Она положила свою руку на его, чтобы задобрить. Нѣтъ, что она за человѣкъ! Сидитъ тутъ рядомъ, — ну, что бы ей сказать своимъ сочнымъ красивымъ ртомъ: «давай сейчасъ поженимся»? Кто его разберетъ этотъ дамскій полъ!
Бенони обвилъ рукой шею Розы и поцѣловалъ ее. Она далась. Это было уже во второй разъ.
— Я куплю тебѣ золотое кольцо и золотой крестикъ, — сказалъ онъ.
— Да, да. Но дѣло не къ спѣху.
— Да что такое съ тобой творится? — спросилъ онъ, глядя ей въ глаза. — Все тебѣ не къ спѣху, да не къ спѣху!
Ея сѣрые глаза стали меркнуть… какъ будто солнце закатывалось. Она встала и отошла шага на два.
— Ничего со мной не творится… А сельдей развѣ такъ и не будетъ въ этомъ году?
— Въ томъ то и дѣло! Если будутъ — такъ я поѣду. Тебѣ, значитъ, этого хочется!
Опять повторилось то же самое. Она присѣла, чтобы снова задобрить его. Онъ сообразилъ выгоды такой тактики и принялся время отъ времени хмуриться — съ подходящими промежутками — заставляя ее задабривать себя то ласковымъ словомъ, то поглаживаніемъ по рукѣ. Роза была скуповата на ласки, и ни одной не дарила иначе, какъ поневолѣ.
— Назначь хоть срокъ, — сказалъ, наконецъ, Бенони. — Надо же намъ намѣтить день свадьбы.
Видя, что ей не отвертѣться, она хотѣла хоть выиграть время, — такъ съ годикъ или побольше. — Ну, скажемъ черезъ годъ, считая отъ Рождества?
Новая обида. — Я не буду тебя упрашивать! — сказалъ Бенони.
Наконецъ, они столковались, оба сдѣлали уступки. Роза отодвинула-таки срокъ до будущаго года, — почти до середины лѣта. Оставалось ждать еще больше полугода; почти семь мѣсяцевъ.
Прежде, чѣмъ пойти домой, Бенони завернулъ въ лавку къ Макку. Самъ хозяинъ съ двумя молодцами отмѣчали цѣны на новыхъ товарахъ, заготовленныхъ къ Рождеству. Огромные ящики стояли раскрытыми, изъ нихъ вынимались и раскладывались по полкамъ разныя матеріи и прочее. Въ лавкѣ было такъ холодно, что чернила застывали, и Маккъ отогрѣвалъ ихъ своимъ дыханіемъ каждый разъ, какъ надо было проставить цѣну. Онъ былъ въ перчаткахъ, но оба молодца работали съ голыми руками.
Время отъ времени въ лавку заходилъ покупатель.
Бенони попросилъ себѣ календарь на будущій годъ, отыскалъ въ немъ затмѣнія, сроки ярмарокъ въ сѣверныхъ провинціяхъ и провелъ черту гдѣ-то далеко въ году, — около середины лѣта. «Среда, — подумалъ онъ, — день Сильнеріуса, и какъ разъ новолуніе».
— Что же, въ этомъ году люди такъ и останутся безъ сельдей? — сказалъ Маккъ, входя въ интересы Бенони.
Хотя Маккъ и былъ его крупнымъ должникомъ, Бенони всегда льстило вниманіе съ его стороны, — такое почтеніе внушалъ къ себѣ старый магнатъ. Ахъ, этотъ Маккъ! Постоянно носилъ въ своей тонкой некрахмаленой манишкѣ брилліантовую запонку, а на ногахъ дорогіе штиблеты городского фасона съ острыми носками. Уже много лѣтъ онъ красилъ волосы и бороду.
— Сельдей нѣтъ и въ поминѣ,- сказалъ Бенони. — А мнѣ бы надо поговорить съ вами по дѣлу въ конторѣ.
— Обожди минуточку, — сказалъ Маккъ.
Хотѣлъ онъ что-ли выиграть время — хоть нѣсколько минутъ — на размышленіе? Всегда онъ отвѣчалъ такъ; это у него уже вошло въ привычку… Онъ продолжалъ ставить цѣны на товарахъ и дѣлать отмѣтки въ длинномъ счетѣ отъ купца. Начали было новую партію, но вдругъ онъ прервалъ занятіе, словно успѣвъ обдумать что надо.
— Теперь я готовъ служить, — сказалъ онъ, и пошелъ впереди Бенони въ контору.
— Вы ужъ не обезсудьте, — началъ Бенони, — но говорятъ, что надо засвидѣтельствовать закладную.
— Засвидѣтельствовать? Зачѣмъ?
— По закону.
— Кто это говоритъ?
— Да одинъ… Не знаю… Такъ говорятъ.
Макка передернуло, но затѣмъ онъ сказалъ холодно, отрывисто:- Хорошо, засвидѣтельствуй. Мнѣ то что?
— Не обезсудьте, но… это денегъ стоитъ.
— Бездѣлицу. Я беру весь расходъ на себя.
— Спасибо; мнѣ только это и хотѣлось знать. И что это съ вашего согласія…
Маккъ противъ обыкновенія отвѣтилъ черезчуръ ужъ быстро:- Нѣтъ, совсѣмъ не съ моего согласія. Но дѣлать нечего. Гм… Если бы я уже не отослалъ деньги на югъ, я бы сейчасъ вернулъ ихъ тебѣ.
Бенони стало не по себѣ, и онъ пробормоталъ:- Но, дорогой… Люди говорятъ…
— А пусть ихъ говорятъ, что хотятъ. Развѣ бумага ее подписана: «Сирилундъ, такого-то числа, Фердинандъ Маккъ»? Я долженъ сказать тебѣ, Гартвигсенъ: какая мнѣ охота, чтобы всѣ и каждый совали свой носъ въ мои дѣла? Никогда мнѣ это не было по вкусу.
— Но говорятъ, что бумагу надо засвидѣтельствовать, — твердилъ свое Бенони. Онъ подмѣтилъ, какъ Макка передернуло, и сразу насторожился.
Маккъ отошелъ къ окну и задумался. Потомъ сказалъ:- Хорошо, давай бумагу, я самъ позабочусь, чтобы ее засвидѣтельствовали.
— Я не захватилъ ея съ собой.
— Такъ занеси какъ-нибудь на-дняхъ. — И Маккъ кивнулъ головой въ знакъ того, что разговоръ оконченъ.
По дорогѣ домой Бенони тонко разсуждалъ самъ съ собой: «Съ чего бы Макку такъ артачиться? Всѣ вѣдь отлично знаютъ, что онъ собираетъ деньги отовсюду, и всѣ сами приносятъ ему свои денежки и отдаютъ на сбереженіе — у кого есть лишніе гроши».
VII
Онъ пробылъ дома уже съ полчаса, когда за нимъ пришелъ одинъ изъ лавочныхъ молодцовъ Макка, Мартинъ, и сказалъ: — Маккъ проситъ васъ опять въ контору.
— Зачѣмъ? Что ему отъ меня нужно?
— Не сумѣю вамъ сказать. Онъ о чемъ-то разговаривалъ съ пасторской Розой.
— Съ Розой? Да это мой сердечный дружокъ, Mapтинъ! Зачѣмъ же ты называешь ее при мнѣ пасторской Розой?
Молодецъ немножко смутился.
— О чемъ они говорили?
— Не сумѣю сказать. Что-то насчетъ шкуны. Будто вы поѣдете на Лофотены скупать треску.
Молчаніе.
— Приду, — сказалъ затѣмъ Бенони.
— А еще хозяинъ проситъ васъ захватить бумагу.
Оставшись одинъ, Бенони задумался. Такъ Розѣ непремѣнно хотѣлось отдѣлаться отъ него? Почему? Онъ въ толкъ не могъ взять. И неужто онъ опять приметъ команду на шкунѣ? Положимъ, не больно-то сладко и коротать зиму дома, въ такомъ одиночествѣ. А теперь заодно удастся побывать кое-гдѣ и купить золотыя побрякушки, кольца, о которыхъ столько думалъ.
Смеркалось уже. Бенони зажегъ свѣчку, досталъ закладную и сунулъ ее въ карманъ. Собираясь задуть свѣчку и отправиться, онъ опять вынулъ бумагу изъ кармана и перечиталъ. Все было вѣрнешенько и безъ единой помарочки на всемъ длинномъ листѣ. Но вѣдь расписокъ, небось, не выпускаютъ изъ рукъ? Расписки сохраняютъ.
Онъ снова спряталъ бумагу въ надежное мѣсто, въ сундукъ, погасилъ свѣчку и пошелъ въ Сирилундъ.
Въ полутемныхъ сѣняхъ онъ наткнулся на Макка, который шушукался о чемъ-то съ одной изъ своихъ работницъ… Ахъ, этотъ старый хватъ! Все тотъ же. Зорокъ и блудливъ впотьмахъ, какъ котъ.
— Пожалуйста, Гартвигсенъ, — сказалъ Маккъ и прошелъ впередъ, въ контору. — Я забылъ сказать тебѣ давеча… И мнѣ все время казалось, что я забылъ что-то… Это насчетъ шкуны. Не возьмешь ли ты на себя команду и нынѣшній годъ?
Дальше разговоръ перешелъ на то, что до сихъ поръ не было никакихъ вѣстей о сельдяхъ, и что Бенони, слѣдовательно, ничего не прогадалъ бы, уѣхавъ на Лофотены.
— Отчего бы вамъ самимъ не поѣхать?
— Я предпочитаю довѣрить судно тебѣ. И ты же закупишь грузъ для яхтъ. Тебѣ я могу довѣрить какія угодно тысячи.
Бенони былъ и польщенъ, и тронутъ. Онъ снова будетъ адмираломъ на «Фунтусѣ»! Онъ уже побывалъ на этомъ суднѣ въ моряхъ, — и въ Вестфьордѣ, и въ Фольденѣ, и въ Хустадвигѣ,- такъ ничего не стоило добраться и до Лофотенскихъ острововъ. А что до скупки рыбы, такъ онъ торговался не по-Макковски; покупалъ куда дешевле всѣхъ прочихъ, потому что крѣпко держался за каждый грошъ и туго раскошеливался. Ну, что же, онъ попытается, если Макку такъ хочется. Потомъ они договорились и насчетъ жалованья.
Бенони собрался уже уходить, когда Маккъ напомнилъ:- Ахъ да, при тебѣ закладная?
— Позабылъ. Вотъ такъ штука! Я какъ разъ думалъ о ней…
— Ну, захвати въ другой разъ…
Теперь у Бенони опять нашлось чѣмъ заняться; онъ сталъ готовиться къ поѣздкѣ на Лофотены, словно въ кругосвѣтное плаванье. Какъ только погода выдавалась помягче, онъ придумывалъ себѣ дѣло на «Фунтусѣ», который стоялъ и покачивался въ гавани, черный и безобразный, но внушительный, словно маленькій китобой. Что были обѣ яхты въ сравненіи съ «Фунтусомъ»! Онѣ стояли около шкуны, словно двѣ скорлупки, нагруженныя сельдью до самой ватерлиніи. Сельдь тоже предназначалась для Лофотенъ, когда тамъ окажется нехватка въ наживкѣ для ярусовъ. Но эти двѣ яхты были въ такомъ маломъ почетѣ, что одну велъ бывшій сторожъ на пристани, Вилласъ Пристанной, а другую Оле Человѣчекъ.
Бенони шагалъ по палубѣ «Фунтуса», оглядывалъ снасти, и высматривалъ погоду, словно уже шелъ на всѣхъ парусахъ; совѣтовался съ компасомъ и картами, смазывалъ саломъ штаги и приводилъ въ порядокъ трюмъ. Но почему онъ навѣщалъ свое судно только въ мягкую погоду? О, этотъ дока Бенони былъ себѣ на умѣ! Его новый непромокаемый костюмъ изъ промасленной парусины не годился для большихъ морозовъ, — тогда онъ топорщился коломъ и трескался. Зато въ легкій морозецъ тотъ же костюмъ имѣлъ такой шикарный видъ, блестѣлъ на палубѣ словно золотой, и его издалека было видно изъ гавани и даже изъ оконъ Сирилунда…
— Зачѣмъ тебѣ хочется спровадить меня? — спросилъ однажды Бенони у Розы.
— Мнѣ хочется тебя спровадить? — отвѣтила она — Что ты выдумываешь?
— Похоже на то на мой взглядъ.
Она опять постаралась урезонить его, чтобы самой имѣть покой. Она сказала, что собиралась уѣхать домой, но Маккъ попросилъ ее остаться помогать ему въ лавкѣ, когда начнется предпраздничная горячка. Дальше она разсказала, что упросила Макка пригласить на помощь и Бенони.
— Онъ ничего не говорилъ.
— Ну, скажетъ сегодня… Такъ видишь теперь, что мнѣ вовсе не хочется спровадить тебя.
Бенони затрепеталъ отъ такой ласки, какъ мальчикъ, и обнялъ Розу. Это уже въ третій разъ онъ цѣловалъ ее, да и того было мало! — ты настоящій цвѣточекъ! — сказалъ онъ ей.
И впрямь Маккъ пожелалъ, чтобы Бенони помогалъ ему въ это горячее время. Но его не обязывали работать больше, чѣмъ ему самому было желательно; главное, чтобы онъ находился тутъ и присматривалъ тамъ и сямъ, былъ какъ бы правой рукой. При этомъ случаѣ Маккъ опять справился насчетъ закладной.
— Я искалъ ее тогда, да не нашелъ, — отвѣтилъ Бенони.
— Не нашелъ?
— Надо будетъ поискать хорошенько. Запропастилась куда-то…
Бенони заперъ свой домъ на замокъ и отъ нечего дѣлать сталъ помогать въ лавкѣ Макка.
Въ сущности, довольно пріятно было расхаживать за прилавкомъ, за этой преградой, памятной ему еще съ дѣтства, и которой ему до сихъ поръ не доводилось переступать. По мѣрѣ того, какъ праздники подходили, покупателей въ лавкѣ съ каждымъ днемъ все прибывало; въ нижнемъ отдѣленіи, въ винномъ погребкѣ, съ утра до вечера стояла грязь, настоящее мѣсиво. Бенони помогалъ, гдѣ только была въ немъ нужда; присматривался, какъ вели дѣло опытные приказчики, и безпрерывно учился чему-нибудь. И даже заразился торговымъ языкомъ; день-деньской такъ и сыпалъ: первый сортъ, второй сортъ, нетто, брутто.
Но двое молодцовъ Макка, опытныхъ въ дѣлѣ, порядкомъ косились на этого чужака, этого почтаря Бенони, который вѣчно торчалъ у нихъ на дорогѣ и рѣдко приносилъ какую-нибудь пользу. Зато они и пускались съ нимъ на разныя уловки и хитрости! Они узнавали покупателей сразу, еще на порогѣ, и зная, кто за чѣмъ пришелъ, по большей части устраивали такъ, что Бенони приходилось лазить въ подвалъ съ тѣми, кому нужно было патоки, ворвани или махорки, а сами оставались на верху и отпускали матеріи, крупу и деликатесы. Такимъ манеромъ удавалось выживать Бенони изъ лавки надолго. Благодатная патока такъ туго лилась въ зимнюю стужу!
Роза сначала не участвовала въ работѣ, но въ одно горячее субботнее утро сошла внизъ, въ лавку, и стала за выручку. Она была закутана въ песцовую шубку, и на маленькихъ ручкахъ были надѣты перчатки. Всѣ покупательницы знали ее; Роза спрашивала, какъ онѣ поживаютъ, и это такъ имъ льстило, что онѣ не знали, какъ и благодарить ее. Къ тому же она не была такъ прижимиста, не гналась за лишнимъ вершкомъ матеріи, или двумя-тремя пуговками, прикинутыми къ дюжинѣ.
— Вотъ славно, что и ты пришла къ намъ! — сказалъ ей Бенони.
Оба молодца бѣсились. Ужъ эта парочка! Много отъ нея проку! Лучше бы убиралась отсюда! Расположилась со своими разговорами какъ разъ у ящика съ кофеемъ, который то и дѣло приходилось выдвигать да задвигать!
— И какъ хорошо, что ты въ мѣховой шубкѣ,- продолжалъ Бенони. — И руки прикрыла.
О, все, что она дѣлала, было хорошо! Тутъ пришелъ человѣкъ за «свѣтомъ», а это означало ворвань для лампъ, и надо было лѣзть за нею въ подвалъ. Молодцы переглянулись, и одинъ изъ нихъ, Стенъ, осмѣлился сказать Бенони:- Не будете ли такъ добры отпустить этому человѣку?
— Ой, нѣтъ, нѣтъ! — застыдился человѣкъ. — Какъ можно, чтобы самъ Гартвигсенъ лѣзъ изъ-за меня въ подвалъ! Лучше ужъ я останусь безъ свѣта! — и онъ готовъ былъ провалиться отъ стыда.
Но Бенони послѣ такого почета не прочь былъ нацѣдить человѣку ворвани. — Я ради удовольствія, — сказалъ онъ. — Иди за мной съ посудиной.
Человѣкъ все время не переставалъ стыдиться, что допускаетъ подобное. — Стыда во мнѣ нѣтъ, — сокрушался онъ, — не ходите, Гартвигсенъ; ужъ лучше я просижу со своими въ потемкахъ всѣ праздники!
Бенони пришлось застрять въ подвалѣ надолго. Плутоватые молодцы спрашивали на всю лавку:- «Не надо ли кому еще чего изъ подвала? Бенони какъ разъ тамъ», — и посылали туда одного покупателя за другимъ. Бенони сталъ смекать въ чемъ штука и думалъ про себя: «Ну, пусть-ка любезный Стенъ попробуетъ въ другой разъ помыкать мной!»
Когда онъ, наконецъ, выбрался изъ подвала, весь пропахшій ворванью и махоркой, его оставили на время въ покоѣ, и онъ опять сталъ тереться около Розы, болтая съ ней о томъ, о семъ.
Но вотъ кому-то снова понадобилось что-то изъ подвала.
— Я сейчасъ занятъ, но, можетъ быть, Бенони займется съ этимъ покупателемъ, — сказалъ Стенъ, да и промахнулся, помня только почтаря да понятого, а не богатѣйшаго шкипера и рыбопромышленника.
Бенони оглянулся на него и отвѣтилъ:- А не наймешь ли ты себѣ кстати слугу, сморкать тебѣ носъ?
Стенъ покраснѣлъ, какъ ракъ, и ни слова не промолвилъ, а Бенони обвелъ всѣхъ торжествующимъ взглядомъ и разсмѣялся. Взглянулъ онъ со смѣхомъ и на Розу, но у нея легла поперекъ носа морщинка. Пришлось Бенони прикусить языкъ, и еще слава Богу, что Роза послѣ такой выходки стала вообще обращать на него вниманіе!
Маккъ зашелъ въ лавку изъ конторы, и всѣ мѣстные жители, стоявшіе у прилавка, почтительно поклонились воротилѣ. Бенони же захотѣлъ показать себя передъ Розой и прочими, отвелъ Макка немножко въ сторону и самъ заговорилъ о закладной.
— Никакъ не могу отыскать ее, — сказалъ онъ, — должно быть, потерялъ.
Маккъ недовѣрчиво отвѣтилъ:- Едва-ли.
— Ужъ не оставилъ я ее тогда у васъ на конторкѣ?
Маккъ подумалъ съ тѣмъ же недовѣрчивымъ, сомнѣвающимся выраженіемъ:- Нѣтъ, ты спряталъ ее въ карманъ.
— А если она затерялась, мнѣ надо будетъ получить другую закладную, — сказалъ Бенони.
Глазки Макка блеснули, и онъ отвѣтилъ: — Объ этомъ всегда успѣемъ потолковать.
Бенони-же, когда Маккъ повернулся къ нему спиной, прибавилъ умышленно-громно:- А то вѣдь это цѣлыхъ пять тысячъ далеровъ для меня!
Пусть себѣ люди знаютъ, что не о пустякахъ онъ тутъ толкуетъ съ Маккомъ!
Ну, и плутъ былъ этотъ Бенони! Прикидывался будто тревожится насчетъ закладной, а самъ отлично зналъ, что уже передалъ ее писарю ленемана съ просьбой засвидѣтельствовать на первомъ же «тингѣ», — выѣздной сессіи уѣзднаго суда, — если Бенони самого не будетъ въ это время въ селеніи.
— Каковъ Бенони-то! — кивалъ народъ, тѣснившійся у прилавка:- Пять тысячъ далеровъ!
А онъ себѣ расхаживалъ и надувался спѣсью отъ сознанія своего богатства. Что это Роза ни о чемъ его не попроситъ? Онъ могъ бы, коли на то пойдетъ, купить всю лавочку. И онъ опять предложилъ ей, ужъ въ который разъ, выбрать себѣ что приглянется изъ товаровъ. Но она не воспользовалась его предложеніемъ. Тогда онъ самъ отыскалъ кусокъ тонкаго полотна, какъ разъ того же сорта, изъ какого были сшиты его праздничныя рубахи для церкви.
— Что скажешь на это? — спросилъ онъ Розу.
Она взглянула на полотно, взглянула на Бенони и опять на полотно:- Что я скажу на это?
— Коли хочешь взять весь кусокъ, такъ возьми да запиши на меня. Кажется, я имѣю на столько кредита.
— Нѣтъ, спасибо. На что мнѣ?
— Ну, для мануфактуры, — сказалъ онъ, подразумѣвая подъ этимъ нижнее бѣлье, сорочки.
Оба молодца поглядѣли другъ на друга и низко нагнулись надъ своими ящиками. Роза не отвѣтила, только улыбнулась для вида, но на носу опять легла морщинка.
Бенони положилъ полотно обратно на мѣсто. Всему есть мѣра и церемоніямъ тоже! Эта морщинка на носу ужъ больно строга въ своемъ родѣ! Разъ онъ выражается по-образованному, такъ нечего дѣлать видъ будто онъ говоритъ по-хамски…
А Маккъ остановился у окна своей конторы и все думалъ насчетъ закладной, тихонько насвистывая и щуря одинъ глазъ, словно прицѣливаясь. Бенони хотѣлъ засвидѣтельствовать закладную, да не могъ отыскать ея, потерялъ, — говоритъ. Ахъ, этотъ Бенони! Поискать бы ему хорошенько въ сундукѣ у себя, — небось, сыскалъ бы. И бумага прямехонько попала бы на судейскій столъ.
Вдругъ Маккъ отворилъ дверь и позвалъ Стена.
— Сдай полбоченка морошки на первый-же почтовый пароходъ, что идетъ на югъ, — сказалъ Маккъ. — Это заказъ. Да вели бондарю хорошенько осмотрѣть боченокъ. Адресовать опять уѣздному судьѣ въ Бодэ, какъ три года тому назадъ.
VIII
Пришелъ сочельникъ, и Бенони былъ приглашенъ въ гости къ Макку, но Роза уѣхала домой. Она не простилась съ Бенони лично, но поручила ключницѣ Макка усердно ему кланяться.
Настроеніе въ просторной парадной горницѣ Макка было не особенно праздничное. Бенони привыкъ къ иному. Когда случалось ему въ сочельникъ сидѣть одному, то онъ, бывало, распѣвалъ отрывки изъ псалмовъ въ промежутки между рюмочками и читалъ молитвенникъ. Здѣсь же было какъ-то жутко, — ужъ больно много оставалось пустого мѣста: въ горницѣ не было даже стульевъ, а всего пара дивановъ, — стулья унесли въ столовую къ ужину.