«В общем, – заключил Вадим, – домыслам просторно – в условиях ограниченной видимости. А что можно сделать, и вовсе не ясно».
Остаток вечера Вадим посвятил переезду – конечно, частичному. Всю предосудительную технику он разобрал и по частям перенёс на новую базу, обнаруженную прошлой ночью. Затем не поленился и разыскал в подвале вентили, перекрывавшие воде и газу доступ наверх. Не без труда разблокировал их, предварительно проверив краны по всей линейке, чтобы не случилось беды, – а заодно подбирая себе мебель поудобней. Под конец даже прибрался в квартире сколько успел, невольно позавидовав простору и достатку, некогда услаждавшим здешних жильцов, – сам Вадим успел от такого отвыкнуть. От прежней благодати сохранились лишь пустые каменные коробки, больше напоминавшие надгробия.
В общем, денёк выдался ещё тот. Но самое паскудное: за всё время Юлька ни разу не дала о себе знать, хотя могла это сделать в любой миг. Конечно, Вадим делал поправку на её всегдашнюю безалаберность, на обиду. Но почему б ей хоть раз не поберечь его нервы? В конце концов, это ещё и глупо: а вдруг девочке потребуется помощь?
Ближе к ночи, как и обычно, нагрянул Тим. Только на этот раз явился не один, а привёл обещанного «кое-кого»: парня вдвое себя крупнее, упитанного и флегматичного, чем-то похожего на прибалта, – в котором Вадим без удивления признал давешнего предводителя воображенцев. Завидя хозяина, тот усмехнулся и молча покачал головой, подтверждая знакомство. Звали воображенца Юстиан, почти Юстас, – хорошо, не Штирлиц. И был он, судя по всему, научником – то ли физик, то ли астроном. Пожав его большую мягкую руку, Вадим пригласил обоих в комнату и для начала, следуя традиции, налил всем чаю (фирменного, колдовского), а в тарелку вывалил остатки дарёного печенья – как говорится, чем богаты.
Тим сразу погрузился в привычное кресло, обхватив чашку ладонями и приопустив набухшие веки. На обезьяну он походил сегодня больше обычного и вообще смотрелся помятым и старым, обычная живость испарилась напрочь.
– Где тебя валяли? – полюбопытствовал Вадим. – Выглядишь, как после запоя.
– «Меня сегодня муза посетила», – нехотя признался Тим. – З-зараза!.. И чего она повадилась – шляться по ночам?
Втихаря от кабэшных сотрудников Тим кропал стишата, почему, наверно, и прибился к творцам – вполне независимо от Вадима. А так как собратья по касте вряд ли одобрили б такое отступничество, сокровенным Тим делился с очень немногими и то – с большой опаской. Конспиратор!
– Сегодня отоспишься, – посулил Вадим. – Если позволят.
– Чего? – с подозрением спросил коротыш. – Это прогноз?
Вадим пожал плечами: он и сам толком не знал – так, свербило что-то в самой глубине сознания.
– К сожалению, – сказал он уже Юстиану, – не могу гарантировать конфиденциальной беседы. Не знаю, кто здесь побывал, однако мне подбросили эту штуковину, – Вадим уронил на столик крохотный передатчик. – Так что примите к сведению.
– А где сейчас безопасно? – пожал плечами воображенец. – Эту комнату хотя бы проверили.
– Вы настолько беспечны? – поинтересовался Вадим. – Или тоже поняли, что бояться поздно?
– Почти все мы дилетанты, – признался Юстиан. – И если за нас возьмутся профи, даже местного разлива, – сами понимаете. А прочих мы постараемся обскакать: всё же мозги у нас не худшие.
– И чего вы добиваетесь? Можно в двух словах.
– В двух не получится: слишком широко расходятся цели. Проще сказать, против чего мы.
– Ну?
– Против нынешних порядков, ведущих в тупик, если не в пропасть. У кого хватает смелости это уразуметь, а не прятать голову в песок, как до сих пор поступает большинство, – примыкают к нам.
– Ведь это не единственная пропасть?
– Зато самая близкая. Пока главное: общими усилиями отвернуть от неё, – затем можно подумать о выборе пути.
– Насколько «общими»? – спросил Вадим. – Вместе с крутарями?
– Как раз по этому вопросу у нас разногласия, – сказал Юстиан. – Никак не договоримся.
– Ясно, – кивнул Вадим. – И на краю пропасти продолжается грызня?
Воображенец только повёл плечом.
– А чем вы занимаетесь – вообще? – снова спросил Вадим и сам же принялся перечислять: – Копите сведения, проводите анализ, разбрасываете листовки, взрываете мосты, кромсаете женщин на улицах… Что?
– Вадичек, не гони волну! – вяло вступился Тим. – Чего напал? Мы делаем, что можем.
– Так я и хочу понять, чего вы можете, кроме как ворчать по кухням да саботажничать на службе, – последним, впрочем, сейчас заняты все… Ах да, ещё вы обмениваетесь рукописями!
– А вам бы хотелось, чтоб мы вышли на баррикады? – поинтересовался Юстиан. – И свергли ненавистный режим, так?
– Да не выйдете вы – даже если бы в этом был толк, – отмахнулся Вадим. – Вы умеете только клеймить и брезговать, иначе не утвердиться. И собрали вокруг себя пугливых спецов-белоручек, до сих пор валяющих дурака за счёт государства, либо оставшихся не у дел управленцев, привыкших загребать жар чужими руками… Я не прав?
– Вряд ли такие определения сохраняют смысл, – возразил гость. – Что толку вспоминать старые клише и навешивать прежние ярлыки?
– Но люди-то, носители ярлыков, остались теми же! Или, по-вашему, они не захотят воссоздать прежние порядки, при которых так благоденствовали?
– Давайте сначала избавимся от нынешних, – предложил Юстиан. – Ибо сейчас «везде у нас дорога» только глупцам, а таких, будьте уверены, мы к себе не пускаем. У вас неприязнь к бывшим аппаратчикам? У меня тоже, но ведь и среди них есть умные люди. Что до порядочности, то как её проверишь?
– Однако крутарей у вас не приемлют. Неужто теперешние бандиты настолько хуже тогдашних чинодралов? Какая разница, кто нас грабит: криминалы или «слуги народа»? Важен масштаб грабежа. Или вы опасаетесь их силы: как бы потом, при делёжке, крутари не оттяпали кусок пожирней?
– А что помешает им слопать всё? На то они и бандиты, чтоб не стеснять себя в средствах.
– Да уж, конечно, не божьи коровки!.. Но если выбирать между одной бандой и многими, лично я предпочту второе, ибо нет хуже монополии – особенно в политике.
Спохватившись, Вадим подлил гостям чая.
– Послушайте, Юстиан, – снова заговорил он. – Ну хорошо, я готов признать, что вокруг вас сплотились люди неглупые и умелые, а лично к вам я отношусь даже с симпатией. Вы сами и многие у вас наверняка знаете больше меня. Так неужели вы не видите, что поздно рядиться и колебаться, поздно даже бояться, ибо самое страшное – что грядёт, что уже на подходе, пока вы договариваетесь и делите портфели. Вам не надоели эти игры?
– Если признаёте, что мы знаем больше, – поинтересовался Юстиан, – отчего так уверены в своей правоте?
– Потому что имел случай в ней убедиться. Чтобы правильно решить задачу, не обязательно знать всё – довольно некоего минимума. Сколько раз бывало, начиная со школы, когда лобастые очкарики, пространно рассуждавшие на элитные темы и сыпавшие неведомыми мне терминами, оставались у меня за спиной, как только дело доходило до решения задач – всё равно каких: по алгебре, психиатрии, социологии…
– Стало быть, вы интуитивист? – улыбаясь, спросил Юстиан.
– Вам обязательно навесить ярлык? А что такое интуиция, вы определили? Может, я предвижу будущее – это ясновидение или интуиция? Хорошая штука теория, нужная, даже необходимая, однако рано или поздно приходится браться за дело. А кто за вас станет марать руки – я, что ли?
– А разве нет?
– Ну и я, конечно, – без энтузиазма согласился Вадим. – Только много ли я осилю – один? Не Тима же запрягать: от него больше трескотни.
– Но-но! – встрепенулся помянутый. – Кто бы говорил!..
– Ага, проснулся, – ухмыльнулся Вадим. – Чего отмалчиваешься? Или по-прежнему не смеешь прекословить начальству?
– Хотите знать, чем мы занимаемся? – спросил Юстиан. – Кое-что вы уже видели.
– Секта воображенцев?
– Это лишь одна из полулегальных форм нашей деятельности – то, что впрямую не запрещено. Мы пытаемся дать людям альтернативу – хотя бы в сфере развлечений. Понятно, рукописи не расходятся широко – однако надо же поддерживать огонёк хоть как-то? Книги сохранились сейчас у немногих, сами знаете, – он кивнул на полки, – да и сколько можно их перечитывать?
– Ну, здорово! – хмыкнул Вадим. – Альтернативное развлечение как форма революционной борьбы. Есть чем гордиться.
– А вы не задумывались, почему на развитом Западе, где между творцами и поклонниками не стоит государство, первые нередко становятся мультимиллионерами?
– Ну как же: от зависти чего не передумаешь!..
– Человек так устроен, что потребность в зрелище стоит в нём едва не следом за голодом, – за избавление от скуки он готов щедро платить.
– Если найдётся чем, – вставил Вадим.
– Или если не вмешается государство, на безрыбье подсунув гнилой, зато идеологически выдержанный товар. И куда деваться тогда?
– Если найдётся чем, – вставил Вадим.
– Или если не вмешается государство, на безрыбье подсунув гнилой, зато идеологически выдержанный товар. И куда деваться тогда?
– Ну, при мне державу крыть не обязательно, – Вадиму вспомнились слова Юльки. – С этим я и сам справляюсь – худо-бедно.
– Конечно, наши потуги – капли в море, однако и капли долбят камень.
– Только не в самом море, – возразил Вадим. – А сами вы смотрите тивишник?
– Боже упаси! И никто из наших. Если хотите, это непременное условие.
– Из-за пластиковых вставок?
– Из-за них тоже. Уже набрана немалая статистика, и тенденции обозначились явственно: под влиянием Студийных программ люди деградируют с катастрофической быстротой. Этого не объяснить обычной массированной пропагандой – это сродни гипновнушению, только ещё сильней и куда прочнее. На удивление быстро население города превращается в покорное стадо.
– А люди – в баранов? – спросил Вадим. – Помните заклятие Цирцеи?
– Вроде того, – кивнул Юстиан. – Только там, по-моему, фигурировали свиньи.
– Ещё круче… Кстати, крутари почти не смотрят тивишных программ. По вечерам у них самая суета, и других развлечений хватает.
– Зато все они потребляют «химию» – без этого не выжить. А знаете, откуда она вышла?
– Из Института?
– Скорее всего. А если так, какой в этом прок властям? Не может ли «химия» оказаться ещё одним арканом, наброшенным на общество?
«А если так, при чём здесь Шершни? – подумал Вадим. – „Это жжжжжж – неспроста!“ Оч-чень занятно…»
– Во всяком случае, люди звереют как от тивишников, так и от «химии», – подтвердил он, – только по-разному. А зверьём управлять проще, даже и буйным. Между прочим, что вы знаете про «воронов»?
После секундного недоумения Юстиан усмехнулся:
– И вам пришла на ум эта аналогия? Увы, известно немного. Забирают только спецов, но без видимой системы и не самых беспокойных, как вытворяли сталинские «воронки». Так что это мало походит на репрессоров – если допустить, будто они втихаря, под покровом ночи, закручивают гайки. Правда, все пропавшие, насколько известно, не смотрели ТВ. Но это характеризует скорее уровень их интеллекта, чем нелояльности.
– Разве это не связано?
– Не напрямую, скажем так. Необходимое, но не достаточное условие. В любом случае, такие мозги разумнее использовать, нежели уничтожать.
– Для этого, как минимум, требуется упомянутая вами разумность.
– Или рассудочность, если быть точным, – одна из составляющих разума.
– Не самая важная, верно?
– Согласен.
– И что, никаких следов? – спросил Вадим. – Пропали-то, наверно, десятки.
– Если не сотни. Увы, не вернулся ни один, зато и трупы пока не всплывали. Мы пытались вшивать кандидатам маячки в одежду, некоторым даже вживляли в тело – без толку, хотя нескольких «меченых» уже прихватили.
– А на что вы надеялись? – Вадим пожал плечами. – Тому может быть масса объяснений: от весьма вероятного экранирования до почти неизбежной, при таком охвате, утечки… Ладно, – сказал он, – а как вы объясняете новшества последних лет? По всем законам любое замкнутое общество должно отставать от прочего мира – тем быстрей, чем меньше численность. А мы, наоборот, кое в чём даже «впереди планеты всей». Не Институт, а прямо питомник гениев!
– Кто может знать, Вадим? Ничего запредельного Институт не выдавал: всё могло быть уже придумано – где-нибудь, кем-нибудь. Единственная сложность: доставить сюда.
– Через Бугор? – осведомился Вадим. – Вы видели тамошних зверюг?
– Да-а, – неопределённо протянул гость, – уж эти нам звери!..
– Существуют как бы два входа, – сказал Вадим. – Через один к нам попадают новинки, сквозь другой проникает зверьё. А почему сию гипотетическую пару не объединить в единственную дверь, через которую и прёт всё это вместе? Добавьте сюда явное превышение потребления над производством, полную фантастичность пресловутого Бугра, вопиющие отклонения подбугорных чудищ от земной фауны… Знаете, на что это смахивает? На вторжение!.. Простите за банальность, но сколько ещё можно избегать этого слова? Будто кто-то внушил на него стойкую аллергию.
– Пограничный барьер и вправду необычен, – согласился Юстиан, – однако, повторяю, не запределен. Кто-то вполне мог додуматься до него и на Земле. А звери – что же, побочный эффект.
– Может, и «побочный», – не стал настаивать Вадим. – А насчёт «эффекта» поинтересуйтесь у селян – уж они его оценили.
– К тому ж, о каком вторжении идёт речь? Об инопланетном, из параллельного мира, о потустороннем? А может, кто-то из наших по нечаянности распахнул дверцу в отдалённое, ещё дочеловечье, прошлое? – На секунду Юстиан запнулся, будто сболтнул лишнее, затем всё же добавил: – Почему нет? Как можно по немногим найденным костям судить о тех эпохах, если даже в знаниях о современной фауне полно пробелов!
Вадим вгляделся в гостя с любопытством.
– Кажется, вы намекаете на працивилизацию, – предположил он. – Есть и такая гипотеза?
– Среди прочих, – нехотя подтвердил Юстиан. – Кстати, наличие двери объясняет и отсутствие всяких следов предшественников по разуму – к чему было усмирять тогдашнюю буйную природу?
– Когда теперешнюю разложили на все лопатки, – заключил Вадим. – И что она им – при их мезозойской либо кайнозойской закалке! На один зуб… А между прочим, тогда не водились вампиры? Скажем, ящерные аналоги наших летающих кровососов, только крупнее и опасней?
– Тогда могло водиться всё, – убеждённо повторил Юстиан. – До нас дошли крохи, к тому ж не самые важные. И всё, что вы видели нового, уже могло существовать на Земле.
– Включая технику?
– По-вашему, за сотни миллионов лет от неё могло что-то уцелеть? Я сомневаюсь. Может, через тысячу-другую лет этот замечательный пластик рассыплется в прах?
– А как насчёт бластеров? Посылать взамен пуль мощнейшие сгустки энергии!.. До такого мы ещё не доехали.
– Это вовсе не означает, что пришельцы из мезозоя обставили нас в целом, – возразил Юстиан не без азарта, будто сам и выдвинул эту гипотезу. – Если помните, в те времена климат изобиловал грозами, а значит, мезозойцы куда теснее людей контактировали с электричеством – было где поднабраться. К тому же многих тамошних зверюг не усмирить иначе как молниями. Стало быть, изобретать порох мезозойцам было незачем: слишком медленный путь, – когда ещё они додумаются до современных нам взрывчаток и реактивных носителей!
– Насчёт «помните» – это вы в точку, – пробормотал Вадим. – Хотя не думал, что выгляжу настолько древним.
Но в общем версия показалась занятной. По крайней мере, не столь заезженной, как вариант «пришельцы из космоса». Раса мезозойских вампиров – жизнестойких, могущественных. И совершенно безжалостных к людям, ибо те настолько выпадают за их круг подобия, что годятся разве на корм. «А зачем на свете люди?» – вспомнил Вадим. Н-да, устами младенцев…
– Может, дело не только в этом? – добавил он, поневоле вовлекаясь в сотворчество. – Может, они не способны «додумываться», а умеют только копировать – природу, творения других? Может, они формалисты похлеще японцев, а вдобавок обладают исключительной способностью к мимикрии?
– Бластер – ни фига себе! – наконец пробудился Тим. – И где, интересно, его могли скопировать?
– А ты представь бластер как некий гибрид шаровой и линейной молний, – предложил Вадим. – Слышал, что говорил Юстиан, – а, засоня? Если шаровики вьются вокруг точно мухи, не так сложно постичь их механизм, чтобы затем воссоздать искусственно.
– Сколько я в жизни падал, – возразил коротыш, – а механизма гравитации не постиг.
– Ты реже приземляйся на голову, – с ухмылкой посоветовал Вадим. – Может, тогда озарит.
– А сам-то, сам!..
– Но я ж не падаю.
– Голова, что ли, лёгкая? – съязвил Тим. – Не перевешивает?
– Для головы важен объём, – пояснил Вадим. – Вес больше характеризует толщину черепа: мозги-то легче костей.
– А почему вы заговорили про мимикрию? – заинтересовался Юстиан. – Способ выживания, да?
– Скорее охоты. Если они вправду кровососы, им не обойтись без умения затесаться в любое подходящее по габаритам стадо, чтобы затем втихаря накрыть жертву. Мимикрия на уровне оборотней – каково?
– Меня настораживает терминология: вампиры, оборотни… Вы не съезжаете в мистику?
Вадим коротко рассмеялся: господи, ещё один!
– Поверьте, я обращусь к ней, лишь перебрав прочие варианты, – сказал он. – Когда станет совсем уж некуда деваться. Как и у вас, у меня к мистике иммунитет, привитый фантастикой. Однако, если припрёт… Абсолютных истин не бывает, верно? И что есть мистика, как не выпадение из сферы, очерченной современными науками? Ещё не познанное, однако вполне постижимое. Как те же путешествия во времени.
– Но почему вы так упорно приписываете пришельцам вампиризм? Что-то умалчиваете, да?