— Наверное, Эрипио все забрал с собой. Нужно торопиться.
— Тогда — вперед.
— Только не гремите больше, а? И так, наверное, вся округа уже в курсе, что в санатории — беспредел.
— Да говорю же, не мы это...
— Ладно, пошли.
Ева перебросила ремень сумки через плечо, поправила накидку и двинулась по аллее в глубь парка. Озираясь, я поравнялся с ней и зашагал рядом. Вакса на минуту замешкался со шнурками, но тоже быстро нас нагнал.
— Ты в порядке? — спросил я у Евы.
— Да, я в норме. Только будь любезен, спрячь свою отвертку — ты меня пугаешь.
Я усмехнулся и сунул инструмент в нарукавный карман.
— Эрипио шел по нашему следу, а теперь мы идем по пути Эрипио, — сказала Ева. — Не вижу, что будет дальше. Жизненные нити стянуты в узел.
Она в который уже раз преподносила очевидные факты по-своему: будто выхватывала их из реальности и разглядывала под необычным углом. Подмечала то, что остальным было неведомо.
— Как твой голод, Орис?
Я вздрогнул. Когда она заговаривала про это, меня било по нервам ледяным молотом. Разве может самое обыкновенное слово быть таким тяжелым и холодным? Видимо, может...
— Ему нужны жертвы, — внезапно ответил я, хотя секунду назад хотел сказать что-то совсем другое. — Он наслаждается ими. И требует все больше.
— Да, — спокойно согласилась Ева.
— Сначала ему хватало крови, но потом... — Я запнулся, подыскивая слова. — Он как будто... повзрослел. Ему понадобились однозначные поступки. Верные решения. Такие и только такие, без вариаций.
— Не понимаю.
— Роль... Помнишь взбесившегося роля?
Ева, не сбавляя шага, повернула голову и внимательно посмотрела на меня. Моргнула.
— Да. Я поняла. Аплодисменты — это было верное решение.
Некоторое время мы шли молча, разбивая каблуками зеркальца луж. Вакса в разговор не встревал — хмуро топал рядом, сунув исцарапанные руки в карманы и громко сопя через фильтры.
— Мне страшно, — наконец признался я. — Боюсь поселившуюся внутри тварь. Что ей понадобится в следующий раз?
— Заполнять пустоту всегда больно.
Ева опять ответила не так, как мне бы хотелось. Она не пожалела, не подбодрила, не принялась убеждать или разубеждать в чем-то. Она даже не завела свою любимую философскую шарманку про пути и поиски-скитания.
Ева прочертила четырьмя нечаянными словами жирную линию из моего прошлого в мое настоящее. Просто и без затей.
Отрезок.
Из точки «а» в точку «б».
— Егор, сколько людей было с Эрипио? — решил я сменить тему. — Успел сосчитать?
Вакса на ходу вытащил из кармана пятерню, согнул несколько пальцев и ответил:
— Трое или четверо. У двоих точно автоматы, у остальных вроде пушки попроще.
— Они не ждут нападения, и это наш козырь, — прикинула Ева. — На самом деле, нам крупно повезло, что Эрипио не успел всю свою армию подтянуть.
— Уверен, ополченцам сейчас есть чем заняться, — саркастически подметил я. — С одной стороны, народ бунтует, с другой — наемники наседают. Борьба за А власть и земли.
— Ага, только за подземелья, — поправил Вакса. — Поверхность-то загажена — толку ноль из-за нее глотки рвать.
Объяснять, что даже сейчас территории делят без оглядки на их вертикальный срез, я не стал. Пацану нужен оппонент — так вот шиш он его получит.
— Ты не согласен, Орис? — не выдержал Вакса через минуту.
Я вновь не ответил, лишь незаметно улыбнулся под силиконовой маской.
Молчание порождает сомнения? Вот и отлично. Пусть чаще ковыряется в своих выводах, больше пользы будет.
Так и не дождавшись от меня реакции, Вакса неопределенно хмыкнул и вернулся к созерцанию окрестностей.
Мы обогнули здание с симпатичной башенкой на крыше и вошли на мост, перекинутый через распадок. Высота была небольшая. По дну бежала асфальтированная дорога с наносами осадочной породы по краям, напоминая пересохшее русло ручья. Склоны оврага были взрыхлены свежими следами: видимо, мэрг здесь стащил неудачливого караульного на дно и поволок тушу в гнездо. К вящей радости многочисленного выводка.
Я осторожно провел рукой по железным перилам — вниз полетела цветная шелуха. Давным-давно они были покрашены, но за годы краска облупилась, оставив лишь хрупкое конфетти.
После моста дорога зигзагом вильнула мимо уснувшего фонтана, окруженного четырьмя скульптурными жабами, и фонарного столба с разбитым плафоном. Вдоль дороги торчали ели с полуголыми стволами. Все вокруг было усыпано гниющими веточками и рыхлой хвоей — повышенный радиационный фон и почва, пропитанная зараженной водой, практически не оставляли шансов флоре в прибрежных зонах.
— Сюда, — скомандовала Ева, указывая «Кугуаром» на уходящую под углом тропинку. — И смотрите в оба. Эрипио мог на поверхности охрану выставить.
Мы свернули с аллеи. Я снял «Стечкин» с предохранителя и перехватил пистолет поудобнее. Ощущение привычной тяжести в руке придавало уверенности, хотя, честно говоря, я бы сейчас предпочел укороченный «калаш», а не верный пристрелянный АПС. Но автомат Ева не нашла.
Ваксе из остатков наропольского арсенала достался простенький «Макарыч» с запасной обоймой.
Метров через сто тропинка вывела нас к желтому двухэтажному зданию, больше похожему на маленький форт, чем на жилой корпус. Редкий лес здесь упирался в Волгу, кромка обрывистого берега убегала в туманную даль.
Охраны видно не было. Наверное, Эрипио не счел нужным перестраховываться, полагая, что из наручников нам не выбраться. Скорее всего, все спустились под землю, и пальбу караульного никто не услышал.
Мы обошли здание слева и остановились. Последний раз так близко я видел Волгу очень давно, еще в юности, возле гидротурбин в районе пивзавода. Но там было шумно, суетно, и Тимофеич то и дело поторапливал. А здесь река предстала во всем своем суровом величии.
Свинцовые волны ровно гудели, ударяясь в полуразрушенный парапет набережной и набегая на длинный бетонный волнорез. Чуть левее, на темной гальке, облепленной водорослями и слизью, тускло зеленели пустые кладки мэргов. Для икры — не сезон.
Ветер здесь уже не был похож на хилые порывы, гонявшие газету возле столовой. Дуло крепко. Противоположный берег лишь угадывался. Воздух и вода смешивались в сизую муть, сильно и колко бившую в лицо. Приходилось щуриться.
Такой ветер мне нравился. Именно за ним я забирался на смотровую площадку вокзала. Его жесткое дыхание рассказывало о прошлом, наполняло меня простором, которого так не хватало под землей, побуждало держаться выбранного пути. Ветер нес на своих призрачных крыльях веру. В его густом шепоте угадывались отзвуки надежды. Небрежные касания обжигали лоб и щеки, натягивали нервы, передвигали какие-то кусочки памяти, складывая их в пеструю мозаику.
Ветер не просто обдувал меня...
Он забирался под одежду, обволакивал тело, проникал под кожу, растворялся в крови, становился плотью.
Ветер был мной.
Он натягивал купол жизни, как парус, осторожно трогал какие-то невидимые струны, заставляя их звучать. Через годы и километры летела тихая мелодия, вплетаясь в само пространство и время. И я чувствовал, как дрожит натянутое до предела полотно души. Ветер.
Враг тому, кто с ним борется, друг для того, кто принимает...
— Эй, ау!
Окрик Ваксы вернул меня к реальности. Пацан стоял неподалеку и держал пистолет стволом вверх в согнутой правой руке, левой ладонью под рукоять. Еву я даже не сразу заметил — она прислонилась к дереву и практически слилась по тону с темно-серым стволом.
— Что?
— Ничего. — Вакса пожал плечом. — Хватит подвисать. Поплыл куда-то, как грибошник удолбанный.
Я подошел к Еве:
— Идем внутрь?
— Вход в подвал должен быть с торца. Я пойду первой, держитесь за мной. Ступайте след в след и будьте готовы прикрыть.
Я кивнул, и мы двинулись к желтому зданию. Тихонько прошли мимо заколоченного досками парадного входа, обогнули ржавый бак, наполовину наполненный мутной дождевой водой, и остановились перед грунтовым завалом. По всей видимости, когда-то здесь и впрямь был спуск на цокольный этаж, но сейчас над землей светлела лишь кромка верхней ступени.
— Глушняк, — сказал я.
— Это плохо, — нахмурилась Ева, сверяясь с картой. — Есть еще лифтовая шахта, ведущая прямо в это здание, но, судя по метке, она замурована.
— Как же тогда попасть в катакомбы?
— Только с берега. Там должен быть еще один вход.
— Значит, попробуем.
Она пролезла сквозь кустарник, быстро огляделась и позвала нас. Мы раздвинули колючие ветки и выбрались на обводную тропинку.
— Они прошли тут, — сказала Ева, всматриваясь в свежие следы на тропе. — Спускались к берегу гуськом. Четверо.
— Значит, мы на верном пути.
У осколков набережной ветер стал невыносим. Он срывал с волн пену, беспощадно хлестал по лицу холодными брызгами. И хотя до воды было далеко, плиты под ногами покрывала скользкая слизь. Любой поспешный шаг мог привести к падению с приличной высоты на острые камни.
Ева указала на темное пятно:
— Вот он.
Я, щурясь, вгляделся в изломанные очертания скал. От приоткрытой металлической двери нас отделяло всего несколько метров, но их еще нужно было преодолеть, не сверзившись с узкого карниза. Любой прочный на первый взгляд кирпич мог оказаться невесомой трухой и легко осыпаться под ботинком.
До уступа мы ползли друг за другом минут пять. Без лишних комментариев, упрямо и сосредоточенно.
Пока я корячился над очередным зацепом, успел заметить, что уровень воды здесь то опускался, то поднимался, — об этом говорили характерные риски на камнях и ссыпавшемся грунте, вымытые гроты под ногами. Причем колебания были нехилые. После того, как плотина Волжской ГЭС рухнула, прибрежные районы вообще довольно серьезно лихорадило: паводки, ливневые и грунтовые воды, сезонные «болтанки» Волги, внезапные приливы и отливы в рукавах, объяснить причины которых не могли даже цэдэшные гидрологи.
Наверняка раньше подступиться к этому входу в бункер было гораздо проще, но стихия и время усложнили задачу.
Когда мы, наконец, добрались до уступа и заветная дверь уже была в двух шагах, Ева предупреждающе подняла руку. Я и Вакса замерли в неудобных позах, поддерживая друг друга за рукава. Она медленно наклонилась, чтобы не удариться головой о толстый бетонный навес, обрамляющий вход, и осмотрела ржавый металл. Аккуратно провела рукой по кромке.
— Следы здесь странные, — пояснила она, разгибаясь. — Словно кто-то на колено вставал. Думала, «растяжку» поставили.
— Перепугала, блин! — проворчал Вакса и отпустил мой локоть. — Я уж подумал, опять флуктуацию нашла типа вчерашней в туннеле. Как там ее... Облачный глаз?
— «Око небес», — поправила Ева. — За мной.
Она включила фонарик и протиснулась в щель между намертво вросшей в грунтовый нанос дверью и серой стеной.
Я стряхнул с подранных штанин грязь, сдул с носа капли и полез следом. Нечаянно чиркнул лбом о краешек металла — вниз осыпались хлопья ржавчины. Замешкавшись, я дернул плечом, едва не застрял и невольно оценил толщину двери — сантиметров десять.
Мощно! Даже со скидкой на коррозию, такую без спецоборудования не вскроешь.
Оказавшись в небольшом тамбуре, я посторонился, пропуская Ваксу.
Шума ветра и гула прибоя здесь слышно почти не было, и в первый момент мне показалось, что уши набили ватой.
Некоторое время мы привыкали к темноте, разгоняемой лишь тусклым лучом фонарика. Но глаза быстро аккомодировались — все-таки годы жизни в сумрачной подземке не прошли даром.
Я шагнул в сторону, чтобы из-за плеча Евы рассмотреть коридор, и, неловко повернувшись, задел пистолетом о кремальеру.
Бдоннн!
— Тише ты! — шепотом осадила Ева.
Проход был крошечный: метр в ширину, два высоту. Бетонная кишка с чернеющими прямоугольниками ответвлений. Блеклые стены пестрели неровными полосами коричневых подтеков и черных языков копоти. На железных крюках, вмурованных в потолок, торчали фарфоровые изоляторы. Они ритмично убегали вдаль, напоминая выбеленные зубки в гниющей пасти.
Мы потихоньку пошли за Евой. Вакса держался за мой ремень, чтобы не споткнуться, — ему было видно хуже всех. Поравнявшись с первой комнатой, расположенной по левую сторону от коридора, Ева вздрогнула и резко повернула туда фонарь. Я тут же высунулся из-за угла и направил в проем пистолет.
Желтоватый луч выхватил в глубине небольшого помещения огромную рыжую морду с тупым носом и ребристыми клыками. Злобный оскал вызывал в памяти страшные истории про гигантских мутантов, которые любят рассказывать пугливой ребятне туннельные бродяги.
Казалось, чудовище вот-вот ринется на нас и проглотит, даже не жуя...
— Черт, — выдохнул я, расслабляя напрягшийся палец. — Чуть не пальнул.
Из мрака на нас таращился давным-давно издохший четырехцилиндровый дизельный генератор. Половина деталей отсутствовала, кожухи с цилиндров были свинчены, обмотка ротора тоже, ржавые форсунки действительно можно было принять с ходу за небольшие бивни. На изуродованном радиаторе с огрызком вентилятора красовалась гордая чеканка: «Сталинец».
— Древность какая! — фыркнула Ева. Она посветила на карту и в очередной раз нахмурилась. — Здесь схема нулевого этажа. Но проход в систему туннелей должен быть ниже. Вот, глядите. Шахта лифта и лестница ведут на минус первый этаж, а что там дальше... неизвестно.
— Сивый там дальше со своими костоломами, — резонно заметил Вакса. — Пойдем уже, и так зябко. А будем стоять — вообще околеем.
Здесь и впрямь было холоднее, чем на улице.
Мы двинулись по коридору, минуя распахнутые бронедвери, заглядывая в поперечные ходы и тупики. Кое-где валялись куски шифера, обрывки рубероида с оплавленными краями да сгнившие обломки мебели. Два хода было завалено оползнями, а в одной из крошечных комнаток стоял целехонький унитаз. Фаянсовый агрегат был настолько густо загажен ссохшейся зеленой слизью, что сомнений быть не могло: мэрги не первый год пользуются этим укромным местом, чтоб метнуть туда икры.
— Буэ! — выразил общее мнение Вакса.
В нескольких метрах до лестницы, ведущей вглубь, Ева остановилась. Шумы с поверхности досюда уже не долетали, поэтому любой произведенный звук мгновенно становился достоянием всего бетонного лабиринта.
Снизу доносились голоса. Неразборчивые, приглушенные расстоянием, но это были человеческие голоса, и ни с чем иным их спутать было нельзя. Разговор перебивался всплесками, цепным лязгом и звонким постукиванием.
Ева притушила фонарик рукавом и медленно приблизилась к лестнице. Взглянув вниз через кованые перила, жестом подозвала нас.
— Воды минимум по колено, — объяснила она. — А до того места, где Эрипио шумит, от шахты — метров десять, а то и все двадцать. Отсюда не определить точнее. В любом случае подойти незаметно не получится. И коридор там широкий, не такой, как здесь.
Хоть Ева и говорила шепотом, Вакса все расслышал — недаром лопоухий, каналья. Он отстранил меня, перегнулся через поручень и внимательно всмотрелся в еле различимые контуры площадки нижнего этажа.
Пацан так уверенно меня двинул, что я решил не вмешиваться. Просто крепко ухватил его за портупею, чтоб не грохнулся, и дождался, пока наглядится в полумрак.
— Получится, — вынес вердикт Вакса, отталкиваясь от перил и оборачиваясь. — Я смогу подобраться к ним.
— И как же? — поинтересовалась Ева.
— Там вдоль стены то ли бордюр, то ли балка какая-то. С ладонь шириной. Я худой: пройду потихоньку.
— Даже если и сумеешь подкрасться, — проговорил я, чувствуя, что безумная идея пацана нравится мне все меньше, — как ты собрался справиться с четырьмя вооруженными мужиками? Выпрыгнешь и напугаешь? Сомневаюсь, что Эрипио умрет от разрыва сердца.
— Есть у меня одна задумка, — хитро прищурив подсвеченный фингалом глаз, сказал Вакса. И обратился к Еве: — Помнишь свой фокус с учебной гранатой?
Я почувствовал, как нижняя челюсть отъехала, и поспешил захлопнуть хлеборезку. Он что, все-таки повредился головой во время аварии?
— У меня, знаешь ли, больше нет при себе учебных гранат, — медленно ответила Ева.
Мне показалось, Вакса хищно ухмыльнулся под маской респиратора, хотя в полумраке я мог и ошибиться.
— Зато есть настоящая, — констатировал пацан. И шутливо погрозил пальцем: — Только не надо ля-ля! Я видал, когда ты ствол из сумки вынимала.
Ева обернулась ко мне, словно ища поддержки. Я не смог придумать, что возразить. Поднял брови и брякнул извиняющимся тоном:
— Он глазастый.
Несколько секунд утробу бункера раздирала тишина.
Казалось, даже наропольцы заткнулись, чтобы дать обескураженной Еве понять, что Вакса не шутит.
— Да вы оба психи, — наконец обронила она. — Беспросветные.
— Главное, чтобы картонки ваши не покрошило, — деловито сказал Вакса. — А то считай — зазря старались. Давай сюда свою бабахалку. РГ-42, кажись?
Теперь челюсть отвалилась и у Евы.
— Он и марку разглядел... — только и смогла она ответить, извлекая из сумки зеленый цилиндр. — Я ж ее прихватила из «Урала» чисто механически, даже не думала, что понадобится.
— В замкнутом пространстве взрыв будет чудовищный, — тихо сказал я, предчувствуя беду. — Свод, конечно, выдержит, стены здесь толстые, но... Егор, ты уверен, что успеешь укрыться? Мы ведь даже не знаем, есть ли там подходящее место.
— Лазали, падали, жопу поцарапали, — отбрехался он одной из своих дурацких присказок. — Найду щелку, не боись. Ты все равно слишком жирный, не пройдешь по бордюрчику. А она... — Вакса оценивающе оглядел Еву. — Не, ты-то не толстая, ты очень даже ничего. Но некоторые... эм... выпуклости мешать будут. Не веришь? Сама погляди и прикинь.
— Я уже прикинула: не пройду. И, честно говоря, сомневаюсь...
— А вот теперь замолчи, — оборвал ее Вакса. — Мы не затем в такую дыру забрались, чтоб сомневаться.