Над степью стояло раскаленное солнце, но женщины стучали зубами от холода: словно всесильный бог мертвых дохнул на них из-под земли, замораживая кровь в жилах.
Лицо вождя было спокойно, его головной убор сверкал желтым огнем, на губах застыла едва заметная улыбка. Все проходит пышно и пристойно, как и полагается при погребении особы высокого ранга. Его народ прощается с ним, крича и стеная, протыкая себе ладони острыми стрелами в знак скорби. Он был славным и храбрым правителем, которому отдают заслуженные почести. Кто знает, что ждет его там, куда не долетает ветер с вольных степных просторов?.. На всякий случай подданные позаботились, чтобы он ни в чем не испытывал нужды – ни в женских ласках, ни в еде и питье, ни в одежде, ни в бытовой утвари, ни в быстрых и выносливых лошадях. Сбоку от него упокоится меч, срубивший немало врагов, и хлыст с костяной ручкой, чтобы погонять коня…
Лучшие воины по знаку распорядителя подняли с повозки тюфяк с телом и опустили в погребальную камеру. Толпа всколыхнулась, истошные крики и плач далеко разнеслись по степи. Заржали кобылицы, зазвенели колокольчики, отгоняющие злых духов, воины застучали мечами о щиты, отбивая ритм смерти…
Жена вождя в страхе попятилась, увидев в руках исполнителя церемонии веревку, которой ее должны были удушить. Свет померк в ее глазах, беспощадная удавка затянулась на шее, с хрустом ломая позвонки. Тело дернулось и обмякло, печально звякнули золотые бляшки на богатом наряде. Динь-динь… динь…
Два влиятельных скифа переглянулись, обменявшись условными жестами. Мертвых женщин уложили в отведенное для них место, окружили предметами роскоши. У ног господина в последний момент поставили чудесную чашу.
– Так будет спокойнее, – шепнул один могущественный скиф другому. – Здесь никому не придет в голову искать. Табити, Папай и Апи[6]… довольны, я чувствую это.
– У нас нет храмов и алтарей, – отозвался второй. – Наши святыни хранятся в могилах. Гробница – надежнее, чем кибитка кочевника или кожаная сумка, притороченная к седлу. Насыплем сверху землю, утопчем поплотнее, соорудим огромный курган. Только ты и я будем знать о…
Они замолчали и оглянулись, не слышат ли чужие уши того, что для них не предназначено. Солнце палило немилосердно. Толпа безмолвствовала. Распорядитель отдавал последние указания. Слуги разбирали погребальную повозку, чтобы опустить ее в могилу. В небе кружили стервятники, учуяв запах лошадиных трупов…
Тризну по усопшему вождю устроили долгую и обильную. Горели большие костры, в сотнях ритуальных котлов варилось мясо, вино лилось рекой…
Ислам-Али сразу сообразил, что все это ему снится, и не испугался, открыл глаза. Он лежал в кромешной тьме, на полу из камышовых циновок. Пахло сыростью, ароматическими травами и тленом. Он хотел вскочить – не тут-то было. Тело отказывалось подчиняться. Рядом кто-то был – неподвижный и грозный даже в смерти…
Ислам-Али пытался призвать на помощь Аллаха, но на его рот как будто наложили печать.
– Ты у меня в гостях, – произнес кто-то незримый. – Захочу, останешься здесь навсегда.
Ислам-Али ничего не мог видеть в темноте, ничего не мог слышать: его пустые глазницы и ушные отверстия были забиты землей. Тем не менее он и видел, и слышал. Вокруг валялись кости, золотые бляшки, истлевшие куски дерева, глиняные черепки. От былого великолепия нет и следа…
«Неужели я мертв и погребен вместе со скифским владыкой? – ужаснулся старик. – Не может такого быть. Мы жили в разное время! Нас не могли похоронить в одной могиле!»
Его обуяла жуть. Хозяин подземного дома смеялся над его мыслями.
– Ты ничего не понял, шакал! – гремел он. – Время не имеет значения для мертвых.
– Но я жив! Жив!
– Кто тебе сказал?
Ислам-Али сделал нечеловеческое усилие, чтобы подняться и набрать в грудь затхлого воздуха. Ничего не вышло. Склеп, видимо, обсыпался, когда прогнил потолочный настил из дерева, и выбраться наверх, к свету, было невозможно. Старик истошно завопил, понимая, что все зря…
Топот чьих-то ног вернул ему надежду. Кто-то его услышал! Это была жена… он уловил запах розового масла, которым она злоупотребляла.
Ислам-Али открыл глаза и проснулся, на сей раз по-настоящему.
– Что… где я…
– Дома… лежишь в своей постели, – тоном, каким разговаривают с тяжело больными, произнесла она. – У тебя была нервная горячка. Доктор уехал час назад. Он уверил нас, что опасность миновал и ты поправишься.
Старик едва шевелил языком:
– И давно… я… хвораю?
– Ты слег в тот же вечер, когда приехал Камиль. Мы с ног сбились, выхаживая тебя…
Невыразимо приятно было слышать ее голос и чувствовать густой аромат розового масла, исходящий от ее волос.
– Позови… Камиля…
– Ну, вот… уже командуешь. Значит, все хорошо.
– Где… Камиль?
– Поехал закупать товар. К обеду будет…
Глава 7
Москва. Наше времяЛера пришла в себя от резкого запаха аммиака. Она полулежала на заднем сиденье автомобиля, перед лицом белела вата, смоченная нашатырем. У Леры першило в горле, слезились глаза. Она вяло оттолкнула руку с ватой.
– Ну, слава богу… – с облегчением произнес хриплый басок. – Я уж собирался «Скорую» вызывать.
Сознание Леры медленно прояснялось. И голос, и лицо похитителя показались ей знакомыми. Накатила новая волна страха, сердце заколотилось. Ее же похитили! Насильно запихали в машину и куда-то везут. Или уже привезли?
– Не убивайте м-меня… – с трудом вымолвила она.
Язык не слушался, тело словно оцепенело.
– Ты даешь, подруга? Это же я, Семен! Забыла?
Она сообразила, что машина стоит на месте. Ни качки, ни характерного шума двигателя не ощущалось. Да и за рулем, кажется, никого. Только частое однообразное постукивание в ушах, наверное, от дурноты.
– Неужели я так сильно изменился?
В салоне было полутемно, тускло горела лампочка, но освещения хватало, чтобы разглядеть похитителя. Черные волосы, красивый рот… В ее уме шевельнулась догадка.
– Марцевич, ты?
– Я! Конечно, я! – обрадовался он. – Очухалась? Донес до машины, гляжу – ты в обмороке. У меня душа в пятки! Ты, часом, не беременна?
Она помотала головой. В груди зрел вулкан возмущения. Идиот! Она успела подзабыть его дурацкую привычку: налететь, схватить на руки, потащить куда-то…
– Ты меня напугал до смерти! Я подумала…
Она осеклась. Не говорить же ему, что она подумала?
Марцевич, видимо, огорчился. Улыбка сбежала с его красивых, как у девушки, губ.
– Ну вот… я хотел как лучше. Еду, вижу, ты бежишь по лужам… без плаща, без зонтика. Дождь льет как из ведра! Решил подкинуть тебя домой. Притормозил, а ты как будто не замечаешь.
Лера вспомнила подкативший к бордюру серый автомобиль в пелене дождя. О-о, все понятно! Этот стук в ее ушах – дождь.
– Не знала, что у тебя машина.
– Год назад купил «Шкоду». Ты меня бросила, не дождалась… А я теперь богатый жених!
Семен шутил. Он занимался автомобильным бизнесом – гонял из Германии машины, продавал. Накопив денег, открыл мастерскую по техобслуживанию иномарок. Прибыль не ахти какая, но на жизнь хватало.
Лера все еще не могла поверить, что ей ничто не угрожает, ее не будут ни подвергать пыткам, ни насиловать, ни убивать. Ее похищение – неудачный розыгрыш бывшего бойфренда. Он так и не научился ухаживать красиво. Все какие-то нелепые выходки, грубые шутки, неуместная бравада. Из-за этого они и расстались. Лере хотелось стихов, прогулок при луне, галантности, романтических ужинов и щедрых подарков. А Марцевич то шампанским обольет – испортит купленное на отложенные гроши платье, то в сауну пригласит, напьется до чертиков и полезет с объятиями; то в ресторане дебош учинит. Вроде и не жадный – просто бестолковый.
– Ты бы хоть раз букет цветов преподнес, – не выдержала как-то Лера. – Тюльпанов каких-нибудь!
– Зачем? Я лучше жратвы тебе куплю!
В этом был весь Семен – парень с московской окраины, выросший среди городской шпаны. Зато не пошел кривой дорожкой, брался за любую работу, лишь бы в люди выбиться. Обзавелся собственным бизнесом, пил умеренно, замуж звал. Лера поразмыслила… и отказала. Какая из нее жена? Она еще не нагулялась, не познала всех прелестей жизни. Так и сказала Марцевичу: «Рано мне хомут на шею вешать. Кастрюли да пеленки! Что за радость?»
Парень обиделся, долго не звонил. Потом все же пригласил на дискотеку – потанцевали, выпили по коктейлю. То ли от назойливого буханья музыки, то ли от духоты у Леры разболелась голова.
– Чего кислая? – криво усмехнулся Семен. – Не нравлюсь я тебе? «Белые воротнички» больше по вкусу? Менеджеры разные, клерки офисные, да? Что вы, бабы, в них находите? Квелые они, крученые, один гонор изо всех дыр прет!
Лера насупилась и молчала. Ей хотелось другого обращения – вежливого, деликатного, как у богатых клиентов, которые приходили к ним в магазин. Правда, некоторые тоже грешили дурными манерами – могли и выругаться, и презрительное замечание отпустить. Но в основном это были люди иного уровня, и Лере он пришелся по душе. Она не задумывалась, соответствует ли ему сама.
– Как насчет моего предложения? – настаивал Марцевич.
– Никак.
– Зря ты, деваха, нос воротишь! Ничего, я подожду. Вдруг передумаешь? Ребенка можем пока не заводить. Насчет кухни ты не горячись. Будем полуфабрикаты покупать, пельмени там, котлеты замороженные…
Лера слушала как в тумане. Чего он к ней пристал? Жениться не терпится? Обслуга нужна? Девочка в постели – не по вызову, не за доллары, а своя, безотказная, всегда под боком, только руку протяни?
– Нет! И хватит об этом! – вспылила она.
После дискотеки Семен – чернее тучи – проводил ее домой, как всегда, до квартиры. Лере стало его жалко.
– Зайдешь? – спросила она. – Чайку попьем.
– Спасибо, не стоит.
Он холодно попрощался и сбежал вниз по лестнице. С тех пор она его больше не видела. Около полугода Лера ни с кем не встречалась. А потом появился Артур…
Вот если бы он ей замужество предложил, согласилась бы сразу! Но Артур уже был женат и не помышлял о разводе. Лера ни о чем таком не заикалась, понимала: этот мужчина сам решает, как ему поступать. Дело было совсем не в деньгах, на которые новый возлюбленный не скупился. Лера не отличалась меркантильностью, она привыкла жить экономно. Родители ей почти не помогали, все заработанное в Новосибирском научном центре тратили на заграничные поездки, осуществляли давнюю мечту посмотреть мир. Иногда брали дочку с собой – и на том спасибо.
Артур олицетворял для Леры переход из одной среды в иную: благородную, заманчиво прекрасную, полную не только материальных благ, но и чего-то высокого, недоступного таким людям, как она. Это как если бы вельможа влюбился в горничную, дав ей титул и положение в обществе. Артур ничего Лере не обещал, но она и без того была на седьмом небе от счастья. Слушалась его беспрекословно, во всем угождала и суеверно боялась спугнуть снизошедшую на нее благодать…
Как выяснилось, не зря. То, что смерть отняла у нее Артура, Лера восприняла как удар «бича божьего», карающего грешников. Она не смела возноситься столь высоко, а Артуру не следовало изменять жене. Он был слишком известен, слишком на виду, чтобы его роман на стороне не вызвал гнева небес. Кому много дано, с того и спрос строже!
Так рассуждала Лера, охваченная ужасом перед ударом «бича», который мог обрушиться теперь и на нее. Артур занимался опасным делом и невольно притянул любовницу на свою орбиту. Она могла разделить его судьбу так же, как делила с ним постель.
Лера ни секунды не жалела, что на ее пути встретился такой мужчина… Она напрочь забыла о Марцевиче без тени сомнений по поводу того, не прогадала ли, отказавшись выйти за него замуж. Но сейчас Лера была счастлива, что оказалась в машине бывшего бойфренда.
– Поедем ко мне, – сказал Семен. – Ты мокрая вся. Переодеться надо, душ горячий принять. Выпьешь коньячку, закусишь, и все как рукой снимет.
– Ты меня ужасно напугал!
– Ладно, прости. Я же не думал, что ты меня не узнаешь. У самого поджилки дрожат. Как увидел, что ты без сознания, чего только не полезло в голову. Аптечку открыть не мог, так руки тряслись. Ты точно не того… не беременная?
– Я же сказала, нет!
– Ну что, едем?
Лера вздохнула. Оставаться дома одной было страшновато. Марцевич какой-никакой, а все же мужчина. Ее бил озноб, подташнивало: в салоне «Шкоды» приторно пахло отдушкой и крепким мужским одеколоном. Мокрая одежда противно липла к телу. Мысль о горячем душе и коньяке оказалась решающей.
– Так и быть, вези…
И она закрыла глаза, наслаждаясь чувством безопасности.
В квартире у Семена, уже после ванны и позднего ужина, Лера сквозь дрему отвечала на его вопросы.
– Говорят, у тебя был роман?
– Ага, был…
– С известным человеком?
– Кто говорит? – встрепенулась она.
– Неважно. Да ты не парься, я не ревную. Правда! Просто интересно.
– Значит, разлюбил меня?
– Остыл. Перегорели дровишки…
– Человек – не костер, – засыпая, вымолвила Лера.
Из мутной пелены дождя выступил бывший любовник, приблизился, приложил палец к губам: «Тсс. Молчи, если хочешь жить…»
* * *Астра на урок не опоздала – пришла ровно в три. В ее сумке лежала общая тетрадь в клеточку, ручка и учебник, рекомендованный Кручининым.
Заниматься сели в гостиной за тем самым единственным столом, где в прошлый раз были разложены закуски и стояла бутылка водки.
Денис встретил «ученицу» в спортивном костюме, трезвый, с приглаженными волосами. Он сделал в квартире уборку: разложил все по местам, вытер пыль, побрызгал водой лимонное деревце, росшее в пластмассовом ведре. Мокрые листья сильно и терпко пахли, и Астра вспомнила, что похожее стояло в ее школьной библиотеке.
– Не передумали менять профессию?
– Нет. Я упрямая, – улыбнулась она. – Добиваюсь, чего хочу.
– Ну-с, покажите, на что вы способны. – Он открыл учебник и ткнул пальцем в первую попавшуюся задачку. – Вот, хотя бы это решить сможете?
– Не знаю…
Астра хорошо училась, но сейчас обычное условие задачи казалось ей китайской азбукой. Прошли годы с тех пор, как она сидела за партой.
Кручинин скептически хмыкнул, глядя на ее растерянность.
– Детская задача… проще не придумаешь.
Астра делала вид, что решает. В голову ничего не шло, кроме мыслей о Евланове. Как бы естественно перейти от математики к интересующей ее теме? Она водила ручкой по бумаге, что-то писала.
– Покажите-ка… – Денис заглянул в тетрадь, смущенно кашлянул и, не поднимая глаз, произнес: – Сущий бред! Простите…
Он объяснял ей какие-то правила около часа, пока не выбился из сил.
– Давайте немного отдохнем. Чаю не хотите?
– Если можно…
– Вы встаньте, разомнитесь. Я мигом.
Он отправился на кухню ставить чайник, а «ученица» тем временем изучала фотографии на стене. Черно-белые снимки были куда выразительнее цветных. Вместо красок здесь говорили свет и тень…
Кручинин принес на подносе чашки с чаем и сахарницу.
– Красивая женщина, – сказала Астра. – Кто это?
– Вера Холодная, актриса немого кино. Старые фильмы – мое хобби. Чарли Чаплин, Мэри Пикфорд…
Чай оказался крепким и вкусным. Астра пила без сахара, а «учитель» положил себе три ложки. Они немного поболтали о современном кино, поругали криминальные сериалы и «мыльные оперы». Кручинин оживился. Они сошлись во мнении, что кинематограф нынче измельчал. Как и многое другое. Вот, например, школа…
Благодатная тема нашла горячий отклик в душе математика. Он с жаром пустился обсуждать негодные программы и поточный метод преподавания. Обучение – вещь индивидуальная, которую превратили в конвейер…
Астра с трудом вклинилась с заранее заготовленной фразой:
– Вы встречаетесь со своими одноклассниками?
– Изредка, и только с одним, – нехотя ответил Кручинин. – Это Димка Евланов, мой школьный друг. Он списывал у меня домашние задания и контрольные. Так и выехал в банкиры.
В его словах звучала добродушная ирония.
– У вас сохранился школьный альбом?
– Хотите взглянуть? – Он встал и вышел в соседнюю комнату.
Было слышно, как упало несколько книг, потом что-то зашуршало. Денис вернулся с альбомом в клеенчатом переплете, сдувая с него пыль.
– Года три к нему не прикасался. С тех пор, как жена уехала.
Он показал Астре групповой снимок выпускного класса.
– Угадайте, где я…
Два парня в новеньких костюмах и галстуках сразу бросились ей в глаза – они стояли рядом и улыбались. Денис мало изменился, разве что волосы на лбу поредели да черты заострились. Тогда он еще был доволен жизнью, верил в свой талант и надеялся стать великим ученым. Евланов здорово возмужал с тех пор, как вышел из стен родной школы, – накачал мышцы, обрел стать и уверенность в себе. Словом, из шустрого волчонка превратился в матерого волка.
Она уверенно выбрала этих двоих.
– Вот вы, а вот… ваш друг.
– Точно, – удивленно потер подбородок Кручинин. – Нас называли «ДД» – Дима и Деня. У нас был разный старт: я с ходу поступил в университет, а Димку забрали в армию. Мне прочили блестящую карьеру, но получилось наоборот.
Он говорил об этом без сожаления, как о свершившемся факте, который не положено оспаривать.
– Зато мы оба развелись с женами! Сначала я со своей Иркой, потом он со Златой. – Денис показал на фото бойкую девицу с кудрявыми волосами, собранными в хвост. – Это она. Я по Ирке с восьмого класса сох. Еле уговорил замуж за меня выйти. Когда она согласилась, чуть с ума не сошел от радости… Думал, до самой смерти доживем вместе. А оно вон как вышло…