— Сомневаться — полезно, — брякнул Калам и лишь потом прикусил язык.
Священная улыбнулась.
— Я почувствовала, что вы двое похожи. Что ж, оставь нас. Семи Святым ведомо, довольно с меня и одного Леомана.
Бросив последний взгляд на молодого тоблакая, убийца взлетел обратно в седло, повернул жеребца на южную тропу и пустил рысью.
Аптори явно предпочитала сохранять между ними некоторую дистанцию; она двигалась параллельным курсом более чем в двадцати шагах от Калама тёмным пятном в ночи, шагая — неуклюже, но бесшумно — на трёх костистых ногах.
Через десять минут езды быстрой рысью убийца придержал коня и пустил его шагом. Он доставил Книгу, лично обеспечил восстание Вихря. Ответил на зов своей крови, пусть и не с самыми чистыми мотивами.
Впереди лежали задачи другой его жизни. Он убьёт Императрицу, чтобы спасти Империю. Если всё получится, восстание Ша’ик обречено. Порядок будет восстановлен. А если я не справлюсь, они обескровят друг друга до изнеможения, Ша’ик и Ласиин, две женщины одного покроя — Худов дух, они даже внешне похожи! Теперь Каламу легко было представить в собственной тени сотню тысяч смертей. И он даже подумал, что сейчас в Семи Городах читающие Колоду Драконов подняли в дрожащих руках заново пробуждённого Вестника Смерти. Благословенная Королева, дело сделано.
За несколько минут до рассвета Ша’ик села, скрестив ноги, перед Книгой Апокалипсиса. По сторонам расположились её телохранители — каждый в разрушенной башне. Молодой тоблакай опёрся на свой двуручный меч из железного дерева. На голове у него поблёскивал старый бронзовый шлем без боковых щитков, его глаза тонули в узкой прорези полузабрала. Его спутник скрестил на груди руки. На затянутом в шкуру бедре висел арбалет. За широкий кожаный пояс были заткнуты два одноручных моргенштерна. Поверх островерхого железного шлема он намотал выцветший шарф от телабы. Под ним виднелось гладко выбритое лицо, изборождённое морщинами, что появились за тридцать лет, проведённых под солнцем и ветром. Светло-голубые глаза ни на чём не останавливались подолгу.
Лучи рассвета коснулись Ша’ик. Священная протянула руку и открыла Книгу.
Стрела вонзилась ей в лоб на дюйм выше левого глаза. Железный наконечник пробил кость и вошёл внутрь за миг до того, как пружина раскрыла встроенные в него шипы, — словно в мозгу Провидицы расцвёл смертоносный цветок. Затем острие ударилось в заднюю стенку черепа и вышло наружу.
Ша’ик упала.
Тин Баральта заревел и с удовлетворением увидел, как Аральт Арпат и Лостара Йил ведут дюжину Красных Клинков в атаку на двух неумелых телохранителей.
Воин пустыни бросился на землю и перекатился через мгновение после смерти Ша’ик. Арбалет в его руках щёлкнул. Грудь Аральта Арпата заметно прогнулась внутрь, когда стрела ударилась в грудину. Высокий сержант рухнул на спину и растянулся в пыли. Командир заревел от ярости, выхватил свои тальвары и присоединился к нападающим.
Взвод Лостары бросил свои сулицы одну за другой, оказавшись всего в пятнадцати шагах от тоблакая.
Глаза Тина Баральты удивлённо округлились, когда ни одно из шести метательных копий не достигло цели. Тоблакай оказался невероятно проворен для такого гиганта и словно просочился между ними, перенёс вес и выставил вперёд плечо, прежде чем войти в ближний бой, взмахнув из-за плеча своим архаичным деревянным мечом, удар которого пришёлся по коленям первого из Красных Клинков. Солдат рухнул, подняв облако пыли, — обе ноги у него были перебиты.
А затем тоблакай оказался среди воинов взвода. Пока Тин Баральта бежал к ним, он увидел, как Лостара Йил отшатнулась, кровь хлестала из раны у неё на голове, а шлем отлетел в сторону и покатился среди черепков. Второй солдат упал — горло было перебито деревянным мечом.
Взвод Арпата насел на воина пустыни. Звякнули цепи, и моргенштерны разлетелись в стороны, нанося удары со смертоносной точностью. Нет оружия, удары которого было бы сложнее парировать, чем моргенштерн — цепь обходила любой блок, так что железный шарик с шипами достигал цели. Главным недостатком оружия были длительные паузы между ударами, но, бросив взгляд на бой, Тин Баральта заметил, что воин пустыни одинаково хорошо владеет обеими руками и теперь изматывает противников непрерывным градом атак, пробиться через которые не мог никто из противников. За тот миг, что командир смотрел на бой, один из железных шаров проломил голову в шлеме.
В то же мгновение тактика Тина Баральты изменилась. Ша’ик мертва. Задание исполнено — никакого Вихря не будет. Нет смысла жертвовать жизнями в бою против этих ужасных палачей, которые, в конце концов, так и не сумели спасти жизнь Ша’ик и теперь могли только мстить. Командир прокричал приказ отступать и увидел, как его солдаты пытаются выйти из боя с двумя телохранителями. За это пришлось заплатить высокую цену — ещё трое упали под ударами врагов, прежде чем воины смогли отступить настолько, чтобы повернуться и побежать.
Двое из солдат Лостары Йил оказались верны настолько, что вытащили свою оглушённую предводительницу из боя.
Вид бегущих Красных Клинков вызвал у Тина Баральты ярость, но он проглотил поток горьких проклятий. С обнажёнными тальварами он прикрывал отступление солдат, его нервы горели огнём от одной мысли о том, что один из телохранителей может принять вызов.
Но те не стали преследовать нападавших, а вернулись на прежние места в разрушенных башнях. Воин пустыни присел, чтобы перезарядить арбалет.
Бросив последний взгляд на двух убийц, Тин Баральта метнулся в укрытие и бегом последовал за своими солдатами в небольшой каньон, где их ждали стреноженные лошади.
Оказавшись в пересохшем русле реки с высокими стенами, Красные Клинки поставили своего единственного выжившего арбалетчика на обращённый к югу гребень, а затем остановились, чтобы перевязать раны и перевести дух. Позади заржали лошади, почуяв запах крови. Один из солдат плеснул водой в окровавленное лицо Лостары. Та заморгала, и в её взгляде начало проступать сознание.
Тин Баральта нахмурился.
— Приходи в себя, сержант, — прорычал он. — Ты должна снова пойти по следу Калама — на безопасном расстоянии.
Лостара кивнула и потрогала рассечённый лоб.
— Меч же был деревянный.
— Но твёрдый, как сталь. Худ бы побрал этого тоблакая — и второго вместе с ним. Оставим их здесь.
Лостара Йил чуть скривилась и просто снова кивнула.
Тин протянул затянутую в перчатку руку и поднял сержанта на ноги.
— Отличный выстрел, Лостара Йил. Ты убила проклятую ведьму и всё, что она собой представляла. Императрица будет довольна. Более чем довольна.
Немного покачиваясь, Лостара подошла к лошади и взобралась в седло.
— Мы поскачем в Пан’потсун, — сказал Тин Баральта. — Чтобы разнести весть, — добавил он с мрачной ухмылкой. — Не потеряй Калама, сержант.
— Я ещё не потерпела в этом неудачу, — ответила Лостара.
Знаешь, что я свалю все потери на тебя, да? Слишком ты умна, девочка.
Проводив её взглядом, командир обратился к оставшимся солдатам.
— Трусы! Повезло вам, что я прикрыл ваше отступление. По коням!
Леоман расстелил одеяло на плоском участке земли между развалинами двух башен и выкатил на него завёрнутое в полотно тело Ша’ик. На миг он замер над трупом, на коленях, неподвижный, затем вытер чёрный пот со лба.
Рядом стоял тоблакай.
— Она мертва.
— Это я вижу, — сухо сказал Леоман, протянул руку, поднял залитую кровью Книгу и медленно завернул её в ткань.
— Что теперь будем делать?
— Она открыла Книгу. На рассвете.
— Ничего не случилось. Только стрела ей в голову попала.
— Да знаю я, будь ты проклят!
Тоблакай скрестил на груди мощные руки и замолчал.
— Пророчество недвусмысленно, — сказал через несколько минут Леоман. Он поднялся, поморщившись от боли в окаменевших в бою мышцах.
— Что теперь будем делать? — снова спросил молодой великан.
— Она сказала, что… обновится… — Леоман вздохнул, Книга налилась тяжестью в его руках. — Будем ждать.
Тоблакай поднял голову, принюхался.
— Буря начинается.
Книга вторая Вихрь
Глава шестая
Дукер. «Малазанские кампании», том II
Бенет сидел за своим столиком у Булы и чистил ногти кинжалом. Ногти были безукоризненно чисты, что превращало эту привычку в манию. Фелисин уже научилась распознавать его позы и то, что за ними крылось. Сейчас Бенета обуревала ярость с явной примесью страха. Жизнь его поразили сомнения; словно личинки кровных слепней, они кишели под кожей, росли и вгрызались в саму плоть.
Лицо, лоб, крупные, покрытые шрамами запястья Бенета блестели от пота. Оловянная кружка с охлаждённым сольтанским вином стояла рядом на столе — нетронутая, по ободку круг за кругом маршировали мухи.
Фелисин не могла отвести глаз от крошечных чёрных насекомых, её вдруг сковало ужасное воспоминание. Послушник Худа, которого на самом деле не было. Рой духов смерти, принявший вид человека, жужжание крыльев, которое складывалось в слова…
— У тебя в глазах снова появился свет, девочка, — сказал Бенет. — Говорит, ты понимаешь, чем стала. Уродливый свет. — Он подтолкнул к ней через стол маленький кожаный мешочек. — Убей его.
Руки Фелисин задрожали, когда она взяла мешочек и вытащила оттуда шарик дурханга.
Бенет смотрел, как она крошит спрессованную пыльцу в чашу своей трубки.
Шесть дней прошло, а Бодэна так и не нашли. Капитан Саварк уже несколько раз вызывал Бенета к себе. Черепок перетрусили сверху донизу, патрули на Жучьей дороге и верхнем гребне удвоили — круг за кругом, как мухи — а по Утопному озеру прошлись с баграми. Но беглец, казалось, просто растаял в воздухе.
Бенет принял это на свой счёт. Его власти в Черепке был брошен вызов. Он снова позвал девушку к себе, но не из сочувствия, а потому, что больше не доверял Фелисин. Она что-то знала — что-то о Бодэне — и хуже: Бенет теперь знал, что она не та, за кого себя выдаёт.
«Бенет с Саварком говорили, — сказал Геборик в тот день, когда Фелисин ушла — когда его заботы позволили ей притвориться достаточно окрепшей, чтобы уйти. — Будь осторожна, девочка. Бенет принимает тебя обратно, но только для того, чтобы лично проследить за твоим уничтожением. То, что прежде было случайным, теперь стало нарочным, осознанным. Он получил указания».
«Откуда ты знаешь?»
«Ну да, правда, я могу только догадываться. Но побег Бодэна дал Бенету рычаг давления на Саварка, и скорее всего Бенет использовал его, чтобы выдавить из капитана твою истинную историю. Саварк дал ему больше власти, второго Бодэна не будет — этого они оба не могут допустить. У Саварка нет выбора, он должен дать Бенету больше власти… больше информации…»
Чай с дурхангом ослаблял боль в сломанных рёбрах и опухшей челюсти, но его силы не хватало, чтобы притупить мысли. Минута за минутой — она чувствовала, как подходит всё ближе к отчаянию. Уходя от Геборика, Фелисин на самом деле бежала, возвращение к Бенету стало панической необходимостью.
Он улыбнулся, когда она поднесла к дурхангу огонь.
— Бодэн ведь не был просто портовым громилой, верно?
Фелисин хмуро посмотрела на него сквозь завесу дыма.
Бенет положил кинжал на стол и крутанул. Оба смотрели, как вертится блестящий клинок. Остановившись, остриё указало на Бенета. Он поморщился и раскрутил кинжал снова. Когда клинок второй раз обратился к нему, Бенет подхватил кинжал и сунул в ножны на поясе, а затем потянулся к оловянной кружке.
Мухи разлетелись, когда он поднёс кружку к губам.
— Я ничего не знаю о Бодэне, — сказала Фелисин.
Его глубоко посаженные глаза надолго остановились на ней.
— И ты ничего не выяснила, выходит? Значит, либо ты тупая… либо очень старалась, чтобы ничего не узнать.
Фелисин промолчала. По телу уже разливалось онемение.
— Это из-за меня, девочка? Неужто это такое падение — стать моей? Я тебя хотел, Фелисин. Ты была красивой. Умной — по глазам было видно. Это я виноват, что ты стала… такой?
Бенет увидел, как она покосилась на мешочек на столе, и криво улыбнулся.
— Приказы есть приказы. К тому же ты могла отказаться.
— В любой момент, — проговорила Фелисин, отводя глаза.
— Ну, значит, моей вины тут нет.
— Нет, — повторила она. — Вся вина только моя, Бенет.
Он резко поднялся.
— Погода сегодня мерзкая. Начался ши’гай — горячий ветер — все твои страдания до сих пор были только прелюдией, девочка. С первым порывом ши’гая начинается лето. Но сегодня… — Бенет посмотрел на неё сверху вниз, однако не договорил, а просто взял за руку и вздёрнул на ноги. — Идём со мной.
Бенету разрешили собрать отряд ополчения из им лично отобранных рабов, каждого из которых вооружили дубиной. По ночам они патрулировали улочки Черепка. Тех, кого ловили снаружи после заката, теперь ждали побои и казнь наутро. Казнями занимались стражники — ополчение Бенета вовсю отрывалось на побоях.
Бенет и Фелисин присоединились к одному из патрулей — полдюжины человек, всех она хорошо знала, поскольку их преданность Бенет покупал за её тело.
— Если ночь будет тихой, — пообещал он своим людям, — перед рассветом найдём время и немножко расслабимся.
Громилы в ответ заухмылялись.
Они прошли по занесённым песком и мусором улочкам, но никого не увидели. Когда патруль оказался рядом с казино Сурука, они заметили толпу стражников-досиев. С ними был сам капитан досиев, Ганнип. Стражники проводили патруль тяжёлыми взглядами.
Бенет было задержался, словно хотел переговорить с Ганнипом, но затем тяжело выдохнул через ноздри и зашагал дальше. И положил ладонь на рукоять кинжала.
Фелисин показалось, будто она вот-вот поймёт что-то важное, словно горячий ветер добавил к ночному воздуху новый запах угрозы. Бодрый разговор ополченцев стих, и Фелисин заметила в них явные признаки тревоги. Она вытащила ещё один шарик дурханга и положила прохладный сладковатый комочек за щёку.
— Смотрю на тебя, — пробормотал Бенет, — и вспоминаю Саварка.
Она удивлённо моргнула.
— Саварка?
— Ага. Чем хуже дело, тем плотнее он зажмуривается.
С трудом выговаривая слова, она промямлила:
— А какое дело стало хуже?
Словно в ответ, сзади, от заведения Сурука раздался выкрик, а затем грубый смех. Бенет жестом приказал своим людям остановиться, а затем пошёл обратно к перекрёстку. Оттуда он мог увидеть казино Сурука — и солдат Ганнипа.
Словно призрак вдруг поднялся из земли и коснулся Бенета: в его позе читалось напряжение. В черепе Фелисин зазвенела глухая тревога. Она помедлила, затем обернулась к ополченцам.
— Что-то случилось. Идите к нему!
Они тоже смотрели на Бенета. Один из рабов нахмурился, и его рука скользнула к поясу, за который была заткнута дубина.
— Вот ничего такого он нам не приказывал, — проворчал громила. Другие закивали, беспокойно ёрзая в тени.
— Он там стоит один! — возмутилась Фелисин. — На открытом месте. На него, наверное, нацелены стрелы…
— Заткни хлебало, детка, — рявкнул ополченец. — Никуда мы не пойдём.
Бенет чуть было не отступил на шаг, затем явно взял себя в руки.
— Они идут к нему, — прошипела Фелисин.
Показались Ганнип и его досии, обступили полукругом Бенета. С запястий солдат на него смотрели взведённые арбалеты.
Фелисин резко обернулась к ополченцам.
— Да помогите же ему, чтоб вас!
— Да провались ты к Худу! — огрызнулся один из громил. Патруль разбегался, мужчины тихо уходили в тени ближайших переулков.
— Ты там одна осталась, девочка? — громко спросил капитан Ганнип. Его солдаты расхохотались. — Иди сюда, к Бенету. Мы ему просто кое-что рассказываем, вот и всё. Ничего страшного, девочка.
Бенет обернулся, хотел ей что-то сказать. Стражник-досий шагнул вперёд и с размаху ударил по лицу рукой в перчатке. Бенет пошатнулся, выругался, прижимая руку к разбитому носу.
Фелисин неловко отступила на шаг, затем развернулась и побежала, а за спиной уже щёлкнули арбалеты. Стрелы прожужжали по обе стороны от неё, но Фелисин сумела ускользнуть в узкий переулок. Позади раздался смех.
Она бежала по улочке, которая шла параллельно Ржавому уклону. В сотне шагов впереди находились Темень и казармы. Задыхаясь, она вылетела на открытое пространство между двумя малазанскими строениями. Сердце колотилось в груди так, словно ей было уже пятьдесят лет, а не пятнадцать. Постепенно до Фелисин начало доходить потрясение от того, что она увидела — Бенета ударили.
За казармами раздались крики. Застучали копыта. Из-за угла появилось два десятка рабов, которые бежали туда, где стояла Фелисин. За ними гнались полсотни досийских всадников. Нескольких человек настигли копья, и они попадали на пыльную землю. Безоружные рабы пытались сбежать, но досии уже окружили их. Слишком поздно Фелисин поняла, что ей тоже не спастись.