Межзвёздные перелёты они освоили ещё до столкновения с людьми, но в гораздо меньших масштабах. Слишком отличался их подход к жизни от человеческого: мазуры путешествовали на китах как рыбы — прилипалы, даже не пытаясь управлять их движением. Кроме того, после выхода из прыжка они очень долго и трудно приходили в себя после перенесённого стресса с отрывом от родной планеты, и у многих это не получалось вовсе.
Так вот, группа подобных контуженных астронавтов оказалась на чужой планете и вступила в контакт с человеком. Естественно, мнения людей они не спросили: просто не догадались, что нужно это сделать. Они не делили существ на разумных и животных, и восприняли людей просто как дополнительный транспорт.
Люди же от такого соседства здорово растерялись и, мягко говоря, не обрадовались. Общаться с мазурами они пока были не способны, поэтому восприняли их как некое заболевание. Поначалу пытались разобраться с проблемой на месте, но — не преуспели. Как гласит старый афоризм, человек не опознает брата по разуму до тех пор, пока тот не заговорит с ним на понятном ему языке, а мазуры говорить не умели.
Впрочем, паники на тот момент не случилось: «заражённые» чувствовали себя прекрасно, даже лучше, чем до «заболевания», никаких неадекватных реакций не проявляли и вообще пребывали в прекрасном настроении со скидкой на беспокойство о собственной дальнейшей судьбе.
Всё могло бы сложиться иначе, если бы начальник экспедиции не принял решение об отправке группы заражённых на ближайшую развитую планету, где было куда больше возможностей для продолжения исследований. Разумеется, отправили их на человеческих кораблях. И, разумеется, для мазуров это оказалось чудовищным по своей сокрушительности стрессом: не было общей колонии, прикреплённой к одному перелётному киту, не было вообще никаких связей с привычной реальностью. И, умирая, каждый отправил через информационное поле сигнал сородичам, предупреждая об опасности, которую несли в себе попытки оторваться от планеты.
Отправляли-то своим, но неожиданно зацепило людей: уж очень мощным оказался коллективный посыл, и уж слишком крепкой — связь мазуров с их носителями. И если привычные к подобному способу общения чёрные кляксы поняли друг друга правильно, то по человечеству шарахнуло неожиданно сильно. На том самом инстинктивном уровне, на котором все мы связаны с информационным полем.
А дальнейшее знакомство двух видов продолжилось мазурами, которые ещё не вступили в контакт с людьми, и теми, чьих носителей не отправили в космос. Они собрали полностью деморализованных обитателей той планеты, — а их было немного, — и осторожно доставили на родную планету, где уже дружно разобрались в сути проблемы и придумали пути её решения.
Собственно, огласки этой информации и опасались в ЗОР. Не то чтобы именно боялись, но хотели избежать разрушительных последствий, поэтому последние годы аккуратно готовили почву.
Увы, в это время контакт состоялся не только между властными структурами, но и теми, кто существовал вне закона. И местные преступники, и наши, земные, быстро научились извлекать выгоду из совместного предприятия. Подпольный натуральный обмен, использование полезных свойств мазуров… Совместно люди двух цивилизаций научились глушить разумную часть симбионтов и преспокойно пользовались плюсами прочной брони, одновременно избегая минусов вроде привязки к планете. Мазуры при таком отношении очень быстро погибали, но пиратов это беспокоило мало.
Собственно, для накрытия солидной части этого совместного предприятия и выдвинулись местные одновременно с галактической полицией к Мирре. Но, увы, разминулись: точность перемещения у живых кораблей океанцев была гораздо ниже, чем у звездолётов ЗОРа. И если ошибки в координатах были исключительно редки, то время в пути могло существенно отличаться.
В итоге наши сородичи вынуждены были принять бой, свидетелями которого мы стали, а Сур сотоварищи прилетели к шапочному разбору. Оно, впрочем, к лучшему: зато выяснилось, что пираты где-то откопали пресловутых паразитов и быстро сообразили, какую выгоду можно извлечь из этой находки.
Наш же корабль во всё это вляпался по нелепой случайности. Отправка небольшого груза с частным транспортником стала инициативой одного из людей, не осведомлённых о реальной обстановке на планете, а до компетентных органов информация дошла поздно, и нас просто не успели перехватить на Лауре.
О роли Вараксина же до недавнего времени не знал никто. Вернее, подозревали, что среди сотрудников научной экспедиции есть преступник, но не ожидали, что это именно он; слишком безупречная была биография и личная характеристика.
Кроме того, дядя Боря угадал причину, по которой местные не желали отправлять погоню: боялись спугнуть и хотели с их помощью накрыть оставшуюся часть преступной организации. Сура убеждали, что мне ничего не грозит и меня на том конце обязательно примут сородичи, и непременно спасут, только у мужчины оказалось иное мнение на сей счёт, вот он и пошёл на нарушение.
— Как хорошо, что вы своевременно наткнулись на этих мерзавцев, — медленно качнула головой тётя Ада. — Страшно даже представить, что они могли натворить, обладая таким оружием, каким могут служить эти паразиты!
— Да ладно, что-нибудь придумали бы и без мазуров, — отмахнулся дядя. — Конечно, без жертв не обошлось бы, но и на конец света не тянет.
— А жертвы — это, значит, не страшно? Ох уж мне этим мужчины! — сокрушённо вздохнула она и решила переменить тему. — Сур, но у тебя-то проблемы закончились?
— Всё в порядке, не волнуйтесь, — улыбнулся он уголками губ.
— У него, небось, начальства нет, — ехидно вставил Василич.
— В некотором роде, — спокойно пожал плечами абориген.
— То есть, ты самый главный начальник? — хмыкнул Ванька, бросил на меня выразительный взгляд и зачем-то подмигнул.
— Я уже говорил об этом, — терпеливо пояснил Сур. — Я несу ответственность за все контакты с вашей цивилизацией, и за эту их часть — в том числе. Собственно, потому и отправился с патрулём: на тот момент требовалось моё присутствие на месте основных событий, а не здесь.
Я бы, наверное, сумела догадаться, что хотел сказать своими подмигиваниями и взглядами братец, если бы могла хоть немного сосредоточиться на разговоре. Но я с большим трудом улавливала смысл сказанного Сургутом, а приглядываться к окружающим и вовсе была не способна.
Не знаю, как он это делал, но я была полностью сосредоточена на собственных ощущениях. Вряд ли суть была только в прикосновении: ничего настолько впечатляющего мужчина вроде бы не делал, лишь осторожно гладил ладонь и пальцы. Конечно, руки — очень чувствительная часть тела, но не до такой же степени!
Я буквально плыла, покачиваясь на волнах неги, и это ощущение никак не было связано с сексуальным желанием, да и вообще с чем-то знакомым и понятным. Я парила в невесомости, полностью расслабленная и защищённая от всех невзгод разом. Будто некто большой и бесконечно сильный, — может быть, тот самый Бог из древних сказок? — баюкал меня на ладони. Не было страхов, сомнений, зла и ненависти, а время тянулось настолько медленно, что порой казалось — оно остановилось вовсе. Если бы не звучащий рядом разговор, не позволяющий полностью отрешиться от окружающего мира, я, наверное, совершенно потерялась бы в этой бескрайней безмятежности.
Краем сознания я понимала, что это наверняка воздействие Сура. Не могла понять двух вещей: зачем ему это надо и как он вообще это делает? Очень хотелось, — насколько в этом состоянии я вообще была способна чего-то хотеть, — спросить, но не хотелось делать это при посторонних. Вполуха слушая рассказ и борясь с желанием окончательно расслабиться и поплыть по течению, я прикидывала, как бы половчее вытащить Сургута из цепких лап моих родных и задать пару вопросов.
— Аля! — вдруг окликнула тётя. Я сообразила, что уже некоторое время сижу совершенно неподвижно, уставившись в одну точку, и не слушаю разговора. — Девочка моя, с тобой всё в порядке? — подозрительно осведомилась женщина.
— Всё замечательно, — протянула я, чувствуя, что язык несколько заплетается. — Только я, кажется, хочу спать… Или не спать?
— Аля, посмотри на меня, — мягко проговорил рядом Сур, прекращая массировать мою ладонь, и вместо этого крепко её сжимая.
— М — м? — протянула я, с трудом фокусируя взгляд на мужчине. Он придержал моё лицо за подбородок второй ладонью, пристально разглядывая. А потом густые брови удивлённо взметнулись, взгляд же стал совершенно растерянным. Но хоть не встревоженным, и то — радость!
— Извини, — справляясь с удивлением, мужчина отстранился и выпустил мою руку. Я едва успела опомниться и не потянуться возмущённо за его ладонью; странности странностями, но прикосновение из-за них не делалось менее приятным. — Это случайно получилось.
— Извини, — справляясь с удивлением, мужчина отстранился и выпустил мою руку. Я едва успела опомниться и не потянуться возмущённо за его ладонью; странности странностями, но прикосновение из-за них не делалось менее приятным. — Это случайно получилось.
— Что получилось? — настороженно уточнила тётя, переводя взгляд с меня на Сура и обратно, а я почувствовала, что сонная расслабленность стремительно выветривается.
— Ничего страшного, — поморщившись, отмахнулся мужчина. — В любом случае всё уже закончилось.
— А мне тоже интересно, что это было, — хмыкнула я, промаргиваясь и растерянно озираясь. Ощущение прошло без остатка, и это отчасти даже расстроило: оно было приятным.
— Я тебе потом объясню, — уголками губ улыбнулся он, бросив на меня взгляд. — Возвращаясь к прежнему вопросу…
Оказалось, пока я отсутствовала, дядя Боря допрашивал Сура о вещах насквозь приземлённых, как то — об условиях жизни, учёбы, приёма на работу и так далее. Точнее, не столько допрашивал, сколько уточнял полученную ранее информацию. Оказалось, с жильём у местных всё действительно было просто и без излишеств: на одну семью одна «квартира», состоящая из вот такой гостиной, в какой мы находились, и по комнате на члена семьи независимо от возраста. И это понятно, развернуться в летающем городе было особо негде.
Да и по остальным вопросам Сур всё больше подтверждал сделанные ранее предположения. В целом этот мир представал перед нами весьма благополучным и на взгляд землянина местами совершенно утопическим. Не знаю уж, как они добились подобного и сумели приучиться к подобным условиям; надо думать, не обошлось без влияния непритязательных в бытовом плане мазуров.
Родные задавали ещё какие-то вопросы — мелкие и крупные, безусловно полезные, — но я с трудом заставляла себя следить за разговором. Гораздо сильнее мне хотелось расспросить Сура о произошедшем, а ещё… просто побыть с ним наедине. Даже говорить, в общем-то, не обязательно, можно просто оказаться, как в ту ночь, вдвоём под звёздным небом. Сейчас общество родных и необходимость выслушивать чужие разговоры тяготили, и я с трудом сдерживалась, чтобы не сказать об этом прямо. Недовольство недовольством, но правы были всё-таки они, а я со своими эмоциональными всплесками вполне могла потерпеть.
Потом я сообразила, что Сур сейчас может просто встать и уйти. Вряд ли насовсем, но велик шанс, что мужчина попросту сошлётся на усталость (на что, судя по его внешнему виду, имеет полное право) и отправится домой спать. Конечно, мне было его жалко и очень хотелось, чтобы он нормально отдохнул, но… а как же я?! Не могу же я в самом деле сама просить его о разговоре или прогулке! То есть, попросить-то, конечно, могу, и даже буду при этом не слишком стесняться (если в этот момент буду думать о вопросах, которые хотела задать, а не о желании побыть вдвоём). Другой вопрос, как быть, если вдруг он откажется? Я же себя знаю, я тогда совершенно изведусь, не смогу нормально спать, накручу себя до обиды…
Ну вот, пожалуйста! Он ещё ничего не сказал, ещё ничего не случилось, а я уже возмущена гипотетическим отказом!
Пока я терзалась посторонними мыслями, разговор сошёл на нет. Вопросы наверняка ещё оставались, но перед тем, как их задавать, было решено сначала обдумать уже полученные ответы.
— Сур, а можно я тоже кое-что спрошу? — чуть нахмурившись, решительно обратилась я к мужчине, когда он начал подниматься из кресла. Тот в ответ окинул меня непонятным взглядом, — не смутившим и не озадачившим, а почему-то наоборот, согревшим, — и, улыбнувшись глазами и уголками губ, кивнул.
— Да, конечно. Только, если ты не против, я бы хотел выйти на воздух, — чуть поморщился он. — Обещаю вернуть тебя в целости и сохранности.
— Нет! В смысле, не против, конечно, пойдём, — подскочила я, стараясь не смотреть на прячущих улыбки родных. То есть, прятали их только родители; Василич улыбался вполне явно, но не ехидно, а как-то неожиданно тепло и понимающе. А Ванька вообще радостно скалился, и я украдкой пригрозила ему кулаком.
На лифте мы поднялись в молчании, а когда вышли в сизый от пронизывающего его солнечного света туман, Сур прикрыл глаза и, чуть запрокинув голову, сделал шумный глубокий вдох, полной грудью втягивая влажный тёплый воздух.
— Очень плохо? — тихо спросила я, разглядывая мужчину. — Ты извини, это было очень эгоистично с моей стороны. Если нет сейчас никакого желания разговаривать, ты скажи, я…
— Нет, всё нормально, — он, поморщившись, тряхнул головой и прямо посмотрел на меня. — Твоё общество и твои вопросы меня не тяготят. Честно говоря, просто надоело сидеть на месте, хотелось размяться. Ты умеешь плавать?
— Не так чтобы отлично, но на воде держусь. А что, тут есть где? — проговорила растерянно. Потом сообразила, как последний вопрос должен звучать с учётом поверхности планеты, на сто процентов покрытой водой, и поспешила уточнить: — Имею в виду, есть безопасные для этого места? Я так поняла, что в воде обитает много всяких опасных существ и даже, наверное, есть какие-то бактерии…
— Есть, — с ироничной улыбкой подтвердил мужчина, вновь перехватывая мою руку и увлекая к ожидающей неподалёку пете. — И бактерии, и существа, и безопасные места. Есть даже отмели, на которых вполне можно стоять.
— А почему на них не построили города? — опешила я. — Разве так было бы не проще, чем летать в воздухе?
— Проще, если бы эти отмели были стабильными, и если бы не бури, — спокойно пояснил Сур. — Это… слипшиеся массы песка, на первый взгляд твёрдые и надёжные, но в период штормов их разбивает волнами и смерчами. Летающие города оказалось проще защитить от ударов стихии.
— А здесь и бури бывают?! — протянула я. — Кажется, всё это время я читала о вашем мире что-то не то.
— Бывают, — он кивнул. — Весьма жестокие и разрушительные. Вам повезло оказаться на Сапфире в самое тихое время, до сезона бурь ещё далеко. Но они по — своему красивы, у тебя будет возможность в этом убедиться.
— Твоё определение «разрушительные» отбивает всякое желание любоваться на буйство стихии, — честно поделилась я. — А Сапфиром называется эта планета, да? Видишь, какая я безалаберная, до сих пор не удосужилась выяснить, где именно нахожусь…
— Сложно сразу охватить тот объём информации, который местные жители впитывают всю жизнь, — он пожал плечами. — Не волнуйся, тебя никто никуда не подгоняет, и экзамен по знанию местных реалий сдавать не придётся.
— Угу, а жить тогда как? — вздохнула я.
— С удовольствием, — совершенно серьёзно ответил он, пожав плечами. Я покосилась на строгий профиль невозмутимого мужчины и едва не уточнила, точно ли он это сказал, или мне послышалось. Потому что сказанные слова очень слабо вязались со сложившимся образом Сура как серьёзного, сдержанного и малоэмоционального мужчины, сильнее всего в этой жизни увлечённого работой.
С другой стороны, почему бы и нет? Может, для него именно работа — наибольшее удовольствие из возможных.
Или, что вероятнее, я просто недостаточно разобралась в характере этого человека.
— Кстати, об удовольствиях, — опомнилась я. — Что это было? Ну, когда ты держал меня за руку, и я уплыла куда-то в другие миры, почти потеряв связь с реальностью. Ты обещал объяснить.
— Обещал, — не стал спорить он, смерил меня задумчивым взглядом, после чего предложил: — Давай присядем, нам довольно долго лететь. И я тебе всё объясню.
Я послушно села, обхватив руками колени, глядя на Сургута настороженно; он выглядел так, будто собирался рассказать мне… ну, о чём-то страшном и малоприятном вроде необходимости подселения ещё одного мазура. Серьёзный, сосредоточенный, даже как будто напряжённый. Мужчина уселся рядом, удобно расставил ноги, опираясь о колени локтями.
— Помнишь, я объяснял, как существуют патрульные? — он явно решил начать издалека. Я послушно кивнула; не просто помнила, но даже вспоминала об этом совсем недавно! — Между собой они общаются такими же образами, как разговаривают мазуры. Для нас это не так сложно, как для вас, мы приучаемся думать образами с самого детства. Не удивляйся моей осведомлённости, вопрос разности нашего мышления изучался достаточно давно и внимательно. Так вот, в нормальном состоянии это общение происходит через физическое соприкосновение двух мазуров. То есть, человек связывается симбионтом, а уже те — между собой. Но в экстренной ситуации возможен контакт на расстоянии, даже на весьма значительном; это зависит от степени важности информации или интенсивности эмоциональной окраски. Пока понятно? Если я слишком увлекусь, одёргивай, это просто привычка.
— Ты ещё и преподаватель? — с улыбкой уточнила я.
— В некотором роде, — хмыкнул он.
— Это понятно, но пока неясно, к чему ты ведёшь.