, наше жилище.
На двадцать девятый день нашей работы над постройкой судна состоялся спуск корабля на воду. Сказать, что мы сильно волновались, значит, ничего не сказать. Меня просто всего трясло изнутри от страха, что у нас ни черта не получилось. Все ресурсы и, можно сказать, сама наша жизнь были брошены на постройку этого ковчега. Мы так и назвали этот корабль. Я лично на носу корабля вывел краской это слово, а вместо порта приписки написал – Россия. Вечером, перед тем как спускать на воду наш корабль, на общем собрании мы решили – если наше судно утонет, то Вера сделает каждому по укольчику, чтобы не мучиться и умереть достойно.
По общему уговору я был назначен капитаном этого корабля. Поэтому как капитан я находился на судне, когда происходил спуск его на воду. Дело было рано утром, сначала Сергей выбил упор, уложенный перед килем, потом Василий, управляя «Кировцем», начал подталкивать установленный на своеобразные лыжи наш ковчег. Первые секунды казалось, что ничего не происходит, но потом корабль начал медленно-медленно двигаться. Скорость росла, и через несколько секунд судно сползло в воду. Наш «Ковчег» остался на плаву. Это была победа!
Осадка судна была почти идеальной, от среза воды палубу отделяло семьдесят сантиметров. Чтобы наши гребные колёса хорошо цепляли воду, вполне достаточно было притопить корабль еще сантиметров на десять. А это должно было обязательно произойти, стоило только собраться всем на судне и перенести на него детали и топливо от «Кировца».
Душа пела и плясала, когда мы пришвартовывали ковчег к ледяному берегу. Как только были брошены сходни, я бросился к своим друзьям, да что там, к друзьям, к самым родным моим людям. Минут десять мы буквально бесновались, до хрипоты кричали ура, обнимались и целовались. Даже недотрога Лена обезьянкой повисла на моей шее и неожиданно поцеловала меня прямо в губы. Да! Большего кайфа я ещё никогда не испытывал! В тот момент я был готов повторить заново с самого начала всю нашу кошмарную эпопею. Наконец Серёга, всласть намиловавшись с Натальей, воскликнул:
– Ну что, орлы и ласточки? Нужно это дело обмыть! Да и хоть раз пожрать от души. А то у меня эти лепёшки уже стоят во где!
И он провёл ребром ладони по шее. Дело говорил Серёга, душа явно требовала перерыва в этой непрерывной, изнуряющей работе, а тело хоть немного дополнительных калорий. Так-то оно так, но был один факт, который в последнее время меня более всего беспокоил. Да что там беспокоил, давил, как тысячетонный пресс, и только железная способность управлять своими эмоциями и желаниями помогала уменьшить это всё нарастающее давление. А всё дело было в наших продуктовых запасах. Они таяли на глазах, и возместить их было нечем. В день спуска на воду нашего корабля оставалось всего: десять банок тушёнки, две банки рыбных консервов, два килограммовых пакета риса, килограмма три сахара и две стограммовых упаковки чая. Кроме этого, было килограммов сто пшеничных зёрен и пятнадцать картофеля, а также два мешка собачьего корма.
Вот и думай, имели ли мы право распыляться даже на самые простые радости жизни после такой тяжёлой работы. Нужно было любой ценой ускорять наши сборы, нужно было срочно двигаться в более тёплые места, где в воде водится хоть какая-нибудь съедобная живность. В этой ледяной реке жизни не было. Уже несколько недель у нас были установлены донки, всё безрезультатно. Кроме этого, мы с Сергеем пробовали закидывать спиннинги, эффект нулевой – рыба здесь не водилась. Оззи ежедневно наматывал, наверное, по несколько десятков километров, но и он не находил никакой добычи. Был всё время голодный и держался исключительно на минимальных порциях собачьего корма.
Все эти мысли и раскладки метеором пронеслись в моей голове, и я, под вопрошающие взгляды моих друзей ответил Сергею:
– Не гони! Мы ещё даже не проверили трюм, а вдруг там течь?
– Какая, на хрен, течь! Это же я варил, а у мастеров течи не бывает, кроме разве только желудочного сока, – улыбаясь, ответил Сергей.
– Да подожди ты со своим желудком! Когда зайдёт солнце, тогда и устроим праздник, а сейчас нельзя. Нужно ещё столько сделать, а времени у нас мало. Все же знают наше положение с продуктами. Пищи осталось максимум на две недели, и нам нужно за это время выплыть к местам, где водится хотя бы рыба. Понял! Но если ты хочешь пустить Оззи на жаркое, то тогда да, тогда можно сегодня расслабиться.
– Да подожди ты со своим желудком! Когда зайдёт солнце, тогда и устроим праздник, а сейчас нельзя. Нужно ещё столько сделать, а времени у нас мало. Все же знают наше положение с продуктами. Пищи осталось максимум на две недели, и нам нужно за это время выплыть к местам, где водится хотя бы рыба. Понял! Но если ты хочешь пустить Оззи на жаркое, то тогда да, тогда можно сегодня расслабиться.
– Дурак ты! Даже думать об этом не смей!
– Тогда и ты кончай со своими соблазнами. Понятное дело, все хотят хоть один день нормально поесть, но сейчас это невозможно.
Глянув на погрустневшие, но всё понимающие физиономии моих соратников, я добавил:
– Единственное, что мы сегодня можем себе позволить, это поужинать и употребить остатки рома. Бутылку коньяка разопьём, когда доберёмся до тёплых мест. Ну, а водка останется в распоряжении нашей медицины.
На лицах ребят появились улыбки, а девчонки зашушукались, обсуждая, что можно сегодня приготовить на ужин. От серьёзности их деловых лиц меня разобрал смех – как будто по вопросу, что готовить, был особый выбор. Но, оказывается, что был, и это подтвердила Вера. С неизменно серьёзным выражением лица она спросила:
– Мальчики, есть три варианта: стандартный – пшеничная каша с банкой тушёнки, второй – рыбный суп из банки лосося с добавлением картофеля и риса, ну а третий – щи из остатков крапивы и лебеды с добавлением тушёнки, одной картофелины и риса. Что выбираем?
Первый вариант мы, естественно, отвергли – эта пшеничная каша просто уже у всех стояла в горле. Третий вариант был гораздо интереснее. Мы уже дней пять не ели блюд, приготовленных из трав, всяких корешков и желудей, которые девушки собрали на нашем бывшем месте дислокации. В принципе, все были не против такого блюда, хотя ещё неделю назад воротили носы от щей из крапивы. Правда, тогда они были постные, а теперь предлагается ещё и тушёнка. Но всё-таки победил рыбный суп, к тому же с добавлением картофеля. Картофель мы страшно экономили, всё-таки у нас была надежда выбраться и использовать его как посадочный материал. В пищу пускали его поштучно и почти всегда в сыром виде. Да, вот именно так – делили клубень на дольки, и каждый грыз свою мизерную порцию. Придумал это издевательство я. Виной всему была прочитанная в юности книга о людях, выживших в длительной северной экспедиции. В памяти отложилось, что не заболели цингой из них только те, кто хоть иногда принимал в пищу сырой картофель.
Одним словом, за бурной радостью после спуска на воду нашего «Ковчега» наступило трезвое понимание того, что это только первый, небольшой, хоть и очень важный шаг в неизмеримом в своей неизведанности деле нашего спасения. Нужно ещё ой как постараться, чтобы доплыть до благословенной земли, а для этого, в первую очередь, жёстко экономить продукты и остервенело работать. Вот мы, после десятиминутных мечтаний о сегодняшнем вечере, опять и принялись за эти самые работы.
Я вместе с Сергеем, захватив два аккумуляторных фонаря, полез в трюм корабля – нужно было досконально проверить все сварные соединения. Девушки стали переносить на «Ковчег» остатки нашего имущества. Ну а Василий с Виктором начали разборку «Кировца». На нём было много интересных запчастей, которые в дальнейшем могли нам очень пригодиться. В первую очередь, это, конечно, стартёр, генератор и стёкла, да и другие вещи, включая даже болты. А если прямо сказать, было страстное желание разобрать К-701 до винтика и увезти с собой всё. Но, понятное дело, это невозможно – крупные и тяжелые предметы придётся оставить здесь. Трюм мы уже перекрыли, а загружать всё на палубу было опасно. Неизвестно, с какой болтанкой мы встретимся в море, а если волна ударит в тяжёлую железную болванку, то запросто может её сорвать, а та в свою очередь может повредить наш «Ковчег».
Часа два мы с Сергеем обследовали трюм Ковчега, но выбрались оттуда очень довольные. Никаких протечек в днище не было, в трюме всё было сухо, можно было продолжать его загружать, заполняя оставшиеся свободными деревянные клети. В пятнадцати из них уже стояли пустые бочки, предназначенные к выполнению роли балласта, чтобы понизить центр тяжести нашего судна. Для этого их нужно было заполнить водой, но мы решили сделать это только после того, как загрузим все полученные от разборки трактора запчасти. Закончив с проверкой качества нашей работы, мы направились помогать разбирать «Кировец».
Работа у всех в этот день кипела, как никогда. Как будто и не было прошедшего тяжелейшего месяца нечеловеческой жизни, с постоянным недоеданием, недосыпанием и нервотрёпками, вызванными женскими слезами и притиркой наших характеров. Так как уже недели три назад мы перешли на двухразовое питание (только завтрак и ужин), то и сегодня работали до захода солнца. И, можно сказать, совершили чудо – практически полностью разобрали «Кировец». И не просто разобрали, а ещё и перенесли в трюм «Ковчега» все запчасти. На ледяной поверхности остался только разграбленный остов этой громадины. Завтра нам оставалось помыться, разобрать баню, туалет, и можно было трогаться в наше безумное плаванье.
Вечерняя посиделка прошла довольно необычно. А началось всё с нашего тракториста. В один момент слопав порцию рыбного супа, Василий, развалившись на лавке и держа в руке стакан, на треть наполненный ромом, глубокомысленно произнёс:
– Жизнь прекрасна! В отличие от действительности.
Девчонки прыснули и начали ему что-то говорить в ответ. Он, не отвечая, лежал, приоткрыв рот и часто моргая.
– Вась, что с тобой, тебе плохо? – воскликнула Вера.
– Какое плохо, это я просто балдею! Сейчас ваша болтовня напомнила мне мою тараторку жену. А с нею я именно так и поступал. Женщин нужно слушать с раскрытым ртом, чтобы звуковое давление на ушные перепонки снаружи и изнутри было одинаковым.
Серёга, услышав эти глубокомысленные рассуждения, громко расхохотался. Едва выговаривая сквозь смех:
– Ну, Вась ты и выдал!.. Чисто философ!..
Немного отдышавшись, Сергей продолжил:
– Да-а… Только упорный каждодневный труд может сделать из сельского тракториста такого мудреца. Ты просто живое подтверждение теории о происхождении человека из обезьяны.
– Кто это тут обезьяна?
– Ну вот, Васёк, сразу же обижаться! Я же про твой интеллектуальный рост говорю, а ты хочешь мне подзатыльником ответить. Не по-божески это! Нет, парень, тебе, наверное, надо ещё месячишко так повкалывать. Тогда, глядишь, и станешь настоящим интеллектуалом, а скорее всего, блаженным, по крайней мере, телом.
Василий, оглядев нашу уже просто поголовно хихикающую аудиторию, выдал новый перл. Подтолкнув сидящего рядом Виктора, он с серьёзным видом попросил:
– Витёк, подай-ка мне вон из того шкафчика крем для губ. Нужно этому разговорчивому парню немного их подмазать, чтобы бредятину не порол.
– Какой ещё такой крем?
– Такой, в тюбике, на нём «Момент» написано.
После этих слов он захохотал громче всех. До девчонок этот мужской юмор сначала не дошёл. Но когда Серёга объяснил им, что «Момент» это быстродействующий универсальный клей, они развеселились не на шутку. После этого каждый из нас начал буквально изгаляться, пытаясь вызвать как можно больше смеху над собственной шуткой. Этот иронический стёб продолжался до самого отбоя. Настроение было отличное. Первый раз за последнее время мы засыпали без девичьего всхлипывания. Обычно они это делали украдкой, под одеялом. И стоило только начать одной, как через минуту первая получала двойную поддержку от остальных подружек. Обычно это происходило под храп Василия. Наивные, они думали, что под этот чудовищный аккомпанемент их рыдания не будут слышны. Но меня-то обмануть трудно. Помочь им и как-то успокоить я всё равно был не в состоянии, поэтому притворялся, что ничего не слышу и не знаю. Надо признаться, что при общении с девушками я постоянно находился в довольно искусственном образе «рубахи парня», хотя и у самого на душе было не менее муторно и тревожно.
На следующее утро подъём был как обычно, в семь часов. Два часа мы потратили на завтрак, мытьё, бритьё и прочее. Потом все принялись за разборку наших временных сооружений. Любую деревяшку, которая могла бы пригодиться в дальнейшем, мы были намерены везти с собой. В этой ледяной пустыне любой ресурс был на вес золота. Даже если в качестве стройматериала какая из досок не годилась, как топливо для печки могла быть использована вполне. Разобрали обе будки часа за два. Это было совсем не трудно, так как все доски были скреплены саморезами. С помощью шуруповёрта вывернуть саморез было делом нескольких секунд. Единственный минус – за скорость разборки пришлось заплатить длительной работой бензогенератора, так что у нас к концу этой весёлой работы осталась последняя канистра с бензином, не считая конечно НЗ. Но зато в это же время мы успели насосом заполнить водой и пустые бочки в трюме.