Она резко втянула воздух и даже слегка пошатнулась, как если б он ударил ее прямо в грудь.
Что-то в ее раненом взгляде, должно быть, тронуло его. Напряжение, казалось, оставило одеревенелые мышцы. Он пропустил волосы сквозь пальцы, как делал всегда, когда был расстроен.
– Я не хочу делать тебе больно, Хелен.
Она подняла на него глаза, полные слез.
– Тогда зачем же делаешь?
– Потому что то, чего ты хочешь, когда так смотришь на меня… это невозможно.
– Почему?
– Хелен!
Она тихонько чертыхнулась, услышав позади голос брата Уилла. Но не обернулась, не сводя глаз с Магнуса, наблюдая, как его рот сжался в твердую складку.
– А ты разве сама не знаешь?
Ее семья? Что он имеет в виду?
– Хелен!
Уловив в голосе резкость, она в расстройстве развернулась и увидела лицо взбешенного Уилла, испепеляющего ее взглядом.
– Где она? Ты ее видела?
Хелен заморгала.
– Кто?
– Не важно, – бросил он и зашагал в сторону двора.
Кто бы она ни была, Хелен посочувствовала ей. Ее грозный брат в эту минуту выглядел готовым кого-нибудь убить.
И хоть раз в жизни это был не Магнус. Но когда она обернулась, поняла почему. Магнуса уже не было.
Глава 7
Мюриел выбежала из зала, едва танец закончился.
О Господи, Господи, Господи! Отчаянная мольба эхом звучала у нее в голове.
Он женится…
Она запнулась, когда волна боли поднялась в душе, наполнила грудь и подступила к глазам прежде, чем она сумела отогнать ее.
Нет! Она не будет по нему плакать. Он не стоит ее слез.
Но зачем же он это делает?
Тело сотряс сухой, обжигающий всхлип. Почему ей так больно? Как она позволила этому случиться? Ведь не дурочка же она. Не наивная, доверчивая простушка, которая верит в сказки со счастливым концом. О том, как жесток и несправедлив мир, ей известно давно и не понаслышке. У нее никогда не возникало желания отдать свое сердце мужчине. Она даже не думала, что такое возможно.
Она избрала иной путь.
Это несправедливо. Разве мало она страдала?
– Мюриел!
О Боже, нет! Она побежала быстрее. Прочь из крепости. За пределы его власти.
Но он никогда не отличался сдержанностью.
– Проклятье, Мюриел. – Граф схватил ее за руку и, дернув, вынудил остановиться. – Клянусь всем святым, ты выслушаешь меня.
Она ощетинилась, боль обратилась в гнев. Она ненавидела, когда он так с ней разговаривал: как холодный, властный граф Сазерленд с ничтожной подданной.
Как мог этот суровый, грубый мужчина завоевать ее сердце?
Но ведь он не всегда такой. В редкие, беспечные мгновения он может быть забавным, нежным, страстным…
«Я люблю тебя, Мюриел». Да, видно, недостаточно. Она поймала свое сердце и водворила его туда, где оно должно быть. В груди, не в облаках.
Вздернув подбородок, она встретилась с ним взглядом.
– Не прикасайтесь ко мне.
Никогда больше не даст она ему права прикасаться к ней. Он единственный оставшийся на свете человек, который хорошо знает, почему насильственное прикосновение так ей противно.
Пытаясь сохранить как можно больше достоинства, она поборола порыв уйти и посмотрела ему в лицо.
– Вы чего-то хотели?
Глаза его сузились от ее холодного, безразличного тона.
– Я не возразил, когда моя сестра посадила тебя на помосте. – Она постаралась не вздрогнуть, но жестокое напоминание о разнице в их положении больно резануло. Он потемнел лицом, не замечая или не обращая внимания на боль, которую причинил ей. – Но я не потерплю, чтоб мой дом превращали в бордель.
Она была так ошарашена, что даже не нашлась что ответить. Могла только потрясенно смотреть на красивое лицо мужчины, который сейчас казался ей незнакомцем. То, на что он намекает, просто невозможно – по крайней мере для того мужчины, которого она знала.
Как до этого дошло? Как нечто настолько чудесное могло так извратиться?
Из-за того, что она не дала ему того, чего он хотел?
– Прошу меня простить великодушно, – проговорила она чопорно, старательно цепляясь за обрывки своей несчастной гордости, – но я не понимаю, о чем вы толкуете!
Он наклонился ближе, его синие глаза вспыхнули каким-то опасным чувством, которое она не смогла определить.
– Я толкую о том, как ты вела себя с одним из гостей в моем доме.
До нее наконец-то дошло.
– Вы имеете в виду Макгрегора? – потрясенно выпалила она.
Его рот сжался.
Ей стало смешно. Эта мысль была так нелепа. Макгрегор – красивый дьявол, и ей было лестно его внимание, но кокетничать с ним даже не приходило в голову…
Она ахнула, понимание ударило подобно молнии. Он ревнует. Этот мужчина, разбивший ей сердце на мелкие осколки, ревнует. Потому и ведет себя так.
Дурак. Какой же он дурак.
Она собрала всю боль, которую он причинил ей, в комок презрения. Он не стоит более ни секунды ее времени. Он сделал свой выбор, а она сделала свой.
– Следующий раз я буду более осмотрительной.
Она повернулась, игнорируя его, и пошла прочь. Но он остановил ее, снова схватив за руку.
– Ты не собираешься это отрицать?
Если б она не была так зла, то рассмеялась бы над его мальчишеским возмущением. Сердце колотилось, но она упорно не смотрела на удерживающую ее руку. Не собиралась дать ему понять, как действует на нее это прикосновение. Как ощущение его пальцев обжигает кожу. Как встают дыбом волоски на руках. Как каждой клеточкой своего существа ей хочется прильнуть к этой мощной груди и позволить этим рукам еще раз обвиться вокруг нее. Как горят губы воспоминанием о его поцелуе.
«Я люблю тебя, Мюриел», – вновь прозвучал его голос у нее в голове, но она заставила его замолчать.
– Я не считаю, что должна вам что-то объяснять. Вы мне не вождь, не отец и не… муж. – Грудь сдавило. Она сделала глубокий, прерывистый вдох. – Я не отчитываюсь перед вами.
Ей следовало бы знать, что не стоит бросать вызов могущественному, властному мужчине. Сэр Уильям, граф Сазерленд, не любит получать отказ. Глаза графа опасно вспыхнули, прямо как у его вспыльчивого брата.
– Пока ты живешь на моей земле, ты будешь отчитываться передо мной. – Голос его был непререкаемым и твердым как сталь.
– И что же вы сделаете? Подчините меня своей воле? Вам станет легче, если я буду у вас под каблуком и вы сможете меня контролировать? Я не дала вам того, чего вы хотите, поэтому теперь вы будете изводить меня и командовать мной?
– Иисусе. – Рука его упала, словно она обожгла его. – Нет, конечно.
Она заметила мимолетный проблеск отвращения к себе, прежде чем маска холодного, властного графа вернулась на место.
Они мерились взглядами в угасающем свете дня. Властный мужчина, не привыкший к отказам, и слабая женщина, которая посмела сказать ему «нет».
– Я не хочу, чтоб ты проводила так много времени с моей сестрой, – сказал он через минуту. – Это… – Он замолчал. – Это может заронить ей в голову нежелательные мысли.
Как легко ему причинить ей боль. Не надо даже стараться. Несколько небрежно брошенных слов, и она уже мучается. Как он может говорить, что любит ее, если не уважает?
Силы покинули ее. Она обмякла, вся воинственность ушла. Голос ее прозвучал чуть громче шепота.
– Если вы считаете меня шлюхой, это не значит, что я ею являюсь.
Он выругался, его ледяная маска треснула, как поверхность озера весной.
– Святое небо, Мюриел, я не считаю тебя шлюхой.
– Нет, вы просто хотите, чтоб я стала вашей любовницей. Дом, драгоценности, спокойная, обеспеченная жизнь, так вы выразились? Все, чего только моя душа пожелает. – Кроме того единственного, что действительно важно. Она взглянула на него. На этот раз не в силах сдержать слезы, которые потекли по щекам. – Знаешь, в чем ирония, Уилл? Тебе незачем было делать меня своей дорогостоящей шлюхой. Я отдала бы тебе все безо всякой платы.
Она так сильно любила его. Он узнал самое страшное и, о чудо, ответил на эту любовь. Она никогда не думала, что такое возможно. Она отдала бы ему все. Но потом он все испортил.
Он оцепенел.
– Я бы не опозорил тебя.
Она рассмеялась. Как же ей ненавистна мужская логика. Взять то, что она предлагает просто так – позор и бесчестье, а сделать ее своей официальной любовницей – нет? Неужели он не понимает, насколько его предложение оскорбляет ее? Он дал название тому, что между ними было, и все опошлил.
– Проклятие, Мюриел. Я граф. У меня есть обязательства. – На лице его промелькнула мука, проблеск чувства, которое он так хорошо скрывал. Настолько хорошо, что она почти забыла, что оно существует. – Что еще я мог сделать?
«Я не могу жениться на тебе. Мне нужен сын».
Эти невысказанные слова промелькнули между ними. Конечно, неправильно, что она желает того, что невозможно. Но сердцу ведь не прикажешь.
– Ничего, – отозвалась она. – Все правильно. Как ты сказал, ты граф, а я… – Она не договорила. «Я ущербная».
Мюриел больше не могла смотреть на него. Реальность того, чего никогда не может быть, причиняла слишком сильную боль.
В этот раз, когда она повернулась, чтобы идти, он не остановил ее.
«Я не смогу, – подумала она. – Не смогу оставаться здесь и смотреть, как он женится на другой. Это убьет меня».
Девушка вернулась в коттедж, который был ее домом. Домом, что стал убежищем от бездонных глубин ада. Местом, где она исцелилась.
Но больше этот дом не убежище. Она должна уехать, пока он не превратился в тюрьму.
Глава 8
Хелен, верно, ослышалась. Она потрясенно воззрилась на Мюриел.
– Ты уезжаешь? Но почему?
Мюриел перестала складывать свои пожитки в деревянный сундук и посмотрела на нее с кривой улыбкой на лице.
– Я думала, что уж ты-то поймешь. Не ты ли весь последний год уговаривала меня принять предложение о покровительстве графа Росса?
Мюриел права. Едва услышав о предложении графа Росса помочь ей войти в гильдию врачей в Инвернессе, сделанное после того, как он наблюдал ее мастерство после Данбара, Хелен убеждала ее попробовать – несмотря на определенное сопротивление по той причине, что она женщина.
– Да, но ты говорила, что не нуждаешься в одобрении кучки стариков, чтоб стать еще лучшей врачевательницей. Что заставило тебя передумать?
– Нельзя сказать, что я передумала. Эта мысль все время жила во мне. – Мюриел села на скамейку возле самого большого в коттедже окна и пригласила Хелен сесть рядом. Солнце струилось сквозь открытые ставни, образуя вокруг ее головы яркий ореол света. – Когда мы третьего дня разговаривали с тобой, я поняла, что это просто страх перед неудачей мешает мне воспользоваться шансом. Но я никогда не узнаю, примут они меня или нет, если не попробую.
Хелен закусила губу, видя решимость в лице подруги и представляя, с какими трудностями ей предстоит столкнуться.
– Дураки они будут, если не примут тебя с распростертыми объятиями. – Глаза ее заблестели от непролитых слез. – Я многие годы восхищалась тобой, Мюриел, но сейчас – больше всего.
С дрожащей улыбкой и глазами на мокром месте, Мюриел взяла ее за руку.
– Ты была мне хорошим другом, Хелен. Я… я буду по тебе скучать. – Она встала, пересилив волну эмоций чересчур бодрой улыбкой. – Но если я не закончу укладываться, то повозка уедет без меня.
Хелен поглядела на две кожаные сумки на голом матрасе и большой деревянный сундук, почти доверху набитый оставшимися пожитками Мюриел.
– А тебе обязательно уезжать так скоро?
– Да, если я не хочу тащить все это на себе. Мне повезло, что старый Том согласился втиснуть меня к рулонам своей шерстяной материи, которую он везет на рынок.
– Уверена, попозже Уилл смог бы выделить несколько верховых, чтобы сопровождать тебя…
– Нет! – вскричала Мюриел. Сообразив, что реагировала слишком бурно, добавила: – Мне не терпится начать. Кроме того, я никогда не любила долгие проводы. Так будет лучше, поверь мне.
Хелен нахмурилась, видя, как расстроена подруга. Что-то тут не так. Есть что-то еще помимо желания Мюриел попытаться войти в гильдию. Она спешит уехать, поняла Хелен, но почему?
Хелен наблюдала, как Мюриел заканчивает укладываться, все еще потрясенная таким неожиданным поворотом событий. Она разрывалась между гордостью за подругу и эгоистичным нежеланием, чтоб она уезжала.
– Что мы будем без тебя делать?
Мюриел покачала головой. Улыбка ее больше не казалась вымученной.
– Я больше тебе не нужна, Хелен. Уже давно не нужна. Ты теперь вполне способна сама позаботиться о своих сородичах.
Дрожь беспокойства прокатилась по ее телу.
– Ты так думаешь?
– Я знаю.
Несмотря на убежденность подруги, Хелен не была так уверена. И роль, и ответственность казались устрашающими. Но и, следовало признать, волнующими. Чувствовалась в этом некая правильность. Почти.
– Уилл не обрадуется. Он и так считает, что я уделяю слишком много времени лечению членов клана. Что он сказал, когда ты сообщила ему?
Мюриел стояла спиной к ней. Когда она заговорила, в голосе ее была какая-то странная натянутость.
– Я… я не сообщала ему. Граф был занят с королем, и я не хотела мешать. Я надеялась, ты расскажешь ему за меня?
Хелен прекрасно ее понимала. Что-то тревожит Уилла последние несколько дней – с тех пор, как она встретила его в коридоре во время пира. Не ищи она возможности увидеться с Магнусом, Хелен тоже старалась бы держаться подальше от своего раздражительного брата. Правда, нельзя сказать, что ей особенно повезло в этом отношении. Кажется, что, за исключением трапез – во время которых Магнус старательно избегал ее, – последние два дня мужчины безвылазно сидели в солнечной комнате брата. Сосредоточенная на Магнусе и быстро бегущем времени, она не особенно задумывалась о дурном настроении брата. Но подозревала, что это результат обсуждений его ближайших планов.
– Уилл не в духе от всех этих разговоров о его женитьбе, – сказала Хелен.
Мюриел как будто дернулась. Руки ее на мгновение замерли.
– Значит, все уже решено?
Хелен покачала головой, внимательно наблюдая за ней.
– Официально – нет пока. Но, по словам Кеннета, король предложил в качестве жены свою дважды овдовевшую сестру Кристину после того, как ее выпустят из английского монастыря. От такого союза моему брату трудно было бы отказаться, даже если б он захотел.
– И с чего бы ему хотеть.
Это был не вопрос, но утверждение. Что-то смутно обеспокоило Хелен в безжизненном голосе Мюриел. На секунду она подумала…
Нет. Невозможно.
Она нахмурилась, мысль никак не выходила из головы.
– Уверена, он хотел бы знать о твоем отъезде. Уилл стольким обязан тебе за то, что ты сделала… как и все мы. Но я расскажу ему, если таково твое желание.
Мюриел повернулась к ней, и спокойное выражение ее лица немного успокоило Хелен.
– Спасибо. Я была счастлива здесь, Хелен. После папиной смерти ты и твоя семья взяли меня под свое крыло, дали мне дом. Я очень признательна вам за это. И никогда этого не забуду.
– Здесь у тебя всегда будет дом, и мы будем очень рады тебе, – отозвалась Хелен. – Обещай, что вернешься, если Инвернесс придется тебе не по вкусу.
Мюриел улыбнулась, понимая, что подруга имеет в виду.
– Обещаю, но меня не так-то легко испугать. Особенно кучке придирчивых стариканов. Но и ты тоже кое-что обещай мне.
Хелен кивнула, ей стало любопытно.
– Не позволяй никому заставить тебя пойти тем путем, которым ты идти не желаешь. Если у тебя появится шанс на счастье, воспользуйся им, кто бы что ни говорил.
Горячность этих слов заставила Хелен гадать, о многом ли подруга догадалась.
Губы ее изогнулись в натянутой улыбке.
– Ты ведь понимаешь, что то, о чем ты говоришь, равносильно ереси. Как у женщины – тем паче знатного рода – у меня нет иного пути, кроме уже избранного. Чувство долга превыше всего.
– Но ты ведь на самом деле в это не веришь?
Хелен покачала головой. Возможно, в этом и заключается ее трагедия. Она ищет счастье в мире, не ценящем это чувство.
– Чуть не забыла. – Мюриел пересекла небольшое расстояние от кровати до кухни. Каменный коттедж был теплым и уютным, но маленьким – приблизительно десять на двадцать футов. Кровать была встроена в дальнюю стену. Посередине стояли стол, скамья и кресло перед жаровней. Сбоку ютилась крошечная кухонька. Мюриел протянула руку к одной из открытых полок и достала маленький горшочек.
– Возьми это, – сказала она.
Хелен сняла крышку и понюхала: содержимое имело сильный запах камфары. Хотя она обычно использовалась для наливок, отец Мюриел узнал от одного старого крестоносца, что неверные пользуются ею для облегчения болей.
– Мышечный бальзам?
Мюриел кивнула.
– Может помочь. Макгрегор упоминал, что рука у Маккея все еще болит. Я хотела отнести ему мазь, но подумала, может, ты сама это сделаешь?
Хелен воззрилась на нее, понимая, что Мюриел о многом догадалась. В том числе как отчаянно она пытается найти предлог увидеться с ним.
– А если он не захочет?
«Если он не захочет меня? Как уже не раз демонстрировал?»
Мюриел серьезно посмотрела на нее.
– Значит, тебе придется убедить его.