– Вообще-то, Гоблин, я сам сомневаюсь, что все было именно так. Тут все… Словом, сам знаешь. Когда хочешь понять, подбираешь такие мысли, с которыми можешь справиться.
– Мы все так поступаем. В обычной жизни это называется «придумывать отговорки». Истинные, обнаженные мотивы слишком грубы, чтобы их проглотить. К тому времени, когда большинство людей достигает моего возраста, они успевают столь часто и столь успешно наводить глянец на свои мотивы, что теряют с ними всякую связь.
Я заметил упавшую мне на колени тень и поднял голову. Душелов вытянул руку, приглашая меня взять лук и сменить Ворона. Тот уже вытащил из чучела свои стрелы и стоял, поджидая меня.
Три моих первых стрелы угодили в красную тряпку.
– Ну, что ты на это скажешь? – спросил я, поворачиваясь к Ворону.
Душелов прочитал мои фантазии и поднял голову:
– Нет, Костоправ! Все было совсем не так. Разве ты не знал, что она убила свою сестру-близнеца, когда ей было четырнадцать лет?
Вдоль моего позвоночника пробежались крысы с ледяными коготками. Я повернулся и выпустил стрелу. Она пролетела далеко в стороне от чучела. Я быстро пустил еще несколько, но лишь распугал в отдалении голубей.
Душелов взял у меня лук.
– У тебя нервы сдают, Костоправ. – Он быстро вогнал три стрелы подряд в круг менее дюйма в поперечнике. – Возьми себя в руки. Там напряжение будет куда сильнее. – Он протянул мне лук: – Весь секрет в сосредоточенности. Считай, будто делаешь операцию.
Считать, будто я делаю операцию. Верно. Я ухитрялся проделывать поразительные вещи прямо на поле боя. Все верно. Только тут все иначе.
Бессмертное оправдание. Да, но… тут все иначе.
Я собрался и успокоился настолько, что сумел вогнать оставшиеся в колчане стрелы в чучело. Вытащив их, я уступил место Ворону.
Гоблин протянул мне бумаги и перо. Я раздраженно скомкал свою писанину.
– Тебе нужно что-нибудь для укрепления нервов? – спросил он.
– Да. Железные опилки, или чем там питается Ворон. – Мое самоуважение весьма пошатнулось.
– Попробуй это. – Гоблин протянул мне шестиконечную серебряную звезду на цепочке. В центре ее была изображена черная медуза.
– Амулет?
– Да. Нам кажется, завтра он тебе пригодится.
– Завтра? – Считалось, что никто не знает о том, что предстоит нам завтра.
– У нас есть глаза, Костоправ. Это же Отряд. Может, мы не знаем, что произойдет, но догадываемся, если что-то затевается.
– Верно. Спасибо, Гоблин.
– Мы сделали его втроем – Одноглазый, Молчун и я.
– Спасибо. А как же Ворон? – Когда кто-то делает подобные жесты, я чувствую себя увереннее, сменив тему разговора.
– Ворону амулет не нужен. Он сам себе амулет. Садись. Давай поговорим.
– Я ничего не смогу тебе рассказать.
– Знаю. Но я подумал, ты захочешь узнать кое-что про Башню. – Он еще не рассказывал мне о своем визите туда, а я не расспрашивал – пусть решает сам.
– Хорошо. Расскажи. – Я взглянул на Ворона. Стрела за стрелой вонзались в тряпку.
– Ты разве не собираешься все записать?
– Ах да. – Я приготовил перо и бумагу. То, что я веду и храню Анналы, производит на всех огромное впечатление – ведь в них единственная надежда каждого из братьев на бессмертие. – Я рад, что не стал с ним спорить.
– С кем спорить?
– Ворон хотел, чтобы мы сделали ставки на то, кто из нас стреляет точнее.
Гоблин фыркнул:
– Ты, я вижу, поумнел и больше не попадаешься в ловушки для простаков. Готовь перо. – И он начал рассказывать.
Он мало что добавил к слухам, которые я успел собрать здесь и там. Он описал место, куда попал, как большую пустую комнату, мрачную и пыльную. Примерно этого я и ожидал от Башни. Как и от любого замка.
– Как она выглядит? – Это была самая интригующая часть головоломки. Я успел сотворить себе образ темноволосой, вечно молодой красавицы, чья сексуальная привлекательность ошарашивает смертных не хуже удара дубинки. Душелов говорил, что она прекрасна, но пока я не располагал мнением независимого наблюдателя.
– Не знаю. Не помню.
– Что значит «не помню»? Как ты можешь не помнить?
– Успокойся, Костоправ. Я просто не помню. Она стояла передо мной, потом… Потом я увидел лишь огромный желтый глаз, который становился все больше и больше и смотрел прямо сквозь меня, узнавая все мои секреты и тайны. Вот и все, что я помню. Мне этот глаз до сих пор в кошмарах снится.
Я разочарованно вздохнул:
– Наверное, мне следовало такого ожидать. Знаешь, она сейчас может пройти мимо нас, но никто и не подумает, что это она.
– Полагаю, именно этого она и желает, Костоправ. Если все развалится и станет таким, каким было до того, как ты отыскал те бумаги, она просто уйдет. Только Взятые способны ее опознать, а уж о них она как-нибудь позаботится.
Сомневаюсь, что все окажется настолько просто. Люди вроде Госпожи не способны воспринимать себя на второстепенных ролях. Низверженные принцы все равно ведут себя как принцы.
– Спасибо, что рассказал мне все, Гоблин.
– Не стоит благодарности. Рассказывать-то, по сути, нечего. Меня лишь волновало, что я столь долго откладывал наш разговор.
Ворон успел опустошить колчан и извлечь из чучела стрелы.
– Сходил бы ты да подбросил Одноглазому клопов в спальный мешок, или еще чем-нибудь занялся, – посоветовал он Гоблину. – Мы тут делом занимаемся. – Он явно нервничал из-за того, что так много мазал по мишени.
Нам придется полагаться друг на друга. Если кто-нибудь из нас промахнется, то не исключено, что мы умрем быстрее, чем успеем выпустить по второй стреле. Но об этом мне совсем не хотелось думать.
Все же такие мысли заставили меня сосредоточиться, и на сей раз большинство моих стрел угодило в красную тряпку.
Мне было дьявольски трудно выполнить свою обязанность вечером накануне того дня, когда нам с Вороном предстояло отправиться в неизвестность, но Капитан отказался нарушить трехсотлетнюю традицию. Он также отказался рассмотреть наши протесты по поводу того, что нас нанял Душелов, равно как и требование поделиться дополнительной информацией, которой он, несомненно, располагал. Я прекрасно понимал, чего именно и почему Душелов хочет добиться, но никак не мог догадаться, почему он выбрал для этого меня и Ворона. И то, что его прикрывал Капитан, лишь еще больше все запутывало.
– Хочешь знать почему, Костоправ? – переспросил он наконец. – Потому что я тебе приказываю, вот почему. А теперь выматывайся отсюда и иди читать.
Раз в месяц весь Отряд собирается вечером послушать летописца, зачитывающего отрывки из записей своих предшественников. Считается, что подобные чтения дают братьям возможность соприкоснуться с нашей историей и традициями, которые тянутся в прошлое на столетия и на тысячи миль.
Я разместил выбранную рукопись на некоем подобии аналоя и произнес обычное вступление:
– Добрый вам вечер, братья. Я прочитаю отрывки из Анналов Черного Отряда, последнего из Свободных Отрядов Хатовара. Сегодня я буду читать из Книги Кетте, датируемой началом второго столетия истории Отряда, которую пополняли летописцы Осадок, Агрип, Дуб и Солома. В то время Отряд служил болебогу Чён Делора. Тогда Отряд еще был полностью чернокожим.
Отрывок, который вы услышите, принадлежит перу летописца Соломы и посвящен роли Отряда в событиях, связанных с падением Чён Делора.
Я начал читать, мысленно отметив, что Отряд служил многим правителям-неудачникам.
Эпоха Чён Делора во многом схожа с нашей, хотя тогда, имея в своих рядах более шести тысяч человек, Отряду было легче влиять на свою судьбу.
Начав читать, я позабыл обо всем. Старина Солома классно владел пером. Я читал три часа без передышки, громыхая, словно свихнувшийся пророк, и едва не ввел слушателей в транс. Когда я закончил, меня наградили овацией. Я отошел от аналоя с ощущением, будто завершил главное дело своей жизни.
Физические и моральные последствия моего спектакля навалились на меня уже в казарме. Поскольку я наполовину офицер, мне полагается собственная комнатушка, и я, пошатываясь, направился прямиком туда.
Меня поджидал Ворон. Он сидел на моей койке и что-то мудрил со стрелой, древко которой было обернуто серебряной полоской. Кажется, он на ней что-то вырезал. Не будь я таким уставшим, меня это наверняка заинтересовало бы.
– Ты был превосходен, – сообщил мне Ворон. – Даже я это почувствовал.
– Да ну?
– Ты заставил меня понять, что значило в те времена быть членом Черного Отряда.
– И что это до сих пор означает для некоторых.
– Да. И даже больше. Ты проник им в самую душу.
– Да, конечно. А что ты делаешь?
– Готовлю стрелу для Хромого. Вырезаю на ней его истинное имя. Мне его сообщил Душелов.
– А-а, понятно. – Я был настолько вымотан, что решил обойтись без уточнений. – А что ты от меня хотел?
– Впервые с тех пор, как моя жена и ее любовники попытались убить меня и украсть мои права и титулы, ты заставил меня хоть что-то почувствовать. – Он встал, прищурился и взглянул вдоль древка стрелы. – Спасибо, Костоправ. За то, что я некоторое время вновь ощущал себя человеком.
И он вышел.
Я рухнул на койку и закрыл глаза, вспоминая, как Ворон задушил свою жену, как молча снял с нее обручальное кольцо. Выпалив одну короткую фразу, он раскрылся передо мной больше, чем за все время со дня нашей первой встречи. Странно.
Я заснул, размышляя о том, что он расквитался со всеми, кроме главного источника своих несчастий. Хромой оставался неприкосновенным, потому что был одним из слуг Госпожи. До сегодняшнего дня.
Завтра меня и Ворона ждала неизвестность. Я гадал о том, что ему сегодня приснится. И о том, останется ли у него цель в жизни, если Хромой умрет. Человек не может выжить, черпая силы лишь в ненависти. Так будет ли он утруждать себя попыткой остаться в живых среди того, что нам предстоит?
Возможно, именно это он и хотел мне сказать.
Я испугался. Человек, который так думает, может стать слегка самонадеянным и опасным для окружающих.
Чьи-то пальцы сомкнулись на моем плече.
– Пора, Костоправ. – Меня разбудил сам Капитан.
– Да. Я проснулся. – В эту ночь я плохо спал.
– Душелов уже готов отправиться в путь.
– Который час? – спросил я, заметив, что еще темно.
– Почти четыре. Душелов хочет уйти до рассвета.
– Понятно.
– Слышишь, Костоправ? Будь там поосторожнее. Я хочу, чтобы ты вернулся.
– Конечно, Капитан. Ты же знаешь, я не любитель лезть на рожон. Но все-таки, почему именно я и Ворон? – Быть может, сейчас он мне скажет?
– Душелов сказал, что Госпожа называет это наградой.
– Серьезно? Ничего себе награда… – Я пошарил вокруг, отыскивая сапоги. Капитан уже шел к двери. – Капитан! Спасибо.
– Не за что. – Он знал, что я благодарил его за заботу.
Когда я завязывал шнурки на куртке, в дверь просунулась голова Ворона:
– Готов?
– Еще минутка. Холодно на улице?
– Прохладно.
– Плащ прихватить?
– Не помешает. Кольчугу надел? – Он коснулся моей груди.
– Да. – Я надел плащ, взял лук и подбросил его на ладони. На мгновение я ощутил на груди холодок амулета, который мне дал Гоблин. Я мысленно понадеялся, что он мне поможет.
– Я тоже надел, – улыбнулся Ворон.
– Тогда пошли, – улыбнулся я в ответ.
Душелов ждал нас во дворе, где мы накануне тренировались в стрельбе из лука. На него падал свет из окон отрядной столовой – пекари уже усердно трудились. Душелов стоял неподвижно, как на параде, левой рукой прижимая к боку сверток, и смотрел в сторону Облачного леса. На нем было лишь обычное кожаное одеяние и морион. В отличие от некоторых Взятых, он редко носил оружие, предпочитая полагаться на свое тавматургическое искусство.
Он разговаривал сам с собой. Зловещие оказались разговоры: «Хочу увидеть, как он падает замертво. Ждал этого четыреста лет». – «Мы не сможем подойти настолько близко. Он нас почует». – «Тогда откажись от любой магии». – «Ну, нет! Слишком рискованно!»
Слышался целый хор голосов. Когда два из них говорили одновременно, мне становилось по-настоящему жутко.
Я встретился взглядом с Вороном. Тот пожал плечами. Его Душелов не пугал. Но Ворон, в конце концов, вырос во владениях Госпожи и видел всех Взятых. Душелов, вероятно, один из наименее злобных.
Минуты две мы прислушивались, но фразы не становились осмысленнее. Наконец Ворон не выдержал и рыкнул:
– Господин, мы готовы. – В его голосе ощущалось легкое волнение.
Сам я словно онемел. Мысли мои вертелись вокруг лука, стрелы и дела, которое мне предстоит сделать. Я представил, как натягиваю тетиву и отпускаю ее, как прослеживаю взглядом полет стрелы, и неосознанным движением провел пальцами по подарку Гоблина, поймав себя на том, что делаю это уже не первый раз.
Душелов встряхнулся, словно мокрый пес, и как-то внешне подобрался. Он взмахнул рукой, не глядя на нас, бросил: «Пошли!» – и зашагал.
Ворон обернулся и крикнул:
– Душечка, возвращайся обратно, как я тебе велел. Прямо сейчас!
– Да как же она тебя услышит? – удивился я, тоже оборачиваясь и глядя на девочку, стоящую в полутемном дверном проеме.
– Она и не услышит. Зато услышит Капитан. Все, уходи! – Он яростно замахал рукой. Тут же появился Капитан, и Душечка исчезла.
Мы шагали следом за Душеловом. Ворон что-то бормотал себе под нос – он беспокоился о ребенке.
Душелов шел ходко. Он вывел нас из казарм, затем из города и припустил напрямик через поля, так ни разу не обернувшись. Наш путь завершился на поляне в центре большой рощи, расположенной на расстоянии нескольких полетов стрелы от городских стен. Там, на берегу ручья, лежал потрепанный ковер, натянутый на грубую деревянную раму высотой в фут и площадью примерно шесть на восемь футов. Душелов что-то произнес, ковер дернулся, зашевелился и туго натянулся.
– Ворон, сядешь здесь. – Душелов указал на правый из ближайших к нам углов. – А ты, Костоправ, здесь, – показал он на левый.
Ворон осторожно поставил ногу на ковер и явно удивился, что вся конструкция не развалилась.
– Садитесь. – Душелов усадил Ворона, заставив его скрестить ноги и положить оружие рядом, на краю ковра. Такую же операцию он проделал и со мной. Я весьма удивился, ощутив жесткость ковра, – создавалось впечатление, будто сидишь на крышке стола. – Очень важно, чтобы вы оставались на месте, – предупредил Душелов, усаживаясь впереди нас и вытягивая ноги вдоль середины ковра. – Если мы не сумеем сохранить равновесие, то все выпадем. Понятно?
Я мало что понял, но согласился с Вороном, когда тот сказал «да».
– Готовы?
Ворон снова сказал «да». Полагаю, он-то знал, что нам предстоит, но меня дальнейшее застало врасплох.
Душелов опустил руки ладонями вверх, произнес несколько странных слов, потом медленно поднял руки. Я посмотрел вниз и ахнул. Земля удалялась.
– Сиди спокойно! – рявкнул Ворон. – Убить нас хочешь, что ли?
До земли было всего футов шесть. Пока. Я выпрямился и застыл, но успел повернуть голову и заметить шевеление в кустах.
Точно, Душечка. Открыв от удивления рот, я уставился вперед и с такой силой стиснул лук, что едва не выдавил на нем вмятины. Жаль, что мне не хватило храбрости потрогать амулет.
– Ворон, а ты договорился о Душечке? На случай… сам знаешь…
– Капитан о ней позаботится.
– А вот я позабыл назначить следующего летописца.
– Не будь таким оптимистом, – саркастически бросил он. Я невольно вздрогнул.
Душелов что-то сделал, и мы заскользили над верхушками деревьев. В ушах зашуршал холодный ветер. Я скосил глаза вниз. Мы достигли уже высоты пятого этажа и продолжали подниматься.
Звезды над головой развернулись – Душелов менял курс. Ветер задул с такой силой, словно мы летели навстречу буре. Я все больше наклонялся вперед, опасаясь, что меня сдует. За спиной у меня было лишь несколько сотен футов пустоты и резкий удар о землю. Пальцы, стискивающие лук, даже заболели.
Зато я кое-что выяснил. Теперь я знаю, как Душелов ухитряется столь быстро оказываться среди нас, хотя всегда бывает далеко, когда мы с ним связываемся.
Полет проходил в молчании. Душелов был занят делом, подгоняя вперед нашего скакуна. Ворон погрузился в свои мысли. Я тоже, потому что был до ужаса испуган, а желудок едва не выворачивался наизнанку. Про Ворона ничего сказать не могу.
Звезды начали бледнеть. Горизонт на востоке посветлел, под нами материализовалась земля. Я рискнул посмотреть вниз. Мы летели над Облачным лесом. Стало еще чуть светлее. Душелов что-то буркнул, посмотрел на восток, затем на пространство впереди. Несколько секунд он словно прислушивался, затем кивнул.
Ковер задрал нос – мы начали набирать высоту. Покачиваясь, земля стала съеживаться, пока не стала похожа на карту. И без того холодный воздух стал ледяным. Желудок упорно напоминал о себе.
Далеко слева я заметил черное пятно в лесу – то был захваченный нами лагерь. Тут мы вошли в облако, и Душелов сбросил скорость.
– Немного подрейфуем, – сказал он. – Мы в тридцати милях южнее Хромого. Он удаляется от нас. Мы быстро его догоняем. Когда мы окажемся на границе расстояния, с какого он может меня засечь, начнем спускаться. – Он произнес все это деловым женским голосом.
Я начал было говорить, но он меня оборвал:
– Тихо, Костоправ! Не отвлекай меня.
Мы оставались в облаке, невидимые и не видя ничего сами, часа два, затем Душелов сказал:
– Пора спускаться. Ухватитесь покрепче за раму и не отпускайте ее. Нас может слегка поболтать.
Ковер едва не выскользнул из-под меня. Мы полетели вниз, словно брошенный со скалы булыжник. Ковер начал медленно вращаться – казалось, лес под нами поворачивался, – потом закачался, словно падающее перышко. Всякий раз, когда он наклонялся в мою сторону, я думал, что свалюсь.
Мне мог бы помочь добрый вопль, но рядом с Вороном и Душеловом вопить не полагается.
Лес неумолимо приближался. Вскоре я мог различить отдельные деревья… когда осмеливался смотреть вниз. Мы все погибнем. Я не сомневался, что мы врежемся в кроны деревьев и, пролетев оставшиеся до земли пятьдесят футов, разобьемся.