Левое стремя чиркает о камни стены, правое плавно плывёт над пропастью. Кони вспотели от страха и дёргаются всякий раз, когда из-под копыт выворачиваются камни и скачут вниз. Внизу — глубоко-глубоко, так что дух захватывает — гудит река. И слышно, как по дну её глухо тукают камни.
Между тропой и рекой курчавый лесок. Лес на каменной стене! В него-то и торопимся мы, судорожно сжимая коленями лопатки коней и успокоительно похлопывая их по горячим потемневшим шеям.
Кажется, пронесло! Лес накрыл нас пятнистой тенью и вымостил тропу паркетом из жёлтых и лиловых блинов. Но вихрь ударил в лицо, и сразу закружила метель! Белые хлопья залепили глаза, обрушились белым ливнем на головы, плечи, колени. Кони мгновенно покрылись снегом. Но каким снегом — душистым и нежным!
Вихри ветра кружили жасминовые лепестки. Лепестки то текли и струились, то обрушивались водопадами, то закручивались смерчиками и воронками. Словно кто-то швырял и швырял их охапками или вытряхивал из мешков и корзин. Метался ветер, куролесила метель, неистово ревела река.
Весь склон был в кустах отцветающего жасмина. Всё было усыпано пахучими лепестками. Купы кустов, как зелёные тучи, сыпали «снегом». Ветер-сквозняк подхватывал «снег» и закручивал его то в тугой жгут, то расшвыривал, как перо из перины.
Всё пропахло жасмином. Сгребаем лепестки с коней пригоршнями и рассыпчатыми снежинками швыряемся друг в друга. Вокруг лошадиных тяжёлых копыт взлетают «снеговые» фонтаны.
У камней намело сугробы из лепестков. Стволы и сучья побелели, словно от инея. Хоть на лыжах катайся или лепи снеговика!
Бушует весёлая жасминовая метель.
В глазах мельтешит и засвистывает в ушах. Завивает, кружит, заносит.
И удивительно, и смешно.
ИЗ ЗАПИСОК ЛЮБОЗНАТЕЛЬНОГО АРХИВАРИУСА
Самое лёгкое деревоВ Южной Америке — в Эквадоре — растёт дерево, называемое бальса. Оно в два раза легче пробки. Удельный вес бальсы — 0,12. Родственница африканского баобаба, бальса (по-испански — плита) обладает белой, бархатистой древесиной, хорошо режется и колется.
В лавках, торгующих сувенирами, можно увидеть груды тоненьких беленьких дощечек. На обратной стороне нарисованы акварелью рисунки. Положите на одну чашку весов бальсовую дощечку, а на другую — обычную открытку. Открытка перетянет, хотя «деревянная» картинка в 7 — 8 раз толще картонной.
Соперник слоновой кости
В лесах Эквадора растут пальмы Фителефас макрокарпа. Их плоды — орехи величиной с человеческую голову. Ядра перезревших орехов белы и тверды, как слоновая кость.
Оказалось, что они и не менее долговечны, чем слоновые бивни. Они не боятся сырости, не разрушаются ни от жары, ни от морозов. Им нипочём самый крутой кипяток, не ломаются они и под тяжестью утюжного пресса.
Из орехов в Эквадоре стали выделывать различные безделушки и украшения: шахматы, миниатюрные вазочки, бусы, пуговицы. По внешнему виду их трудно отличить от настоящей слоновой кости.
Гора-печь
В Таджикистане в Янгобском ущелье есть поразительная гора-печь. День и ночь из расщелин горы вырываются струи раскалённых газов и дыма. Гора так горяча, что стоит поднести к ней близко сухое полено, и оно сразу загорается.
В чём же секрет странной горы? А в том, что в глубине её залегают пласты каменного угля. Когда-то давным-давно уголь по неизвестной причине загорелся и горит до сих пор, вот уже более ста лет.
Подводные джунгли
У южной оконечности Америки, вокруг Фолклендских островов, со дна океана поднимается замечательный подводный лес. Никакие ветры не могут оторвать его и унести прочь. Тонкие гибкие стебли, усеянные зелёными листьями, тянутся вверх на 150 — 250 метров. У самой поверхности океана короткие черешки листьев раздуваются пузырями и поддерживают подводный лес, как поплавки.
Подводный лес у Фолклендских островов — самый большой на земном шаре. Те, кто бывал под водой, в этом лесу, видели чарующую взор картину. Лучи солнца, пронизывая толщу воды, окрашивают водоросли в зелёный, жёлтый, пурпурно-красный цвет.
Подводному путешественнику вдруг начинает казаться, что лес из водорослей цветёт.
Б. Ляпунов ЛЮДИ ОКЕАНА И КОСМОСА
Человек обживает прибрежную полосу морей. Акваланг и маленькие подводные лодки открыли ему доступ в неизведанные глубины. И уже появляются первые дома под водой — предвестники будущих поселений на океанском дне — жильё для учёных, морских геологов и горняков. Чтобы взять у океана его богатства, добывать нефть и руду, скрытые под толщей вод, надо обосноваться в нём. Поэтому уже сейчас проектируются целые города, которые станут базами в морской стихии. Выход на просторы голубого континента столь же неизбежен, как выход в космос.
Теперь нетрудно нарисовать картины «подводного будущего» нашей планеты.
Герметические здания, за прочными стенками которых люди смогут жить в привычной, земной обстановке. Шахты и рудники, нефте- и газопромыслы, и даже химические комбинаты, возникшие всюду, где обнаружены залежи сырья. Плантации водорослей, заповедники рыбной молоди, крабов и других животных. Наконец, посты океанографической службы, ведущей наблюдения за всем океаном, от поверхности до дна. Вездеходы, глубинный флот, трубопроводный транспорт — и океанавты, ставшие подлинными жителями моря. Картины эти вполне реальны. Конец двадцатого, не говоря о веке двадцать первом, ознаменуется началом эпохи океана.
Быть может, океанавтам удастся найти общий язык и с морскими жителями — ведь пытаемся же мы ныне разгадать дельфиньи разговоры. Море кормит тех, кто когда-то вышел из моря, чьей колыбелью оно было когда-то и кто вновь в него возвратится, и вполне вероятно, что оно даст приют многим людям далёкого завтра.
В распоряжении «гомо субакватикуса» — богатства, которые превосходят колоссальные запасы суши планеты. Морскую воду не зря называют «жидкой рудой»: в ней можно найти, вероятно, все или почти все элементы менделеевской таблицы. Во всяком случае, сейчас их обнаружено уже больше половины.
Делались даже попытки извлечь из воды золото. Его в океане приходится по шесть тонн на каждого жителя Земли. Говорить о промышленной добыче золота, конечно, преждевременно, однако, ничего невозможного в том, чтобы извлекать золото из 1370 миллионов кубических километров жидкой руды, нет. Двадцать миллиардов тонн драгоценного металла ждут своих старателей.
Уже из океана добывается уран и другие элементы. Если бы удалось извлечь все растворённые в нём минеральные вещества и рассыпать их равномерно по всей суше, получился бы слой толщиной в двести метров.
И всё же не только в этом заключены богатства океана.
Ещё одна цифра: он может дать человечеству в сто раз больше пресной воды, чем суша и её недра. А пресная вода становится для нас проблемой. Чтобы получить одну тонну стали, нужно истратить 200 тонн пресной воды!
Рядом с нами богатейшая кладовая не только сырья, но и пищи. Правда, запасы её не безграничны. По меткому выражению одного французского биолога, мы можем пользоваться в океане только процентами, не затрагивая основного капитала, иначе мы рискуем лишиться запасов ценной рыбы и морских животных. Сейчас рыболовство всё ещё напоминает первобытную охоту, а нам нужно перейти к рыбоводству, к разумному рыбному хозяйству, где богатства не истощались бы, а приумножались.
На океанских побережьях возникнут плантации водорослей. Это и лекарство, и пища, и сырьё.
Наконец, океан — хранилище огромных запасов тяжёлой воды — сырья для термоядерной энергетики, которая появится в сравнительно недалёком будущем.
И можно поэтому сказать, что так же, как мы постепенно будем становиться жителями космоса, строить внеземные станции и города, так же мы будем становиться и жителями океана, строить в нём подводные поселения.
«Наши тела изменялись понемногу и применялись к жизни в пустоте… Мы ничего не едим в том смысле, как вы это понимаете, мы питаемся и развиваемся, подобно растениям, действием солнечных лучей… Мы дышим и едим вот как: видите зелёные придатки нашего тела, имеющие вид красивых изумрудных крыльев? В них содержатся зёрнышки хлорофилла. Крылья благодаря своей стекловидной оболочке ничего не выпускают наружу, но зато свободно, почти без потери, пропускают свет солнечных лучей. Лучи эти разлагают углекислоту, растворённую в соках, что струится в наших крыльях… и совершают тысячи других химических работ.
„Негодные“ выделения… идут непрерывными потоками в растительные части нашего тела и превращаются в годные работой Солнца. Совершается вечный круговорот, и мы не нуждаемся ни в пище, ни в питье, ни в кислороде… У нас есть регулятор, который показывает, что пора обернуть к Солнцу наши крылья, чтобы не заснуть. Если мы не захотим послушать этого указания, то засыпаем. Когда наступает опасность истощения, регулятор будит нас… У нас есть особые регуляторы жизни, которые мешают нашему телу стариться, слабеть и вообще изменяться во вред себе…»
„Негодные“ выделения… идут непрерывными потоками в растительные части нашего тела и превращаются в годные работой Солнца. Совершается вечный круговорот, и мы не нуждаемся ни в пище, ни в питье, ни в кислороде… У нас есть регулятор, который показывает, что пора обернуть к Солнцу наши крылья, чтобы не заснуть. Если мы не захотим послушать этого указания, то засыпаем. Когда наступает опасность истощения, регулятор будит нас… У нас есть особые регуляторы жизни, которые мешают нашему телу стариться, слабеть и вообще изменяться во вред себе…»
Странно? Фантастично? Безусловно, да. Эти слова принадлежат Циолковскому. Он нередко высказывал свои идеи в фантастической форме, представляя их себе воплощёнными наяву. Кстати сказать, и космическая ракета впервые во всех подробностях была им описана в повести «Вне Земли», а только потом в знаменитом научном «Исследовании мировых пространств реактивными приборами».
Перекинем мостик в современность. Человеку «придётся искать новые источники энергии и питания, покорить океан, выйти в космос. Но сможет ли очень слабый, не приспособленный к иным условиям жизни, чем на Земле, человеческий организм выдержать столь большую нагрузку?.. Может быть, человек будет как-то изменять себя, приспособлять своё тело к космическому холоду, к тропической жаре, к радиации и отсутствию воды?..» — писал член-корреспондент Академии наук СССР В. Ф. Купревич. Разве в его словах, словах учёного уже середины нашего века, не чувствуется отзвук идей Циолковского о переделке человеческой природы?
И не случайно астроном Ф. А. Цицин писал об эфирном существе Циолковского: «Можно улыбнуться такой картине. Но кто знает, не будет ли эта улыбка родственной тем, которые вызывала полвека назад сама идея межпланетных путешествий…»
Итак, мы вправе отнестись здесь к фантазии, как к некой дальней перспективе. Исходное — человек, связанный неразрывными узами с Землёй. Перспектива же — превращение его в подлинное дитя космоса, живущее в пустоте и использующее, подобно растениям, энергию Солнца.
Возможно ли это?
Всё относительно. «Странно, непонятно», — сказали бы, вероятно, при виде нас обитатели соседнего звёздного мира, живущие на планете, отличной от нашей. То, что удивляет одних, совсем неудивительно для других. Поэтому облик эфирных существ, нарисованный Циолковским, хотя и необычен, но возможен. Комментируя Циолковского, Цицин далее спрашивает: «Если бы инопланетники добились власти над живой материей, захотели бы они превратиться в аборигенов космоса? Совпадут ли желания землян и их звёздных братьев?»
На это, разумеется, сейчас ответить трудно. Желание переделать себя не возникает произвольно, оно должно быть вызвано необходимостью, иначе оно приведёт просто к абсурду, к появлению таких жизненных форм, какие никому не нужны. За инопланетников, с которыми пока не установлен контакт, говорить мы не можем. Рассуждать надо, естественно, с позиции землян и вопрос поставить, очевидно, так: не изменится ли человек когда-нибудь, пусть в очень и очень отдалённом будущем, столь кардинально, что не Земля, а космос станет ему родным домом?
Циолковского чрезвычайно привлекала мысль об использовании полной энергии Солнца. Именно полной, ибо земной шар получает ничтожную кроху — всего лишь одну двухмиллиардную её долю. В этом он видел главную, конечную цель космических путешествий. Овладеть энергетическими богатствами Вселенной, чтобы обрести невиданное могущество, расселиться в межпланетных просторах, получить в своё распоряжение неограниченное пространство — вот, по его мнению, «сверхзадача» покорения космоса.
«Почти вся энергия Солнца пропадает в настоящее время бесполезно для человечества… Что странного в идее воспользоваться этой энергией? Что странного в мысли воспользоваться и окружающим земной шар беспредельным пространством?» — писал Циолковский.
Да, ничего странного нет в такой грандиозной идее. И, обратившись к растениям, живущим за счёт солнечных лучей, учёный представил себе и им подобных живых существ. Не надо забывать, что он имел в виду не двадцать первый, не тридцатый век: речь идёт о миллионах и миллиардах лет.
Конечно, сразу же возникают сомнения. Как можно судить о таких невероятно далёких временах, как можно предрекать человечеству такое космическое будущее?
Дело в том, что Циолковский облёк свою идею в несколько парадоксальную форму, чтобы нагляднее представить один из вариантов: Солнце — человек, без посредников, — самый прямой и короткий путь овладения даровым энергетическим богатством. Он не уточнял, кто же предки этих удивительных эфирных существ: мы или какие-либо другие разумные существа. Вольность фантазии здесь вполне допустима. Фантазировать же так о людях Земли было бы рискованно, даже уносясь мыслью очень далеко вперёд.
После первых кратковременных рейсов наступит очередь длительных полётов — к планетам и вокруг Солнца, среди планет. На околоземных, а потом и окололунных, околопланетных орбитах станут постепенно обращаться обитаемые спутники-станции. Немногие сутки пребывания в невесомости сменятся многими неделями, месяцами и даже годами. Люди, обживающие космос, окажутся в условиях, не похожих на те, к которым мы привыкли.
Они будут создавать там подобие своего мира. Вращение станции воспроизведёт ощущение тяжести. Искусственная атмосфера, искусственная смена дня и ночи, искусственный, подобный земному, круговорот веществ — всё это как бы заменит первым жителям космоса покинутую Землю.
Но предположим, выяснится, что жизнь в невесомости, как думал Циолковский, не причиняет вреда и, наоборот, будет полезна. Предположим, что все другие космические факторы, как, например, излучения, также не окажутся гибельными либо от них найдут защиту. Предположим, что заатмосферный солнечный свет, климат по заказу, стерилизованный воздух, овощи и фрукты, выращенные во внеземных оранжереях, окажут своё благотворное действие на поселенцев. Постепенно, на протяжении десятилетий, или даже столетий, станет меняться человеческий организм. В итоге появится поколение людей, для которых космос будет более привычен, чем Земля. Это будут если и не настоящие эфирные существа, то всё же люди, отличные от своих земных собратьев. И возможно, на Земле они почувствуют себя как будто в ином, чуждом мире, к которому надо приспосабливаться.
В конце концов, почему бы и не быть космическому варианту земного человечества? Если в этом возникает необходимость, какая-то часть рода человеческого прочно обоснуется за пределами родной планеты. Начнётся освоение Солнечной системы. Сначала небольшие посёлки, потом целые города построят на Луне, на Марсе, на астероидах — всюду, где разовьётся небесная индустрия. Вслед за первопроходцами придут те, кому доведётся переделывать соседние миры и на небе добывать ценное, нужное землянам сырьё. Вероятно, гелиоэнергетика в космосе получит широчайший размах, даровой энергией Солнца неразумно пренебрегать.
Пусть «гомо космикус» не питается солнечными лучами, но люди неба и люди земные всё же станут разниться между собой. Когда-нибудь Земля окажется окончательно заселённой, а человечество будет расти и расти. Какая-то его часть сумеет выйти в межпланетное пространство, поселиться на искусственных планетах, «жилищах в эфире», по выражению Циолковского. Рождённые там поколения и явятся той новой расой, представители которой по праву назовут себя подлинными детьми космоса.
«Расой» — сказано, быть может, слишком громко. Но в том, что часть людей будет проводить в космосе почти всю свою жизнь, нельзя сомневаться.
Цивилизация достигает уровня, при котором ей становятся тесными рамки собственной планетной системы. Она ищет контакта с соседями по Галактике: посылает радиосигналы, принимает вести от разумных существ с других звёзд, а затем и направляет к ним межзвёздные корабли. А для таких рейсов может и не хватить человеческой жизни. Галактических путешественников предполагают погружать в анабиоз — приостанавливать на время жизненные процессы, как бы отключать человека от жизни, чтобы потом вновь вернуть к ней. Однако и тогда, совершая всё более длительные рейсы, космонавты должны будут превратить звездолёт в крошечное подобие покинутой Земли. И дети, внуки, правнуки их, родившиеся на этой маленькой Земле, только по рассказам родителей узнают о родной планете. Они — дети космоса.
Наконец, заглядывая в будущее нашего Солнца, а значит, и связанной с ним нашей планеты, мы тоже встретимся с внеземным человечеством. Если Солнце начнёт угасать, что случится, правда, очень и очень не скоро, то, по мысли всё того же Циолковского, люди в «эфирных жилищах» покинут Солнечную систему, чтобы найти пристанище у другой звезды. Пусть спустя ещё миллиарды и миллиарды лет то же самое повторится, — катастрофа не будет страшна обитателям искусственных планет — межзвёздных странников.