Бенони переживалъ дурные дни и ночи. Богъ вѣсть, люди, пожалуй, были правы; онъ катится подъ гору. Чего только онъ ни дѣлалъ для того, чтобы показаться человѣкомъ состоятельнымъ? И все было напрасно. Вычистилъ печную трубу отъ кухоннаго чада; изъ своихъ малыхъ остатковъ затратилъ крупную сумму на какія-то тресковыя горы, которыя ему, пожалуй, никогда и не понадобятся и, наконецъ, изъ одной спѣси купилъ алмазъ, которымъ рѣжутъ стекла. И тѣмъ не менѣе всѣ оставались при томъ мнѣніи, что Бенони едва ли долго продержится; въ одинъ прекрасный день Маккъ, пожалуй, прихлопнетъ его за долгъ.
«Я тащусь, тащусь съ ярмомъ на шеѣ,» — думалъ Бенони на библейскій ладъ, а переходя къ свѣтскому образу мыслей, говорилъ себѣ приблизительно такъ:- Я гребу попусту; меня сноситъ внизъ.
Насталъ сочельникъ. Бенони сидѣлъ дома. Не то, что въ прошломъ году, когда онъ былъ Гартвигсеномъ и былъ приглашенъ къ Макку. Зато ужъ берегись теперь Маккъ Сирилундскій! Срокъ пяти тысячамъ вышелъ еще нѣсколько недѣль тому назадъ, но Бенони нарочно не заходилъ и не требовалъ денегъ, выжидая — пригласитъ ли его Маккъ въ этотъ сочельникъ. Теперь же не зачѣмъ было больше щадить Макка. Да и не ради него самого допустилъ Бенони эту отсрочку, а только ради того, что Роза, навѣрно, будетъ у Макка въ сочельникъ… А хоть бы и такъ! Что ему въ сущности до Розы?
На Бенони стали находить припадки скупости въ домашнемъ обиходѣ. Онъ столько спустилъ теперь наличныхъ, что, того и гляди, придется ему просить у Макка кредита въ лавкѣ. Но, конечно, надо было какъ можно дольше не прибѣгать къ этому.
И вотъ, онъ за утреннимъ кофеемъ сталъ сперва наливать сливокъ въ чашку, а потомъ уже кофею, только чтобы поберечь серебряную ложку, не размѣшивать. А вечеромъ посыпалъ солью свѣчку вокругъ свѣтильни, приговаривая:- Ну, теперь гори себѣ съ Богомъ. — Дѣлалъ онъ это за тѣмъ, чтобы свѣча сгорала помедленнѣе, чтобы ея хватало на весь долгій вечеръ.
Усѣвшись за столъ въ своемъ одиночествѣ, Бенони принялся за поданный ужинъ, запивая его водочкой. Покончивъ съ ужиномъ, онъ прочелъ про себя молитву, выпилъ еще сколько полагалось и затянулъ псаломъ. А больше ужъ и не оставалось ничего дѣлать.
А Роза-то, вѣрно, сидитъ себѣ теперь въ большой горницѣ Сирилунда и играетъ на новой музыкѣ. Пальчики у нея такіе бархатные…
Бенони прикурнулъ за столомъ и началъ было дремать. Но свѣча шипѣла, сыпала искры, а по временамъ даже и потрескивала, такъ что онъ весь вздрагивалъ и просыпался, и въ сотый разъ принимался раздумывать о своемъ житьѣ-бытьѣ, о Розѣ, о своихъ средствахъ, о сокровищахъ и неводномъ комплектѣ. Пожалуй, не миновать ему банкротства — да, да! Вспоминая про тресковыя горы, которыя онъ недавно купилъ у Арона изъ Гопана, Бенони соображалъ, что горы эти не много прибавятъ къ его состоянію; онѣ только увеличатъ активъ, — вотъ и все. И пускай. Пускай онъ голышъ, а все-таки возьметъ да пошлетъ Розѣ ложку и вилку, которыя когда-то отложилъ для нея…
Тутъ въ дверь постучали, и въ горницу вошелъ Свенъ Дозорный.
— Вотъ что я тебѣ скажу, — живо ухватился за гостя Бенони, — надѣюсь, ты еще не справилъ сочельника? Сейчасъ я тебя угощу наславу! — продолжалъ онъ оживленно, не замѣчая, что творится со Свеномъ. — Не понимаю, что такое со свѣчкой..? Такія дрянныя свѣчки продаютъ теперь; совсѣмъ не даютъ свѣту.
— Свѣту достаточно, — отозвался Свенъ Дозорный разсѣянно. Видъ у него былъ самый печальный.
Бенони налилъ ему рюмку и заставилъ выпить; потомъ налилъ вторую и третью, накрылъ на столъ и поставилъ кушанья, все не переставая болтать:
— Да, ты пришелъ изъ-за стола побогаче моего, но коли не побрезгуешь…
— Не побрезгую, — сказалъ Свенъ, взялъ себѣ чего-то и сталъ жевать потихоньку.
— Сухая ложка ротъ деретъ, — сказалъ Бенони и опять налилъ. — Что же, и сегодня въ Сирилундѣ былъ накрытъ большой столъ?
— Да.
— Гм… А гости были?
— Не знаю. Меня тамъ не было.
— Не было?
— Нѣтъ. Не хотѣлось.
Бенони съ удивленіемъ поглядѣлъ на него.
— Я бродилъ себѣ, гулялъ, — объяснилъ Свенъ, — вотъ и вздумалось къ вамъ зайти.
— Ты на себя не похожъ сегодня, — сказалъ Бенони. — Съ тобой, видно, стряслось что-то.
Сколько Свенъ ни пилъ, ему все какъ будто нипочемъ было; онъ сидѣлъ все такой же блѣдный, разсѣянный. Пожалуй, онъ, какъ и всѣ здоровые крѣпкіе люди, пьянѣлъ и слабѣлъ вдругъ, сразу.
— Нѣтъ, я такъ себѣ бродилъ, — началъ онъ опять. — И Элленъ тоже. А потомъ ей, видно, недосугъ стало, не знаю.
— Да ужъ видно, такъ. А Роза была тамъ въ гостяхъ?
— Да.
Бенони кивнулъ про себя:- Да, да; я поговорю съ Маккомъ послѣ праздника.
— И вы тоже?
— Нужно же мнѣ выручить свои деньги.
— Мнѣ тоже нужно поговорить съ Маккомъ. Такъ больше нельзя; мочи нѣтъ! — сказалъ Свенъ Дозорный. — Фредрикъ Менза все не помираетъ; но мнѣ все-таки лучше жениться и переѣхать въ каморку.
— Хорошо, ежели тебѣ удастся взять Элленъ добромъ.
— Добромъ или зломъ.
Бенони не очень-то вѣрилъ громкимъ словамъ и, чтобы перевести разговоръ на другое, сказалъ:- Такъ, вѣрно, и адвокатъ былъ тамъ?
— Да. Онъ-то и помѣшалъ мнѣ.
— Онъ помѣшалъ тебѣ?
— Я собирался пырнуть ее ножомъ… — Свенъ Дозорный досталъ изъ внутренняго кармана длинный ножъ, которымъ старшій работникъ кололъ свиней, и серьезно сталъ разсматривать его, пробуя пальцемъ лезвіе.
— Да ты не спятилъ ли совсѣмъ? — вырвалось у Бенони. — Отдай мнѣ ножъ.
Но Свенъ Дозорный опять спряталъ ножъ въ карманъ и принялся разсказывать.
Міккъ попросилъ ключницу насчетъ ванны. Та сказала: хорошо. Тогда онъ попросилъ Элленъ, чтобы она пришла къ нему и дала обыскать себя. Элленъ ни за что не хотѣла. Попробуй только, — сказалъ я ей. Было это еще утромъ сегодня. Подъ вечеръ Маккъ опять присталъ къ Элленъ, чтобы она припрятала за ужиномъ вилку и потомъ пришла бы и дала себя обыскать. И тутъ она пообѣщала. Я, какъ услыхалъ это, пошелъ къ старшему работнику и сказалъ: — Одолжи-ка мнѣ свой пятивершковый ножъ. — На что тебѣ,- спрашиваетъ онъ, — не по твоей онъ рукѣ. — А я говорю:- Хочу побриться. — Онъ далъ мнѣ ножъ, а я бриться не сталъ, сунулъ его въ карманъ и пошелъ къ Элленъ. Я попросилъ ее выйти со мной, но она побоялась меня, и говоритъ:- некогда мнѣ. Я опять сталъ просить, и она сказала:- Ну, Господи благослови… и вышла со мной. — Ты обѣщала придти къ нему сегодня вечеромъ и дать обыскать себя? — спрашиваю. Нѣтъ, — говоритъ. — То-то, говорю, — лучше и не пробуй. А то ужъ больно ты податлива не кстати. — А Элленъ и говоритъ:- Не пойму я васъ; и чего я вамъ всѣмъ далась? Покоя нѣтъ; даже пошить на себя некогда. — А я говорю:- я женюсь на тебѣ, а только и слышу отъ тебя, что отказы. Коли такъ, возьму да уѣду. — Ладно, — говоритъ. — Какъ, говорю, ты говоришь: ладно? Да какъ крикну ей:- Да ты знаешь ли, что я сдѣлаю? — Элленъ взглянула на меня и кинулась въ домъ черезъ кухню. Я сталъ бродить по двору; смеркалось все больше и больше. Я обошелъ кругомъ дома и вернулся на главное крыльцо; тамъ никого, только свѣчка горитъ въ сѣняхъ. Когда я взошелъ въ людскую, всѣхъ какъ разъ позвали къ ужину, и всѣ пошли черезъ кухню. Я назадъ на главное крыльцо и сталъ тамъ поджидать. Немного погодя, вышла Элленъ. — А я тебя вездѣ ищу, говоритъ, или пожалуйста, ужинать. — Я и не могъ ей ничего сдѣлать, такъ ласково она меня позвала: пожалуйста! — Ну, а правда все-таки, что тебѣ надо придти къ нему вечеромъ наверхъ? — спрашиваю я ее. — Да, говоритъ, правда. — А нельзя ли не ходить? — спрашиваю. — Нѣтъ, говоритъ, никакъ нельзя. — Подошла ко мнѣ, обняла и поцѣловала. Тутъ я замѣтилъ, что она выпила чего то крѣпкаго. — Такъ вотъ почему ты не боишься ножа моего, — выпила чего-то крѣпкаго? — спрашиваю ее. — Не боюсь я твоего ножа, говоритъ, стоитъ мнѣ крикнуть, Маккъ сразу придетъ. — Я и его убью, говорю, а она говоритъ:- Ну, это намъ вдвоемъ рѣшать.
Свенъ Дозорный остановился, задумался, выпилъ еще рюмку-другую, устремилъ взглядъ на Бенони и повторилъ:- Да, такъ и сказала: Ну, это намъ вдвоемъ рѣшать.
— Да, да; что же она хотѣла этимъ сказать?
— Не сумѣю растолковать.
— И ты поднялъ на нее руку?
— Я схватилъ ее за волосы; но она такъ крѣпко обняла меня, что я не могъ достать ножа. Я ударилъ ее раза два и поставилъ на колѣни. — Ну, зови его! — говорю, а она говоритъ:- Нѣтъ, не позову. И скажу тебѣ, что я была у него наверху сегодня послѣ обѣда и опять пойду къ нему, и никто больше не смѣетъ ходить къ нему. — Вотъ что она мнѣ сказала. Я какъ услыхалъ это, такъ свѣту не взвидѣлъ. Хочу взяться за ножъ, а онъ у нея въ рукахъ. Я разжалъ ей руку и вырвалъ ножъ… Тутъ она, словно червякъ, выскользнула у меня изъ-подъ рукъ и убѣжала въ коридоръ. Я было кинулся за ней, смотрю, въ дверяхъ горницы стоитъ адвокатъ. Я сразу остановился. — Это что за шумъ тутъ? — спрашиваетъ адвокатъ и опять притворилъ дверь. Элленъ собрала свои волосы въ горсть и пошла наверхъ. Я было хотѣлъ за ней, да тутъ адвокатъ опять выглянулъ.
Бенони не могъ понять такихъ дикихъ выходокъ; онъ слушалъ повѣствованіе, какъ газетный романъ. А Свенъ Дозорный машинально опорожнилъ еще рюмку и началъ ослабѣвать.
— Такъ мнѣ и не удалось убить ее, — докончилъ онъ.
— Ну, коли все такъ и было, коли ты велъ себя съ ней, какъ звѣрь, — сказалъ Бенони, — не мѣшало бы мнѣ взять да связать тебя веревкой.
— Да; такъ все и было.
— Сегодня вечеромъ?
— Сегодня; сейчасъ вотъ.
Бенони опять сказалъ:- Такъ ужъ не знаю — мѣсто ли тебѣ у меня въ горницѣ. Ступай себѣ, куда хочешь. Знаешь ли ты, какъ ты себя велъ? По-скотски.
Свенъ Дозорный сидѣлъ молча, въ задумчивости… Затѣмъ спросилъ:- Что она хотѣла сказать этимъ: «Ну, это намъ вдвоемъ рѣшать»? Она его любитъ.
— Макка? — спросилъ Бенони, словно съ неба упавъ.
— Да.
Свенъ сидѣлъ, перегнувшись впередъ, и усиленно моргалъ глазами, все больше и больше ослабѣвая. Тутъ Бенони пришло на умъ: сколько же выстрадалъ этотъ обезумѣвшій человѣкъ, если дошелъ до такой крайности… Да, онъ впрямь лишился разсудка, коли могъ подумать, что Элленъ Горничная любитъ Макка.
— Ну, посиди теперь смирно и спокойно, — сказалъ Бенони. — Тогда я, такъ и быть, пойду съ тобой въ Сирилундъ. И ты можешь идти спокойно, разъ пойдешь со мной.
Но Свенъ Дозорный быстро ослабѣлъ послѣ пережитаго волненія, и вскорѣ глаза у него начали слипаться. Сдѣлавъ надъ собой послѣднее усиліе, онъ снова широко раскрылъ глаза и сказалъ: — Вѣдь она же не порѣзалась ножомъ? Пойдемъ скорѣе.
Онъ попытался встать, но снова опустился на скамью и не могъ двинуться съ мѣста. Бенони вынулъ у него изъ кармана ножъ.
XXII
Пропустивъ нѣсколько дней праздника, Бенони явился въ контору Макка. Маккъ, вѣрно, сразу понялъ причину и сказалъ:- Здравствуй, Гартвигсенъ. Я какъ разъ собирался послать за тобой. У насъ съ тобой счеты, и мнѣ бы хотѣлось ихъ покончить.
Напряженіе Бенони дошло до послѣдней степени. Вѣдь быть не можетъ, чтобы Маккъ оказался въ состояніи расплатиться съ нимъ!
— Прежде всего я долженъ высказать сожалѣніе, что не могъ пригласить тебя въ сочельникъ, — сказалъ Маккъ. — Нельзя было въ этомъ году.
— А есть о чемъ толковать, — отвѣтилъ Бенони, не безъ горечи. — Не такого я званія и состоянія…
— Да? Развѣ? А я вотъ тебѣ что скажу, милѣйшій Гартвигсенъ: для меня не могло быть гостя желаннѣе тебя. Но изъ вниманія къ тебѣ самому и другимъ мнѣ поневолѣ пришлось обойти тебя приглашеніемъ.
— Я бы не укусилъ ея, — сказалъ Бенони.
— Гм. Я увѣренъ, что ты понимаешь, какъ тягостно это было бы для… ну для всѣхъ. Вѣдь и мужъ былъ тутъ.
Бенони инстинктивно почувствовалъ, что Маккъ былъ правъ и сказалъ уступчиво: — Да, да. Я вѣдь такъ только.
Маккъ открылъ конторку и приподнялъ шкатулку за ручку. Какой тяжелой она казалась для этой тонкой руки! Вдругъ Маккъ оставилъ шкатулку и сказалъ: — Ахъ, да! хочешь ты нынче ѣхать съ Фунтусомъ на Лофотены?
— Хочу ли… съ Фунтусомъ?
— Ну да, какъ въ прошломъ году.
— Развѣ не Арнъ Сушильщикъ поѣдетъ?
— Нѣтъ, — отрѣзалъ Маккъ.
Молчаніе.
— Ты вѣдь самъ понимаешь, — снова началъ Маккъ, — я могъ послать Арна Сушильщика въ Бергенъ; сдать грузъ не велика важность. Но я не могу поручить ему закупку груза для трехъ судовъ. На это нужно человѣка съ головой.
— Ну, разъ онъ годился съѣздить въ Бергенъ… — возразилъ Бенони.
— Прежде всего, — продолжалъ Маккъ, — тутъ отвѣтственность. У Арна Сушильщика ничего за душой. А тебѣ я могу довѣрить какія угодно тысячи. Ты человѣкъ съ обезпеченіемъ.
Бенони было несказанно пріятно услышать отъ Макка такія слова послѣ всѣхъ тѣхъ сплетенъ о банкротствѣ, отъ которыхъ онъ столько натерпѣлся. И онъ отвѣтилъ:
— Не всѣ такъ разсуждаютъ, какъ вы. Я теперь человѣкъ неимущій, даже не внесенъ въ списокъ плательщиковъ.
— Счастливецъ! Нѣтъ имущества, нѣтъ доходовъ и — нѣтъ налоговъ!.. А Вилласъ Пристанной и Оле Человѣчекъ поѣдутъ на яхтахъ, какъ въ прошломъ году. Ты же, вѣрно, возьмешь съ собой на Фунтусѣ Свена Дозорнаго?
Врожденное чувство повиновенія и въѣвшееся съ годами почтеніе къ Макку Сирилундскому, ворочавшему всѣмъ и всѣми на много миль кругомъ, помѣшали Бенони наотрѣзъ отказаться. Кромѣ того, онъ зналъ, что одному только Макку подъ силу возстановить общее довѣріе къ нему, Бенони. И онъ сказалъ:
— Смѣй я только думать, что могу постоять за себя…
— Въ прошломъ году ты могъ.
Тутъ Бенони сказалъ:- Все дѣло въ деньгахъ. Разъ нѣтъ денегъ…
— Денегъ? — спросилъ Маккъ съ удивленіемъ. — Вотъ деньги, — сказалъ онъ и положилъ свою ладонь на шкатулку.
— Ну да, ежели такъ…
— Но дѣло-то въ томъ, что деньги нужны мнѣ,- сказалъ Маккъ, прямо приступая къ дѣлу. — Мнѣ надо бы получить еще отсрочку, чтобы скупить теперь треску. И вотъ что я тебѣ предлагаю: отправляйся на Лофотены и нагрузи тамъ рыбой всѣ три судна; покупай рыбу, какъ бы для себя. По-осени же, когда я продамъ ее, ты получишь свои деньги съ процентами.
— Нѣтъ, — сказалъ Бенони, — я ужъ рѣшилъ… Нѣтъ, нѣтъ… И что мнѣ порукой, что я получу свои деньги по-осени?
— У тебя будетъ залогъ въ рукахъ — рыба! — опять какъ бы съ удивленіемъ замѣтилъ Маккъ.
— Такъ я получу въ залогъ рыбу?
— Разумѣется. Рыба твоя, пока я ея не продамъ, а тогда деньги — твои.
Бенони прикинулъ въ умѣ этотъ новый проектъ въ связи съ сушильными площадками, которыя купилъ недавно, — теперь онѣ могутъ ему пригодиться, у него будетъ рыба, — и сказалъ, колеблясь въ раздумьѣ:- Но ежели я буду скупать рыбу на собственныя деньги, то это ужъ будетъ не на вашъ счетъ?
— Милѣйшій Гартвигсенъ, для того, чтобы скупать рыбу, нужны суда; у меня ихъ три, у тебя ни одного. Кромѣ того, я опять хочу помочь тебѣ, какъ и прежде: надо тебѣ пріучиться къ дѣлу. Вѣдь ты же собираешься когда-нибудь заняться скупкой рыбы на собственный страхъ, иначе ты не обзаводился бы сушильными площадками? Ну вотъ, довѣряя твоей дѣльной головѣ и легкой рукѣ, я даю тебѣ пріучиться къ дѣлу за мой страхъ. Наживу я что-нибудь — хорошо; потерплю убытокъ, потеряю я, а не ты. Твое дѣло — получить свои проценты на капиталъ да жалованье.
Бенони долго стоялъ и раздумывалъ. Потомъ оказалъ:- Хотѣлось бы все-таки взглянуть на деньги.
Маккъ открылъ шкатулку и сталъ вынимать оттуда ассигнаціи пачку за пачкой, А Бенони отъ изумленія поднялъ брови такъ, что складки на его низкомъ лбу затерялись подъ шапкой волосъ.
— Хочешь сосчитать? — спросилъ Маккъ.
— Нѣтъ, я только такъ… нѣтъ, нѣтъ, не надо…
Бенони ушелъ отъ Макка, какъ и пришелъ — безъ денегъ. Онъ успѣлъ только вспомнить подъ конецъ обезпечить себѣ кредитъ въ лавкѣ у Макка до осени, когда треска будетъ продана. И Маккъ не отказалъ, отнюдь нѣтъ, но согласился открыть Бенони кредитъ.
— Устроимъ какъ-нибудь, — сказалъ Маккъ. И хотя Бенони и побаивался язвительнаго Стена Лавочника, все-таки пришлось къ нему обратиться.
— Ежели я пришлю свою работницу за чѣмъ-нибудь въ лавку, такъ ты запиши на меня, — сказалъ ему Бенони.
— Маккъ развѣ открылъ тебѣ кредитъ? — спросилъ Стенъ.
Бенони проглотилъ дерзость лавочника и отвѣтилъ усмѣхаясь:- Да. Онъ полагаетъ, что я настолько надеженъ. А ты какъ думаешь?
— Я? Мнѣ-то все равно на чей счетъ записывать. Всѣ вы у насъ въ долговыхъ книгахъ.
— Ха-ха! Какъ это ты не сказалъ: у тебя въ долговыхъ книгахъ?
Пожалуй, не мѣшало бы Бенони когда-нибудь проучить этого прилавочнаго плясуна, поставить его на свое мѣсто, — ужъ больно онъ зазнался! На бѣду еще Розѣ съ адвокатомъ вздумалось взять къ себѣ одного изъ ребятишекъ Стена, шестилѣтнюю дѣвочку, на побѣгушки и ради развлеченія. Теперь Стенъ Лавочникъ еще пуще задралъ носъ, — дѣвчонку его одѣли и обули во все новенькое.
— Вотъ это люди! — сказалъ онъ Бенони:- разодѣли ребенка, какъ принцессу, а ѣды даютъ столько, что ей не съѣсть.
— Еще бы! Самому-то адвокату дѣтей не дождаться, — сказалъ Свенъ Дозорный, который случился тутъ. Завязался споръ. Свенъ настаивалъ, что не долго адвокату величаться; ему уже пришлось оставить кистерскій дворъ и переѣхать на квартиру къ кузнецу. — Подходящее это дѣло для важной барыни? И такого ли мужа надо было пасторской Розѣ? Онъ и сейчасъ торчитъ у винной стойки. Фу! Будь я здѣсь дозорнымъ, я бы попросту хлопнулъ его по плечу я сказалъ: — Пойдемъ, братъ, за мной!
Бенони позвалъ Свена Дозорнаго съ собой на дворъ и тамъ сказалъ ему:- Опять поѣдемъ на Лофотены на Фунтусѣ. Что ты на это скажешь?
Что скажетъ на это Свенъ Дозорный? Скажетъ, что ему неохота ѣхать. Онъ опять поладилъ съ Элленъ послѣ той сумасшедшей выходки въ сочельникъ. Съ тѣхъ самыхъ поръ дѣло пошло у нихъ даже лучше прежняго. Затрещины и ножъ, впрямь, подѣйствовали на Элленъ и исправили ее. Она только прильнула къ нему и сказала съ упрекомъ: — Но ты вѣдь никогда больше не сдѣлаешь этого? — Нѣтъ, нѣтъ, — отвѣтилъ онъ, смущенный и виноватый, — я просто погорячился. — А Маккъ тотъ прямо сказалъ Элленъ: — Пусть Свенъ Дозорный женится на тебѣ весной; я не хочу убійства въ домѣ.