— Кто может подтвердить сказанное тобой?
Гном захохотал. Он смеялся, выпячивая при этом зубы, чей характерный желто-коричневый оттенок наглядно свидетельствовал о долгом и малоумеренном потреблении «сладкой травки». Количество же их ничуть не менее красноречиво повествовало про верных спутников трактирных забияк — кастеты, и цингу — столь же непременный атрибут долгих плаваний.
Тан Диего ждал…
— Вортинн мог, — карлик прекратил хохотать так же неожиданно и резко, как и начал. — И он же мог бы призвать дух нашего капитана… но твои пушкари отправили прямиком к Собирателю их обоих. А больше на «Пустой Кубышке» никто не ведал о послании губернатора. Мне тоже как бы не полагалось — да я всегда был любознательным не по старшинству… а еще имел тонкий слух и тонкое сверло.
— Полагаю, — Раскона, словно утеряв интерес к гномам, неторопливо достал кортик и принялся внимательно разглядывать лезвие, — тебе не ведомо, для чего именно губернатор Марейна созывает поклонников Черного Петуха?
— Угук, — отозвался гном, — знать не знаю. Если в послании было чего про это, значит, капитан Люг утащил сей секрет к Морскому Старцу. Я сказал все.
— Все? Да отпусти, болван! — Интеко яростно дернула плечом, сбросив руку последнего из удерживавших ее мор-гвардейцев. — И этим ты хотел купить себе жизнь?
— Полагаю, — спокойно возразил Раскона, — наш подгорный знакомец не тешил себя подобной иллюзией. Так ведь?
— Истинно так, — проворчал гном и, тут же вскинув голову, с вызовом уставился на тана. — Легкая смерть мне и моим братьям — вот цена!
— Цена… — Диего сделал короткую паузу. — Достойна товара.
Гном шумно выдохнул. Стоявший перед ним сержант, перехватив алебарду, отступил на шаг, примеривая замах…
— Нет!
Капитан «Мстителя» с коротким отчетливым щелчком вогнал кортик обратно в ножны.
— Нет! — повторил он. — Сталь или порох стоят больше. Тащите их на нок-рей!
* * *— Значит, Марейн. — Брат Агероко смотрел на развернутую поперек стола карту с таким видом, словно ему вместо заказанной телячьей отбивной подсунули шедевр языческой кулинарии — зебровых пауков с перцем. Впрочем, на этой карте вытянувший ниточки лап-дорог Марейн и впрямь походил на крупного таракана… раздавленного сапогом. — Что нам известно про него?
— Думаю, — перламутровое с красным перо на шляпе в руках капитана «Мстителя» качнулось в сторону Интеко, — ваш вопрос, брат, необходимо сформулировать несколько иначе. А именно — что известно про Марейн тане ги Торра?
— Ничего, что могло бы вас обрадовать! — Интеко раздраженно уставилась на предмет, который вертела в руках последние три минуты… и швырнула его на стол.
— Битьем ценных инструментов нас не обрадуешь совершенно точно, — холодно произнес Раскона, глядя, как тяжелая, в массивной латунной окантовке, лупа, пролетев мимо графина и чарок, замирает в каком-то дюйме от края стола. — Это, между прочим, работа самого Сперанцо.
— Астролога? Вот уж не знала, что и он баловался выделкой стекляшек.
— Пути мирской славы извилисты, — заметил монах. — Однако же понимающие люди утверждают: в деле сотворения приспособлений, оптическими именуемых, сей ученый муж преуспел куда больше, нежели в предсказании людских судеб.
— Оно и неудивительно, — фыркнула женщина. — Люди все ж малость посложнее стекляшек.
— Спорное утверждение. — Наклонившись, Диего взял лупу и, прищурившись, глянул сквозь нее на брата Агероко. — Не далее как полгода назад я видел множество людей, предсказать судьбу которых было куда проще, чем отшлифовать вот это стекло.
— И где же ты занимался астрологией?
— Не астрологией, — улыбнулся маленький тан. — А судопроизводством.
— До сего дня мне казалось, тан Раскона…
— Тан Диего. Ну сколько мне повторять вам это?
— … мне казалось, мой тан, — продолжил монах, — что знание Высокого Закона не принадлежит к числу ваших сильных сторон.
— Верно, — кивнул Диего. — Однако «Цепь Королевской Руки»[11] иной раз ничуть не менее отчетливо, чем все тонкости судейской науки, позволяет увидеть, что некоторые заблудшие овцы непременно — и весьма скоро — закончат свои дни в петле… а некоторые волки… до поры таившиеся под бараньей шкурой, — в подвалах Башни Смирения или на костре.
Последние слова маленький тан произнес очень тихо, но откуда-то сквозь них пробился треск факелов, ржанье лошадей, стук прикладов о двери, лязг стали и грохот мушкетных залпов. Миг спустя наважденье пропало без следа, сменившись куда более обыденным плеском волн о борт и хлопаньем парусов.
— Однако мы легли на сторонний курс. — Тан Раскона несколько раз постучал рукояткой лупы по «таракану». — Марейн.
— Правильнее называть его Мо-орейн, — сказала Инте-ко. — Это слово пришло из языка тамошних зеленокожих.
— Крокодилья пасть, если не ошибаюсь?
— Не ошибаешься. И это имечко вовсе не случайно — капитанов, рискующих идти в гавань Марейна без лоцмана, едва ли наскребется десяток на всем Рейко.
— А капитанов, — рукоятка лупы уткнулась в крохотную зубчатую башенку, — рискующих игнорировать форт?
— Таких безумцев ты не сыщешь! — уверенно заявила женщина. — Хоть весь океан перетряхни! Марейн неприступен, по крайней мере с моря.
— В самом деле? — с веселым любопытством переспросил Диего. — А со стороны материка?
— А вот это, знаешь ли, никто пока не удосужился проверить. Но, — добавила Интеко, — ходят слухи, что и для такого проверяющего у марейнцев заготовлено немало сюрпризов.
— Охотно верю, — кивнул маленький тан. — Впрочем, навряд ли наш добрый генерал-капитан согласится выделить мне солдат и транспорт для их перевозки. Даже узнав о том, что именно на его колонию губернатор Марейна собирается натравить своих прикормленных «пташек».
— Даже… — фыркнула Интеко. — Скажи уж прямо — наш великий храбрец тан Наваго, едва прослышав об угрозе пиратского рейда, завизжит как резаный поросенок.
— Тана, вы излишне строги в своих оценках, — мягко возразил Диего. — Генерал-капитан достойнейший человек, а об его искусстве подбирать шейный платок, сочетающийся с камзолом, с уважением отзываются даже в Эстрадивьяне.
— Боюсь только, на этом искусстве достоинства генерал-капитана не только начинаются, но и заканчиваются. А для правления аудиенсией[12] — успешного правления! — все же требуется несколько больше качеств, не так ли?
— Это весьма сырая тема, тана ги Торра.
Голос монаха звучал почти торжественно — и это значило, что брат Агероко с трудом подавляет желание расхохотаться. Причиной для смеха, как подозревал Диего, были его же, Расконы, собственные впечатления от визита во дворец к генерал-капитану — эпитеты вроде «жирный слизняк» и «зажравшаяся мокрица» тогда звучали едва ли не лестной характеристикой на фоне прочих.
— В любом случае, — быстро произнес маленький тан, — генерал-капитан, на мой взгляд, совершенно прав, считая, что подчиненных ему сил крайне недостаточно для надежной защиты владений столь обширных, как вверенная его попечению аудиенсия Пунта-ги-Буррика.
— Еще бы, — мрачно сказала Интеко. — Чтобы надежно защитить все побережье, не хватит и трех эскадр береговой стражи. Кораблей, пушек, людей… если даже я понимаю, что пытаться защитить все означает быть слабым везде, то уж поверьте, еретики под Черным Петухом соображают ничуть не хуже. Да, с тем, что Его Величество изволит оставлять для защиты своих заморских владений, особо не повоюешь… если вести себя как спятившая от ужаса ондатра.
— Лично мне, — задумчиво произнес брат Агероко, — при взгляде на карту отчего-то приходит на ум одно изречение вашего любимца, тан Раскона.
— Лорда Эксетера? — Да.
— И какое же именно? — усмехнулся маленький тан, почти не сомневаясь в ответе.
— Линия обороны нашего побережья, — с видимым удовольствием процитировал монах, — должна проходить по берегу противника.
После этой фразы в каюте на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь яблочным хрустом.
— Лорд Эксетер, гришь? — Интеко подбросила огрызок. — Тот самый, который адмирал, победитель при Аль-Антонио и все такое? Наслышана… и знаешь, мне его стиль нравится!
— Не только вам, тана, — сейчас улыбающийся Раскона был весьма похож на кота. Кота, очень довольного собой вообще и жизнью в частности. — Отнюдь не только вам!
26-е грея, гавань Марейна
Двухмачтовый бриг начал швартоваться ровнехонько после четвертого удара ратушного гонга — час, который добропорядочные марейнские горожане обычно старались проводить где-нибудь в тени веранд. И в самом деле, что может быть лучше, чем, покачиваясь в кресле, неторопливо прихлебывать добрый ятрусный ром или столь же неторопливо раскуривать сига-риллу?
Щек Спиллеринг, за глаза прозываемый Муреной, твердо знал ответ на этот вопрос, и ответ был прост — лично для него куда более важной представлялась возможность опустить в кошель пару-тройку дукариев. Ну а если Рыбка-Удача вовремя вильнет хвостом, то полсана. Полсана — это уже золото, сладкое золото, золото-золотишко…
Внешне Спиллеринг мало походил на грозу ныряльщиков. Среднего роста, с пивным брюшком, в мундире с давно — еще при прежнем своем владельце — осыпавшимся серебрением, портовый чиновник выглядел скорее добродушным бюргером, и лишь хищный прищур маленьких глаз живо напоминал о клыкастой хозяйке подводных гротов. Правда, наружность Мурены вводила в заблуждение немногих — большинство наведывавшихся в Марейн корабельщиков узнавали его издалека. Как, впрочем, и он их.
Швартовавшийся бриг являл собой исключение — довольно редкое — из этого правила. Этого корабля Щек раньше не видел — следовательно, на его памяти данное судно не удостаивало Марейн своим визитом. Факт. Спиллеринг, однако, этому факту ничуть не удивлялся. Ибо чуть более круглые, чем у крайвовских бригов, обводы корпуса, а также доски обшивки — настоящее серое дерево, это вам не сосна с дубом! — явно свидетельствовали об иторийском происхождении корабля, так же как белый с красным кругом вымпел святого Ивена на гроте — о вассальных предпочтениях его нынешнего владельца. Ну а наспех заделанные дыры в борту, прорехи в парусах и сломанный рей весьма красноречиво повествовали, каким именно путем бриг сменил подданство.
Три дукария, подумал чиновник, выходя из тени. Раскаленная сковорода над горизонтом только этого и ждала — палящие лучи мигом превратили темный мундир в подобие «девы истины», словно чья-то злая шутка перенесла Спиллеринга прямиком в подвал Башни Смирения. Надо все же купить мальчишку для таскания зонтика, тем паче рабы в этом году дешевы. Определенно надо… последние дни были удачны, вот и сейчас верных три дукария приплыли… а может даже и четыре… нет, все-таки три, огорченно поправился он, глядя, как прогибаются сходни под тяжелыми сапогами. Хоть Мурена и не знал конкретно этого человека, но зато чиновнику было преотлично известно — люди, в чей гардероб входят четыре пистолета в подвесных кобурах, абордажный палаш, два, нет, три кортика и… моряк был уже близко, и Щек прищурился, вглядываясь в серебристый отблеск на груди подошедшего… да, верно, медаль! И не какая-то побрякушка — «За Травемюр-те»! — так вот, эти люди корабли покупают очень редко. Зато продают частенько.
— Впервые пожаловали к нам, капитан…
— Впервые, точняк!
Мысленно чиновник поморщился речь моряка позволяла без труда определить меню его завтрака… особенно по части выпивки.
— Капитан Мэттон звать меня.
— Несказанно рад приветствовать вас в Марейне, капитан Мэттон, — Щек чуть наклонил голову. — Мы всегда рады, когда в нашу гавань заходят столь отважные люди… на таких прекрасных кораблях, как ваш…
— Точняк снова! — хохотнул капитан. — Посудина у меня теперь что надо. Прозывается… а, проклятье!
За спиной Мурены что-то ударилось о доски причала. Вернее, кто-то, подумал чиновник.
— «Вспыльчивый»!
Спиллеринг неторопливо развернулся.
— В самом деле?
Ирония, на взгляд чиновника, была вполне уместна учитывая, что на обшивке брига не далее как в трех футах от него все еще продолжали сиять начищенной медью буквы, которые любой мало-мальски знакомый с иторийской грамматикой мог сложить лишь в «Святое приношение». Кроме того, Щек Спиллеринг был весьма невысокого мнения о возможной роли женщин вообще, а уж на пиратском корабле в особенности. Даже в тех случаях, если упомянутые созданья облачаются в мужскую одежду и цепляют на пояс шпагу…
… но отнюдь не в тех, запоздало додумал он, когда тебе в подбородок вдруг начинает упираться кинжал.
— Ты, кажется, сомневаешься в моих словах, а, кр-р-ра-савчик?
— Ы-ы-ы…
Сейчас Мурена весьма желал бы убедить свою неожиданную собеседницу в обратном но для этого требовалась хоть какая-то свобода маневра челюстью… а кинжал был очень острым.
— Да верит он тебе, верит! — прогудел сбоку капитан. — Правда ведь, хинк чиновник?
Кинжал исчез.
— Разумеется, я вам верю, — красный, словно вторая луна, Спиллеринг одернул мундир. — Но должен заметить, что угрозы в адрес находящегося при исполнении королевского слу…
Он осекся, с пронзительной ясностью осознав стоящей перед ним женщине в светло-коричневом, со следами поспешной штопки, мундире иторийского ка-лейтенанта сейчас хочется убивать. И не кого-нибудь, а именно его, Щекуазеля Фольта Спиллеринга, прозванного Муреной, портового чиновника второго-с-четвертью класса. Она хочет этого… и может… и ни многочисленный гарнизон ближайшие представители которого в виде двух солдат лениво перебрасывались картами в трех сотнях ярдов, ни орудия могучего форта его, Щека, спасти не смогут. По крайней мере, здесь и сейчас. Конечно, потом они зашевелятся и очень даже возможно, что бешеную бабу изловят, отволокут на эшафот и вздернут… но вот ей, похоже, на подобные соображения плевать. Один взмах и он свалится на доски причала, хрипя, отчаянно хватаясь за распоротое горло и чувствуя, как брызжет сквозь пальцы самая драгоценная на свете жидкость его кровь.
— Не возьму толк, о чем вы, хинк чиновник, речь ведете, — капитан подбросил на ладони непонятно как и откуда взявшийся небольшой холщовый мешочек. Раздавшееся мелодичное позвякивание разом вернуло Мурену обратно в реальность, однако еще несколько мгновений по гортани Щека блуждал вверх-вниз неприятный холодок.
— Угрозы-шмугрозы… Мы всего лишь мирные, гы, купцы, усе что полагается готовы оплатить честь по совести.
— Да-да, конечно…
— Вы тока скажите сколько?
— Р-разумеется…
Звенело серебро, несомненно Щек облизал враз пересохшие губы. В мешочке явно не меньше дюжины монет, а скорее больше. Даже не дукарии… даже войты или тинги…
Главное увести капитана подальше от этой сумасшедшей. А там уж Мурена как-нибудь сумеет растолковать, за что и сколько именно следует платить новоприбывшим в славный Марейн.
— Разумеется, повторил чиновник. У вас, конечно же, есть все необходимые бумаги, хинк капитан?
Судовые документы, декларация на груз…
— Тю! — удивился Мэттон. — А я думал, хватит одной бумаги, главной. Той, где Его Величество благословляет, значит, на каперский промысел. Дабы, значит, клятых ортодоксов без пощады и жалости… ну и все такое прочее.
— Вне всякого сомнения, хинк капитан, этот документ является наиглавнейшим из возможных, — не отрывая взгляд от мешочка с монетами, поспешно кивнул Щек. — Однако, как вы, несомненно, понимаете, здесь, на суше, дела ведутся немного иначе, чем в открытом море. Например…
— Ну вот чего! — неожиданно перебил его пират. — Разговор у нас, как я соображаю, выходит не короткий, стоять же под голым солнцем лично мне са-авсем неохота. Так что…
— Я как раз собирался обратить на это ваше внимание, хинк капитан, — соврал Спиллеринг, — и пригласить вас к моему столу… вон там, в начале причала, под пальмовым навесом. Разговор и в самом деле будет не очень краток, но зато, уверяю, это решит любые ваши проблемы по части необходимых бумаг.
— Ну эта… — капитан Мэттон оглянулся на корабль, будучи — как на миг почудилось Щеку — в легком замешательстве. — Ладно. Шарриеэль, остаешься за старшего. И… — пират, тяжело вздохнув, снял шляпу и старательно вытер шею и лоб куском когда-то белой материи, больше похожим на половину простыни, нежели на платок. — Я возьму с собой юнгу, а он пусть прихватит бутылку нашего трофея.
— Ясно, капитан!
— Трофея? — заинтересованно переспросил чиновник. — Вы захва… то есть, я хотел сказать, хинк капитан, приобрели корабль с иторийским вином? Это и есть ваш груз?
— В точку, приятель! Полный трюм зеленой и розовой кислятины. На мой вкус слабовато, но промочить глотку в жаркий денек сгодится. Правда, — оскалился Мэттон, — теперь к нему добавилось еще кое-что. Вернее, кое-кто, гы-гы. Две дюжины здоровых парней, самое то для плантаций.
— К сожалению, цены на рабов у нас в последнее время несколько упали.
— Да плевать, — капитан махнул рукой, — мне-то они достались, считай, за бесценок. Главное, сплавить их поскорее, потому как моим ребятишкам не терпится… Юнга! — развернувшись к бригу, взревел Мэттон. — Куда ты провалился, крысеныш?! Ждешь, пока я сдохну от жажды?
— Уже лечу, уже тут, капитан!
Сбежавший по сходням парнишка с виду отличался от своих марейнских погодков разве что большей чумазостью. Впрочем, Спиллеринг удостоил этого выходца из нижних миров или камбуза лишь мимолетным взглядом — куда большую часть внимания чиновника привлекла бутыль в руках у мальчишки. Прозрачное стекло, пузатая, горлышко характерной формы… нет, этого просто не может быть!