Узкая тропинка то круто подымалась вверх, то так же резко уходила вниз. Из-за постоянных перепадов высоты закладывало в ушах. Ларин находился в дороге где-то около двух часов, но ощущение было такое, что прошло чуть ли не полдня.
– Прямо американские горки какие-то, – не сбавляя темпа, бормотал под нос Андрей. – Находка для туриста, решившего лишний раз дать организму нагрузку. Но для меня – не лучший маршрут. Так, судя по всему, эта тропинка должна вскоре кончиться. А за ней… – Он глянул на экранчик GPS-навигатора. – Ага, понятно. Можно, конечно, свернуть сейчас и выиграть во времени. Но лучше не рисковать – пройду проторенной дорогой.
Тропинка и впрямь уперлась в огромный скальный выступ, поросший ярко-зеленым мхом. Дальше – только напролом через лес. Обламывая широкими плечами ветки и хрустя сухостоем, Ларин принялся прокладывать себе дорогу через густые заросли. При этом он не отводил взгляда от пульсирующей на жидкокристаллическом экране точки.
Андрей не осторожничал, шел, как говорится, напролом. Ведь точно знал, что никаких патрулей в окрестностях тайного логова боевиков и в помине нет. А значит, никто не заметит его приближения. Сомневаться в этом нисколько не приходилось – Юнис, боясь быть убитым, выложил ему все как есть и даже предупредил его о том, что оставшийся охранять заложников Казим не самый хороший стрелок среди боевиков «Черных ястребов». Казалось бы, мелочь, но эта деталь в определенной ситуации могла спасти жизнь.
Густой лес понемногу расступался. Вспотевшее лицо Ларина обдул прохладный ветер. Пройдя еще метров сто, Андрей остановился и, присев на корточки, вгляделся вдаль. Впереди, за искривленными стволами деревьев, просматривалась скалистая гора. Вот только рассмотреть ее затененный уступчатый склон, а именно на нем, по словам Юниса, находилось убежище «Черных ястребов», не получалось – мешали густые кроны деревьев.
– Придется вспомнить детство, – решительно произнес Ларин, осматриваясь в поисках подходящего дерева. – Вот это вполне подойдет. По крайней мере, экземпляра повыше здесь больше не найти.
Через несколько минут запыхавшийся Андрей с содранными в кровь руками уже восседал на развилке под вершиной бука, рассматривая в бинокль широкую каменную площадку, на которой расположился маленький приземистый домик, сооруженный из колотого камня, словно сошедший со страниц сказки про Белоснежку и семь гномов. Увидеть, что происходит внутри жилища, было нереально – дверь закрыта, на окнах занавески.
– А вот и каменный мешок, про который мне говорили. – Андрей внимательно рассмотрел зарешеченный лаз в скале и навесной замок. – Так-так, а вот это уже интересно, – оживился Ларин, заметив краем глаза какое-то движение на площадке.
Из-за домика вышел невысокий бородатый мужчина с автоматом через плечо. В правой руке он держал полное ведро воды и обыкновенную тряпку. Остановившись возле двери, боевик прищурился и посмотрел в сторону леса, будто заподозрил что-то неладное. Правда, смотрел он в его сторону недолго – считаные секунды. Затем резко повернулся к лесу спиной.
Когда бородач исчез в доме, наглухо закрыв за собой дверь, Андрей повесил бинокль на шею и, откинувшись спиной на ствол, задумчиво поскреб ногтями небритый подбородок.
– Значит, так. – Ларин уже начал выстраивать дальнейший план действий. – Заложники находятся в вырубленной в скале искусственной пещере – это метров двадцать от дома. Замок там несложный, за минуту справлюсь. Если действовать тихо, боевик ничего не услышит. Есть и другой вариант: выманить этого молодого и бородатого, грамотно оглушить и… – прикинул он. – Хотя нет, отпадает. Может что-то заподозрить и тут же связаться по рации со своими дружками. Ладно, Андрей, все эти твои рассуждения правильные. Вот только главную задачу ты не решил – как попасть на площадку? Не на крыльях же я туда прилечу? А если с альпинистским снаряжением попробовать, то драгоценное время упущу.
И Ларин, затрещав «молнией» рюкзака, выудил плоскую фляжку из нержавейки. Сделал несколько глотков любимого морковного сока. Смоченные влагой губы чуть заметно расплылись в ухмылке.
– Как там в этой рекламе говорилось: имидж ничто, жажда все, – довольно причмокнул Андрей. – Кажется, придумал, как мне взлететь на эту гору. – И в его руках вновь появился GPS-навигатор. – Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет!
* * *Пещера, куда поместили чешских метеорологов, была настолько тесной, что они сидели плечом к плечу, и мало-мальское движение кого-нибудь одного из них автоматически вызывало цепную реакцию, заставляя других изменить положение своих тел. Единственное, в чем боевики проявили человечность, – так это не поскупились на матрасы. Благодаря им заложники не морозили свои пятые точки на холодном каменном полу. Вот только матрасы эти воняли сыростью и черт знает еще чем. Но лучше такие, чем вообще ничего.
Имелся здесь и своеобразный туалет, представляющий из себя ведро, изъеденное ржавчиной. Даже крышки, которой можно было прикрыть его неприглядное и зловонное содержимое, не было предусмотрено. А вместо туалетной бумаги или хотя бы газет, словно для издевки, лежали высокой стопкой глянцевые журналы из лощеной бумаги.
– Хотел, хотел, да что-то перехотелось, – взглянув на «туалет», вздохнул научный сотрудник Густав Водичка.
– Хоть бы выпускали по нужде время от времени, – мечтательно протянул блондин Карл.
– Надо думать не о том, как в туалет сходить, а как побыстрее отсюда выбраться. Выберешься, тогда и сходишь, – возразил руководитель метеорологической группы Мартин Лукаш.
Водичка нервно почесал аккуратно подстриженную бороду.
– А что тут думать, пан профессор? Посидим здесь денек-другой, а там и на свободе окажемся. Главное – тихо сидеть и на рожон не лезть, – заметил ученый. – Мы же их условия выполнили.
– Точно. Если бы они хотели нас убить, то давно бы убили. Он дело, пан профессор, говорит, – поддержал коллегу Карл.
Мартин Лукаш и сам рад был бы в это поверить. Но жизненный опыт подсказывал ему, что не все так радужно, как видится его коллегам. Ну, не могут вот так вот просто, за какую-то видеозапись, взять да отпустить заложников. Ведь не только ради этого похитили их боевики. Однако высказывать свое предположение он не стал, дабы не сеять панику. Уж лучше в одиночку, в спокойной обстановке, не торопясь, придумать план побега, а уж потом вынести его, так сказать, на всеобщее голосование.
– Интересно, как там наша Франтишка? – вытирая носовым платком вспотевший лоб, вспомнил Мартин Лукаш.
– Я за нее сильно волнуюсь, – признался Водичка, который питал к Сагнер не только дружеские чувства. – Остаться наедине с этим грязным, немытым неандертальцем.
– Она сама соизволила, – напомнил Кржован. – И, по моему глубокому убеждению, правильно сделала. А то нам вчетвером здесь места было бы маловато. Пришлось бы кому-то по очереди стоять. Хотя тебе, – губы блондина скривились в ухмылке, – наверное, было бы за счастье прижаться…
– Как ты смеешь? – оборвал его Водичка, поняв, куда клонит его коллега. – Это мое личное дело.
– Кто бы сомневался… Но она на тебя особо внимания не обращает и не обратит. Ты же фетишист. Тебе не сама женщина нужна, а ее вещи. Думаешь, я не видел, как ты ее духи во флакончике нюхал?
Тем временем, пока двое его сотрудников препирались, Мартин Лукаш внимательно осматривал решетку, за которой просматривалась вожделенная свобода. Точнее, все его внимание было сконцентрировано не на самих прутьях, а на навесном замке.
«Обычный, подобные у нас раньше на сараях в деревне висели. Помнится, как-то в детстве мой отец, забыв ключ, то ли гвоздем, то ли маминой заколкой такой открыл. Вот только давно это было, смутно помню. – Лукаш напрягся, пытаясь мысленно телепортироваться в свои детские годы. – Нет-нет, не гвоздем. Маминой заколкой. Она еще ругалась, что он ее сломал. Вот только как ему это удалось? – задумался руководитель метеорологической группы. – Ладно, не важно. Главное – попробовать, а там видно будет».
Лукаш авторитетно, взмахом руки, остановил своих препирающихся сотрудников.
– Пан Водичка, – обратился он к нему, – вы с Франтишкой больше всего общались.
– Так, – недоверчиво кивнул тот, опасаясь, что и профессор сейчас заведет разговор о его не до конца сложившихся отношениях с Сагнер и о его фетишистских наклонностях.
– Она тебе ничего не давала на сохранение? Ну, скажем, там щипчики, салфетки влажные, зеркальце? Мол, пускай временно у тебя побудут, а то мне положить некуда.
– Что вы, профессор! Она же, кроме майки, кофточки да джинсов с узкими карманами, из одежды с собой ничего такого в экспедицию и не взяла. Куда там влезут все женские принадлежности? – притворно удивился Водичка. – Это у меня отделения в походной жилетке вместительные. – И он похлопал себя по нагрудным карманам коричневой жилетки.
– Дай-ка мне все то, что она тебе дала, – настойчиво потребовал профессор.
– Ничего она мне не давала, я уже сказал.
– Хорошо, – профессор поморщился. – В другой ситуации я бы с тобой согласился, но только не сейчас. Выворачивай карманы, фетишист.
Водичка вздохнул, не стал возражать и принялся доставать из карманов всякие безделушки, тайно украденные у Франтишки. На матрас легли брелок с медвежонком, стеклянный пузырек ароматического масла и дешевенькая заколка в форме бабочки. Последнюю Лукаш тут же схватил в руку и принялся рассматривать – так, словно видел впервые.
– Кончик остренький, а главное, длинненький. Поломаться не должен, – заговорщицки шептал он, вертя в пальцах китайскую безделушку, которую можно купить в каждом газетном киоске.
Водичка и Карл, забыв прежние обиды, переглянулись: мол, что это со «стариком», что у него с головой случилось на почве последних событий?
– Коллеги, забудем разногласия, – пафосно заявил профессор, глядя на решетку. – У меня есть одна неплохая идея, для реализации которой понадобится и ваше участие…
Глава 5
В окнах домика, сложенного насухо из каменных плит, вечерний ветер колыхал выцветшие занавески. Где-то совсем неподалеку в кроне дерева кукушка завела свое бесконечное «ку-ку». Казим сидел посреди помещения, поглядывал то на закопченные балки стропил над своей головой, то на Франтишку Сагнер. Девушка убиралась в доме усердно, словно именно ей, а не боевикам предстояло тут жить. Спортивная, привыкшая к долгим пешим переходам в горах, она легко сгибалась, без напряжения доставая влажной тряпкой пол, при этом ноги ее оставались прямыми. Молодой кавказец в такие моменты, немного стыдясь своего интереса, зыркал на то, как джинсы туго обтягивают женские бедра, как проступают формы тела.
– А ты не пялься, – произнесла Франтишка, даже не глянув на него.
Казим лишь кашлянул, но взгляда не отвел. Тогда Сагнер сменила позу, присела на корточки и, плотно сдвинув колени, принялась выгребать влажной тряпкой пыль из-под стола.
– Даже теперь пялишься, – с укором произнесла молодая чешка. – И на что ты смотришь? Ты что, раньше женщин в брюках не видал?
– Видал, но наши так не ходят, – отстраненно произнес кавказец, поглаживая приклад автомата; он волновался, а потому и не знал, чем занять руки.
Франтишка прополоскала тряпку в ведре и энергичнее взялась тереть пол.
– Расселся посреди дома… Не видишь, я тут мою. – Влажная тряпка легонько хлестнула по туристическим ботинкам Казима.
Сагнер специально говорила властно, так, как сказала бы боевику его мать или сестра, займись она уборкой в доме. Знакомая Казиму ситуация и интонация сработали. Кавказец поднялся и отодвинул табурет. Теперь ему приходилось отступать к двери перед мелькавшей у его ног тряпкой. Так Казим отошел к самой двери. Франтишка, сидевшая на корточках, подняла голову.
– Воды свежей принеси, еще раз все протереть надо. – Она придвинула к своему тюремщику ведро с грязной водой, в которой плавали щепки, горелые спички и пожелтевшие листья.
Казим не стал спорить. Ему и самому нравилось, что в доме стало чище, нравилось, что он может рассматривать пленницу во время работы. Он подхватил ведро, вышел за дверь, опустил в пазы массивную щеколду и даже подергал ручку, после чего пошел вдоль дома, задержался возле решетки, отгораживающей пленных мужчин-метеорологов. Чехи, как показалось ему, вели себя мирно, дремали, сидя на матрасе. Профессор сонно открыл глаза и выпрямил ноги. Удовлетворенный тем, что пленники уже смирились со своей участью, Казим выплеснул грязную воду в кусты и пошел набирать свежую, при этом напевал себе под нос что-то протяжное и гнусавое.
Франтишка, оставшись одна, тут же забыла об уборке. Она мгновенно бросилась к давно присмотренной ею металлической линейке, лежавшей на пыльной полке. Девушка сжала ее в руке и подбежала к двери, прислушалась к удаляющемуся пению кавказца. Кончик линейки скользнул в щель между дверью и коробкой. Но сколько Сагнер ни пыталась сдвинуть металлической полоской щеколду, ничего у нее не получалось. Вот если бы дверь запиралась на крючок, тогда бы другое дело – его можно было поднять. А тут толстый дубовый брус лишь немного ходил по направляющим.
– Черт, черт. Неужели все так плохо? – бормотала Франтишка, в отчаянии сгибая металлическую линейку.
И тут среди газет, лежавших на столе, что-то щелкнуло-затрещало, а затем отозвалось искаженным маломощным динамиком голосом главаря банды «Черных ястребов».
– Казим, ты меня слышишь? – наступила пауза. – Да ответь же. Б… не слышит. – Следующие слова уже предназначались явно не Казиму, а кому-то, кто стоял с говорившим рядом. – Так что это получается, я его рацию со стола взял, а свою потерял, что ли? Казим! Не слышит, б… – Вновь что-то щелкнуло, и голос Руслана исчез.
Франтишка взволнованно дышала. В руках у нее была уже бесполезная согнутая металлическая линейка. Сагнер разгребла газеты на столе и обнаружила под ними небольшую рацию, откуда только что прозвучал голос Руслана. Рация, конечно, не мобильник, но все же надежда дать миру знать о своем плене.
Франтишка торопливо засунула трубку в нагрудный карман и решительно посмотрела на дверь.
– Сейчас или никогда, – проговорила она тихо.
Казим особо не спешил возвращаться. Время, проведенное в одном помещении с Франтишкой, ее вкрадчивый голос, соблазнительные формы, легко угадывающиеся под облегающими джинсами, действовали на молодого кавказца тлетворно. Он уже чувствовал, что еще немного – и не выдержит, начнет приставать к пленнице. А главарь за это по голове не погладит. Руслан всегда четко и однозначно разделял бизнес и личное. Если бабу взяли в качестве заложницы, то именно как с заложницей с ней должны и обходиться.
Вода в ведре переливалась через край, брызгала на пыльные ботинки. Автомат раскачивался на плече, кавказец неторопливо шел к дому. За решеткой в «каменном мешке» по-прежнему мирно дремали заложники-мужчины. Никаких тебе претензий, никаких протестов. Люди вроде бы просто терпеливо дожидались, когда решится их участь. Жизнь казалась Казиму вполне спокойной и счастливой. Он поправил автомат на плече, пригладил взъерошенные горным ветром волосы, отодвинул щеколду и вошел в дом. Сделав пару шагов, кавказец остановился в недоумении – Франтишка исчезла, просто растворилась в воздухе. Спрятаться здесь было практически негде. Окна, как путь побега, можно было сразу отбросить. Их специально сделали маленькими – взрослому человеку не пролезть.
Под сердцем нехорошо екнуло. А затем Казим, сообразив, быстро обернулся. Но было уже поздно. Франтишка за его спиной успела выскользнуть за открытую дверь и тут же задвинула толстый брус дубовой щеколды.
– Стой! Не дури! – Казим все еще не терял надежды, что легко сможет вырваться наружу, ударил ногой в дверь.
Дверная коробка вздрогнула, но выдержала, лишь из щелей посыпались мелкие камешки.
– Открывай, сучка!
Кавказец разогнался и что было силы ударил плечом в дверное полотно на уровне щеколды. А затем разразился длинным и замысловатым проклятием, обращенным к тому плотнику, который со знанием дела изготавливал дверь. Сработано было на совесть. Последовало еще несколько ударов – таких же безрезультатных, как и предыдущие.
– Твою мать. – Казим бросился к маленькому окошку, сорвал занавеску, но наружу удалось просунуть только голову.
Увидел он немного, но и этого было достаточно, чтобы изойти злобой. Из-за неровного угла дома он мог видеть край решетки «каменного мешка». К Франтишке из-за арматурных прутьев тянули руки ее коллеги, а она чем-то ковырялась в навесном замке.
– А ну стоять, пристрелю всех на хрен! – взревел молодой кавказец, понимая, что задумали заложники.
Но выполнить угрозу ему не удалось. В узкое окошко никак не могли пройти одновременно автомат, руки и голова. Приходилось выбирать, чем можно поступиться. Казим высунул в окно оружие и вслепую дал несколько очередей. Послышался испуганный визг Франтишки, а затем раздался тихий смех и настороженный шепот.
Кавказец решил не рисковать. Шустрая девушка вполне могла подкрасться незамеченной и попытаться завладеть высунутым в маленькое окошко автоматом. Разъяренный Казим стал посреди чисто убранного дома. На полу еще виднелись следы влажной тряпки. Он вдавил спусковой крючок – загрохотала очередь. Пули впивались в толстые доски двери, откалывали щепки, но полотно держалось на прежнем месте. Казим стрелял, пока не кончились патроны в рожке, и тут же присоединил новый. Однако сдержался, не нажал вновь на спуск, ведь было ясно – чтобы вынести дверь, нужен не автомат, а крупнокалиберный пулемет.
Он стоял посреди помещения и смотрел вверх на закопченные, почерневшие балки стропил, словно собирался повеситься, вот только раздумывал, где взять веревку.