— Уже лечу, уже тут, капитан!
Сбежавший по сходням парнишка с виду отличался от своих марейнских погодков разве что большей чумазостью. Впрочем, Спиллеринг удостоил этого выходца из нижних миров или камбуза лишь мимолетным взглядом — куда большую часть внимания чиновника привлекла бутыль в руках у мальчишки. Прозрачное стекло, пузатая, горлышко характерной формы… нет, этого просто не может быть!
— Вот, капитан.
Щек сглотнул. Он с трудом верил своим глазам, но, похоже, происходящее все же было реальностью. И вид пиратского капитана, который жадно присосался к бутылке кантабрийского вина — предварительно прополоскав им рот и сплюнув добрых три-четыре глотка драгоценной жидкости на причал, — вовсе не был ужасным сном гурмана. Скорее речь шла о кошмаре наяву.
— Э-э-э… вы позволите, хинк капитан…
— А? Что, тож в глотке полный отлив? На, глотни.
Это действительно было розовое кантабрийское. Мурена безошибочно узнал вкус, едва жидкость коснулась языка, хотя и пробовал этот напиток полубогов лишь два раза в жизни — цена его была столь заоблачна, что скупой чиновник даже помыслить не мог о подобном транжирстве.
— И правда, — Щек закашлялся, делая вид, что поперхнулся, а на деле просто не желая выпускать бутыль из рук, — кисловато.
— Во-во, — поддакнул капитан, рывком выдирая емкость из пальцев чиновника, — глотку промочить в жару еще так-сяк, но против рома, буль-буль-буль, не катит.
Опустошенная бутылка сверкнула на солнце и шлепнулась в воду, едва не задев при этом крупную черную чайку. Спиллеринг отвернулся — глядеть, как, лениво покачиваясь на волнах, от него уплывает тинг-осьмушка, было слишком тяжелым испытанием для нервов чиновника.
— Так о чем бишь я, — нахмурился Мэттон. — Ах, да. Проблема с этими клятыми иторийцами в том, что мы не можем просто загнать их в трюм и оставить без присмотра. Они ж, гы, что не выпьют, то переколотят. Сплавить бы их куда-нибудь поскорее…
— Ужасно не хочется вас огорчать, хинк капитан, но боюсь, до выполнения ряда формальностей пленных…
Мурена замолчал и, прищурившись, взглянул на серую громаду форта. В отличие от хозяина городского рабария, старший хорунжий Тарк — это чиновнику было известно совершенно точно — далеко не всегда отличался щепетильностью… например, по части наличия у будущих постояльцев своей тюрьмы надлежащих документов. Тем паче что появление в военной тюрьме пленных иторийцев уж как-нибудь можно будет объяснить — в том весьма маловероятном случае, если кому-то эти объяснения потребуется давать.
А еще Спиллеринг ничуть не менее точно знал, что старший хорунжий Тарк является большим поклонником работ иторийских виноделов.
— Впрочем, — задумчиво произнес Мурена, — кажется, я нашел решение вашей проблемы, хинк Мэттон.
* * *— Да-а-а, — гримаса, появившаяся на лице коменданта, наводила на мысль скорее о приступе удушья, нежели о наслаждении, — это и в самом деле оно!
— Хинк старший хорунжий, разве прежде я хоть однажды…
— Прежде ты не рассказывал мне столь невероятных баек! — рявкнул комендант.
— Ноя…
— Молчать, ворона! — Тарк начал вновь наполнять бокал, но, долив примерно до середины, вдруг резко отставил бутылку в сторону — то ли в приступе скупости, то ли побоявшись расплескать ценный напиток дрожащей рукой. — Итак, повтори, чего нужно этому пиратскому отродью?
— Оставить в вашей замечательной тюрьме…
— У меня форт!
— Прошу прощения, на гауптвахте вашего замечательного форта две дюжины пленных иторийцев.
— И дает по бутылке за голову?
— Верно, а также продает вам два бочонка со скидкой, то есть, — наклонившись к коменданту, Мурена перешел на шепот, — по цене, которую, хинк старший хорунжий, язык не поворачивается назвать иначе как дармовой.
— Не поворачивается, — комендант принялся крутить четвертую — две первые были расстегнуты, на месте третьей виднелся пучок ниток — сверху пуговицу на камзоле. На всякий случай чиновник отступил на шаг — если собственные застежки Тарк откручивал в приступе задумчивости, то с пуговицами нижестоящих он проделывал эту же операцию совершенно сознательно.
— Маслом надо почаще dunstuх[13] смазывать, тогда поворачиваться будет!
Периодически выдаваемые комендантом перлы нравились его собеседникам ничуть не больше, чем звуки его же смеха.
— Так вы согласны на сделку, хинк старший хорунжий? — произнес Мурена чуть более резко, чем позволял себе до этого.
— Погодь! — комендант мотнул головой. — Дай подумать.
— Подумайте. Только подумайте, — злорадно добавил Спиллеринг, — заодно и о том, что пиратскому капитану может надоесть торчать у ваших ворот. Под солнцем-то… Тарк, вы же не хуже меня знаете, что за нрав у этих людей.
— Молчать, ворона! — повторил комендант, но уже без прежней уверенности в голосе. — Подождет твой пират!
— Что ж…
Комендант марейнского форта, старший хорунжий Тарк озадаченно уставился на принесенную Муреной — и уже полупустую — винную бутылку.
Предложенная чиновником сделка казалась слишком уж неправдоподобно выгодной, чтобы не таить в себе подводных камней. Так, мелкое служебное нарушение — а если покопаться в ворохе уставов, инструкций, указаний и прочего бумажного хлама, коим он как комендант должен руководствоваться, то сто к одному, что там наверняка сыщется что-нибудь подходящее к случаю. Да, слишком уж мелко, это вам не торговля казенным порохом или — комендант вздрогнул — упаси святой Чебур кому-нибудь прознать, интрижка с… т-с-с, забыть-забыть-забыть!
Это с одного борта. А с другого — кроме губернаторского погреба, в Марейне розовое кантабрийское могло сыскаться разве что у двух-трех самых богатых купцов. И все эти хинки, возымей они желание повлиять на жизненный курс коменданта, без всякого труда могли бы проделать это, не нанося урон своим коллекциям.
Нет, для ловушки приманка была слишком жирной. Как ни крутил ее старший хорунжий перед внутренним оком, она упорно казалась ему именно тем, чем назвал ее Мурена — шальной неслыханной удачей, подарком Девы Моря. Дурак-пират, не знающий — пока еще не знающий — подлинной цены захваченному грузу. Редко, но бывает, коменданту доводилось, и не раз, слышать истории похлеще. И про выброшенные за борт тюки с непонятным порошком, который в лавке торговца пряностями стоил едва ли не дороже своего веса в золоте, и про купленное за бесценок дикарское ожерелье с крупными, но тусклыми камешками… оказавшимися на поверку необработанными изумрудами.
А подарки Девы Моря, как известно всем, нужно хватать — иначе обидчивая, как и все женщины, вершительница судеб отвернется, и тогда…
— Ну, пойдем, глянем на твоего пирата.
Вопреки опасениям чиновника, капитан Мэттон вовсе не казался особо страдающим от солнечных лучей. Пират, обняв очередную бутылку, восседал на раскладном стульчике, а перед ним стоял юнга, в одной руке державший зонт, а во второй — самодельный попугайский веер. На носилках около капитана ждали своей участи полная бутылок плетеная корзина и два бочонка.
Зрелище это, вполне достойное кисти придворного живописца падишаха, вызывало преисполненные завистью взгляды не только у сгрудившихся в десятке шагов пленных иторийцев и конвоировавших их пиратов, но и часовых из-за решетки. Еще бы — последние хоть и находились в тени, но веер и уж тем более вино вовсе не числились среди предусмотренных уставом караульной службы предметов. Упущение… крайне досадное с точки зрения низших чинов колониальных полков и гарнизонов.
Бдительность часовых, впрочем, оказалась вполне на уровне — по крайней мере, они расслышали шаги приближающегося коменданта и даже успели стать во фрунт.
— Ваша грозность, за…
— Как стоишь, вошь морская! — привычно рыкнул Тарк на вытянувшегося солдата.
— Виноват, ваша грозность!
— Открыть ворота, — приказал старший хорунжий и, обернувшись к Щеку, тоном ниже добавил: — Ну, заводи своих висельников. Поглядим.
Комендант злился, хоть и не мог отчетливо выявить причину охватившей его злобы. Скорее всего, в этом была виновна царившая во дворе форта духотища, в сравнении с которой прохладный сумрак его кабинета выглядел сущими Благословленными Землями. Проклятый климат… проклятый мундир, казавшийся сегодня раза в два тяжелее обычного — должно быть, из-за пропитавшего его до последней нитки пота. Проклятые иторийцы… старший хорунжий, скорчив гримасу, торопливо зашарил по карманам — широкая рубленая рана на плече второго в связке пленного успела изрядно загноиться, и шедший от нее тяжелый запах привлекал мух, но никак не людей, пробиваясь даже сквозь надушенный платок. Мерзость… и просто удивительно, что парень каким-то чудом ухитряется идти без посторонней помощи. А следующий в связке, высокий, светловолосый, с кое-как перевязанным боком, еще и ухитряется волочь носилки с бочонком. Силен… да и вообще эти пленные больше похожи на солдат, чем на экипаж торгаша, хоть в рекруты забривай!
— Товар и впрямь что надо, — пробурчал из-под платка Тарк. — Самое то для плантаций.
— И не только для плантаций, хинк комендант. Эти парни способны украсить собой любой полк, ведь в бою каждый из них стоит пятерых.
— А? Чего?
До сегодняшнего дня старший хорунжий Тарк не относил себя к числу тугодумов. Однако сейчас у него возникли серьезные проблемы с увязыванием насмешливо-уверенного тона и внешности измазанного сажей мальчишки-юнги в единое целое.
— Проблемы со слухом? — участливо спросил маленький наглец. — Я сказал, что в бою каждый из этих парней стоит пятерых. У вас в гарнизоне ведь как раз полтораста человек и есть, не так ли, хинк комендант?
— Что…
Договорить старший хорунжий не сумел — ему помешали. Юнга, все еще продолжая улыбаться, коротким, внешне даже и не очень сильным ударом рукоятью зонта разом выбил из легких коменданта весь имевшийся в них запас воздуха. Вдохнуть же снова Тарку не позволила обвившаяся вокруг его горла кандальная цепь.
— П-простите… — жалобно проблеял Щек Спиллеринг, глядя, как разом избавившиеся от оков «пленные» ловко расхватывают содержимое одного из бочонков — гарпунные самострелы. — Что вы-ы-ы делаете?
— А разве непонятно? — удивился юнга. — Захватываем форт.
— Н-но… это ведь невозможно!
— Разве? — приподнял бровь мальчишка.
Ответа чиновника он, впрочем, не получил, и причина тому была весьма уважительна — Спиллеринг, выпучив глаза, медленно завалился назад… и песок у его затылка начал темнеть.
— Похоже, вы проломили ему череп, мастер Мэттон. Старший канонир «Мстителя» безуспешно пытался изобразить нечто похожее на раскаянье.
— Вы ж знаете, м'тан, рука у меня тяжелая.
— Знаю, — подтвердил тан Диего Раскона.
Когда старший хорунжий Тарк очнулся, бой за его форт почти закончился. Собственно, боя как такового и не было. Четверо солдат во внутреннем дворе и десяток изнывающих от послеобеденной жары часовых на стенах были, пожалуй, больше готовы к схватке с демонами из нижних миров, чем с невесть как оказавшимися внутри форта иторийскими моргвар-дейцами. Абордажникам «Мстителя» за последние две недели довелось сначала выстроить из наполненных землей корзин точную копию форта, а затем от рассвета до заката упражняться в его штурме — и в сравнении с большей частью разыгрывавшихся Диего сценариев реальная задача оказалась вполне простенькой.
— Очнулись, хинк комендант?
Это голос мальчишки, вспомнил Тарк, и правда — открыв глаза, он увидел перед собой того самого юнгу, по-прежнему чумазого. Только вот рваные штаны каким-то чудом превратились в новехонькие темно-синие панталоны, стоптанные башмаки — в ботфорты, а болтавшийся сбоку матросский нож стал длиной в добрый ярд и обзавелся эфесом.
— Какого… — старший хорунжий хотел было потянуться к саднящему горлу — лишь затем, чтобы обнаружить свои руки надежно связанными за спиной. — Во имя Князя Ночи, что вы творите?
— Берем ваш форт.
— Что?!
— Собственно, — Диего неторопливо, словно не замечая оставляемых пальцами следов, натянул батистовую сорочку, — мы уже почти закончили сие занятие. Осталась только одна небольшая проблема… из красного кирпича.
— Ну да, — комендант хрипло рассмеялся. — Что, иторенский змееныш, твой коварный план дал осечку? Вы и ваши мерзавцы сумели пережать глотки часовым, но как только мои ребята поймут…
— И пока этого не случилось, — перебил коменданта Диего, — я предлагаю вам признать себя побежденным и отдать вашим людям приказ выйти из казармы… без оружия и поодиночке.
— Признать побежденным?! Ах ты, лживая…
Маленький тан терпеливо дождался момента, когда поток извергаемых комендантом ругательств сошел на нет.
— Жаль, — холодно произнес он. — Я надеялся, что у вас найдется хоть пара унций мозгов.
— Полижи у меня промеж ног!
— Брат Агероко!
— У нас все готово, мой тан, — отозвался монах.
— Действуйте!
— Твоя мать была… — старший хорунжий замолк, с ужасом глядя на бочонок… второй бочонок, подтаскиваемый давешним светловолосым иторийцем к двери казармы. Судя по вздувшимся мышцам, бочонок был тяжелый… а судя по вьющемуся из отверстия в крышке синеватому дымку…
— Эй, парни! Тут для вас подарок — доброе вино от нашего капитана! Держите крепче!
Сопроводив бочонок этими словами, моргвардеец захлопнул дверь, отскочил в сторону и упал, старательно прикрывая голову. Мгновение, другое… грохнуло так, что, казалось, содрогнулась не только казарма, но и скала под ногами коменданта. Длинные алые ленты вырвались из окон, дернулись вверх — словно в такт отчаянному многоголосому вою изнутри… и пропали. Затем грохнуло еще раз, слабее — это провалилась вниз часть крыши. Сквозь образовавшуюся дыру к безоблачному небу лениво потянулся дымок — пока еще светло-серый, но становящийся все гуще и чернее.
— Вы умеете летать? — неожиданно спросил Раскона. — Как летают птицы.
— Нет, — растерянно отозвался комендант. — А…
— Придется научиться, — спокойно сказал маленький тан. — И времени у вас на это совсем немного. Роаге, Нейс, тащите тана хорунжего на стену.
Летать как птица старший хорунжий и не попытался. Он просто вопил — все полтораста футов, отделявших парапет от поверхности моря. Правда, до поверхности Тарк не долетел. Совсем немного, каких-то два-три дюйма — но эти дюймы представляли собой подводную скалу, наготу которой не успел скрыть начавшийся прилив.
Поднявшийся следом за моргвардейцами Диего Раскона полет бывшего коменданта вниманием не удостоил — маленького тана куда больше занимало происходящее в гавани, где «Вспыльчивый» уже отошел от берега и сейчас как раз готовился к развороту. Миг, другой… белый с красным флаг исчез, сдернутый с топа одним сильным рывком — и почти сразу же налетевший бриз развернул тугой комок другого знамени. Алый костер на бело-голубом — боевой стяг королевского флота Итории.
Раскона улыбнулся — ка-лейтенант не смог отказать себе в удовольствии расхохотаться в лицо врагу. Что ж, возможно, это и к лучшему — чем больше глаз будут вглядываться в ненавистный символ, тем позднее кто-нибудь обратит свое внимание на радужный отблеск в кильватере брига.
— Батарея готова, м'тан!
— Подождите, мастер Мэттон, — Диего, прищурившись, вглядывался в кажущиеся игрушечно-хрупкими корабли. — Сначала пусть Гарсиа отыграет свою роль.
— Позволю заметить, м'тан! — канонир шумно откашлялся. — Правую часть гавани он по-любому не достает.
— А мы?
В голосе маленького тана явственно прозвучало сомнение. Хотя старший хорунжий не имел оснований жаловаться на слабость вверенного ему форта, большая часть доставшейся отряду Расконы мощи была для него бесполезна — тяжелые, способные насквозь простреливать гавань пушки караулили морской простор. Их перетаскивание требовало куда больше сил и времени, чем имелось в распоряжении Диего. По-иному обстояло дело лишь с полубатареей легких мортир, должных — согласно замыслу строителей крепости — служить угрозой тем, кто сумеет подобраться вплотную к стенам.
— Мы добьем до них, м'тан! — уверенно заявил Мэттон. — Усиленный заряд в довесок к высоте… мы их достанем — и тогда-то эти птенчики под черным флагом запляшут тартанеллу по-настоящему.
Хлопок, донесшийся со стороны гавани, был едва различим на слух — так же, как и взметнувшиеся над радужными пятнами языки пламени были почти незаметны на фоне солнечных бликов.
— Вот сейчас — пора!
Если пытаться искать подходящие аналогии, то можно сказать, что гавань Марейна сейчас весьма напоминала горящий бордель — как по характеру опасности, так и по реакции находящихся в порту на эту самую опасность. Пляшущий над волнами огонь сумели увидеть многие. Но увидеть — это всего лишь самая первая часть задачи, а вот сделать что-то, могущее уберечь корабль, большая часть экипажа которого в этот момент горланит песни в кабаках… кто-то пытался поднять якорь, кто-то жертвовал его Морскому Старцу вместе с цепью. А прилив был быстрее и первых и вторых — и сотни крохотных саламандр радостно вонзили огненные коготки в доски бортов.
Однако еще до того, как огненная полоса коснулась первой жертвы, со стороны форта донесся глухой рев и четыре темных шара, словно кометы, перечеркнули дымными хвостами небо над гаванью. Недолетом рванула водную гладь лишь одна бомба. Вторая — с оглушительным грохотом лопнула на мостовой, изрядно пробороздив осколками фасады окрестных зданий. Оставшиеся же убедительно доказали сразу двум капитанам, что безопасных мест в Марейне более не имеется.
— Брат Агероко, — с любопытством спросил тан Раскона, — вы когда-нибудь пытались спастись из горящего борделя?