— Нет! — простонал Брадентон, пытаясь закрыть лицо руками. — Нет! Нет!..
Внезапно откуда-то сверху на него полились струи ледяной воды, и через секунду Кит почти плавал в кровати, подобно рыбе в аквариуме.
Он застонал. Еще раз. И еще. Потом его начал бить озноб, подбрасывая обессиленное тело на мокрой постели.
— Я знал, что тебе станет прохладно, дружок! — весело прокричал человек, известный Киту под именем Ричард Фрай. — Но ведь в душе тебе приятно, что я немного освежил тебя, ведь так? Что же ты не благодаришь меня?
Он подпрыгнул в воздухе, как Брюс Ли в эффектном приеме кунфу, и завис прямо над Китом Брадентоном. Брадентон беспомощно застонал. Чернокожий, перебросив в воздухе ногу, оседлал неподвижно лежащее тело.
— Я должен был разбудить тебя, парень, — сказал Фрай. — Не хотелось навсегда проститься с тобой, не поговорив.
— …с меня… с меня… с меня…
— А я и не сижу на тебе, человек. Я просто парю над тобой, подобно невидимой великой силе.
Брадентон агонизировал от страха. Это насмешливое лицо закрыло для него весь мир.
— Мне бы хотелось поговорить с тобой. О бумагах, которые ты должен был передать мне, и о машине, и о ключах от нее. Все, что я обнаружил в твоем гараже, — это старенький «пикап». Насколько мне известно, он принадлежит тебе. Как насчет того, чтобы дать мне его взаймы?
— …они… бумаги… не… не могу говорить… — Брадентон хватал ртом воздух. Его зубы громко стучали.
— Лучше смоги, — посоветовал Фрай и щелкнул пальцами. В глазах Брадентона вспыхнул ужас. — Лучше смоги, и я оставлю тебя в покое. Подумай о себе, приятель.
Дрожа от страха всем телом, Брадентон с трудом выдавливал из себя слова:
— Бумаги… документы на имя Ричарда Флэгга. В шкафу в гостиной. Под… телефонной книгой.
— Машина?
Брадентон безуспешно пытался сосредоточиться. Он давал этому человеку машину? Это было так давно, что Кит не мог вспомнить. Вместо мыслей о машине, которая нужна его страшному гостю, Брадентон почему-то думал о своем купленном в 1953 году «студебеккере».
Фрай резким движением положил руку на лицо Брадентону, зажимая ладонью рот, а пальцами — ноздри. Брадентон начал задыхаться. Из-под руки Фрая раздался сдавленный стон. Фрай тут же убрал руку и спросил:
— Ну что, это помогло тебе вспомнить?
Как ни странно, да, помогло.
— Машина… — прошептал Брадентон и взвизгнул, как собака. — Машина припаркована… позади бензозаправки в Коноко… сразу за городом. Шоссе номер 51.
— К северу или к югу от города?
— К ю… к ю…
— Понял. Продолжай.
— Накрыта чехлом. Бью… бью… «бьюик». Регистрационное свидетельство под сидением. На имя… Рэндалла Флэгга. — Он замолчал и с робкой надеждой поднял глаза на своего мучителя.
— Ключи?
— Под ковриком…
При этих словах Фрай подпрыгнул и плавно приземлился на грудь Брадентона будто в удобное кресло, отчего бедняга окончательно утратил способность дышать.
Из последних сил он выдавил из себя:
— …пожалуйста…
— И спасибо, — с насмешливой улыбкой сказал Ричард Фрай /Рэндалл Флэгг. — Пожелаю тебе спокойной ночи, Кит.
Неспособный говорить, Кит только вращал глазами.
— Не думай обо мне плохо, — мягко сказал чернокожий, глядя ему в глаза. — Все дело в том, что мы должны торопиться. Дорога к Колесу Удачи открыта. Это моя счастливая ночь, Кит. Я чувствую это. Я очень хорошо это чувствую. Поэтому нужно спешить.
* * *До Коноко было около полутора миль, и Флэгг добрался туда к трем часам утра. Дул сильный ветер, и на пути негр встретил немало трупов — людей и собак. На людях была надета какая-то форма. Над головой, в небе, ярко сияли звезды, прорезая темный покров окутавшей землю ночи.
Ветер сдул с «бьюика» чехол, о котором говорил бедняга Брадентон. Когда Флэгг приблизился к машине, порыв ветра поднял чехол с земли и повлек куда-то вперед, на восток. Флэгг задумался, не зная пока, в каком направлении отправится он сам.
Он стоял возле машины. Мотор был выключен, и вокруг царила тишина. Затем он подошел к «бьюику» спереди и открыл капот. Как будто все в порядке.
— Что ж, маленькая «кобра», тебе суждено повезти меня навстречу успеху, — тихо сказал он.
Только в какую сторону нужно ехать, чтобы встретить успех?
Внезапно позади раздался шорох. Рэндалл оглянулся и увидел Брадентона в комнатных шлепанцах, нелепо выглядевших здесь, на ночном шоссе. Брадентон, сверкая черными глазами, направлялся к нему.
Чернокожий сделал жест рукой, и Брадентон исчез.
Флэгг улыбнулся и, закрыв капот, подошел к дверце «бьюика». Время шло. Он коснулся лбом прохладного стекла. На каком-то уровне это придавало ему силы. Он знал об этом.
Сев за руль, он осторожно повернул ключ зажигания. Мотор заработал. Включив фары, Флэгг осветил пустынную автозаправочную станцию, заметив промелькнувшую кошку с мышью в зубах. Он довольно рассмеялся. Это был смех человека, не держащего в уме ничего дурного. Машина тронулась с места и, почти сразу же повернув направо, рванулась в сторону юга.
31
Часы над дверью конторы шерифа показывали двадцать две минуты девятого, когда погас свет.
Ник Андрос как раз читал в газете, которую нашел в ящике стола, готическую новеллу. Хотя он не одолел еще и половины, он не сомневался, что привидением на самом деле была жена хозяина, давно сошедшая с ума.
Когда свет погас, он почувствовал, что сердце в груди учащенно забилось, и какой-то внутренний голос из глубины подсознательно прошептал: ОН ИДЕТ ЗА ТОБОЙ… ОН СЕЙЧАС ЗДЕСЬ… ОН ВЫШЕЛ НА ОХОТУ…
Ник положил газету на стол и вышел на улицу. День еще не угас до конца, но сгущались сумерки. Ни единый фонарь не освещал улицу. Неоновые вывески магазинов, так весело игравшие по вечерам всеми цветами радуги, тоже были выключены. Ник ощутил внутри себя странную вибрацию, которая иногда заменяла ему слуховые ощущения.
В кабинете шерифа в шкафу хранились свечи, целая коробка, но от мысли, что их необходимо искать, Нику стало неуютно. Тот факт, что погас свет, рассердил его, и сейчас он стоял неподвижно, глядя на запад, безмолвно умоляя солнце не покидать его в надвигающейся темноте.
Но свет постепенно тускнел и к девяти часам исчез совсем. Ник вернулся в кабинет, где лежали свечи. Он нащупал на полке коробку, и в это время дверь распахнулась и в комнату вошел Рей Буз. Неделю назад он покинул город и скрылся в лесу. Двадцать четвертого утром он почувствовал, что заболевает, и наконец сегодня вечером, злой и тревожащийся за свою жизнь, вернулся в город, где не встретил никого, кроме чертового немого, из-за которого ему пришлось скрываться. Немтырь шагал через центральную площадь, как если бы он был хозяином города, в котором Рей прожил всю свою жизнь. На бедре у него болтался пистолет шерифа. Кем это он себя возомнил? Рей допускал, что, как и всем остальным, ему предстоит умереть, но прежде намеревался показать немому, где раки зимуют.
Ник стоял к нему спиной, не подозревая, что теперь он в конторе не один, когда на его шее сомкнулись чьи-то руки и крепко сдавили ее. Коробка выпала у него из рук, и свечи рассыпались по полу. Он не сразу совладал с охватившим его ужасом; внезапно ему показалось, что какое-то кошмарное существо из его снов почему-то ожило, что за спиной его сам дьявол и вся сатанинская сила вложена в его крепкую хватку.
Потом он инстинктивно ухватился за сдавливающие его горло руки и попытался разжать их. Ему удалось на мгновение ослабить хватку, и это позволило юноше сделать вдох, но руки тут же снова стиснули горло.
Они боролись в темной комнате. Рей Буз чувствовал, что по мере усиливающегося сопротивления силы его уменьшаются. У него раскалывалась голова. Если он быстро не покончит с этим немым, то никогда не покончит с ним. И он сдавил шею юноши изо всех оставшихся сил.
Ник почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Боль в горле, сначала невероятно острая, становилась теперь не болью, а довольно приятным ощущением. Он наступил на ногу Буза и попытался переместить центр тяжести. Буз шагнул назад. Одна его нога попала на свечу. Он потупился и упал на пол, увлекая за собой Ника. Его руки наконец разжались.
Ник откатился в сторону, тяжело дыша. Все сейчас потеряло значение, кроме этой ужасной боли в горле. Во рту появился привкус крови.
Нападавший на юношу, чертыхаясь, подымался на ноги. Ник вспомнил о пистолете и пошарил в поисках оружия. Пистолет был на месте, но его нужно было извлечь из кобуры. Нику почти удалось это сделать, как вдруг его противник с воплем бросился вперед.
У Ника перехватило дыхание; и в это время большие белые руки впились в его лицо, нащупывая глаза. На одной руке Ник увидел кольцо и сообразил, что это Буз. О любви Буза к кольцам рассказывала его сестра. Правой рукой Ник попытался высвободить револьвер.
В это время Рей Буз ногтем попал Нику в правый глаз. Все тело юноши пронзила страшная боль. И все же ему удалось достать пистолет. Буз, чертыхаясь и упираясь ногой в ножку стола, попытался выцарапать Нику глазное яблоко.
Ник беззвучно закричал от боли и прижал дуло пистолета к боку Буза, нажав на курок. Хотя он не мог слышать выстрел, он почувствовал, что его руку отбросило в сторону. По рубашке Буза заструилась кровь. Но все еще не чувствуя боли и озлобленный сопротивлением, Буз только крепче вцепился Нику в лицо.
Сжавшись от боли и ужаса, Ник еще и еще раз нажал на курок. По тому как Буз обмяк, он понял, что его противник мертв. Тогда он осторожно убрал с лица его руки и, зажав глаз ладонью, замер на полу, ожидая, пока утихнет боль. Горло будто раскололи на сотни крошечных осколков.
Наконец Ник нашел в себе силы встать на четвереньки и пошарил по полу в поисках свечи. Он зажег ее от настольной зажигалки. В тусклом свете он увидел Рея Буза, лежащего на полу лицом вниз. Тот напоминал выброшенную волной на берег дохлую птицу. Пуля насквозь пробила его тело, оставив на рубашке кровавые следы. Вокруг трупа растекалась лужица крови. В свете пламени тень Буза приобретала причудливые формы.
Со стоном Ник заковылял в ванную, все еще прижимая ладонью глаз, и посмотрел там на себя в зеркало. Он увидел между пальцами струйку крови и на мгновение отвел руку. Ник не был уверен, но ему показалось, что он останется одноглазым.
Тогда он вернулся в контору и с ожесточением несколько раз ударил ногой неподвижное тело Буза.
Ты ослепил меня, говорил он мертвому человеку. Сперва ты выбил мне зубы, потом — глаз. Ты доволен? Или, если бы тебе удалось, ты лишил бы меня обоих глаз? Ослепил бы и бросил бы беспомощного здесь, одного, обрекая на верную смерть? Этого ты хотел, скотина?
Он снова ударил Рея Буза ногой, и внезапно ощущение прикосновения к мертвому телу заставило его отшатнуться. Тогда он подошел к столу, сел за него и положил голову на руки. Снаружи совсем стемнело. Казалось, погасли все фонари на свете.
32
— Я хочу выбраться из города, — не поворачиваясь, сказала Рита. Она стояла на крошечном балкончике, поеживаясь от утренней свежести.
— Ладно, — ответил Ларри. Он сидел за столом, доедая сэндвич.
Она повернулась к нему. Если днем в парке она выглядела как элегантная дама лет сорока, то сейчас напоминала женщину, балансирующую между началом и концом шестого десятка. В пальцах у нее подрагивала сигарета, что придавало дыму причудливые очертания.
— Я говорю серьезно.
Он вытер губы салфеткой.
— Знаю, что серьезно, — сказал он, — и поддерживаю. Нам действительно нужно выбираться отсюда.
Мускулы на ее лице дрогнули, и Ларри показалось, что в этот момент она стала еще старше.
— Когда?
— А почему бы не сегодня?
— Ты милый мальчик, — сказала она. — Хочешь еще кофе?
— Я и сам могу…
— Ерунда. Сиди, где сидишь. Я всегда сама приносила моему мужу вторую чашку. Ему это нравилось. Хотя за завтраком я никогда не видела ничего, кроме его пробора. Сам он всегда отгораживался свежей газетой. Или какой-нибудь чертовой книгой. Белль. Камю. МИЛЬТОН, на худой конец. Ты приятно контрастируешь с ним. — Она посмотрела через плечо на дверь, ведущую в кухню.
Он улыбнулся, глядя на нее и вспоминая их вчерашнюю встречу в парке. Теперь даже блеск ее бриллиантов в его глазах померк. Он не удивился, если бы они оказались простыми фионитами.
Она вернулась из кухни.
— Прошу, — дрожащей рукой она протянула ему чашку, судорожно пытаясь не расплескать обжигающий кофе. И все же капля кипятка попала Ларри на руку, и он вздрогнул.
— Ох, извини…
— Все в порядке..
— Нет, это я… корова… глупая… неуклюжая…
Она залилась слезами, странными для Ларри — будто оплакивала кончину единственного друга.
Он встал и обнял ее за плечи.
— Прости, я не знаю, что со мной происходит… я никогда не была так неуклюжа… прости…
— Ерунда, все в порядке.
Ларри механически поглаживал Риту по голове. Он прекрасно представлял себе возникшие сложности, как личного, так и не личного характера.
Сложностью неличного характера был запах. Он проникал в квартиру через окна и двери. Это был запах гниения, запах разложения. Запах тысячи трупов, усиленный жарким июльским солнцем; запах, от которого невозможно убежать, как бы ты этого не хотел.
В Манхеттене все еще работал свет, но Ларри был уверен, что во многих других местах он погас уже давно. Прошлой ночью, после того, как Рита уснула, он стоял на балконе и видел, что Бруклин освещен менее чем наполовину. Часть Манхеттена тоже утонула во тьме. Не горел свет и в Нью-Джерси…
Темнота означала нечто большее, чем отключенное электричество. Помимо всего остального, она означала выключенные кондиционеры, без которых в середине лета невозможно прожить. Она означала, что люди, умершие в своих квартирах, разлагаются гораздо быстрее, а значит, и запах их трупов становится гораздо ужаснее.
В личном плане, полагал Ларри, Рита была встревожена их вчерашней находкой, когда они покидали парк. Сперва она смеялась, но потом как-то мгновенно постарела и сникла.
На одной из тропинок в луже собственной крови лежал заклинатель духов. Рядом с ним валялись его разбитые очки. Наверное, их разбил какой-нибудь особенно злобный дух. Заклинатель больными, страдающими глазами смотрел на Риту и Ларри. Потом его глаза закрылись, и он перестал дышать.
С Ритой случилась истерика. Успокоившись, она настояла, чтобы они с Ларри похоронили беднягу. Что они и сделали. И вот после этого она и начала выглядеть, как сегодня утром.
— Не страшно, — повторил он. — Ты не обожгла меня. Вот только маленький волдырь.
— Сейчас принесу мазь. Она в аптечке.
Рита вскочила, но он мягко придержал ее за руку и заставил сесть. Воспаленными глазами она смотрела на Ларри.
— Ты не пойдешь за мазью, — сказал он. — Сейчас ты поешь. Яичницу, гренки, кофе и все такое. Потом мы раздобудем несколько карт и определим самый удобный маршрут, чтобы выбраться из Манхеттена. Ты ведь знаешь, что нам нужно будет идти пешком.
— Да… наверное, так.
Он вышел на кухню и достал из холодильника последние два яйца. Разбив их в чашку и разболтав вилкой, он принялся жарить яичницу.
— Куда бы ты хотела пойти? — крикнул он.
— Что? Я не…
— Куда пойдем? — громче крикнул он. — На север? Там Новая Англия. На юг? Это, по-моему, бессмысленно. Мы можем пойти…
Сдавленный звук. Он повернулся и увидел, что Рита стоит за его спиной, беззвучно ломая руки и изо всех сил стараясь сдерживаться, чтобы не разрыдаться снова. Ей никак не удавалось взять себя в руки.
— Что с тобой? — приближаясь к Рите, спросил Ларри. — В чем дело?
— Мне кажется, я не смогу есть, — простонала она. — Я знаю, что это необходимо… но ЗАПАХ…
Он подошел к окну и плотно прикрыл его.
— Вот, — сказал он, надеясь, что Рита не заметит гримасу отвращения на его лице. — Так лучше?
— Да, — смущенно сказала она. — Гораздо лучше. Я, наверное, смогу поесть.
Ларри переложил яичницу на тарелку, наколотил растворимого кофе в чашку, добавив сливок и сахара, как нравилось Рите (сам Ларри своим кредо избрал расхожую шутку: «если хочешь чашку сливок с сахаром, зачем тогда добавлять в нее кофе?»), и отнес все это на стол. Рита сидела на кушетке, задумчиво разглядывая стереосистему. На проигрывателе крутилась пластинка с Дебюсси.
— Кушать подано, — окликнул ее Ларри.
Она с отсутствующей улыбкой подошла к столу, села и начала есть.
— Вкусно, — пережевав кусок, заметила она. — Ты прекрасно готовишь. Спасибо.
— Ты чрезвычайно любезна, — ответил Ларри. — Теперь слушай. Я предлагаю вот что. По Пятой улице мы спустимся к Тридцать девятой и свернем на запад. Доберемся через Линкольн-туннель до Нью-Джерси. Потом по 495 шоссе сможем попасть в Пассаик и… ну как тебе яичница? Не пережарена?
Рита улыбнулась.
— Отличная яичница. — Она отправила в рот очередной кусок и отпила кофе. — То, что нужно. Продолжай, я слушаю.
— Из Пассаика мы будем идти все дальше, на восток. Там найдем машину и поедем. Я считаю, нам следует держать курс на Новую Англию. Конечная цель — где-нибудь на побережье: Мэн, Киттери, Йорк, Уэллс, Оганквайт, возможно, Скарборо или Бутбей Харбор. Что ты скажешь?
Во время своей речи он смотрел в окно и сейчас обернулся к Рите. То, что он увидел, на мгновение ужаснуло его — как если бы она внезапно взлетела к потолку. Она улыбнулась, но в глазах ее была смесь боли и ужаса. Кровь отхлынула от ее лица.
— Рита? Боже, Рита, что…
— Прости… — Она оттолкнула в сторону стоящий перед нею стул, и он с грохотом упал. Ничего не видя перед собой, Рита медленно двинулась через гостиную.