Трудно сказать, сколько времени еще Тагир Камилевич собирался бы с духом, но все решил ежик. Тот, из мультика, который в тумане. Сам ли он пришел, или же его пригласили Чебурашка с пингвином, выяснять не хотелось. Кого они приведут следом? Лошадку? Ну уж нет, пора сдаваться!
Доктор внимательно выслушал рассказ Тагира Камилевича, задал несколько уточняющих вопросов и сказал, что для Аллаха и впрямь как-то мелковато будет, а со всем прочим есть шанс справиться объединенными усилиями. Только помимо аккуратного приема лекарств (вот рецепты, вот схема) неплохо бы сделать еще две вещи. Какие? Да сущие пустяки, по сравнению с юными девами, джинном и шайтаном — раз плюнуть! Во-первых, сходить к невропатологу — пусть он для полной уверенности исключит все свое. А во-вторых… Считайте это испытанием, дорогой Тагир Камилевич, но с водочкой пора завязывать. Свою рюмку вы уже выпили, оставьте это дело другим.
На приеме — больной с нейросифилисом. Второй за год. Однако.
Начни с себя!
Как часто человек ловит себя в сети сложившихся стереотипов! Ну мало ли кому и почему пришло в голову, что добро обязательно должно быть с кулаками, «БМВ» с братками, а колхозницы — с серпами, молотками и мужиками. Нет, я не спорю, энергосберегающую роль привычки никто не отменял, не каждый же раз торить новую дорожку, кое-какие вещи можно и должно делать на автомате, но иногда не вредно выбраться из накатанной колеи и оглядеться, чтобы не занесло куда-нибудь не туда.
Дмитрий (пусть его будут звать так), наверное, вряд ли согласился бы отнести себя к разряду обычных людей — вот еще, придумаете тоже! Полочки и рубрикаторы не под нас, красивых, заточены! Если мнение — то особое, если путь — то нехоженый, всенепременно тернистый в начале, но обязательно с лаврами и красной ковровой дорожкой в конце. Иначе какой смысл ему быть тернистым. А раз в перспективе имеется особая миссия, то стоит ли тратить себя по мелочам?
Видимо, с высшим образованием не сложилось как раз по этой причине. Нет, Дмитрий честно попытался учиться, даже кое-как домучил первый курс, после чего понял — не его. Причем дело не в факультете и даже не в университете — просто все суетно, с кучей ненужных знаний, щедро приправленных апломбом преподавателей, тестостероном однокурсников и коленками однокурсниц. А главное — все какое-то чужое, крикливо-яркое и ненатуральное. В итоге ему стало настолько невыносимо, что пришлось забрать документы, переругаться с родителями и наглухо засесть в своей комнате. Компьютер, книги и телевизор — что еще нужно человеку, ждущему подходящей вакансии у руля мироздания!
Постепенно акценты интересов сместились в сторону поиска смысла жизни, но ничего, кроме смутного ожидания какого-то озарения и потенциальной готовности чем-то прославиться в веках, не дали. Как назло, таблицы и водка уже приснились, Карфаген разрушен, и не по разу, а на подземный тоннель под Беринговым проливом сограждане, имеющие опыт вкладов в акционерные общества с названиями на три буквы, вряд ли скинутся. Осталось одно: постичь основы мироздания, сбросить покров тайны с оккультных знаний и стать учителем человечества. Нам ли размениваться на мелочи!
То ли оккультные знания оказались разборчивы и не решились обнажиться перед кем ни попадя, то ли мироздание было малость ехидным, а только озарение прошло немного не по тому сценарию, каким представлял его себе Дмитрий. Нет, оно было: с кристально ясным осознанием красоты идеи и удивлением — как раньше-то этого не понимал? Все просто. Мир спасет красота. Красота — это страшная сила. Сила в добре. Добро forever. Да возлюбите друг друга. Но кто сказал, что это решило все проблемы? Напротив, проблемы как раз с этого и начались.
Возлюбить Дима был готов, даже очень, но к личной красоте и доброте сразу же возникли вопросы. Леший с ней, с внешностью, настоящий мужчина может себе позволить некоторую атавистичность облика — была бы внутренняя красота. А она без силы и доброты не появится. И если силу можно подкачать, то как быть с добротой? Легко быть добрым к абстрактному ближнему, особенно если он бродит себе где подальше. А родители? А все те козлы и овцы, с которыми сталкиваешься на улице? А правительство, наконец? И как себя заставить измениться, если даже отражение в зеркале смотрит на тебя исподлобья? Разве что силой.
С этого момента жизнь Дмитрия обрела новый ритм: в течение дня несколько подходов к гантелям и гире, под вечер — сеанс самоубеждения. Самоубеждение давалось трудно, приходилось даже кричать на себя, но и это мало помогало, из зеркала мрачно и нагло глядела физиономия хронического мизантропа с сальными волосами, так бы и врезал. А что? Сказано — сделано. Ух ты, вроде бы, сразу как-то внутри отпустило и подобрело! А ну-ка, накатим еще!
Родителей такой путь просветления не вдохновил, но убедить чадо прекратить заниматься мордобоем в одно лицо, да еще и собственное, долго не удавалось. Напротив, техника ударов становилась все более отточенной, и к моменту, когда все же удалось привести сына к психиатру (вот когда повестка из военкомата оказалась как нельзя кстати!), он выглядел, как опытный рецидивист-камикадзе, даже нос успел себе сломать. Далее последовала пространная беседа, в ходе которой Дмитрий узнал, что цветущие синяки и сияющий нимб — это две большие разницы, и что идея — это в целом неплохо, если только она не бредовая. Обследование (в военкомате тоже оценили силу самоубеждения призывника, а в особенности его последствия) плавно перетекло в лечение, теперь остается надеяться, что у Димы все же получится подобреть менее травматичным способом. Ну, или хотя бы использовать для этой цели ремень и задницу.
Наш коллега Александр Алексеевич спрашивал Оксану, какую газонокосилку ему прикупить для недавно приобретенных пяти соток. Жена, как обладательница тридцати двух, честно ответила — пинцет. Ржали оба.
Я вас все равно не слышу!
Почему человек становится музыкантом? Кто-то, однажды оказавшись по воле родителей в музыкальной школе (ведь ребенок должен гармонично развиваться, не правда ли?), вдруг начинает действительно находить особую прелесть и очарование — нет-нет, не в сольфеджио и не в музыкальной литературе, а в самой музыке, поскольку даже самое рядовое исполнение сороковой симфонии Моцарта, в самом обычном актовом зале с паршивенькой акустикой, не идет ни в какое сравнение с прослушиванием записи, какой бы трижды хай-энд ни была аппаратура. Кто-то, начав бренчать на гитаре и лишив своем воем, сделавшем бы честь малютке-привидению, три ближайших подъезда сна, долготерпения и смиренномудрия, а местную популяцию мартовских котов — либидо и тяги к валерьянке, вдруг решает не останавливаться на достигнутом и нести прекрасное в массы. Мало ли вообще причин? Я вам расскажу еще об одной.
Данил (назовем его так) в детстве музыкой особо не увлекался. Послушать — это пожалуйста, но чтоб самому, да еще в музыкальную школу из-за этого ходить — нет уж, увольте! Его и обычная-то вовсе не приводила в ученический экстаз, да и багаж знаний не столько поражал воображение, сколько наводил на мысль, что парень придерживается позиций рационального пофигистического минимализма. Возможно, именно умение обходиться немногим и помогло Данилу хоть и с трудом, но все же домучить последние годы обучения, когда в голове зазвучали первые голоса.
Ничего интересного они не рассказывали и ничему полезному не учили. Зато покритиковать и пообзываться — это пожалуйста, это они могли днями напролет. А иногда и ночами. Понятно, что настроения это не улучшало. Сами вон попробуйте чем-нибудь позаниматься, хотя бы элементарно приготовить яичницу, когда сволочной незримый собеседник до эпитетов ласковей козла и охламона не снисходит, а уж комментарии к разбиваемым яйцам отпускает такие, что становится страшно за собственные — а ну как рука непроизвольно дернется?
В дискуссию галлюцинаторный критик вступал охотно, аргументировал очень эмоционально и почти никогда не включал логику — все доводы обычно были очень красочными, яркими и по большей части далекими от цензуры. Чтобы донести ответную мысль, Данилу приходилось кричать, что, как вы сами понимаете, со стороны выглядело как минимум экстравагантно.
К факту лечения голоса отнеслись без должного пиетета, награждая матерными комментариями не только докторов стационара и амбулаторной службы, но и каждую принимаемую таблетку, отчего та норовила стать поперек пищевода и всячески противилась ассимиляции с организмом, в котором завелся такой недобрый персонаж.
В дискуссию галлюцинаторный критик вступал охотно, аргументировал очень эмоционально и почти никогда не включал логику — все доводы обычно были очень красочными, яркими и по большей части далекими от цензуры. Чтобы донести ответную мысль, Данилу приходилось кричать, что, как вы сами понимаете, со стороны выглядело как минимум экстравагантно.
К факту лечения голоса отнеслись без должного пиетета, награждая матерными комментариями не только докторов стационара и амбулаторной службы, но и каждую принимаемую таблетку, отчего та норовила стать поперек пищевода и всячески противилась ассимиляции с организмом, в котором завелся такой недобрый персонаж.
Некоторое облегчение принес приобретенный плеер. Надеваешь наушники, включаешь на полную громкость — и вперед. Нет, голос не пропадает, он пробивается даже сквозь тяжелый рок, но звучит уже неразборчиво и больше напоминает звуковое сопровождение к основной теме произведения. Ну, а то, что нецензурное — так даже интереснее. Причем именно рок, и потяжелее. Пробовал рэп — так эта мерзопакость прочухала ритм и такое стала заворачивать, что для Данила это музыкальное направление быстро оказалось бесперспективным: хуже тех виршей, которые успевал сложить голос в голове, были только оригинальные тексты исполнителя.
Однажды, покупая музыкальный сборник на одном из развалов (понемногу простое прослушивание превратилось в серьезное увлечение), Данил познакомился с настоящим музыкантом. Точнее, барабанщиком. Пара-тройка фраз, выявились общие интересы — и вот уже Данил сам сидит за ударными и пробует что-то изобразить. И вот что странно — голос притих! И даже не критиковал! То есть вообще ни полслова за все время, пока Данил лупил по барабанам и тарелкам! Потом он, конечно, высказался, но так вяло, что это можно было счесть за комплимент.
Решение было принято в тот же день. Кое-какие деньги водились, плюс мама решила не препятствовать — сын в кои-то веки о чем-то говорил с горящими от восторга глазами, — и Данил обзавелся собственной ударной установкой. В комнате пришлось сделать специальный ремонт с шумоизоляцией — в равной степени как из любви к ближнему, так и приблизительно оценив запасы человеколюбия у оного. И оно того стоило — теперь Данил мог терзать аппаратуру и инструменты хоть целый день — мать на работе, а бабушка предусмотрительно отключала слуховой аппарат на время саунд-атаки.
А через несколько месяцев Данилу предложили играть в одной небольшой группе — там как раз ударник уехал в другой город на учебу, и место пустовало. Пришел на пробу, показал, что умеет, ребята остались довольны. С тех пор Данил у них работает постоянно. Деньги хоть и небольшие, но не это главное. Главное — нравится. И голосу, кажется, тоже. В любом случае, он не сильно возникает.
Ходила по диспансеру хозслужба с инвентаризацией. Заглянув в кабинет, грустно окинула практически антикварную мебель, напротив большущего списка где-то у себя в гроссбухе написала наискось — «все старое», и удалилась. Еще лет десять — и можно толкать все с аукциона за страшные деньжищи.
Будни капитана межгалактического крейсера
Вы никогда не задавались вопросом: что делает герой (скажем, рыцарь, космонавт, секретный агент, глава тайного могущественного ордена), когда он не занят своей героической работой? Повержены драконы; стенают, подсчитывая естественную убыль населения и проводя анализ причин первичного выхода на инвалидность, сарацины; закончилась командировка на МКС; в очередной раз спасено человечество и завербованы только что прошедшие инаугурацию новые президенты сверхдержав. Чем все эти люди заполняют героический досуг, получив героическую зарплату? Отдают героические долги? Совершают дачные подвиги в предвкушении битвы с коварным урожаем? Заняты генеральной репетицией перед генеральной же уборкой квартиры? Убеждают жену, что, мол, в космосе любовницам взяться неоткуда?
С одним таким человеком я знаком. Зовут его… скажем, Семен. Наблюдается он у нас в психдиспансере лет двадцать, давно на инвалидности, много раз лежал в стационаре. Но это так, между делом. Сеня по натуре человек веселый, неунывающий. Нет работы? Пустяки, зато есть пенсия! Не дадут права на вождение автомобиля? Ха! Не больно-то и хотелось! Автомобиль — это мелко и по-мещански. Настоящий мужик водит звездолеты. Если точнее — межгалактический крейсер. С дополнительной опцией мгновенного перехода между измерениями — на выбор, их в меню навигатора заложена туева хуча.
С парковкой крейсера проблем у Семена не возникает. У него забито местечко в районе одной из звезд ковша Большой Медведицы. Далеко? Так ведь и крейсер не на дровах летает. С вызовом проблем никаких: пять дней НЕ пьем лекарства, пять ночей не спим, потом выходим на балкон и ПРИСТАЛЬНО смотрим на звезду. Все, машина подана. Можно путешествовать. Луна, планеты, звезды и галактики, параллельные миры — да мало ли! И все яркое, интересное, с массой впечатлений. Да тут ни один «феррари» и близко не шкандыбал, не говоря уже об изысках инквизиции отечественной сборки! То, что разбор полетов и реабилитация космонавта-дальнобойщика проходят обычно в условиях отделения психбольницы — это уже ерунда. Тяга к звездам — она у Семена в крови.
Правда, события последних месяцев внесли некоторые коррективы в план его предполетной подготовки. Вначале все шло как обычно: вторая бессонная ночь, ощущение легкой вибрации в теле, усталость, уже начинающая перетекать в состояние приятного подъема… И тут внезапно закончились сигареты. В четвертом часу утра. А в этом состоянии курится так, что минздрав суициднет, обпредупреждавшись. Пошел на улицу. А ключи забыл. А дверь захлопнул. Ну, захлопнул — и захлопнул, мама дома, откроет. Однако не тут-то было: вернувшись с сигаретами, Семен звонил в дверь минут пятнадцать, и все без толку. Стучать бесполезно — дверь стальная, с шумоизоляцией, можно хоть с разбега кидаться, только руки-ноги отобьешь. Что делать? А вдруг она не просто не слышит, а умерла во сне — человек-то старый? Надо вызвать полицию. Как, если нет телефона, а ближайший таксофон незнамо где? Проще простого.
Снова спустившись вниз, Семен выбрал самую дорогую иномарку из тех, что были припаркованы около дома, взял кирпич и стал вызывать полицию. Когда наряд прибыл на место происшествия, Сеня еще попенял им — где их носят рогатые инфернальные мифологические персонажи? Он вон успел уже и ветровое стекло разбить, и по второму кругу за сигаретами сгонять, и вообще весь замерз, не май месяц на улице! А вдруг бы это был угонщик? Расслабились, службу забыли, стыдно должно быть! Стараясь правильно скомпоновать вопрос из скудного доступного запаса печатных выражений, полицейские поинтересовались: а что, собственно, происходит? На что Семен совершенно искренне ответил, что происходит форменное блядство: мало того, что сорвался вызов межгалактического крейсера и опять закончились сигареты, так еще и с мамой что-то неладное случилось — вот, кстати, затем и жду вас, дармоедов. А ну, пошли скорее, человек, может, уже и помер давно, а мы тут русский язык разучиваем — какой кто за каким чем забрался в какую такую машину…
Надо отдать служивым должное — Сеню даже не прибили. Более того, поднялись и выяснили, что мама жива-здорова и даже знает пару неизвестных полиции крепких выражений. В отделении Семен пробыл недолго — спецбригада забрала его у порядком ошалевших от многоречивого задержанного полицейских.
Полтора месяца в отделении пролетели быстро, и день выписки (будучи сам по себе уже радостным событием) преподнес Семену неожиданный подарок. Он увидел ЕЕ. Как выяснилось в завязавшейся беседе, Ирина пришла проходить медкомиссию для устройства на работу. Семен сам по себе был мужчиной видным, представительным, а уж сочетание внешности с легким (и умело скрытым от персонала отделения, надо признать) гипоманиакальным состоянием просто не оставили одинокой даме ни единого шанса увернуться.
Знакомство плавно шло к следующему логическому этапу своего развития, как вдруг обнаружилось досадное препятствие. Представляете — женщину тридцати с хвостиком лет не отпускает на ночь мама! Почему? Потому что Ирине в семье выпала почетная роль сторожа аж целых двух стратегических объектов. Объект номер один — деньги, которые были заработаны мамой на торговле семечками. По слухам — много. Денег, не семечек. Объект номер два — папа Иры, алкоголик со стажем. Деньги и папа — это как ракетное топливо и окислитель, поэтому надлежало хранить оба компонента поврозь и всячески избегать их встречи. Кроме того, папа нуждался в дополнительной охране от алкоголя, а деньги — от грабителей, количество которых в городе, по оперативным сводкам от мамы, было равно населению города минус два человека, угадайте кто.