Отложив документы в сторону, я принялся за бумажник. При себе мистер Спарроу носил восемьдесят долларов банкнотами и пять двадцать мелочью. На российские деньги – двадцать две копейки. Бедно живут штатовские сыщики. Мелочь я ему оставил – на автобус, надо же будет человеку на чем-то уехать, когда очнется, – а бумажки забрал себе. Вести войну за счет врага – вполне в духе сибирских егерей. Кроме денег, в бумажнике обнаружилась пачка визитных карточек. Дюжина – все того же частного детектива Теодора Спарроу, и еще два десятка – с другими именами и титулами. Я разложил их наподобие пасьянса и отсеял дубликаты. После чего отправил получившуюся коллекцию следом за деньгами. Связка ключей меня заинтересовала, но, к сожалению, к ключам не прилагалось дверей, точнее, указаний, где эти двери находятся, так что я решил оставить их мистеру Спарроу на память. Как ни крути, а это была бы улика, даже если бы я завернул их в заявление о том, что минуту назад нашел их на автобусной остановке и несу в бюро находок. А вот блокнот меня разочаровал. Собственно, это был никакой не блокнот, а пачка листиков, скрепленная проволокой. Судя по толщине, многих листиков тут не хватало. Очевидно, Спарроу во всем полагался на свою память, а листики таскал на тот случай, если попадется что-то уж совсем незапоминающееся – питерский телефонный номер или план военной базы. Впрочем, эти листики навели меня на одну мысль. Я приволок еще одну доску, устроился поудобнее и старательно переписал на них все полезные сведения о мистере Спарроу: номер паспорта, номер лицензии, даже номер револьвера. Поразмыслил и добавил туда же данные из коллекции визиток, а сами визитки вернул на прежнее место. Напоследок оставался револьвер. Увы, он не смог сообщить мне ничего полезного. «Смит-и-вессон», 38-го калибра – по-нашему, девятимиллиметровый. По сравнению с обычными полицейскими, ствол короче и толще. Номер совпадал с указанным в лицензии. Я собрался зашвырнуть револьвер подальше в подвал, но раздумал. Это было бы уже просто мелкой пакостью. Разобравшись с трофеями, я сложил все невостребованное обратно по филерским карманам и огляделся. Как я и рассчитывал, никакой толпы зевак в окрестностях – тишь да гладь, божья благодать. Я позволил себе мстительно улыбнуться и пнул мистера Спарроу в бок – на будущее, чтобы неповадно было. Правда, он все равно ничего не почувствовал, зато потом синяк проявится. И какой! Ухмыльнувшись еще раз, я направился к остановке.
По пути ухмылка моя меркла, пока не увяла совсем. Я никак не мог понять – какого дьявола кому-то за мной следить? Мы уже третий день в Вашингтоне и за это время не сделали ровным счетом ничего, если не считать бесконечного, утомительного хождения по инстанциям.
А если так… Значит, появление мистера Спарроу непосредственным образом связано с нашей липовой миссией. Кого-то здесь зацепило расследование дела фон Садовица. Своей цели мы достигли – рыбка клюнула.
Надо обязательно рассказать об этом Щербакову. Пусть порадуется.
Вашингтон, округ Колумбия, 26 сентября 1979 года, среда. Сергей Щербаков
Возвращение Андрея отвлекло меня не от чтения, как я запальчиво обещал перед его уходом. Поначалу я и впрямь листал страницы, но к похождениям героя Карраказа, уже добредшего до тленных людских земель, у меня не лежала душа – слишком уж его скитания напоминали мне наши собственные мытарства, – читать Озимова было бы непомерной нагрузкой на мои плавящиеся мозги, а все прочие книги я из рижской гостиницы отправил почтой на свой адрес в Питере, чтобы получить по возвращении. Разве могло мне прийти в голову, что вернусь я еще не скоро?
Я было подумывал выйти поискать книжную лавку, но отбросил эту идею – не настолько хорошо я владел английским, а кроме того, питал серьезные сомнения, что в этом районе найдется книжная лавка или хотя бы газетный киоск. Мельком замеченные аборигены, похоже, могли отправить любого грамотного на костер, как явного колдуна.
И я, несмотря на вчерашний печальный опыт, решил включить телевизор. Все же удивительной властью над слабыми умами обладает это диавольское изобретение! Сколько ни уверяй себя, что ничего достойного или даже занимательного не увидеть в мутном хрустале, руки сами тянутся к кнопке, чтобы запустить в хоровод золотое яблочко, и просветлеет стекло, и покажутся дивные города и дальние страны…
Вот как раз с городами и странами у тутошнего телевидения были явные трудности. Я перебрал несколько каналов, и везде программы вращались вокруг каких-то сугубо американских проблем. По одной шла бурная дискуссия ведущего, здоровенного рыжего бородача, называемого почему-то только по имени – Фрэнк, с гостем программы, крепеньким наглым парнем, которого вовсе никак не называли. По двум другим показывали все ту же странную игру: помесь футбола с городками; поначалу я решил, что это один и тот же матч, потом догадался, что разные, но смотреть все равно было скучно.
В конце концов я остановился на только что начавшемся фильме, опрометчиво решив, что уж художественное кино американцы не сумели испохабить и на нем я отведу душу.
Разочаровался я с первых же кадров. По нарисованной пустыне ползли три лошадки размером с блох. У одной на спине покачивался соответствующих масштабов ковбой. В гвардейском корпусе его бы за такую посадку засмеяли.
Минуты через три ковбоя убили. Убийца его продержался еще меньше и уже через полминуты был повержен стареющим красавцем, на роже которого было ясно написано «главный герой».
Дальше я смотрел уже с блокнотом и карандашом, К тому моменту, когда героине угрожала не то смерть, не то бесчестье (я так и не разобрался, что именно – очень уж быстро болтали актеры, кроме того, дикцию им отродясь не ставили) в лапах краснокожих, число трупов перевалило за сотню и продолжало расти, как бамбук по весне. Я начал понимать, почему Дикий Запад всегда изображают таким безлюдным местом.
Но тут распахнулась дверь и вошел Андрей, избавив меня от необходимости досматривать этот ужас.
– Вы не поверите, Сергей, что со мной случилось! – провозгласил он с порога.
– В этой стране я не поверю, только если вы скажете, что вам что-нибудь разрешили, – горько пошутил я.
– Лучше! – Андрей грохнулся на кровать всем весом – застонали пружины, – вскочил, выцарапал из кармана одноразовую бритву в пакете, на которую приземлился, и упал снова. – За мной следили!
– И что вы натворили? – спросил я подозрительно. Мне ужасно не хотелось, чтобы мой товарищ влез в какую-нибудь неприятную историю помимо той, что нас с ним уже засосала.
– Ничего! – радостно сообщил он. – Вот послушайте…
По мере того как разворачивался рассказ о сыщике Спарроу, я прогрессивно мрачнел.
– Знаете, Андрей, – сказал я, когда тот договорил, – по-моему, вы сваляли колоссального дурака.
– Это какого? – не то удивился, не то обиделся мой коллега.
– А что устроили этот… вестерн в трущобах, – пояснил я – Извиняет вас только то, что я бы и сам поступил так же.
Андрей фыркнул.
– Тогда в чем ошибка?
– Нельзя было его пугать, – ответил я. – Поняли, что он за вами вяжется, – и назад в гостиницу. И был бы он у нас вместо канарейки.
– Какой канарейки? – не понял мой напарник.
– Которую шахтеры берут в забой, – пояснил я. – Пока шпик чирикает, все в порядке.
– А откуда он взялся, вас не интересует? – недоуменно переспросил Андрей.
– Этого мы все равно не узнаем, – ответил я. – Понимаете, Андрей, у нас всего двое подозреваемых: Комитет и «Стадлер». Обе организации обладают собственными службами безопасности и влиянием в верхах. Исходя из способа, я бы погрешил на Комитет – у них побольше сил, а «Стадлер», как любой концерн, расходует ресурсы эффективнее. Но это только предположение.
– Но те, кто его нанял, узнали о нашем приезде очень быстро, – заметил Андрей. – Двух дней не прошло, а я понятия не имею, сколько этот шпик мог таскаться за нами – кому в голову придет, что нам привесят «хвост»?
– Связи в ФБР, полагаю, – ответил я, ставя в блокнот очередную галочку – отважный ковбой только что отправил к праотцам очередной десяток злодеев. – Это нам ничего не дает.
– И что нам делать? – развел руками Андрей.
– Ждать, – отозвался я. – Если помните, нас послали сюда именно затем, чтобы отвлекать и сковывать противника. Вот пусть противник сам к нам и приходит. Хотите пари? Послезавтра наниматели мистера Спарроу дадут о себе знать.
– Почему именно послезавтра?
– Завтра мы будем в Принстоне, – ответил я. – Забыли?
– Да нет. – Андрей помялся и выпалил: – Сергей, а чем мы вообще занимаемся?
Я вопросительно поднял брови.
– Ну, это… отвлекать противника, расследовать дело, это же все чушь собачья! Я не понимаю, зачем надо было нас отправлять за тридевять земель, чтобы мы тут изображали из себя разведчиков!
– Мы не изображаем из себя разведчиков, – поправит его я. – Мы работаем сыщиками. Думайте, Андрей, думайте. Мыслите логически! Здесь заваривается какая-то очень крутая каша. Настолько крутая, что из-за нее убит один из лучших ученых России. Да, мы оба знаем, что посланы сюда мутить воду, брошены, как лягушка в кадушку, беспомощно бить лапками. Что за нами стоят суровые, мудрые люди, которые, наверное, разберутся во всем куда лучше и быстрее нас, и примут правильное решение, и со всем справятся. Но, – я ткнул в опешившего Андрея пальцем, – мы не имеем права полагаться на этих мудрых и сильных людей. А имеем долг действовать так и только так, словно между родиной и врагом нет никого, кроме нас. Я внятно излагаю, господин егерь? – Я сделал внушительную паузу и добавил: – А если мы, упаси нас все святые угодники, проморгаем какую-то опасность, никто не посмотрит, что этим должны были заниматься совсем другие люди. И загонят вас куда-нибудь на богом забытую базу на Таймыре, а меня – и того дальше.
– Куда уж дальше? – уныло спросил Андрей.
– На Северный полюс! – взорвался я. – Проверять политическую благонадежность тамошних тюленей… до конца жизни!
Андрей медленно кивнул.
– Поэтому, – закончил я, – мы будем разбираться в этой несвятой путанице, пока впереди не забрезжит свет. Потому что пока я никакого просвета не вижу.
– Я тоже, – вздохнул Андрей. Потом потянулся и воскликнул возмущенно: – Что за дрянь вы смотрите?!
Вашингтон, округ Колумбия, – Принстон, штат Нью-Джерси, 27 сентября 1979 года, четверг. Сергей Щербаков
Предстоящая поездка не вызывала у меня ни на гран приятного предвкушения уже потому, что встать пришлось неприлично рано, когда над улицами Вашингтона стояла ночная мгла, а гуляки еще не разошлись отсыпаться по нумерам нашего притона.
Кроме того, Кейт вчера забыла упомянуть, что отправляться нам придется не с железнодорожного вокзала, а с автобусного. По некой непонятной для меня причине железные дороги местного сообщения в Соединенных Штатах мало прижились. Их место заняли междугородные автобусы, курсировавшие по «чистым трактам» – так я после некоторых колебаний перевел для себя местное обозначение автострад.
Вид этих мамонтов дороги ввел нас с Андреем, еще не очень проснувшихся и отчаянно мерзнущих – и с чего я решил, что в Вашингтоне будет тепло? Такая же скверная осень, как в Питере, – в легкий ступор.
– Как вы думаете, Сергей, – задумчиво проговорил Андрей, поднимая голову и придерживая шапку, – вагон-ресторан к этой штуке полагается?
– Надеюсь, что в ней есть хотя бы уборная, – полушутя ответил я.
– Конечно, есть! – возмутилась Кейт. – Иначе было бы очень неудобно ехать столько времени.
– Насколько я могу судить, – проворчал Андрей, – здесь это никого не останавливает.
Мы купили билеты, вызвав некоторый переполох в кассе – без документов билеты почему-то не продавали, и пришлось предъявлять наши российские паспорта, – и, отстояв небольшую очередь, залезли по лесенке на второй этаж огромного и серого, как слон, автобуса. Кресла стояли по два, так что я благоразумно усадил Андрея и Кейт рядом, а сам сел за ними, у окна. Рядом со мной тут же шлепнулся какой-то потомок пуритан, чью суровую внешность портило изрядное брюшко, нажитое явно не долгими годами изнурения плоти. К видам за окном он не проявлял ни малейшего интереса и заснул мгновенно, стоило автобусу тронуться.
Спустя полчаса я ему позавидовал. Заснуть в кресле мне никак не удавалось, а американские пейзажи в рассветной мгле не вызывали во мне никакого энтузиазма. Мне, начитавшемуся в юности Купера, а позже Ирвинга, помнились роскошные виды нетронутой природы, дикие леса, непривычные к человеку. А вокруг верста за верстой тянулись поля, отличающиеся от таких же полей в центральных губерниях только пересекающими их заборами довольно внушительного вида – очевидно, просто провести межу здесь мало. По сравнению с благодатным штатом Мэриленд Лифляндия, виденная мною по дороге из Двинска в Ригу, казалась джунглями, где обитают батаки и даяки. По временам промелькнет чудом не переведенная на заборы рощица, а потом снова – поля, сады, поля и еще раз поля. Время от времени – городок вдали от тракта. Еще реже – город, в который мы заезжали, останавливались минуты на три и двигались в путь снова. Дорога действительно была не хуже, чем в России. Даже, наверное, лучше. Но спустя пару часов такой содержательной поездки мне от тоски хотелось ногтями проковырять дырку в серой шкуре нашего стального слона. Андрею с Кейт все было нипочем – они болтали о чем-то на дикой смеси русского с английским, но мне подключаться к их беседе было неудобно во всех смыслах слова.
– Хоть бы стюардессу завели, – пробормотал я себе под нос. – Принесла бы выпить, и то развлечение.
Мой сосед тут же открыл глаза.
– Простите, вы иностранец? – поинтересовался он на скверном французском.
– Вообще-то да, – с прохладцей ответил я на том же языке. На дорожные знакомства меня решительно не тянуло.
– Надо же! – совершенно по-детски изумился мой сосед. – Правда? Настоящий?
– Совершенно настоящий, – заверил я его, против воли начиная забавляться.
– Первый раз вижу иностранца, – доверительно сообщил мне «пуританин» тоном мещанина из какого-нибудь Выхухольска.
– Правда? – вежливо переспросил я.
– Чистая! – радостно подтвердил американец. – О, простите покорно! Забыл представиться – Зэкэри Прайс.
Шестеренки в моем мозгу совершили некий кульбит, переходя с одного языка на другой, и до меня дошло, что моего нового знакомца зовут просто-напросто Захарий.
– Серж Щербаков, – представился я на французский манер.
На лице мистера Прайса отразилась напряженная работа мысли.
– Вы – русский? – полюбопытствовал он приглушенным шепотом.
– Разумеется, – подтвердил я. От скуки мне стало интересно, что он сделает – убежит с воплями, окатит меня презрением или попытается придушить.
Захар Прайс повел себя совершенно иначе. Глаза его стали круглей пятаков, и в них появился особенный безумный блеск, отличающий обычно фанатиков и коллекционеров.
– О, это замечательно! – воскликнул он шепотом. – Господин Щербаков! – Случилось чудо! Он первый в этой стране смог правильно произнести мою фамилию! – Позвольте пожать вашу руку!
Пораженный этим натиском, я смог промычать только нечто вроде «Ну что вы…». Господин Прайс так вцепился в мою руку, что я побоялся, как бы экспансивный пуританин не открутил пару пальцев на сувениры, и энергично затряс ею.
– Это большая честь для меня – встретить представителя вашей замечательной страны! – продолжал американец. – Вы не представляете, как я рад этому! Если будете хотя бы проездом в Уилмингтоне, обязательно посетите наш клуб славянофилов!
– Какой клуб? – переспросил я.
– Славянофилов! – услужливо повторил Прайс. – Сейчас у нас в стране много таких клубов. Это очень популярно.
– И чем вы занимаетесь? – ошарашенно поинтересовался я.
– О, мы изучаем русский язык… – Тут Захар покраснел и сознался: – Правда, для меня этот язык очень сложен.
– А еще? – отвлек я его от деликатной темы.
– Русскую историю, культуру, – продолжил Прайс. – Мы хотим научиться у вас.
– Чему? – спросил я.
– Тому, что вам позволило нас разгромить, – ответил американец радушно. – Вы не скажете – как, по-вашему, что это было?
Я задумался, как бы ответить, чтобы мой собеседник не обиделся.
– На мой взгляд, у вас очень плохие командиры, – произнес я наконец. – Ваши рядовые не трусливей наших. И стреляют не хуже – не новобранцы, конечно, а ветераны. Но ваших офицеров, начиная с лейтенантов и кончая генералами, словно паралич мозга разбил.
– Были на Аляске? – понимающе полюбопытствовал Прайс.
– Был, – кивнул я. – Очень много ваших погибло зря, исполняя приказы, которые не стоило отдавать.
Мы помолчали немного – тема не располагала к пустой болтовне, и даже говорливый янки чувствовал это.
– У нас в армии, – произнес я наконец, – такое тоже было. Мы с этим долго боролись. И победили.
– И мы победим, – уверенно заявил Прайс.
– Меня, признаться, немного удивило, что у вас существуют подобные кружки, – проговорил я, чтобы сменить тему. – Обычно победителей не любят.
– Ну что вы! – отмахнулся Захар. – Мы, американцы, народ незлопамятный. Я вам скажу больше – многие промышленные магнаты поддерживают нашу деятельность.
Я удивленно поднял брови. Это уже что-то новенькое! Мне казалось, что такими политическими фортелями славится лишь моя родина.
– Вот «Дженерал моторс», например, регулярно жертвует крупные суммы Союзу славянофилов. Это всеамериканское объединение клубов. Да и многие другие в этом замечены.
– Случайно, «Стадлер кемиклз» в этом списке нет? – полушутливо поинтересовался я.