Джек Чалкер Окестр с «Титаника»
На нижней палубе вновь сводила счеты с жизнью девушка. Меня убеждали, что я к этому привыкну, но даже после четырех повторов я только притворялся, что не слышу, как тело переваливается через ограждение, не слышу всплеска, крика несчастной, затягиваемой в водоворот. Все происходило слишком стремительно, но, становясь знакомым, не переставало ранить.
Когда крик, как ему и положено, оборвался, я зашагал дальше, к носу корабля. Там без меня не обойдутся: я буду направлять луч прожектора, показывая капитану бакены — иначе нам не дойти невредимыми до пристани Саутпорта.
Ночь выдалась тихая; я видел бескрайнюю россыпь звезд, не надеясь их назвать, даже найти знакомое созвездие. Это зрелище дорого всем мореходам, но для меня, матроса «Орки», оно наделено особым смыслом: ведь звезды — единственная константа Вселенной.
Я проверил все лебедки и тросы и доложил капитану по рации. Он ответил, что мы подойдем к траверсу через пять минут. У меня оставалось немного времени, чтобы перевести дух, привыкнуть к темноте, оглядеться.
Ночью на носу корабля царит волшебная красота. В темноте большой паром превращается в нечто нереальное. Между моим рабочим местом и высящейся надо мной капитанской рубкой в теплую погоду обычно скапливается много народу. Рубка похожа на мраморный монолит, торжественно отражающий лунный свет. Ее венчает бесшумно вращающийся радар и узкая мачта, по бокам выступают крылья-стабилизаторы. Все вместе имеет фантастический, неземной, даже немного зловещий вид.
Я оглядел прогуливавшихся по палубе людей. Обычно их собиралось больше, но час был очень уж поздний, да и ветер пробирал до костей. Я увидел несколько знакомых лиц, причем некоторые были не в фокусе — верное свидетельство, что я наблюдаю одновременно не меньше трех уровней реальности.
Последнее нелегко объяснить. Я сам не очень-то хорошо это понимаю, но, помнится, поступая на службу, сумел принять предложенное мне объяснение.
Палуба парома — необычное рабочее место для бывшего учителя английского. Но, будучи хорошим педагогом (так мне самому, по крайней мере, кажется), я постоянно сражался с администрацией из-за ее наплевательского отношения к дисциплине, дурацких взглядов на учебный процесс и вопиющей некомпетентности. Образовательная система не совместима с индивидуальностью: она стремится привести всех к общему бюрократическому знаменателю. Очередной скандал — и я примкнул к армии безработных учителей.
Полное крушение жизненных планов! Родителей я лишился много лет назад, родственников не имел — зато никому ничего не остался должен. А Паромы я любил с детства. Узнав, что на старый паром в штате Делавэр требуется матрос, я немедленно предложил свои услуги. То, что я раньше учительствовал, пришлось даже кстати: паромные компании отдают предпочтение кандидатам, умеющим ладить с людьми. Работа на палубе кипит, только когда паром швартуется или отчаливает, в остальное время приходится бездельничать и отвечать на праздные вопросы пассажиров. Если вам это не по нраву, работа паромщика не для вас.
Потом я повстречал Джоанну. Не уверен, что это была любовь: я, может, и влюбился, но Джоанна, по-моему, не способна на это чувство. Жизнь со мной была для нее просто удобна. Сначала все шло гладко: у меня была любимая работа, и мы с Джоанной арендовали жилье. У нее была дочурка от неизвестного папаши, которую она обожала. Я ладил с маленькой Хармони. Все оставались довольны.
Так продолжалось год с небольшим, а потом мой уютный мирок развалился, словно карточный домик.
Как-то раз в мое отсутствие Джоанна устроила буйную вечеринку. Кто-то бросил горящую сигарету, разгорелось пламя. Пожарные спасли Джоанну, но малышка Хармони, крепко спавшая в дальней комнате, задохнулась от дыма…
Я пытался утешить Джоанну, но, как оказалось, был слишком занят собой, переоценил собственную значимость в ее жизни и проглядел тревожные симптомы. Через пару недель после пожара она вроде бы опомнилась. Но однажды я ушел вечером на пароме, а она сунула голову в петлю.
Всего через неделю после ее смерти ввели в эксплуатацию чертов мост и проклятый туннель, и паром стал не нужен. Я, разумеется, знал о грядущем увольнении, но совершенно к нему не подготовился, потому что раньше собирался какое-то время пожить на средства Джоанны и придумать вместе с ней, как быть дальше.
Итак, я остался один — без друзей, без работы, чувствуя себя кругом виноватым. Я уже всерьез подумывал о самоубийстве и перебирал в мыслях возможные способы. А что если подорваться вместе со старым паромом? Но, прежде чем я достиг предела отчаяния, мне в почтовый ящик бросили письмо от неведомой «Блуотер Корпорейшн», г. Саутпорт, штат Мэн. Бланк был украшен милым символом: белый парусник на лоне синих волн.
Дорогой мистер Далтон, — говорилось в письме, — только что нам стало известно о закрытии паромной переправы в Делавэре. Мы испытываем необходимость в опытных паромщиках. Познакомившись с Вашим послужным списком, мы пришли к выводу, что Вы пригодитесь на нашем маршруте, которому никогда не будут угрожать ни мосты, ни туннели. Если Вас заинтересовало наше предложение, просим явиться на терминал в Саутпорте для решающего собеседования. Надеемся на успешное сотрудничество. Искренне Ваш, Герберт В. Пенобскот, управляющий по кадрам, «Блуотер Корп.»
Я долго вертел в руках письмо. Приглашение на паром! Этого было достаточно, чтобы вывести меня из депрессии, однако настораживала терминология: «послужной список», «решающее собеседование»… Понятно, что их интересуют люди с опытом; все паромные компании, зная о закрытии нашей переправы, должны были черпать кадры у нас. Но почему именно я? Я к ним не обращался, вообще не слыхал об их существовании, как и о месте под названием Саутпорт в штате Мэн. Видимо, они занимались предварительным отбором кандидатов, что само по себе для паромной компании необычно.
Я полез в старый географический атлас и нашел в алфавитном указателе строчку: Саутпорт — Сент-Майкл — Остров. На соответствующей карте, впрочем, этот населенный пункт отсутствовал. Если бы алфавитный указатель не выглядел столь убедительно, я бы решил, что меня разыграли.
Альтернативой согласию на предложение было только беспробудное пьянство, поэтому я двинулся автостопом на север.
Найти Саутпорт оказалось нелегким делом. Даже жители ближайших окрестностей ничего о нем не слышали. Городок насчитывал дюжину домов, мог похвастаться вшивым мотелем на десяток мест, киоском хот-догов и маленькой паромной пристанью со стандартным, хотя и очень широким причалом и с большой автостоянкой.
Невозможно было поверить, что эту дыру обслуживает паром. Чтобы сюда попасть, надо было проехать в сторону от главного шоссе по старой разбитой дороге целых шестьдесят миль. Правда, в течение всего пути я не закрывал от восхищения рот — такие красоты открывались моему взору.
В конторе на пристани горел свет. Я вошел и увидел за кассой седовласого мужчину.. Зная, что после долгого пути выгляжу не лучшим образом, я тем не менее представился. Кассир внимательно меня оглядел.
– Присаживайтесь, мистер Далтон, — сказал он дружелюбно и деловито. — Моя фамилия Макнил. Я вас ждал. Решающее собеседование займет немного времени, однако вам придется ответить на необычные вопросы. Если не хотите, можете не отвечать, но я все равно обязан их задать. Итак, приступим.
Я кивнул, и он начал. О таких собеседованиях я не слыхивал. Мой опыт паромщика Макнила не интересовал, он только спросил, имеет ли для меня значение, сколько у двухвинтовой «Орки» грузовых палуб. Загружался паром с кормы, а разгружался через нос, по откидному трапу.
По мне, паром — он паром и есть, о чем я уведомил кассира, изрядно его порадовав.
Большая часть вопросов имела личный характер: о семье, друзьях, привычках. Некоторые оказались даже чересчур личными.
– Задумывали ли вы когда-либо или предпринимали попытки самоубийства? — спросил он таким тоном, словно интересовался, что я предпочитаю на завтрак. Я подпрыгнул.
– Какое это имеет значение? — Я начинал догадываться, почему им никак не удается заполнить вакансию.
– Ответьте, и все, — сказал он смущенно. — Я предупреждал, что некоторые вопросы будут необычными.
Я не мог понять, куда он клонит, но решил: терять мне все равно нечего, а местечко удивительно красивое…
– Да! — брякнул я. — Во всяком случае, подумывал. Я объяснил, почему устал жить. Он задумчиво кивнул, черкнул что-то в бланке и задал скучным тоном еще более дурацкий вопрос:
– Верите ли вы в привидения, чертей, демонические силы? Я не мог не рассмеяться.
– Намекаете, что паром облюбовала нечистая сила? Он сохранил серьезность.
– Прошу ответить на вопрос.
– Нет, — сказал я. — Я не слишком суеверен. Мой ответ вызвал у него улыбку.
– Предположим, вы все же столкнетесь с чем-то вроде привидения? А то и с целой сворой… — Улыбка погасла. — Скажем, с целым кораблем.
К этому было невозможно отнестись серьезно.
– Смотря какие привидения, — бросил я легкомысленно. — Одно дело — звенящие цепями, другое — в белых простынях… Он покачал головой.
– Ни то, ни другое. По большей части это обыкновенные люди. Разве что одеты странновато, да и то — смотря на чей вкус. Нормальная публика, типичные пассажиры парома.
На стоянку уже заезжали машины. Я выглянул в окно. Обычные машины, люди тоже вполне заурядные: отдыхающие, туристы и так далее. Из мотеля вышел таможенник и завел с ними разговор.
– На мой взгляд, они ни капельки не похожи на привидения, — поделился я с Макнилом. Тот вздохнул.
– Понимаю, мистер Далтон, вы человек образованный, многое повидали… Сейчас мне придется выйти, чтобы взять с них плату. Паром подойдет минут через сорок, стоянка длится не больше двадцати минут. Погрузитесь и вы. Как следует осмотритесь на борту, сплавайте туда и обратно. Путь в одну сторону вместе с остановкой занимает четыре часа, обратно — чуть больше. Главное, нигде не сходите на берег и будьте очень внимательны. Если вы годитесь для службы на «Орке» — а я надеюсь, что это так, — мы завершим наш разговор, когда вы вернетесь.
Он встал, захватил ящичек с мелочью, пачку билетов и направился к двери. Прежде чем выйти, оглянулся.
– Очень надеюсь, что вы нам подойдете, — произнес он устало. — Я уже беседовал с тремя сотнями кандидатов. Представляете, как это утомительно?
Мы обменялись рукопожатиями, после чего я отправился осматривать паром, а он занялся продажей билетов. Молодая женщина, служащая причала, занялась теми немногими, кто явился не на машинах. Для меня так и осталось загадкой, как они добрались до Саутпорта.
Пассажиров набралось видимо-невидимо. Сент-Майкл… Так, кажется, назывался порт в канадской Новой Шотландии. Тарифы выглядели умеренными, но не такими уж низкими, чтобы делать ради них крюк и заезжать в Саутпорт.
В кабинете Макнила я нашел морской атлас, а в нем — Саутпорт, но не помеченный как пункт погрузки на паром и без красного пунктира с указанием расстояния, каким принято обозначать паромные линии.
Что касается Сент-Майкла и острова Сент-Клемент, то их я не смог найти, как ни старался, хотя в расписании на пристани они значились в качестве промежуточных остановок.
На пристань тем временем съехалось ужасающее количество машин и грузовиков. Можно было подумать, что я оказался в Манхэттене в час пик. Откуда взялись все эти люди?
Потом раздался гудок, я увидел «Орку» — и обомлел.
Помнится, я сразу подумал, что такому кораблю не место на этом захолустном маршруте. Он был огромен, сверкал белизной, выглядел новеньким, с иголочки, и больше напоминал круизный лайнер, нежели паром. Я насчитал три верхних палубы. Потом раздался удар гонга, и нос парома поднялся. Судно причалило без малейших затруднений. Внутри могло поместиться больше сотни автомобилей и грузовиков, при необходимости на боковые помосты можно было поставить еще немало транспорта. Впоследствии я узнал, что судно имеет в длину 396 футов — это на треть длиннее стандартного футбольного поля! — и способно вместить больше двух сотен транспортных средств и тысячу двести пассажиров.
Был конец субботнего дня, но паромом воспользовались больше полусотни легковых машин, в том числе дюжина с прицепами, и восемь грузовиков. Я по-прежнему ломал голову, откуда взялось все это железное стадо, а главное — для чего?
Я взошел на борт вместе с другими пассажирами, так и не понимая, что происходит, и поднялся на верхнюю палубу. Там были расставлены удобные шезлонги и мягкие кресла. К услугам пассажиров имелся большой кафетерий, газетный киоск и уютный бар на корме второй пассажирской палубы. На судне оказался небольшой бассейн и солярий.
Одним словом, паром был шикарный. Когда он, загрузившись, покинул гавань, выяснилось, что судно к тому же поразительно быстроходно. Если бы не легкая качка и не слабый гул двух дизелей, можно было подумать, что паром стоит на месте. Видимо, эффект достигался за счет огромных стабилизаторов.
Пока солнце не зашло, я беззаботно прогуливался по палубе. Но когда стемнело и береговая линия растворилась во мгле, я, как и предупреждал Макнил, начал замечать странности.
Во-первых, на борту оказалось гораздо больше народу, чем грузилось на пристани, хотя паром пришел в Саутпорт пустым. Все люди выглядели вполне реальными, но что-то все же в них было не то.
Многие, например, не замечали попутчиков. Кое-кто начинал вдруг мерцать, некоторых я видел очень смутно и ничего не мог с этим поделать, сколько ни тер глаза.
К тому же время от времени они проходили друг сквозь друга. Я вовсе не шучу. Скажем, здоровенный детина в цветастой гавайской рубахе, тащивший из кафетерия поднос с напитками и сэндвичами жене и троим детишкам, не заметил на своем пути женщину в белой футболке и джинсах. Впрочем, и она не заметила его. Казалось бы, столкновение должно было сопровождаться падением подноса, разлитой жидкостью, извинениями, а то и бранью, но вышло иначе: они просто прошли друг сквозь друга, словно обоих не существовало, и как ни в чем не бывало продолжили путь. Ни одной пролитой капли, ни пятнышка горчицы на белой футболке!
И это еще не все. Большинство пассажиров было одето по-летнему, однако время от времени мне попадались на глаза люди в теплых пальто. Вызывала удивление и мода — некоторые красовались в старомодных туалетах, другие — почти без одежды: на двух женщинах были всего-навсего трусики от купальников и прозрачные накидки.
Лично я долго не мог оторвать от бесстыдниц взгляд, пока наконец не понял, что им не нравится, когда на них таращатся. Однако другие пассажиры их откровенно игнорировали.
А смешение языков и диалектов! Речь не о характерном для Мэна выговоре и не о канадском варианте английского, даже не о плохом английском франкоканадцев — все это не стоило бы упоминания. Нет, до моего слуха долетали обрывки разговоров на британском английском, на французском, испанском, скандинавских языках. Все это перемешивалось и производило причудливое впечатление.
А мужчины с косичками на затылках или с длинными косами; а женщины с бритыми головами…
Откровенно говоря, я немного струхнул. Позже, увидев офицера из команды, я поспешил представиться.
Офицер, приятный молодой человек по имени Джиффорд Хэнли, канадец, судя по акценту, обрадовался, что я успел заметить столь многое. Однако его лично происходящее нисколько не тревожило.
– Вот-вот! — Он буквально светился от воодушевления. — Неужели мы нашли наконец подходящего человека? Долго же пришлось ждать!
Он отвел меня на мостик, начиненный сверхсовременными приборами, и представил капитану и рулевому. Все трое спросили, какого я мнения об «Орке», люблю ли море, но не ответили на мои вопросы о необычных пассажирах.
Остров Сент-Клемент оказался вполне реальным: крупный кусок суши, битком набитый транспортом — судя по количеству машин, выехавших из чрева парома и заехавших внутрь им на смену. Некоторые выглядели антиквариатом, некоторые — очень странно; удивление вызывали и грузовики, не говоря о конных подводах.
Сам остров вел себя примерно так же, как многие из пассажиров: ландшафт позади пристани тонул в дымке, огни мерцали. Стоило мне принять постройку за жилой дом или за мотель, как она перемещалась и начинала светиться с другой интенсивностью. Сперва я насчитал у мотеля всего два этажа, потом, когда он сместился влево, этажей стало четыре; в конце концов, мотель отъехал в глубь острова и стал одноэтажным.
Так продолжалось на протяжении всего плавания. Сент-Майкл оказался точной копией Саутпорта, пассажиры и транспорт такими же странными и многочисленными. Избыточный по численности отряд таможенников в разномастной форме вел себя непонятно: одни машины полностью игнорировались, другие досматривались с пристрастием.
Не менее странным оказалось и обратное плавание. В газетном киоске продавались, мягко говоря, неожиданные книги и журналы, газеты с незнакомыми названиями пестрели невероятными заголовками.
Теперь на борту кишели индейцы, изъяснявшиеся на неведомых мне языках. Некоторые, судя по минимальному наряду и диким прическам, сошли со страниц «Последнего из могикан», другие были тепло одеты, несмотря на жаркий, влажный июль.
Когда же впереди появились красные и желтые бакены, указывающие на поворот к Саутпорту, я впервые стал свидетелем смерти девушки.
Ее плотную коренастую фигуру обтягивали красная футболка и желтые шорты, на носу красовались огромные очки, ветер трепал длинные каштановые волосы.
Она как ни в чем не бывало стояла у ограждения, потом вдруг перемахнула через него и спрыгнула в воду. Я вскрикнул и тут же услышал всплеск и полный ужаса крик: девушку затянуло под днище и изрубило винтом на куски.