— Мы пойдем в библиотеку, — промолвила она. — Сдадим книги, заодно запишусь в очередь на новый том Апдайка. Тогда меня точно вспомнят, если придет полиция. После отправимся в кинотеатр на Мэнс-Хилл. Надо бы и там как-нибудь засветиться. Может, притворюсь, что у меня закончились деньги, попрошу тебя прибавить, и мы поругаемся? Или нет, лучше поцапаться с кассиршей по поводу сдачи. У тебя найдется что-нибудь покрупнее?
Муж кивнул:
— Кажется, да.
Он попытался вытащить бумажник. Руки дрожали, как у паралитика. Женщина сама полезла к нему в пиджак и нащупала то, что нужно. Новенькая пятифунтовая банкнота и несколько смятых по одному фунту. Достаточно.
— В кино просидим полчаса, — продолжала она. — Как только минуем фойе, тотчас разделимся. В случае чего полицейские спросят, не видел ли кто-нибудь выходящую пару Никто не ждет, что мы покинем заведение поодиночке. Сядем на разные ряды, не рядом. Это просто, сейчас там не так много народа. Но ты с меня глаз не спускай. Встану — пробирайся следом. Воспользуемся боковым выходом, который ведет на парковку, — и в лес.
— Я не хочу сидеть отдельно, — промолвил муж. — Не надо Не бросай меня.
Его по-прежнему била дрожь. Услышал ли он хоть слово? Если бы можно было проделать все самой! А мужа — уложить бы в постель с горячей грелкой и приласкать, как обиженное дитя. Но это невозможно. Бедолага нуждается в алиби в первую очередь, и дома его одного не оставишь. Супругов должны видеть вместе. Тут ей припомнилась миниатюрная бутылочка бренди, память о рождественской вечеринке в больнице. Женщина берегла подарок про запас, ради какого-либо непредвиденного случая. Недурная мысль! Она поспешила к буфету и налила стаканчик. Вдохнула запах — и поняла, как сильно жаждет спиртного. Однако нескольких глотков из бутылочки нипочем не хватило бы на обоих.
— Выпей, дорогой. Постарайся согреться. Сиди спокойно, я тебя позову, когда все подготовлю.
Наша героиня включила газ пожарче. Мозг работал с поразительной ясностью. Прежде чем подняться наверх, она вышла на улицу, чтобы отпереть багажник автомобиля. Ближайший фонарь смотрелся расплывчатым желтым пятном среди морозной пыли. В доме номер тридцать девять все занавески были задернуты; пустые темные комнаты ждали новых обитателей. В сорок третьем горело нижнее окно, из-за штор которого доносились приступы хохота из телевизионного комедийного шоу.
Целлофановый мешок висел в стенном шкафу. От зимнего пальто все еще тянуло чистящим средством. А вдруг знакомый едкий запах навсегда свяжется в ее сознании с ужасными событиями этой ночи?.. Тут женщина вспомнила про перчатки. Парочка подходящих, достаточно тонких — она терпеть не могла плотные, — обнаружилась в кухне над раковиной. Только теперь наша героиня отправилась наверх, не забыв закрыть входную дверь на задвижку.
Над двухместной кроватью горел светильник. Занавески были задернуты. Женщина словно увидела ребенка впервые. Девочка лежала на постели, выпростав левую руку со скрюченными пальцами, голубые панталончики спущены до колен, лицо — умиротворенное. Отброшенные в сторону очки валялись на стеганом покрывале. Вошедшая подобрала их и пошарила в кармане детского пальто. Футляра там не было. Женщина занервничала; почему-то ей показалось необычайно важным сохранить в целости это хрупкое, до странного крохотное приспособление из проволоки и стеклышек. Но вот она заметила на полу маленький черный рюкзак из полиэтилена, с виду совсем новый. Должно быть, его покупали к форме. Внутри нашелся аккуратно сложенный носовой платок, дневник девочки-скаута, карандаш, кошелек с мелочью и красный футляр, куда наша героиня бережно спрятала очки. Затем раскрыла ежедневник. На первой странице детской рукой были по линеечке выведены печатные буквы: „Джулия Мэвис Скейс, Маджента-Гарденс, дом сто четыре“. И что ее дернуло сделать столь длинный крюк? Пошла бы короткой дорогой, через игровую площадку, — не лежала бы здесь и не создавала бы никому проблем. До Маджента-Гарде не меньше мили. Вот и отлично. Когда труп найдется, полиция начнет опрашивать ближайших соседей, а значит, не скоро доберется до здешних домов. При этом каждый день отсрочки сыграет супругам на руку.
Женщина положила пальтишко и скаутский берет поверх тела, бережно натянула спущенные штанишки, затем осторожно завернула ребенка в целлофан и закрутила узел над головой. Сквозь прозрачную пелену лишенное очков лицо девочки с опущенными веками выглядело изменившимся, нежным, даже красивым, только ненастоящим. Меж раздвинутыми губами влажно поблескивали железные скобки на зубах. Изо рта, подобно жемчужине, свисала капелька слюны. Ни дать ни взять кукла для хорошей девочки, облаченная в рождественскую упаковку.
Ребенок оказался тяжелее, чем она ожидала. Живот и руки свело от напряжения. Можно было бы перебросить нелегкую ношу через плечо. Разве не так учат выносить потерявших сознание из горящего дома? Но женщина не сумела пересилить себя. И продолжала шагать, вытянув дитя на руках, как если бы страшилась пробудить малышку от сладких грез. Откуда-то пришли слова: „Девочка не умерла, она спит“. Захотелось взмолиться: „О Боже, помоги нам, прошу Тебя, помоги нам. Пожалуйста, сделай так, чтобы мы проснулись и все было в порядке“. Но нет, невозможно. Слишком поздно для молитв. Даже Господь не исправит того, что случилось.
Всего полгода назад супруги приобрели подержанный „мини“ красного цвета. Удалось-таки скопить необходимую сумму, когда жена пошла на работу. Ехали очень медленно. Наша героиня еще не привыкла водить в тумане и к тому же знала, чем грозит столкновение или даже простой разговор с полисменом. Муж сидел рядом, окаменевший и бесчувственный, недвижно глядя перед собой. Женщина обернула его шею толстым шарфом, наполовину закрыв лицо, но не сумела скрыть безжизненный взгляд. В дороге было не до разговоров. Время от времени наша героиня бормотала что-то невнятно-утешительное, словно успокаивая норовистую лошадь, и накрывала левой ладонью руку мужа. Впрочем, неизвестно, воспринимал ли он ее прикосновение сквозь шерстяные перчатки, которые жена заставила его надеть перед выходом.
Огни библиотеки тускло светили сквозь туман. Хотя женщина часто пользовалась услугами этого филиала, она еще не заезжала сюда и поэтому сомневалась, где лучше оставить машину. Потом аккуратно вырулила на обочину и припарковалась позади уже стоящих там автомобилей. После этого растолковала мужу, как действовать дальше. Тот кивнул — правда, без тени понимания в глазах. Толкнув библиотечную дверь, наша героиня вдохнула знакомый запах книг, натертых полов и горьковатые испарения из читального зала, где пожилые люди, закутавшись в старенькие пальто, все дни напролет горбились над газетами, спасаясь от холода и одиночества. Вот и сейчас за стеклянной перегородкой сидело трое таких бедолаг. „Счастливчики, — подумала вошедшая. — Они-то живы, а Мартина больше нет“. Впервые за этот вечер она была сбита с толку, забыв о ребенке и на секунду поверив, будто в багажнике спрятано тело мужа. Однако мертвец машинально шагал рядом с ней.
Женщина подошла к стойке возврата книг. Супруг все-таки вспомнил полученные наставления и направился к стеллажам с романами.
— Нам некогда, милый, — окликнула она. — В следующий раз выберешь, а то не успеем на картину. Я только запишусь на Апдайка, и сразу пойдем.
Казалось, он не услышал ни слова. Так и застыл, подобно манекену с витрины, тупо глядя на полки. Очередь состояла из единственной дамы средних лет, которая, очевидно, возвращала книги, взятые для больной матери. Молоденькая библиотекарша бесстрастно разбирала ее карточки, пока дама с нарочито жизнерадостным видом распространялась о прочитанных произведениях, о здоровье мамаши и планах ознакомиться с новыми поступлениями. Судя по всему, она была здесь частой гостьей. Возможно, лишь эти визиты и давали ей глотнуть немного вольного воздуха. „Благодарю вас, мисс Йелланд“, — произнесла библиотекарша на прощание.
Наша героиня, в свою очередь, попросила занести ее в список на желаемую книгу и, заполняя карточку, четко написала имя и адрес. Рука на удивление спокойно выводила на белом поле черные буквы, так чтобы даже полицейские не поверили, будто человек, написавший их, испытывал волнение или страх. Зато муж будто прирос к полу. Пришлось чуть ли не силой волочить его к выходу и на стоянку.
С этой минуты пленка опять обрывается, и многие кадры отсутствуют. Худшим участком пути наверняка оказался перекресток пяти дорог неподалеку от Мэнс-Хилл. Однако женщина миновала его без приключений, ибо следующим, что она помнила, была парковка у кинотеатра. Машин туда набилось больше обычного, но нашу героиню это даже порадовало. Вряд ли кто-нибудь обратит внимание на людей, покидающих достаточно полный зал. Женщина исхитрилась найти свободное место поближе к боковому выходу. Стоило выключить мотор, в окутанном паром салоне повисла гнетущая, пугающая тишина. И снова жена объяснила супругу, как себя вести. В конце она спросила: „Ты понял, милый?“ Тот молча кивнул. Выбравшись из автомобиля, наша героиня закрыла за мужем дверцу. Туман сгущался, вздымаясь и ниспадая подобно какому-то болезнетворному газу, налипая клочьями на высокие уличные фонари. Супруги побрели ко входу по колено в ползучем мареве.
С этой минуты пленка опять обрывается, и многие кадры отсутствуют. Худшим участком пути наверняка оказался перекресток пяти дорог неподалеку от Мэнс-Хилл. Однако женщина миновала его без приключений, ибо следующим, что она помнила, была парковка у кинотеатра. Машин туда набилось больше обычного, но нашу героиню это даже порадовало. Вряд ли кто-нибудь обратит внимание на людей, покидающих достаточно полный зал. Женщина исхитрилась найти свободное место поближе к боковому выходу. Стоило выключить мотор, в окутанном паром салоне повисла гнетущая, пугающая тишина. И снова жена объяснила супругу, как себя вести. В конце она спросила: „Ты понял, милый?“ Тот молча кивнул. Выбравшись из автомобиля, наша героиня закрыла за мужем дверцу. Туман сгущался, вздымаясь и ниспадая подобно какому-то болезнетворному газу, налипая клочьями на высокие уличные фонари. Супруги побрели ко входу по колено в ползучем мареве.
Последний сеанс уже начался. У кассы стояли только два запоздалых посетителя. Дождавшись очереди, женщина протянула пятифунтовую банкноту, взяла сдачу и, проталкивая мужа вперед, незаметно уронила одну из бумажек, после чего развернулась и зашагала обратно к кассе.
— Кажется, вы недодали один фунт. У меня всего три.
— Вы получили четыре фунта, мадам, — невозмутимо изрекла продавщица билетов. — Сами видели, как я их отсчитывала.
— Но здесь только три.
— Вы видели, как я считала, мадам, — повторила дама в кассе и обернулась к следующему посетителю.
Женщина прошла вперед, потом наклонилась и громко произнесла:
— Простите, я его, должно быть, обронила. Вот и недостающая бумажка.
Ужас, до чего фальшивая, наигранная сцена! Кассирша пожала плечами. Супруги двинулись через фойе к залу. По пути наша героиня попыталась всучить мужу его билет. Бедняга совершенно перестал что-либо понимать и даже не замечал ее протянутой руки. Нет, разлуки на полчаса ему точно не выдержать. Придется на свой страх и риск садиться вместе.
Их встретили теплый дух кинозала и темнота, уходящая в мнимую бесконечность. Один лишь экран полыхал яркими красками, плевался громкими звуками. Шел фильм о Джеймсе Бонде. Женщина проследовала туда, куда указал тонкий луч фонарика билетерши — вниз по центральному проходу, чувствуя, как невидимая рука сжимает сзади рукав ее пальто. Места в конце ряда? Спасибо, увольте! Она собиралась тайно выскользнуть через боковой выход, а не тащиться обратно по середине зала. Переждав минут десять, наша героиня пошептала супругу на ухо и потянула его за собой вперед, к экрану. Когда глаза освоились в темноте, женщина рассмотрела почти незанятый ряд. На нем, ближе к центру, сидели всего три молодые пары. Бормоча извинения, супруги пробрались мимо них и наконец усвоились возле красной лампочки, означающей выход.
Наша героиня заставила себя высидеть на месте полчаса, прежде чем подала мужу знак. Картина как раз достигла своего апогея; музыка ревела взахлеб, кадры переполняли кричащие рты и летящие автомобили. Все до единого лица из ближайшего окружения увлеченно смотрели на экран. Женщина дернула мужа за руку и привстала с места. Мужчина покорно тронулся следом, и вскоре оба незаметно покинули зал. Несколько бетонных ступенек, еще одна дверь — и в лица супругам дохнул промозглый туман. Жена поискала в кармане ключи. Их там не оказалось. В тот же миг она все поняла. Ключи остались в машине. Ухватив сообщника за руку, женщина устремилась навстречу воющей мгле, уже зная, что ее ждет. Меж белыми полосами на тротуаре зияла пустота. Красный подержанный „мини“ бесследно исчез.
Тут пленка снова рвется. Пожалуй, около трех часов супруги брели рука об руку сквозь туман и холод. Следующим ясным воспоминанием стала неосвещенная дорога под сенью деревьев.
Ночь выдалась безумно студеная и невероятно тихая. По обе стороны прямой, как сфера, узкой трассы темнел бор, окутанный рваной пеленой дымки. Казалось, до слуха долетало, как с ветвей нежно падают капли, медлительно и равномерно, будто кровь из раны. В воображении нашей героини лес не имел конца, его черные зловонные испарения собирались и стекали ручейками с непролазных кустов и спутанных голых ветвей, а склизкие стволы деревьев источали невидимыми струйками смертельную отраву. Маленькие облачка белого пара, вырываясь из человеческих ртов, плыли вперед, маня за собой. Не слышалось ни звука, лишь беспрерывно звенели по снегу шаги. Порой раздавался гул приближающегося автомобиля. Супруги не сговариваясь отступали во мрак и пережидали, пока машина прорежет густой туман фарами и умчится вдаль, унося обыкновенных людей, спешащих на вечеринку или домой после долгого дня. Счастливые! О чем им было волноваться, кроме выплат по закладным, кроме болезней, детей, семьи, работы?..
Мужчина вдруг остановился.
— Я устал, — промолвил он безжизненным голосом. — Пойдем со мной в лес, отыщем хорошее местечко и заснем. Я тебя обниму. Ты не почувствуешь холода. Останемся вместе. И уже не надо будет просыпаться.
Но женщина отказалась идти наотрез. Супруг умолял, срывался на крик и плакал; наша героиня неколебимо стояла на своем. Она заставила его развернуться и понуро двинуться в обратный путь. Лес был ее самым страшным кошмаром еще в раннем детстве. Не тот, конечно, дремучий бор из сказок для дошкольников, где на залитых солнцем опушках поют охотничьи рога и красавцы олени величаво ступают потайными тропами, — нет, но мерзкое, гибельное место, куда отец грозил завести свою дочь и бросить, если она не перестанет визжать, идеальное кладбище для замученных и убитых. Девочка слушала его — и представляла себе кровавые родники, бьющие из-под земли фонтанами.
Впрочем, разве дело только в забытых страхах? Наша героиня попросту не разделила — как не разделяла никогда — мрачный настрой супруга. Вечно ему жизнь представлялась скорбной юдолью, чередой унылейших дней, которые требовалось как-то вытерпеть, не даром свыше, которому следовало радоваться, а бременем, давящим на плечи. Хорошие вести повергали его в изумление. Зато раздумья о смерти не вызывали ни малейшей тревоги; наоборот, смерть представлялась избавлением от всех насущных страхов. А вот жена имела иное сердце. Ничто, кроме самой невыносимой боли и самого черного отчаяния, не вынудило бы ее оборвать свою жизнь. В душе, с ранних лет научившейся питаться надеждами, бурлили мечты о лучшем. Не для того она одолела все детские горести, чтобы сдаться с такой легкостью. Все еще обойдется, мысленно твердила наша героиня. Угонщики нипочем не полезут в багажник. С какой стати? Машина доброго слова не стоит, не то что пристального внимания воришек. Должно быть, они лишь хотели покататься и бросят игрушку, когда надоест. Со временем полиция обнаружит бесхозный автомобиль и то, что спрятано внутри. Однако выйти на хозяина — еще не значит вычислить убийцу, верно? Почему бы насильнику — да кому угодно — попросту не угнать машину? Да, так они и скажут! Вот только вернутся домой, подождут рассвета и заявят о пропаже.
Но в глубине души женщина знала: все это пустое. Владельцы машины автоматически станут главными подозреваемыми. Полиция начнет расспрашивать о предыдущем вечере. Библиотека, ссора в кино… А как же вы, голубчики, добрались туда, если не садились за руль? К треклятому кинотеатру не ходит напрямую ни один автобус, пришлось бы совершить уйму сложных пересадок. Нельзя же взять и ляпнуть, мол, оттуда наш автомобиль и угнали! Почему же не позвонили в полицию раньше, как добрались домой?.. Мартин еще не готов к допросу. Она-то рассчитывала выиграть несколько дней. Да и тогда, учитывая, что никакие улики не связывали бы их с преступлением, это был бы всего лишь дежурный визит. Теперь же все изменилось. И на пакете — клеймо местной химчистки. Там без труда вспомнят постоянную клиентку… Одно к одному.
Супруги переставляли ноги, плетясь навстречу полицейской машине у порога, навстречу взглядам из каждого соседского окна, понимая, что никогда уже не остаться им вместе наедине.
Ужасы леса были все до единого вымышленными. Впереди же поджидала реальность. Нет, нужно было взять мужа за руку и позволить увести себя в темную чащу. В его объятиях женщина как-нибудь победила бы свой страх. Она всегда была сильнее. Именно у нее супруг искал поддержки, утешения, уверенности. В конце концов, разве не к такому спутнику стремилась наша героиня — полной противоположности властному отцу? И вот, впервые за время их брака, муж попросил довериться ему. Неужели он так много хотел? Спокойно лежать во мраке и убаюкать ее до смерти. Но детские страхи превратили жену в предательницу. Она отняла у мужа право достойно встретить последний час, тогда и так, как он того желал, обрекла на позорный суд, скамью подсудимых, на восемнадцать мучительных месяцев тюрьмы. Известно, как заключенные обращаются с развратителями детей. Наконец петля оборвала унизительные страдания. И все эти долгие месяцы наша героиня провела в изоляции от него, не имея возможности утешить, попросить прощения. Если на то пошло, ребенок умер не по ее воле. Женщина твердила себе, что не могла предотвратить убийства. Девочку задушило дитя, проснувшееся во взрослом человеке. Но подвести своего мужчину перед самой развязкой — то был ее сознательный выбор.