Я видела, как у Бенета идёт кровь. Эта мысль вызвала следующую. Теперь мы умрём.
Кони досиев топтали и мужчин и женщин без разбору. Поднимались и опускались тальвары. В безнадёжной тишине рабы погибали один за другим. Двое всадников направились к Фелисин. Она смотрела, гадая, который из них доберётся до неё первым. Один из досиев наклонил копьё, чтобы ударить её в грудь, другой высоко занёс широкий клинок, чтобы обрушить его в подходящий момент. На раскрасневшихся лицах Фелисин увидела радость и удивилась тому, насколько нечеловеческим было это выражение.
За миг до того, как всадники оказались рядом с ней, в грудь обоим с глухим звуком вошли стрелы. Солдаты покачнулись и упали с коней. Фелисин обернулась и увидела строй малазанских арбалетчиков: солдаты в первом ряду опустились на колено для перезарядки, а второй ряд сделал несколько шагов вперёд, прицелился, а затем разом разрядил оружие в толпу досийских конников. Люди и животные закричали от боли.
Третий залп сломил сопротивление досиев: оставшиеся ускакали во тьму за казармами.
Горстка рабов осталась в живых. Сержант рявкнул приказ, и дюжина солдат двинулась вперёд, проверяя тела, которыми была усыпана площадка, толкая выживших в сторону строя.
— Идём со мной, — прошипел голос рядом с Фелисин.
Она удивлённо заморгала, не сразу узнала лицо Пеллы.
— Что?
— Мы собираем рабов в конюшне — но тебе туда не надо. — Он мягко взял её за руку. — Они сильно превосходят нас числом. Защищать рабов — не самая важная задача, к сожалению. Саварк хочет, чтобы бунт подавили. Сегодня же.
Она всматривалась в его лицо.
— Что ты такое говоришь?
Сержант отвёл свой отряд на более защищённую позицию — у самого выхода из переулка. Двенадцать солдат продолжали подталкивать рабов по боковой улице в сторону конюшни. Пелла повёл Фелисин в том же направлении. Как только сержант уже не мог их видеть, он обратился к остальным солдатам.
— Трое — со мной.
Один ответил:
— Тебе Опонны мозги свернули, Пелла? И так небезопасно, а ты хочешь разделить взвод?
Другой заворчал:
— Давай просто избавимся от этих треклятых рабов и вернёмся, пока сержант не отдал приказ возвращаться к капитану.
— Это женщина Бенета, — сказал Пелла.
— Не думаю, что Бенет ещё жив, — глухо проговорила Фелисин.
— Был жив пять минут назад, девочка, — хмуро заметил Пелла. — В крови, конечно, но ничего опасного. Он сейчас собирает своё ополчение. — Сержант обернулся к остальным. — Нам нужен Бенет, Реборид, что бы там ни визжал Саварк. А теперь трое — за мной, нам недалеко идти.
С недовольной миной солдат, которого Пелла назвал Реборидом, жестом приказал ещё двоим следовать за собой.
На западном крыле Черепка разгорался пожар — где-то у Заплюйного ряда. Никто его не тушил, так что огонь распространялся быстро, отбрасывая багровые блики на нижнюю часть густых клубов дыма.
Пелла тащил за собой Фелисин, а Реборид продолжал ворчать.
— Да где же, Худовы пятки, гарнизон Бе’тры? Может, они огня не видят? Малазанские взводы патрулировали Жучью дорогу, они бы послали вестового — отряд уже должен быть здесь, чтоб его.
На улицах лежали тела, скорчившиеся, неподвижные фигуры. Маленький отряд шёл мимо, не останавливаясь.
— Худ знает, что себе думает Ганнип, — продолжал солдат. — Саварк всех растреклятых досиев на пятьдесят лиг вокруг выпотрошит и бросит гнить на солнце.
— Мы на месте, — сказал Пелла, заставив Фелисин остановиться. — Защитный строй, — приказал он остальным. — Я скоро.
Они стояли у дома Геборика. Света за ставнями было не видно. Дверь была заперта. Презрительно фыркнув, Пелла ударом ноги снёс хлипкое препятствие. Он подтолкнул Фелисин в спину, а затем шагнул следом, в темноту.
— Здесь никого нет, — сказала Фелисин.
Пелла не ответил, продолжая подталкивать её, пока они не оказались у тканой занавески, за которой скрывалась спальня бывшего жреца.
— Отодвинь её, Фелисин.
Она отбросила ткань в сторону и шагнула в крошечную каморку. Следом вошёл Пелла.
Геборик сидел на своей койке, молча глядя на них.
— Я не был уверен, — тихо произнёс Пелла, — хочешь ли ты всё ещё взять её с собой или уже нет.
Бывший жрец крякнул.
— А что ты, Пелла? Мы бы справились…
— Нет. Бери лучше её. Я должен вернуться к капитану — мы подавим этот мятеж, но для тебя время превосходное…
Геборик вздохнул.
— Да, это точно. Фэнеров пятак, Бодэн! Выходи уже из теней. Этот парень нам не страшен.
Пелла вздрогнул, когда массивная фигура вдруг отделилась от драпировки. В полумраке блеснули близко посаженные глаза Бодэна. Он ничего не сказал.
Встряхнувшись, Пелла отступил на шаг, взялся одной рукой за грязную ткань.
— Храни тебя Фэнер, Геборик.
— Спасибо, парень. За всё.
Пелла коротко кивнул и ушёл.
Фелисин хмуро посмотрела на Бодэна.
— Ты мокрый.
Геборик поднялся.
— Всё готово? — спросил он Бодэна.
Великан кивнул.
— Мы что, убегаем? — спросила Фелисин.
— Да.
— Как?
Геборик поморщился.
— Скоро увидишь.
Бодэн подхватил с пола за собой два больших кожаных бурдюка и без всякого усилия бросил один Геборику, который ловко поймал его запястьями. Звук, который издал бурдюк, дал Фелисин понять, что на самом деле это просто запечатанный пузырь с воздухом.
— Мы собираемся плыть через Утопное озеро, — сказала она. — Зачем? Там ведь на другой стороне ничего нет, только отвесная скала.
— Там пещеры, — сказал Геборик. — В них можно пробраться, если уровень воды низко… спроси Бодэна, он там прятался неделю.
— Мы должны взять с собой Бенета, — заявила Фелисин.
— Но, девочка…
— Нет! Вы мне обязаны — вы оба! Вы бы оба уже давно отправились на тот свет, Геборик, если бы не я. Про Бенета. Я его найду, встретимся на берегу озера…
— Нет, — отрезал Бодэн. — Я его найду. — Он подал Фелисин кожаный пузырь.
Она увидела, как великан выскользнул наружу через боковую дверцу, о существовании которой Фелисин даже не догадывалась, затем медленно обернулась к Геборику. Он присел, внимательно рассматривая притороченную к бурдюкам сетку.
— Вы меня и не собирались включать в свой план побега, да, Геборик?
Он поднял глаза и вскинул брови.
— До сегодняшнего дня было похоже на то, будто ты нашла в Черепке свой рай. Я не думал, что ты захочешь бежать.
— Рай? — Это слово почему-то потрясло её. Фелисин села на койку.
Глядя на неё, Геборик пожал плечами.
— При наличии Бенета.
Она смотрела ему в глаза, пока жрец в конце концов не отвёл взгляд; он поднялся с кряхтением и взвесил на руках бурдюк.
— Пора идти, — проворчал он.
— Я теперь немного стою в твоих глазах, верно, Геборик? Да и стоила ли когда-нибудь?
Фелисин из Дома Паранов, чья сестра — адъюнкт Тавор, чей брат служил адъюнкту Лорн. Знатная, избалованная девчонка. Шлюха.
Жрец не ответил и направился к отверстию в задней стене.
Всю западную часть Черепка объял огонь, окрасив долину зернистым, дрожащим алым цветом. Геборик и Фелисин быстро шли по Рабочей дороге и видели по сторонам следы многочисленных стычек: убитых лошадей, мёртвых малазанцев и досиев. В таверне Булы сперва забаррикадировались, затем барьеры снесли. Из тёмного дверного проёма доносились тихие стоны.
Фелисин замешкалась, но Геборик потянул её за руку.
— Ты не хочешь заходить туда, девочка, — сказал он. — Там побывали люди Ганнипа.
За пределами городка Рабочая дорога тянулась — тёмная и пустая — до самого перекрёстка Трёх доль. За камышами слева поблёскивала ровная поверхность Утопного озера.
Бывший жрец повёл её в заросли, приказал присесть, затем сделал то же самое.
— Будем ждать здесь, — сказал он, вытирая пот с широкого, покрытого татуировкой лба.
Ил под коленями был мягким, приятно прохладным.
— Значит, мы поплывём к пещере… а потом что?
— Это старая штольня, она ведёт за пределы долины, выходит на поверхность далеко за Жучьей дорогой. На другом конце нас будут ждать припасы. Оттуда пойдём через пустыню.
— В Досин-Пали?
Геборик покачал головой.
— Прямо на запад, к внутреннему берегу. Девять-десять дней. По пути есть скрытые родники — Бодэн запомнил их расположение. Нас подберёт барка и отвезёт на материк.
— Как? Кто?
Бывший жрец поморщился.
— Старый друг проявляет преданность, которая дорого ему может стоить. Но видит Худ, я не жалуюсь.
— А Пелла — связной?
— Да, какие-то дальние связи, вроде друзей отца и дяди, и друзей других друзей, что-то вроде того. Он сперва пытался выйти на тебя, между прочим, но ты не откликнулась. Поэтому он сам меня нашёл.
— Как? Кто?
Бывший жрец поморщился.
— Старый друг проявляет преданность, которая дорого ему может стоить. Но видит Худ, я не жалуюсь.
— А Пелла — связной?
— Да, какие-то дальние связи, вроде друзей отца и дяди, и друзей других друзей, что-то вроде того. Он сперва пытался выйти на тебя, между прочим, но ты не откликнулась. Поэтому он сам меня нашёл.
— Ничего такого не помню.
— Цитата, приписываемая Келланведу и записанная тем человеком, который организовал наш побег, — Дукером.
— Знакомое имя…
— Императорский историк. Он за меня заступался на суде. Затем устроил так, что его доставили в Хиссар через Путь. — Геборик замолчал, медленно покачал головой. — И всё, чтобы спасти жёлчного старика, который неоднократно называл его запись истории откровенной ложью. Если доживу до личной встречи с Дукером, нужно будет, наверное, извиниться.
Бешеное жужжание вдруг донеслось до них с затянутого дымом неба над городом. Звук становился всё громче. Гладкая поверхность Утопного озера скрылась, будто под плотным градом. Фелисин от страха пригнулась ещё ниже.
— Что это? Что происходит?
Геборик некоторое время молчал, затем вдруг прошипел:
— Кровные слепни! Их сперва приманил, а потом напугал огонь. Быстро, девочка, загребай ил — обмазывайся! И меня тоже намажь! Скорей!
Поблёскивающий рой насекомых был уже виден, он катился вперёд, словно стена тумана.
Фелисин в панике погрузила пальцы в прохладный ил между стеблями камыша и стала пригоршнями бросать его на руки, шею, плечи, лицо. В процессе она ползла вперёд, пока не оказалась по пояс в воде, затем обернулась к Геборику.
— Иди сюда!
Он подобрался к Фелисин.
— Они ныряют в воду, девочка! Выбирайся отсюда — укрой ноги илом!
— Как только закончу с тобой, — заявила она.
Но было уже слишком поздно. В следующий миг воздухом уже стало почти невозможно дышать, рой накрыл их. Кровные слепни вонзились в воду, словно дротики. Бёдра пронзила острая боль.
Геборик оттолкнул её руки, затем пригнулся.
— Занимайся собой, девочка!
Этот приказ был излишним, потому что все мысли о том, чтобы помогать Геборику, испарились после первого же укуса. Фелисин выпрыгнула из воды, зачерпнула две пригоршни ила и шлёпнула по окровавленным бёдрам. Она быстро добавила ещё слой на икры и ступни. Насекомые ползали по волосам. Всхлипывая, Фелисин ногтями выдрала их, затем покрыла илом и голову. От судорожных вздохов кровные слепни попали ей в рот и отчаянно жалили, пока она хрипела и отплёвывалась. Фелисин вдруг поняла, что прикусывает их, давит зубами, а горький яд насекомых жжётся, как кислота. Слепни были повсюду, они слепили Фелисин, собираясь комьями у глаз. Она завопила, смахнула их, затем нагнулась, нащупала ил, набрала ещё пригоршню. Фелисин погрузилась в целительную тьму, но не прекращала кричать, не могла остановиться. Насекомые пробрались в уши. Она заполнила илом и уши. Тишина.
Лишённые кистей руки вдруг обвили её. Голос Геборика донёсся словно издалека.
— Всё в порядке, девочка, всё хорошо. Ты можешь перестать кричать, Фелисин. Не нужно больше кричать.
Она свернулась клубком среди камыша. Боль от укусов сменялась онемением — на ногах, вокруг глаз и ушей, во рту. Прохладное, мягкое онемение. Фелисин услышала, как её вопль стих.
— Рой прошёл дальше, — сказал Геборик. — Благословение Фэнера им не по вкусу пришлось. Мы в порядке, девочка. Протри глаза — сама увидишь.
Она не пошевелилась. Слишком легко было просто лежать, чувствовать, как по телу растекается онемение.
— Очнись! — рявкнул Геборик. — В каждом укусе — яйцо, оно выделяет яд, который умертвляет плоть, размягчает её. Превращает тебя в пищу для личинок внутри яиц. Ты меня понимаешь, девочка? Мы должны убить эти личинки — у меня есть тинктура в сумке на поясе — но ты должна её наложить, понимаешь? Безрукий старик сам не сможет этого сделать…
Она застонала.
— Проклятье! Да очнись же!
Он её ударил, толкнул, затем пнул ногой. Фелисин выругалась и села.
— Хватит! Я очнулась! — Губы онемели, поэтому слова выговаривались невнятно. — Где эта твоя сумка?
— Вот. Глаза открой!
Веки и плоть вокруг глаз так отекли, что Фелисин почти ничего не видела, но всё вокруг освещало странное голубоватое мерцание, лившееся от татуировок Геборика. Его слепни не укусили ни разу. Благословение Фэнера им не по вкусу.
Старик указал на поясную сумку.
— Скорей! Из яиц вот-вот вылупятся личинки и начнут есть тебя — изнутри. Открой сумку… вон, чёрная бутылочка, маленькая. Откупоривай!
Фелисин выдернула пробку. И отшатнулась от горьковатого запаха.
— Одну каплю на палец, затем вдавить её в ранку, глубоко. Затем другую…
— Я… я не чувствую ранок вокруг глаз…
— Я тебе подскажу, девочка. Быстрей!
Кошмару не было конца. Тинктура — зловонная, тёмно-коричневая жидкость, окрасившая пальцы в жёлтый цвет, — не убивала новорождённых личинок, а выгоняла их наружу. Геборик направлял её руки к ранкам вокруг глаз и ушей, и из каждой, извиваясь, медленно выползала личинка. Фелисин вытаскивала их из отверстий от укусов — каждую вялую от ядовитой тинктуры личинку длиной с обрезок ногтя. По видимым укусам можно было догадаться, что́ происходило вокруг глаз и ушей. Во рту горечь тинктуры переборола яд слепней, так что у Фелисин закружилась голова, а сердце забилось очень быстро. Личинки посыпались на язык, словно зёрнышки риса. Она сплюнула.
— Мне очень жаль, Фелисин, — проговорил Геборик, когда она закончила. Он с сочувствием рассматривал укусы вокруг её глаз.
По телу Фелисин пробежал холодок.
— Что случилось? Я ослепну? Оглохну? В чём дело, Геборик?!
Он покачал головой и медленно разогнулся.
— Укусы кровных слепней… их яд убивает плоть. Ты исцелишься, но могут остаться оспины. Мне так жаль, девочка. Вокруг глаз дело плохо. Очень плохо…
Она чуть не рассмеялась, несмотря на то что голова кружилась всё сильнее. По телу снова пробежала дрожь, и Фелисин обхватила себя руками.
— Я видела. У местных. Рабов. Не один раз…
— Да. Обычно кровные слепни в рои не собираются. Должно быть, их привлёк пожар. Послушай, хороший целитель — кто-нибудь с Высшим Дэнулом — сможет убрать шрамы. Мы найдём тебе такого целителя, Фелисин. Клянусь клыками Фэнера — найдём!
— Меня тошнит.
— Это из-за тинктуры. Учащённое сердцебиение, морозит, тошнит. Это сок растения из Семи Городов. Если бы ты выпила то, что осталось в этой крошечной бутылочке, умерла бы через несколько минут.
На этот раз она рассмеялась ломким, дребезжащим смехом.
— Я бы, наверное, даже обрадовалась Вратам Худа, Геборик. — Фелисин покосилась на бывшего жреца. Голубоватое сияние начало меркнуть. — Похоже, Фэнер — бог всепрощающий.
Старик нахмурился.
— Честно говоря, я сам пока в этом не разобрался. Однако знаю многих высших жрецов Фэнера, которых хватил бы удар, услышь они, что их бог-вепрь… всепрощающий. — Он вздохнул. — Но, видимо, ты права.
— Тебе, наверное, сто́ит выказать благодарность. Принести жертву.
— Наверное, — проворчал бывший жрец и отвёл глаза.
— Какое же великое преступление отторгло тебя от твоего бога, Геборик?
Старик не ответил. Через некоторое время он поднялся и взглянул на объятый пламенем город.
— Всадники.
Фелисин села ровней, но голова всё ещё слишком кружилась, чтобы встать.
— Бенет?
Он покачал головой.
В следующий миг отряд малазанцев уже был рядом, остановился прямо напротив Геборика и Фелисин. Возглавлял всадников капитан Саварк. Досийский клинок рассёк ему щеку. Форма капитана была тёмной и мокрой от крови. Фелисин невольно отшатнулась от взгляда его холодных, как у ящерицы, глаз.
Наконец Саварк заговорил:
— Когда окажетесь на гребне… посмотрите на юг.
Геборик тихо выругался от удивления.
— Ты нас отпускаешь? Спасибо, капитан.
Лицо Саварка потемнело.
— Не ради тебя, старик. Именно такие смутьяны, как ты, и вызвали всё это. Я бы тебя, скорей, прямо на месте поднял на копьё. — Капитан будто хотел сказать что-то ещё, снова перевёл взгляд на Фелисин, но затем лишь развернул коня.
Двое беглецов молча смотрели, как отряд скачет обратно к Черепку. Солдаты ехали на битву. Это Фелисин поняла интуитивно. И тут же возникла другая уверенность, прошептала, что они все умрут. Капитан Саварк, Пелла. Все малазанцы. Она перевела взгляд на Геборика. Старик задумчиво смотрел, как отряд приблизился к городу и исчез в дыму.
В следующий миг из камышей рядом поднялся Бодэн.
Фелисин встала на ноги и шагнула к нему.
— Где Бенет?
— Мёртв, девочка.