В обращении с людьми, в привычках, в поведении Шипков остался прежним самарским слесарем. Он был прост и добросердечен. Хамдам, узнав про это, завел с ним дружбу и приучил его к себе.
Артыкматов предупреждал Шипкова:
- Матвей, водка - враг. Погубит тебя.
- Водочка? У человека, друг, миллион врагов. Всех не осилишь, смеялся Шипков.
- Пьешь ты с плохим человеком!
- С хорошим много не выпьешь, - говорил Шипков. - С тобой, например.
Сейчас Матвей Шипков заехал к Хамдаму, чтобы вместе с ним отправиться на заседание в милицию. Кроме того, Шипкову захотелось взглянуть на Юсупа. Еще вчера Хамдам расхвастался всему беш-арыкскому начальству, что у него остановится комиссар особой бригады Юсуп ("человек, поймавший Иргаша"). Шипков был любопытен. Он знал, что вечером состоится встреча с этим комиссаром. Он, конечно, тоже был приглашен на нее. Но ему не терпелось увидеть Юсупа раньше всех.
Отпустив таратайку, он вошел во двор и наткнулся на Хамдама.
Хамдам был уже одет. Рядом с ним стоял Сапар с кувшином в руке. Хамдам утирал полотенцем лицо.
- А где твой гость? - громко спросил Шипков.
- Спит, - ответил Хамдам.
Сапар засмеялся и поставил кувшин на землю. Шипков увидел под орехом Юсупа. Юсуп крепко спал.
- Утром я встретил его на площади. Значит, это он? Да ведь он молодой совсем! - точно удивляясь, проговорил Шипков.
- Молодой, - ответил Хамдам и бросил полотенце Сапару. Потом, взглянув на часы, сказал Сапару: - Пора будить!
Сапар подошел к Юсупу и крикнул:
- Вставай, сейчас тебя резать будем!
Юсуп вскочил. Хамдам расхохотался, вслед за ним засмеялся Шипков.
Хамдам познакомил Юсупа с Матвеем. Смеялись и Сапар и Юсуп. Вместе с Матвеем Шипковым направились в милицию, на базарную площадь. Базар кончался, площадь уже опустела. Разъезжались последние арбы. Встречные почтительно раскланивались с Хамдамом. Около управления Хамдам простился с Юсупом.
- В шесть часов. Не забудь! - предупредил его Хамдам.
- Если Абит захочет, - сказал Юсуп.
- Как не захочет? Все ждут! Я не пить зову, не гулять, а праздник устраиваю в твою честь. Отсюда ты начал жить!
- Абит обещал, - как бы упрашивая, проговорил Шипков и улыбнулся Юсупу.
- Спасибо! - сказал Юсуп, тоже улыбаясь в ответ. Шипков ему понравился. "Славный человек", - подумал он.
Хамдам поднялся по ступенькам в управление милиции и, оглянувшись на Юсупа, еще раз напомнил:
- Смотри не обижай Беш-Арык!
Юсуп кивнул в ответ и прошел мимо табиба-лекаря, сидевшего под дырявым навесом одного из ларьков и смотревшего вдаль на запад, где солнце уже начало терять свой блеск. Над головой туземного врача висела дощечка с надписью: "Лечит все". Рядом с ним, на табуретке, стояли банки с целебными мазями, затянутые тряпочками, и бутылка йода; здесь же лежали мешочки с какими-то порошками, щипцы и ланцет. Мухи ползали по лбу, он не замечал их. Казалось, что он спит с открытыми глазами.
37
В кабинете председателя беш-арыкского исполкома были открыты окна. На стене, расписанной трафаретом, висела Конституция. На шкафу виднелся детский школьный глобус. Зачем он здесь, никто не знал. Иногда лишь кто-нибудь снимал его со шкафа и крутил пальцем.
Юсуп стоял у окна и смотрел на площадь. Артыкматов сидел за письменным столом. На Абите был белый короткий халат, белые холщовые шаровары, заправленные в мягкие сапоги. На голове была надета черная сатиновая тюбетейка, вышитая белой ниткой. Абит постукивал пальцем по столу, как бы придумывая: "Что же еще следует рассказать Юсупу?" Ему казалось, что он сообщил уже обо всем самом важном - о своей работе, о своих детях. Но Юсуп старался вытянуть из него еще что-нибудь. Он начал расспрашивать его о Хамдаме. Абит поморщился:
- Ты жадный! Много будешь знать, скоро состаришься. Так русские говорят.
Юсуп засмеялся:
- Да ведь Беш-Арык - словно моя родина! Я должен все знать.
- Все? - проговорил Абит и оглянулся, как будто кто-нибудь мог караулить у него за плечами. Потом достал ключ, отпер этим ключом один из ящиков письменного стола, пошарил в нем, вынул оттуда небольшую тетрадку в коленкоровом переплете и, таинственно помахав ею, передал Юсупу.
Юсуп начал просматривать. Он увидел газетные вырезки, наклеенные на листы.
Это была коллекция преступников и преступлений: баи, убившие своих батраков, басмачи, воры-кооператоры, взяточники, бюрократы; здесь же были отмечены потомки Худояр-хана, пробравшиеся обманным путем в Совет. Ненависть и злобу должны были вызвать эти строчки. Дела, запечатленные так неприхотливо и коротко, выглядели обнаженнее, чем в жизни. Это была война, более страшная, чем на фронте, и более опасная, чем бои с басмачами.
Юсуп посмотрел на старика, на его занозистые, колючие глазки и подумал: "Зачем это ему?" Все заметки были помечены подписью: "М а х м у т о в".
- Кто это? - спросил Юсуп.
Абит, наклонившись к Юсупу, испуганно прошептал:
- Я. Начал селькор Махмутов. Его сразу зарезали. Тогда я стал писать. А подпись мертвого. В кишлаках забеспокоились: "Опять Махмутов жив! Жив Голос Бедных!"
Старик улыбнулся, точно торжествуя, и затем вытащил из-за пазухи платок, свернутый конвертом; среди всяких документов в этом платке он отыскал потертый листок бумаги. Мелким, почти микроскопическим почерком на этом листке было написано: "О несоветских делах в советском кишлаке".
Один из жителей Гальчи, Баймуратов, убил свою жену. Милиция арестовала нескольких подозреваемых в убийстве. Хамдам за взятку освободил их, он же объявил себя посредником между родственниками убийцы и убитой. Он воскресил старый обычай - денежное возмещение в пользу родственников убитого человека. Все остались довольны: и убийца, и семья жертвы, и начальник милиции.
- Я послал эту заметку. Не напечатали, - сказал Абит.
Юсуп молча взял ее и спрятал в свою кожаную полевую сумку.
- Товарищ комиссар! - вдруг закричали с улицы. Выглянув в окно, Юсуп увидел конного милиционера, гарцевавшего почти у самых окон. - Я за вами. Все гости собрались. Вас ждут. Вы идете?
- Сейчас! - ответил Юсуп.
Милиционер поскакал, взрывая облака пыли.
Наступило молчание. Юсуп задумчиво глядел на пустынную площадь.
- Идем, сынок! - сказал Абит, подходя к нему.
38
Сапар стоял за стеной, окружавшей площадь, неподалеку от большой чайханы. Шесть лет назад на этом самом месте, в центре беш-арыкского базара, Юсуп оскорбил его. "Бог видит все", - думал Сапар. Солнце на желтом небе стало лиловым, и желтые дома, сделанные из той же желтоватой земли, как и дорога, также стали лиловыми. Сапар проломал в стене маленькую бойницу и внимательно осмотрел затвор винтовки.
Юсуп и Абит вышли из дверей исполкома на площадь. Зарывшись в горячую пыль, отсыпались на площадях уставшие за день собаки.
- А кто же пишет тебе? - спросил Юсуп Абита.
Абит засмеялся:
- Сын. Никому не доверяю. А то, знаешь...
Абит не успел договорить, как по площади раскатились два винтовочных выстрела подряд, один за другим. Старик упал. Юсуп выхватил маузер, но никого не увидел, кроме собак. Собаки, вскочив, завыли. Это все, что Юсуп запомнил. Он даже не слыхал третьего выстрела, которым его сразу сбило. Он только ощутил удар. Сапар попал Юсупу в голову, так, как целил.
На площадь выскочили купцы, отдыхавшие в чайхане, зарыскали собаки, поднялся крик, прибежали вместе с Хамдамом его гости и конные милиционеры, среди них был и Сапар. Они оцепили место убийства, отгоняя любопытных, быстро сбежавшихся отовсюду.
Из больницы пришли люди с носилками. Абит лежал на земле, раскрыв рот, в котором чернели огрызки зубов. Когда Абита укладывали на носилки, розовое пятно появилось у него на спине, окрасив белый холщовый халат. На Юсупе даже не было видно крови. Обоих понесли в больницу. Конные милиционеры окружили носилки, впереди ехал угрюмый и мрачный Хамдам.
В больнице раздели и Юсупа и Абита. Хамдам составил протокол и забрал себе полевую сумку Юсупа. Абита снесли прямо в мертвецкую. Юсуп был еще жив. После составления протокола Хамдам приказал врачу отправить раненого в Коканд.
- Лучше в Ташкент, - предложил врач. - Довезем - вдруг выживет, не довезем - все равно. Только в Ташкенте можно оперировать.
- Далеко. Вынесет ли? - пробормотал Хамдам.
- А в Коканде этой операции не сделать, - сказал врач.
Хамдам согласился на отправку раненого в Ташкент.
В Коканд послали телеграмму с просьбой выслать отдельный вагон. Врач поддерживал сердце раненого впрыскиваниями камфоры.
Сапар быстро разогнал толпу. Кто-то из детей сообщил, что в минуту убийства на площади находился табиб. Хамдам немедленно арестовал табиба.
Саид-Ахмет, мусульманин, на допросе показал, что он эмигрант из Индии, живет постоянно в Ташкенте, в Старом городе, в Беш-Арык приехал ненадолго, на лето, работает в Ташкенте четвертый год, выслан из Индии за революционные взгляды, не кончил медицинского факультета Делийского университета.
Сапар быстро разогнал толпу. Кто-то из детей сообщил, что в минуту убийства на площади находился табиб. Хамдам немедленно арестовал табиба.
Саид-Ахмет, мусульманин, на допросе показал, что он эмигрант из Индии, живет постоянно в Ташкенте, в Старом городе, в Беш-Арык приехал ненадолго, на лето, работает в Ташкенте четвертый год, выслан из Индии за революционные взгляды, не кончил медицинского факультета Делийского университета.
Ночью врачи повезли Юсупа, но Юсуп все еще не приходил в сознание.
Ночью же Хамдам собрал к себе на двор милиционеров и объявил им, что они должны дать клятву найти убийцу. Милиционеры поклялись.
Две лампы-молнии, подвешенные к потолку галерейки, освещали стол с вином и закусками, приготовленный для встречи. Гости, после отправки Юсупа опять собравшиеся у Хамдама, ни к чему не притрагивались: всем было не до того. Выпили только несколько бутылок пива. Все были подавлены случившимся.
Шипков сказал:
- Может быть, это месть людей Иргаша?
Хамдам не принимал никакого участия в разговоре. Все видели, что он измучен и потрясен. Время от времени он проводил пальцами по глазам, как бы снимая с них паутину. Он удивлялся своей судьбе, точно помогавшей ему. Однако убийство Артыкматова его тревожило. Он боялся, как бы оно не навлекло на него подозрение. "Известно людям, что Абит - мой враг", думал он.
Наконец все посторонние оставили дом, все в доме затихло, и дежурные милиционеры ушли к воротам. Хамдам сидел на галерейке, всматриваясь в темноту, и вздыхал. Даже жены не осмеливались к нему подойти.
Он вздрогнул, когда Сапар неожиданно очутился возле него.
- Отец, - умоляющим голосом проговорил джигит, - скажи мне что-нибудь!
- Зачем убил Абита? - вяло, с брезгливостью спросил его Хамдам.
- Ошибся, ствол оказался неисправен, - шепнул Сапар.
Хамдам пихнул Сапара ногой в живот, Сапар присел на корточки от боли и, завизжав как собака, пополз в сторону.
Хамдам до утра сидел на галерейке, потом пошел к молодой жене на женскую половину, чтобы унять свою тоску. Но ничто ему не помогало. Лаская жену, он не в силах был освободиться от своих мыслей. Он заснул поздно, перед зарей.
Днем Хамдам поехал в Коканд, чтобы разузнать, не идут ли там какие-либо разговоры, нет ли чего подозрительного? Но в Коканде все было спокойно. Юсупом мало кто интересовался, состав кокандских властей изменился, и никто из них не знал Юсупа. Говорили больше об Абите. Некоторые даже сочувствовали Хамдаму и высказывали сожаление, что в его районе случилось такое дерзкое убийство, обещающее столько хлопот. Хамдам всех уверял, что преступники будут разысканы, хотя бы для этого пришлось ему арестовать половину района.
Уезжая из Коканда, он зашел в буфет на вокзале выпить чего-нибудь. К столику, за которым он сидел, подошел какой-то русский, в летнем легком костюме, с портфелем. Он присел к Хамдаму и пролепетал, как бы пугаясь своего голоса:
- Я от Замира. Вы угадали его желание.
Хамдам нахмурился.
- Он благодарит вас.
- Я тебя сейчас отправлю в милицию, - медленно, почти не раскрывая губ, промолвил Хамдам.
Посетитель быстро покинул буфет.
39
Следствие пошло вилкой, в две стороны. Одни утверждали, что Юсуп пал случайной жертвой, что террористический акт был направлен не на него, а на Артыкматова, что председатель Артыкматов имел много врагов, и поэтому убийц надо искать в той среде, которая была заинтересована в смерти этого человека. Другие думали иначе. "Конечно, - говорили они, - Артыкматов имел врагов, но ведь сейчас не восемнадцатый год! Враги стали хитрее. Решившись на такое дело, они обрекли бы себя на провал. Они не могли не предугадывать, что после убийства сразу начнут искать виновника в их среде. Неужели все эти взяточники, воры и мерзавцы настолько глупы, чтобы мстить столь наивно? Вернее всего, убийцы стреляли в Юсупа, а несчастный Артыкматов случайно попал под выстрел".
И тот и другой варианты сходились в одном, что убийц было несколько.
Возник еще и третий вариант. Сторонники этого варианта осмелились высказать предположение: "Не Хамдам ли пожелал разделаться с Абитом? Но подосланные убийцы, испугавшись, заодно расправились и с комиссаром Юсупом".
Над этим, третьим вариантом смеялись сторонники первого и второго. Уж очень было смешно! Неужели для убийства Хамдам не мог выбрать другой, более подходящий день? Не говоря уж о том, что самая мысль о Хамдаме просто вздорная.
Случилось так, что уголовный розыск, еще не разобрав ничего, не приступив еще к выяснению дела, уже очутился в тупике. Следователи никак не могли придумать цели этого убийства.
Кое-что из третьего варианта все-таки просочилось в допросы. Так, например, допрошенный Шипков сообщил следователю, что Хамдам - человек, несомненно, загадочный, но все его действия были продиктованы трезвым учетом обстановки; что же касается его взаимоотношений с покойным Артыкматовым, то здесь не было ничего странного. Хотя Хамдам ясно видел, что Артыкматов ненавидит его, он все-таки всегда стремился к миру с Артыкматовым. Хамдам всюду отзывался об Артыкматове очень хорошо. В день убийства, то есть в день приезда комиссара Юсупа, он, Шипков, слыхал от многих, что Хамдам ждет обоих на той, где должно было состояться чествование Юсупа. Об этом знали все в городе. Он, Шипков, также был приглашен Хамдамом.
В протоколе допроса Шипков показывал: "Я спросил Хамдама: по какому случаю торжество? Хамдам сказал: "Сегодня самый радостный день в моей жизни. Я воспитал Юсупа. Я праздную смерть моего врага Иргаша". Хамдам рассказывал мне об Иргаше, за которым он будто бы гонялся всю жизнь и не мог его поймать, а Юсуп поймал его и ликвидировал. Он сказал, что теперь Юсуп для него дороже сына. В Беш-Арыке действительно все слыхали об Иргаше, и местные жители рассказывали мне, что действительно Хамдам враждовал с Иргашом и гонялся за ним".
Вызванные в уголовный розыск милиционеры и старший надзиратель Сапар Рахимов подтвердили эти показания.
Хамдам тоже был вызван к следователю.
Когда Хамдама спросили, являлся ли Иргаш его врагом, Хамдам ответил утвердительно и сослался на Блинова.
Блинову послали по этому поводу письменный запрос сперва в Москву, а потом в Минск (он находился там в командировке). Блинов ответил официальным отношением:
Начальнику Фоур
В период ликвидации Кокандской автономии и в связи с
развернувшимся басмачеством с 1918 по 1924 год на территории
Ферганской долины мною неоднократно использовался в
оперативной работе Хамдам. Ему давались ответственные
поручения, каковые он исполнял. Лично я не помню, в каких он
был отношениях с главарем басмачей Иргашом, но он участвовал в
операциях против него и добивался, как мне передавали
сотрудники, его "головы". За время моей работы в Фергане Х. Х.
использовался по целому ряду поручений, о чем прекрасно были
осведомлены органы ГПУ.
Справка представляется мною с запозданием, ввиду моего
отсутствия в Минске.
40
В связи с допросами, с очными ставками, с установлением алиби, дело невероятно распухло. Было привлечено по нему около пятидесяти человек. Были арестованы все те, кто раньше служил у Иргаша, и те, кто считался врагом Артыкматова. Но чем более чинилось допросов, чем более записывалось показаний, тем все яснее было видно, что можно исписать несколько тысяч листов бумаги и увеличить дело еще на несколько томов, но от этого истина не приблизится, а действительные убийцы просто потонут в бумажном море...
Старший следователь Гасанов, взявший на себя это дело, не спал ночами. Он увлекся делом, сразу почувствовав его необычность. Он отвергал все варианты обвинения, так как они казались ему чересчур логическими. Он говорил:
- Жизнь полна беспорядка. У жизни есть своя логика, более железная, чем придуманная нами, но не столь видная невооруженным глазом. Биолог пользуется микроскопом. Свой микроскоп надо иметь и следователю. Надо видеть микроскопические мелочи жизни. В них - всё!
Гасанов отважился на смелое решение. Он прекратил вызов свидетелей и попросил у начальства временно притушить все дело.
- В этой каше сейчас трудно разобраться, и сейчас не надо мутить воду, - говорил он. - Пусть все отстоится!
Дело было бы отобрано от Гасанова и передано другому следователю, если бы все остальные не отказывались от него под самыми благовидными предлогами. Начальник угрозыска скрепя сердце согласился ждать. Среди следователей дело окрестили провальным и посмеивались над беднягой Гасановым (сколько уже было таких выстрелов!). Гасанов терпеливо выносил все насмешки.
Этот человек, казавшийся маленьким, у всех посетителей вызывал улыбку. Люди, знавшие Гасанова, поражались, когда он внезапно вставал из-за стола и вытягивался перед ними. Его длинные ноги были приставлены к худенькому, короткому туловищу. Всегда аккуратно одетый (он носил рыжий френч и галифе), Гасанов казался военным, хотя никогда не был на военной службе.