Телега уткнулась в очередной бугор, первородные уперлись ногами, и я перевалился через борт, постаравшись смягчить руками падение, чтобы не слишком шуметь. И сразу откатился с дороги, свалившись в небольшую канавку. Телега продолжила движение, мой маневр «тягловые эльфы» не заметили. Зато, как вскоре выяснилось, заметил кто-то другой. Я как раз на пару секунд потерял сознание от усилий, так что не заметил, как ко мне подошли.
– А кто это у нас тут так трогательно спрятался? – глумливо, на эльфийском, спросили меня. – Неужели ты думал, что я, так долго гостивший в вашем чудесном, каменном городе, лишу себя счастья в ответ принимать в гостях тебя, человечек?
Я поднял глаза. Передо мной стоял доу Лэтеар. И посмотрев на него, я внезапно пожалел, что мы не придумали какой-нибудь способ быстро умереть в случае попадания в плен. Вид у первородного был ужасный. Его уже начало трясти от слишком долгого перерыва в употреблении зелья, рабом которого он стал. По лбу и щекам стекал пот. Но главное, взгляд у него был совершенно безумным, мне показалось, что там не осталось ни проблеска разума, только жажда и ненависть. Жажда получить новую порцию зелья и ненависть ко мне.
– Нет, мой маленький зверек, я не позволю тебе лишить меня твоего чудесного общества. Сначала ты научишь меня готовить этот чудесный порошок, от которого мне становится так весело и спокойно. Но и после этого я еще долго буду наслаждаться твоим обществом. Ты знаешь, нам нужны зверюшки. И мы многих забираем из ваших смешных, каменных городов. Со временем нам даже удается вас приручить. Но из вашего чудесного города я взял только тебя. Остальных пришлось умертвить. Это так печально! Но я не смог удержаться.
Лицо первородного выражало скорее радость, так что я даже в том состоянии не усомнился, что печально ему не было. И еще я содрогнулся, поняв, что смерть выживших во время штурма не была легкой.
– Вот что, – продолжил эльф. – Пожалуй, раз ты такой шустрый, мы не будем больше обременять моих друзей этой грубой телегой.
С этими словами он достал кинжал и перерезал веревки у меня на ногах. Несмотря на все мои усилия по поддержанию кровотока, встать я пока не мог. Я неуклюже перевернулся на живот, встал на колени, и тут мне на спину обрушился удар.
– Ну же, не заставляй нас ждать тебя, – все так же глумливо, но голосом, клокотавшим от боли, продолжил доу Лэтеар. – Вставай.
Я снова попытался встать, и, пожалуй, несмотря на то что ноги у меня все еще двигались плохо, мне бы это удалось. Однако эльф снова перетянул меня своим уруми, плашмя. Так что глубокую рану он не нанес, но плащ был разрезан, и я почувствовал, как по спине потекла кровь.
– Вставай, вставай, ну вставай же. – Первородный радостно расхохотался, глядя на то, как я корчусь под ударами. Я уже даже не пытался подняться на ноги. Кажется, теперь все, решил я. Он совсем с катушек съехал и сейчас меня убьет. И сам останется без своего зелья, и тоже сдохнет, и, может быть, даже в больших мучениях. Мысль о смерти больше не вызывала у меня какого-то протеста, наоборот, казалось, что так даже лучше будет. А мысль о том, что вслед за мной отправится доу Лэтеар, даже приносила какое-то удовлетворение.
Однако умирать мне в этот день все-таки не пришлось. Когда боль немного схлынула, я расслышал:
– …отвлекаю, доу Лэтеар, но мне показалось, вам для чего-то нужен этот человек? Боюсь, вы не сможете его использовать, если он сейчас сдохнет. И потом, получается, ребята зря столько времени тащили его на себе?
– Да… – эльф тяжело дышал, говорил через силу. – Вы правы, что-то я увлекся. Вставай, человечек, не заставляй меня сечь тебя еще.
Я заставил себя подняться на ноги. Голова кружилась, спина горела, ноги болели, а руки так и оставались связанными. Но я опасался, что если не смогу встать, меня снова уложат на телегу и опять завяжут ноги. А мне этого совсем не хотелось. Я без понуканий побрел вперед по дороге, стараясь при этом шевелиться побыстрее. Меня раскачивало из стороны в сторону, перед глазами все плыло. Слава богам, первородные тоже шли не слишком быстро, так что мне, хоть и с трудом, удавалось выдерживать темп. И дневной привал я встретил с большим облегчением. Тем более что на привале мне дали напиться и бросили кусок мяса. Возмущаться таким пренебрежительным обращением я не стал, поднял мясо и заставил себя его съесть. Правда, после этого меня сразу же стошнило, за что я получил еще пару ударов уруми. После этого я так и не смог подняться, так что первородным пришлось снова меня везти, только в этот раз телеги уже не было, ее оставили там, где я с нее слез, и первородным пришлось еще потратить время на то, чтобы наскоро связать волокушу. Я даже расслышал, что те, кому пришлось этим заниматься, вполголоса костерили доу Лэтеара и его дурацкие капризы. Ноги мне больше не связывали, но каждый шаг носильщиков отдавался болью в иссеченной спине. Первое время я пытался заниматься лечением, но из-за постоянной боли так и не смог сосредоточиться, и, в конце концов, впал в полубессознательное состояние, из которого вышел только с наступлением ночи, когда эльфы остановились на ночлег. Мне развязали руки и снова дали воды и мяса, и на этот раз меня не стошнило. Мне даже удалось сорвать несколько листьев подорожника и кое-как пристроить их себе на спину, после чего я стал активно гонять кровь по организму, чтобы не возникло заражения крови от ран на спине, а к утру удалось даже немного поспать.
Утром я чувствовал себя немного лучше, особенно после того, как снова поел, и мне удалось идти до самого полудня. А в полдень мы вышли на берег Пелары. И на привал останавливаться не стали – загрузились в лодки и переправились на берег, в исконные владения первородных.
Я не ждал, что мне будет заметна разница, когда я попаду на левый берег Пелары. Давно уже я не верил во все эти сказки про то, что первородные – это волшебный народ. В детстве я читал очень много чудесного про эльфов, но за последнее время мне много раз довелось видеть представителей этого «волшебного народа», не раз приходилось от них убегать и убивать. Да и был я уже на этом берегу, хоть и не долго. Ничем принципиально он не отличался от противоположного. Так что я, в конце концов, убедился, что эльфы – это такая же раса, как люди. Да, они ловко стреляют, умеют ткать очень удобные и практичные ткани, с презрением относятся к нам, людям, которых они вообще не считают за разумных существ. Но, в общем, мало чем отличаются от людей. Немного иная форма лица – с чуть ярче выраженными скулами и непривычной формы глаза. У первородных они закругленные у переносицы, а у висков, наоборот, заостряются. И кожа у них бледнее, чем у людей, и волосы преимущественно светлые или рыжие, в то время как те люди, которых я знаю, по большей части темноволосые, лица у нас круглые, так же как и разрез глаз. Хотя блондины с вытянутыми лицами среди людей тоже встречаются не так редко, чтобы это было необычным. Самое значительное отличие – чуть заостренные уши, которыми первородные к тому же могут шевелить – за счет чего их слух немного острее человеческого, хотя ни о каких невероятных способностях говорить не приходится, в этом нам с ребятами уже довелось неоднократно убедиться. В общем, первородных принято называть другой расой, и я склонен с этим согласиться. А раса – это все-таки вариация в пределах одного вида. Конечно, утверждать этого со всей уверенностью я бы тогда не стал, но склонялся к тому, что ничем принципиально эльфы от нас не отличаются, и никаких чудес от них не ждал.
Моя уверенность здорово пошатнулась, когда мы углубились в лес. Еще на человеческом берегу доу Лэтеару стало совсем плохо. Его трясло, и он еле-еле переставлял ноги, даже хуже, чем я. Так что столь пригодившуюся первородным волокушу выбрасывать не стали, а взяли ее с собой в лодку. Привал первородные устроили на своем берегу, я снова получил порцию еды, а воды рядом и так текло более чем достаточно. Когда пришло время отправляться, выяснилось, что тащить волокушу с доу Лэтеаром теперь предстоит мне. Видимо, первородным показалось, что я уже достаточно окреп, чтобы меня можно было использовать. Я так не считал, и время показало, что прав оказался я. Когда я упал в очередной раз, и живительный удар уруми уже не мог заставить меня подняться, волокушу у меня забрали.
– Я не знаю, зачем ты понадобился доу Лэтеару, но мне ты не нужен, – сообщил голос. – Так что если ты не встанешь и не пойдешь дальше сам, мне придется тебя прикончить.
Мне это показалось хорошей идеей, я догадывался, что ничего приятного меня впереди не ждет. Но я все-таки встал, хоть и с трудом, и побрел вперед, сам удивляясь этому своему решению. Правда, без груза идти стало намного легче, и я постепенно пришел в себя. А придя в себя, почувствовал, что что-то вокруг изменилось. Я не сразу понял, что вызывает у меня беспокойство, но потом меня осенило – было тепло. Зимы у нас и без того не слишком холодные, даже снег выпадает не каждый год, но все равно последние дни мне все время было холодно. Особенно после того, как моя одежда превратилась в лохмотья и перестала защищать от ветра. Теперь же было вполне тепло. Я было подумал, что это мой измученный организм играет со мной шутки, но потом обратил внимание, что трава вокруг зеленая, а не пожухшая, как это было на том берегу, и деревья вокруг не сбросили листву. Небо по-прежнему затянуто свинцовыми тучами, из которых сыплется мелкий дождь, только дождь этот уже не такой холодный, как был еще несколько часов назад. Да и деревья были какие-то странные, в наших лесах таких не росло. Листья мясистые, широкие, и цвет у них не обычный, темно-зеленый, такого же цвета, как и иголки на обычных соснах, которые здесь тоже встречаются. Еще сильнее я удивился, когда случайно облокотился на одно из этих деревьев – ствол был ощутимо теплым. Получается, здесь так тепло, потому что воздух нагревают деревья?
– Нет, ну чего-чего, а теплокровных деревьев я не ожидал, – я даже пробормотал это вслух от удивления.
Я тогда решил, что это и есть проявление знаменитого эльфийского могущества, и отложил решение этой загадки на потом.
Скоро мы остановились на ночлег, во время которого мне впервые за последнее время удалось выспаться – не мешал ни холод, ни связанные руки. Правда, просыпаться пришлось от грубого удара под ребра.
– Ну вот что, доу Лэтеар говорит, что ты знаешь, как ему помочь, животное. Мне трудно в это поверить, но не доверять словам доу Лэтеара у меня нет оснований. Поэтому ты сейчас, пока мы еще не вышли, приготовишь ему то снадобье, о котором он говорит. Объяснять, что будет, если ты этого не сделаешь, я не стану, ты кажешься достаточно сообразительным экземпляром, сам догадаешься.
Я и в самом деле догадывался. И хотя еще сутки назад ничего сделать не смог бы, сегодня для этого никаких препятствий не видел. Растения в тепле чувствовали себя вполне комфортно, и набрать нужных трав проблемы не составило – мне даже не пришлось далеко отходить от стоянки. Мне великодушно позволили воспользоваться чьим-то маленьким котелком, в котором я целый час вываривал смесь собранных трав, периодически подливая чуть-чуть воды, чтобы они не начали подгорать. Полученной кашицей я накормил первородного. Конечно, по эффективности получившееся зелье намного уступало тому порошку, к которому привык эльф, – но приготовить полноценное снадобье в походных условиях возможным не представлялось. Впрочем, для того, чтобы облегчить его мучения, хватило и этого. Правда, он все равно остался недоволен – ему стало легче, но дурманного эффекта от зелья он не почувствовал – слишком невелика была концентрация действующего вещества в кашице. Несмотря на то что я искренне желал этому, да и всем прочим эльфам смерти, я все еще чувствовал себя виноватым за то, что благодаря мне доу Лэтеар стал наркоманом. Я объяснил, почему зелье подействовало так непривычно, и добавил:
– Если принимать снадобье в меньших дозах и реже, вы вполне можете со временем перестать в нем нуждаться, – я попытался объяснить то, что мне казалось и так очевидным. Это почему-то ужасно разозлило первородного, и он несколько раз ударил меня уруми, приговаривая:
– Мне не нужны советы от низшего! Ты научишь меня делать то зелье, к которому я привык, мерзкая тварь. Если ты еще раз полезешь ко мне со своими советами, твоя жизнь превратится в муку намного раньше, а продлится намного дольше, понял? Понял? Понял?
Однако на этот раз он остановился сам, прежде чем я стал всерьез опасаться за свою жизнь. А я твердо решил, что если мне удастся сбежать, я обязательно уничтожу это несчастное, безумное существо перед тем, как уйти. И если решу умереть – тоже.
Город эльфов и в самом деле превзошел мои самые необычные фантазии. Построек в нем, в общем, не было. Первородные жили в дуплах этих теплых деревьев, которые меня так поразили. Те из них, которые предназначались для жилья, имели очень толстые стволы с полостью посередине. По-настоящему толстые стволы, некоторые достигали нескольких десятков локтей в диаметре. Внутрь дома мне в тот день попасть не удалось – немногочисленных пленников-людей в дома не пускали, так что как они выглядят изнутри, я узнал много позже. Зато в этот день я впервые увидел женщин-эльфов. Слухи об их неземной красоте оказались несколько преувеличенными, хотя все они были стройны, и лица у них были достаточно привлекательными, этого не отнять. Тем более что эльфийки обходились самым минимумом одежды – у нас такого наряда постеснялась бы даже обитательница заведения госпожи Миранды. Правда, по мере того, как мы приближались к центру странного города (дома, деревья стояли все чаще, в конце концов, обычные деревья стали попадаться совсем редко), наряды эльфийских дам становились все целомудреннее. В моем городе это все равно признали бы верхом вульгарности, где это видано, чтобы женщина ходила в штанах, да еще таких, которые настолько плотно облегают все, что должны скрывать! Я уже почти забыл свой родной мир, но глядя на одежду эльфийских модниц, мне вспомнился именно он. Одежда мужчин же становилась все ярче и богаче. Состоятельные господа, видимо, решил я.
Перед тем как подойти к городу, разрушившие Элтеграб первородные тоже переоделись: у них в сумках, оказывается, была сложена одежда, которая не имела ничего общего с привычной мне маскировочной. В новой одежде преобладали яркие цвета, у некоторых из тех, кто отдавал приказы, она была вышита золотом. Выглядели эльфы в ней празднично и напыщенно. У меня даже в глазах зарябило и снова начало мутить. А вот меня заставили раздеться до исподнего и снова связали руки. Еще несколько месяцев назад я бы, наверное, умер от унижения. А теперь… Теперь нет. Вокруг меня были враги, причем враги, которых я не уважал – чем лучше я узнавал первородных, тем меньше иллюзий на их счет у меня оставалось. Мудрые, благородные, возвышенные и прекрасные – такими я их представлял по книгам. Книги врали. И я только утвердился в этом, когда поприсутствовал на их празднике в честь победы над «грязными животными, которые засоряют своим присутствием наш прекрасный мир».
По мере того как мы шли через город, за нами собиралась внушительная толпа восторженных зрителей. Первородные всех возрастов с радостными криками следовали за «победоносной и доблестной армией». О таковых своих качествах сообщали всем желающим сами представители этой армии. Мы остановились возле уже совсем неприличных размеров дерева, где нас встречали несколько первородных, цвета одежды которых я не мог различить под тяжелыми наслоениями золотой вышивки и драгоценных камней. Предводитель этой армии доложил об успехах по уничтожению человеческих городов, подробно расписал свои подвиги и те подвиги, которые под его руководством совершали солдаты. Отдельно представили меня – выяснилось, что я личный трофей доу Лэтеара, которого он обязуется «привести к покорности» не более чем за неделю, после чего подарит своей младшей сестре для оттачивания мастерства во владении уруми. Упомянутая сестра, которая присутствовала в рядах встречающих, как мне показалось, не проявила особой радости от предстоящего подарка, но тем не менее вежливо поблагодарила брата за то, что он не забывал о ней, даже страдая в тяжком плену. Глядя на эту сцену, я сделал вывод, что теплые, родственные чувства у первородных не в чести – слова лиры Иштрилл были вежливо-официальными, и большой радости от чудесного возвращения старшего брата она не демонстрировала.
Меня торжественно подвесили за руки на толстом суку одного из деревьев, что в обилии росли вокруг того гигантского дома, и торжественная часть праздника на этом закончилась. Некоторые первородные, среди которых были отец доу Лэтеара с моей будущей хозяйкой, незаметно покинули площадь. Но большинство осталось. Первородные откуда-то выкатили множество бочек с вином, прямо на траве расстелили длинные куски материи, на которые выкладывалась разнообразная снедь. Говорить тосты у первородных было не принято, так что все просто ели и пили. И если на еду никто особенно не налегал, то вино лилось рекой. Откуда-то появились музыканты, которые тоже не забывали прикладываться к бокалам с вином, заиграла музыка. Очень быстро веселье перешло в ту стадию, на которой Беар обычно отправлялся зигзагами (по причине невозможности идти прямо) в веселый дом. Только тут, видимо, было принято совмещать все этапы гуляния в одном месте. Когда одни еще сидели возле скатертей, жадно поглощая вино и мясо, а другие пытались танцевать под ту жуткую какофонию, которую извлекали из своих инструментов пьяные музыканты, другие спаривались прямо под ногами у танцующих, причем не утруждая себя разделением на пары. Когда я заметил, что кое-кому даже не хватило соображения выбрать себе партнера противоположного пола, меня стошнило прямо себе на грудь, хотя, казалось бы, что уже и нечем. Доу Лэтеар уже лежал на спине, раскинув руки и глядя пустыми глазами в темное небо. А в это время какая-то благородная эльфийская леди губами безуспешно пыталась заставить некоторую его часть действовать по назначению. Увлекшись разглядыванием «чудес» эльфийского торжества, я упустил тот момент, когда чьи-то руки залезли мне в исподнее и схватили за причинное место. Передо мной, покачиваясь, стояла голая первородная, с перекошенным от пьянства лицом, и бормотала:
– Ух, а тут у нас кое-что есть! Я еще не пробовала со зверюшкой, и это явное упущение!
От омерзения я совсем потерял голову и, не думая о последствиях, подтянулся на руках и изо всех сил пнул двумя ногами эльфийку. Она коротко вскрикнула и отлетела куда-то в общую кучу, а я приготовился умереть, но никто, оказывается, даже не заметил этого инцидента. Слава богам, больше никого в ту ночь моя повисшая на веревке персона не заинтересовала. С рассветом выяснилось, что та эльфийка, которую я пнул, умерла. Наверное, мой удар сломал ей ребра, она потеряла сознание, а потом ее просто затоптали. Но и тогда этот факт никого особенно не взволновал. Потому что не одна она не пережила эту ночь – кого-то тоже затоптали, а один первородный захлебнулся в бочке с вином.