– Что, Валерий Валерьевич, микрофон сломался? – спросил Елизаров полушутливо, но все же с нотками подозрения в голосе.
– Нет, Михаил Афанасьевич, микрофон в порядке, – не смутившись, ответил Совкунов. – У нас техника не подводит, потому что обслуживаем регулярно. А вы что же про чай забыли?
– Заговорились, товарищ подполковник. – Арцыбашева позабавил ответ начальника штаба. – Мы, с вашего разрешения, сейчас выпьем.
– Остыл уже.
– Это не страшно.
– Заказать свежий?
– Да нет, не надо.
– Я тоже обойдусь, – согласился со старшим лейтенантом Елизаров. – Я вообще горячий не пью. Зубы почти все вставные, а от горячего чая, представляете, болят, как родные.
И он по-собачьи оскалился, показывая начальнику штаба бригады зубы.
– Как хотите. Продолжайте. И не буду мешать.
Валерий Валерьевич вышел, на прощание подбадривающее кивнув Арцыбашеву.
– На чем мы остановились? – спросил подполковник Елизаров.
– Я спросил, где сейчас находится Самойлов.
– А вот это мы сами хотели бы знать. Мы отслеживали его передвижения по sim-карте мобильника, но он, похоже, ее сменил. Старая у него застряла без движения в одной точке, и компьютер спутника говорит, что она не активирована. То есть находится в каком-то определенном месте без трубки. Это, я думаю, естественная мера предосторожности. Каждый опытный человек, которому есть что скрывать, к смене sim-карт прибегает часто. А отставной полковник Самойлов, несомненно, чрезвычайно осторожен. Просто так его не возьмешь. Он лишний раз не подставляется, десять раз проверит, чтобы сделать только один шаг.
– И вы предлагаете мне…
Подчеркивая важность момента, Михаил Афанасьевич сел предельно прямо и положил на столешницу перед собой обе ладони.
– Я предлагаю вам найти возможного убийцу вашего отца и, кроме того, предполагаемого заказчика убийства. Задача предельно ясная. А как ее выполнять, нам следует думать вместе, поскольку выполнение такой простой задачи окажется достаточно сложным делом. Мы в этом деле берем на себя полное обеспечение информацией. Фактическая сторона дела остается за вами.
– Вы еще что-то говорили о том, что все зависит от свойств моей памяти, – к месту вспомнил старший лейтенант Арцыбашев.
Подполковник Елизаров согласно кивнул.
– К этому мы вернемся, а сейчас я еще кое-какой информацией вас загружу, чтобы потом вашу память проверить. Но для начала я все же обязан задать вам решающий вопрос. Вы даете согласие на сотрудничество? Если даете, то мы продолжаем разговор. Если у вас есть сомнения, то нам лучше вовремя остановиться.
Василий Иванович нахмурился.
– Мы уже слишком далеко зашли, чтобы отказываться. Вы назвали и убийцу и заказчика. Я полагаю, после этого у меня нет обратного пути. Обратный путь только один – действовать самостоятельно, без вашей поддержки, но тогда я имею возможность, грубо говоря, наломать дров. А мне не хотелось бы этого.
Подполковник улыбнулся улыбкой довольного крокодила и уточнил:
– Значит, согласны?
– Если не будет возражать мое командование, я согласен.
– Командование не возражает.
Подполковник Елизаров заметно расслабился.
– Тогда я сообщу вам некоторые факты, которые мы получили путем оперативных действий. При этом вы уже должны понимать, что начали «автономку»; кстати, и мы сами работаем в точно такой же «автономке». И «подписка о неразглашении», которую вы давали на своей службе, действительна и при сотрудничестве с нами.
– Это и ежику понятно, – вздохнул Арцыбашев.
– «Автономка», в нашем случае, предполагает работу методами, не всегда санкционированными органами, как вы понимаете. То есть, к примеру, если мы ведем прослушивание телефонных разговоров, то не спрашиваем на это санкцию. Если мы кого-то допрашиваем, и достаточно жестко, то за адвокатом не побежим. Беда в том, что добытые таким образом данные невозможно предъявлять суду, но мы к этому пока не стремимся. Это все вы, я думаю, и так знаете…
– Ну, это обычные методы работы военной разведки в условиях боевых действий. Я даже не знаю, когда и для чего требуется брать санкцию и когда необходимо предоставлять адвоката. Это не военное дело, и меня этому просто не обучали.
– Да. Это дело юристов. Кстати, я слышал, у вас в спецназе ГРУ офицеров чуть ли не обязуют в дополнение к военному получать гуманитарное гражданское образование?
– Рекомендуют.
– Вы можете поступить на юридический. В случае нашего удачного сотрудничества мы сможем помочь.
– Я скоро защищаю диплом. В университете на историческом.
– Вот как? Хорошо знаете историю?
– Хорошо ее никто не знает. Тем более историки. И меньше всех – профессора и авторы учебников по истории. Они страшно боятся выйти за рамки штампов и не желают верить, что наука только тогда развивается, когда ее «не стригут под один горшок». История, особенно древняя, всегда субъективна, потому что писалась под заказ определенных правителей. Профессура это знает, но признавать не хочет. Но не будем отвлекаться.
– Да. Значит, об «автономке» мы с вами поговорили. Методы работы вам понятны, и потому я могу прямо сказать, что мы знаем, где в настоящее время находится Алишер Алишерович Нариманов. Более того, мы знаем номер его спутникового телефона и имеем возможность прослушивать его разговоры с помощью спутников управления космической разведки ГРУ – у нас, к сожалению, своей спутниковой системы пока в наличии не имеется. И вот нам попался интересный разговор, который вел Нариманов с неизвестным человеком. Сам Нариманов в это время находился в Таджикистане, а его собеседник ехал в машине по территории Казахстана. Это ваш спутник зафиксировал, полюбопытствуйте.
Михаил Афанасьевич открыл свою папку и вытащил лист распечатки. Посмотрел сам, потом перевернул и пододвинул ближе к старшему лейтенанту. Тот прочитал один раз, потом второй и предложил:
– Извините, товарищ подполковник, может быть, пересядем ближе к чаю?
Но сам отойти не спешил, наклонился, остановившись глазами на какой-то фразе из предоставленного ему документа.
Подполковник согласно кивнул и перебрался из-за большого стола для заседаний к журнальному столику. Там беседа могла проходить в менее формальных условиях, где старшему лейтенанту легче расслабиться. Но к чаю Михаил Афанасьевич пока не притронулся. Старший лейтенант вместе с листком распечатки занял соседнее кресло и сразу, чуть не одним глотком, не глядя, выпил чай из своего стакана. И заново перечитал распечатку разговора Нариманова с одним из своих людей.
– Это кто? – совладав с голосом, хрипло спросил Василий Иванович. – С кем он разговаривает?
– Этого мы пока не знаем. Возможно, человек из окружения Самойлова, кто-то из его подчиненных. Обратили внимание на одну тонкость?
– На вопрос Нариманова?
– Да.
– Я бы подумал, что Нариманов кому-то не доверяет и приставил говорящего за ним присматривать. Допустим, что речь идет именно о Самойлове.
– Мы тоже так подумали.
– Разговор на каком языке велся?
– Заметили, что это перевод? Да, переводчик у нас без литературных способностей. Переводил дословно. Разговаривали на азербайджанском; переводчик утверждает, что собеседник Нариманова говорил с дагестанским акцентом.
– Там все перемешалось.
– Кавказ – дело тонкое, – перефразировал подполковник киношный афоризм. – Но не это самое важное. Мы давно знаем, что бандитов и террористов в Дагестане спонсируют, в том числе и с территории Азербайджана, и потому все мафиозные структуры там связаны одна с другой. Главный вопрос относится к существу нашего дела, а не к личностям. Вы поняли, о чем идет речь?
– О товаре. Они везут товар – саблю, я полагаю.
– Мы передавали данные таможенникам и пограничникам Казахстана. Они проводили досмотр чуть ли не всех проходящих через границу машин. Саблю обнаружить не удалось. К сожалению, погодные условия не позволили спутнику рассмотреть машину в режиме онлайн, и этой информации пограничникам не хватило… Они не знали, какую машину обыскивать. Но я о другом. В товаре, как вы прочитали, недостача.
– Не хватает ножен. Человек говорит, что ножны украли. Со слов отца.
Старшему лейтенанту трудно было говорить об отце, в горле стоял ком, мешающий говорить.
– Да. И потому вопрос к вам. Сабля, когда вы ее последний раз видели, была уже без ножен? Ножны действительно украли?
– Сколько видел ее, всегда была с ножнами. Они сами по себе драгоценные, украшены крупными камнями, позолотой, насечкой. Но кто будет брать одни ножны без сабли? Я понимаю еще, взяли бы саблю, но по какой-то причине не стали брать ножны. Но не наоборот же… Что-то там не так.
– А что вообще связано с ножнами? – спросил Елизаров. – Нариманов считает, что без них сабля не имеет ценности. Почему?
– А что вообще связано с ножнами? – спросил Елизаров. – Нариманов считает, что без них сабля не имеет ценности. Почему?
– Это вы у меня спрашиваете?
– Булатная сабля сама по себе уже имеет высокую историческую ценность. И финансовую тоже. Конечно, с ножнами – это комплект. Но она и без ножен относится к раритетам. Почему же Нариманов так не считает?
– Я не в состоянии ответить на ваш вопрос. Могу предположить, что именно в надписи на клинке скрыта какая-то загадка, которую разрешить пытались те, кто искал ее почти тысячу лет. Разные люди, представители разных поколений продолжали поиски.
– Вот именно поэтому я рассчитывал на вашу память.
– Здесь моя память помочь не может.
– Может быть, генерал Арцыбашев что-то говорил?
– Мне необходимо подумать. Отец несколько раз какими-то намеками к этому вопросу возвращался. Но я так вот, навскидку, сказать ничего не могу. У меня дома есть где-то цветные фотографии сабли в ножнах и без. Мне необходимо их рассмотреть, подумать.
– Вам будет не сложно предоставить мне эти фотографии для пересъемки?
– Нет проблем, товарищ подполковник. Могу прямо сейчас домой сходить. Только в роту на полчаса забегу. У меня как-никак взвод на попечении, надо узнать, как там дела без меня. Посмотрю, сбегаю за фотографиями и сразу вернусь.
– В пятнадцать минут уложитесь? – Подполковник задрал рукав, показывая часы «Ролекс». – Я пока договорюсь с подполковником Совкуновым. Здесь можно, наверное, где-то сделать пересъемку фотографий?
Старший лейтенант мысленно усмехнулся. Он еще ни разу не встречал человека, носящего такие часы, чтобы тот не был пустозвоном. Значит, и Елизаров из той же породы. И даже не забывает показать, что за часы у него на руке.
– Можно. В шестом кабинете, за пять минут сделают. Нас с вами туда не пустят, – предупредил Василий Иванович, – но Валерий Валерьевич договорится.
* * *Фотографии нашлись сразу – лежали в верхнем ящике письменного стола, куда Василий Иванович и положил их несколько месяцев назад, получив от отца, когда тот в последний раз приезжал навестить внука с внучкой. Перед тем как отправиться в штаб, Василий Иванович еще раз внимательно рассмотрел снимки. И даже сильное увеличительное стекло из другого ящика достал, чтобы подробности рассмотреть. Вместе с этим увеличительным стеклом он и понес снимки подполковнику Елизарову.
Михаил Афанасьевич так и сидел в кабинете подполковника Совкунова, кажется, прочно там обосновавшись.
– Нашли? – еще раз посмотрев на часы, спросил Елизаров.
– Да.
– Можете, Василий Иванович, звать меня просто по имени-отчеству. Мы у себя на службе так больше привыкли.
– А мы в армии, честно говоря, больше по званию привыкли, товарищ подполковник, – возразил Арцыбашев, показывая, что армейские привычки он менять не намерен и, согласившись сотрудничать с ФСБ, не намерен оставлять военную службу. Возражение не звучало добродушно и было смягчено улыбкой. Василий решил сохранять дистанцию.
Фотографий было шесть, все достаточно крупные, размером с книгу. Блестела позолота, характерно вырисовывался собственный рисунок булата, светились драгоценные камни. На клинке отчетливо можно было прочитать почти все нанесенные там знаки. Только в одном месте блики от фотовспышки отразились от металла, и там прочитать было ничего невозможно. Само слово «прочитать» было в данном случае весьма условным, потому что сделать этого до сих пор никто не смог. Зачем отцу потребовались эти снимки, Василий Иванович не знал. Но сделали их ему перед самым отъездом к сыну в нескольких экземплярах. И он по одному экземпляру каждого оставил Арцыбашеву-младшему. Наверное, чтобы тот привыкал к вещи, которая когда-нибудь должна будет стать его наследством.
На первой фотографии сабля была в ножнах, лежала на каком-то куске зеленого сукна, которое хорошо контрастировало со сталью и позолотой. На втором снимке клинок был наполовину обнажен. На третьем он был вообще без ножен. Три оставшихся снимка были точно такие же, только сабля была перевернута на другую сторону. Только после просмотра третьего снимка стало ясно, что фотографировали ее на бильярдном столе, потому что камера выхватила часть лузы и сетки под ней. Наверное, использовалась подсветка, вывешенная над бильярдным столом.
Подполковник Елизаров сразу выказал профессионализм оперативника и спросил:
– Генерал Арцыбашев увлекался бильярдом?
– Чтобы отец кий в руки брал, впервые слышу… Вернее, не слышу даже, но вижу, что снимали на бильярдном столе.
– А фотограф кто?
– Не знаю.
– Снимки, судя по всему, сделаны цифровой камерой. Пленочная такого качества не даст. Спасибо. – Подполковник взял предложенное ему увеличительное стекло и стал рассматривать мелкие детали.
– А ножны странные, – заметил Михаил Афанасьевич. – Обычно они делаются сплошными, без отверстий сбоку. А здесь какие-то отверстия. Зачем они?
– Видимо, чтобы рисунок рассмотреть. Может быть, даже не рисунок, а надписи. Мне еще в детстве казалось, что там что-то написано.
– Арабская вязь?
– Нет. Арабскую вязь я бы отличил. Там что-то другое, непонятное. Я такой письменности не знаю. Ни на что знакомое не похоже. Может быть, на древнеславянские буквы, но тоже не то.
– В Хорасане вообще-то курды живут, – сказал, сам себе отвечая на мысленно заданный вопрос, подполковник Елизаров. – Алфавит у курдов арабский. А что у них до арабского было? Василий Иванович, вы же почти дипломированный историк. Не подскажете?
– Не подскажу, товарищ подполковник. В древности, во времена появления письменности, курды могли входить в одно из двух царств: Урарту или Ассирию.
– Вавилонское царство? Я плохо их историю помню, просто говорю то, что на слуху.
– Вавилонское царство много веков не было самостоятельным, – неуверенно вспоминал Василий Иванович. – Первоначально оно входило в Ассирию, и только потом один из царей оставил в наследство младшему ассирийский трон, а старшему завещал подчиненный и полуразрушенный Вавилон. Его перед этим полностью разрушили за восстание. Вавилон поднялся и вскоре снова пытался стать полностью самостоятельным, но опять не получилось. Там потом скифы и киммерийцы вмешались. После этого Вавилон отделился, при библейском царе Навуходоносоре, и тогда уже, наверное, и письменность была. И все-таки я бы географически отнес северный Иран к Урарту… А Урарту уничтожили скифы.
– Хорошо. А какая там была письменность?
– Об этом следует спрашивать у специалистов. Там была клинопись, но утверждать категорически не берусь. Возможно, уже появилось алфавитное письмо, может, и позже. Но какое именно письмо, об этом судить не стану. Могу только с уверенностью сказать, что во времена крестовых походов, когда был сделан клинок, курды пользовались арабской вязью. А на клинке не арабская вязь. Возможно, там вообще какие-то пиктограммы.
– Да, нужно привлекать специалистов, – согласился Михаил Афанасьевич. – Но красота-то какая…
Он отодвинул от себя фотографию, чтобы посмотреть на нее издали, показывая старшему лейтенанту, что пора бы подполковнику и очками обзавестись, поскольку возрастная дальнозоркость никого стороной не обходит.
Постучав, вежливо вошел в свой кабинет подполковник Совкунов.
– Есть фотографии? Давайте, сказали, через десять минут сделают.
– Валерий Валерьевич, просьба: если техника позволяет, крупно выделить вот эти участки клинка. На отдельных снимках и ножны тоже, вот здесь. Все это оцифровать и перебросить на диск.
Елизаров обвел пальцем участки, которые требовалось увеличить.
– Если нужен диск…
– Думаю, сделают и диск найдут. – Подполковник коротко и с любопытством посмотрел на Василия Ивановича. – И такое наследство у тебя похитили.
– У меня, товарищ подполковник, ничего не похищали, – мрачно сказал старший лейтенант. – Саблю похитили у моего отца и зверски убили за нее. А это разные вещи.
– Извини, – начальник штаба понял бестактность своей реплики.
* * *Новые фотографии вместе со старыми, отпечатанные в двух экземплярах, принес опять начальник штаба, взяв на себя и обязанности курьера: один экземпляр – старшему лейтенанту Арцыбашеву, один – подполковнику Елизарову. Над укрупненным изображением склонились все вместе. Рассматривали сначала молча. Увеличительное стекло держал в руках подполковник Елизаров. Во время изучения укрупненного изображения клинка вопрос возник у подполковника Совкунова:
– Василий Иванович, вот это мне объясни: на фотографии понять трудно, это насечка или что-то приобретенное с годами?
И показал пальцами на четыре тонкие полосы, пересекающие клинок поперек.