— Пожалуй, нет.
— Напрасно.
— Отец, если даже предположить, что атака возможна, — только предположить, потому что русские еще не сошли с ума, — зачем же было строить убежище так близко к стратегической базе? Почему ты не выбрал место, которое было бы отдалено от любых возможных целей, и не построил убежище там? Опять же, только предполагая, что оно необходимо матери для успокоения нервов, что, в принципе, возможно, и тем самым избавив ее от ненужных страданий?
Хьюберт Фарнхэм тяжело вздохнул.
— Сынок, она никогда бы не согласилась уехать отсюда. Ведь здесь ее дом.
— Так заставь ее!
— Сынок, тебе приходилось когда-нибудь заставлять женщину делать то, чего она по-настоящему не хочет? Кроме того, дело осложняется ее склонностью к выпивке. С алкоголиками довольно трудно сладить. А я должен по возможности стараться ладить с ней, насколько это в моих силах. И… Дьюк, я уже говорил тебе, что у меня не так-то много причин стараться остаться в живых. И одна из них вот какая…
— Ну, продолжай же!
— Если эти лживые подонки когда-нибудь сбросят свои смертоносные бомбы, то я хотел бы отправиться на тот свет как подобает настоящему мужчине и гражданину — с восемью мертвыми врагами, лежащими вокруг меня, — Фарнхэм выпрямился в кресле. — Я не шучу, Дьюк. Америка — лучшая страна из всех, что люди создали за свою долгую историю, по крайней мере, на мой взгляд, и если мерзавцы убьют нашу страну, я тоже хотел бы убить хотя бы нескольких из них. Человек восемь, не меньше. Я почувствовал большое облегчение, когда Грейс наотрез отказалась переезжать.
— Почему?
— Потому что я не хочу быть изгнанным из своего родного дома каким-нибудь крестьянином со свиным рылом и скотскими манерами. Я свободный человек. И надеюсь до конца остаться свободным. Я подготовился к этому, как смог. Но бегство не в моем вкусе, и… Девочки возвращаются.
Вошла Карен, неся напитки, за ней появилась Барбара.
— Ха! Барб осмотрела наши запасы и решила испечь креп-сюзе. Почему вы оба такие мрачные? Опять плохие вести?
— Нет, но если ты включишь телевизор, мы еще успеем посмотреть конец десятичасовых новостей. Барбара, эти блины с хитрым названием великолепно пахнут! Предлагаю вам место повара.
— А как же Джозеф?
— Джозефа мы оставим мажордомом.
— Тогда я согласна.
— Хей! — сказал Дьюк. — Как же это получается? Вы отвергаете мое предложение сочетаться законным браком и принимаете предложение моего старика жить с ним во грехе?
— Я что-то не заметила намека на грех в предложении вашего отца.
— Как? Разве вы не знаете, Барбара? Наш отец — известный сексуальный маньяк.
— Это правда, мистер Фарнхэм?
— Ну…
— Именно поэтому я и стал юристом, Барбара. Мы не в силах были таскать сюда Гарри Гизлера аж из самого Лос-Анжелеса всякий раз, когда папочка попадал в переплет.
— Да, славные были денечки! — согласился его отец. — Но, Барбара, к сожалению, это было много лет назад. Теперь моей слабостью стал бридж-контракт.
— Раз вы так опасны, я считаю себя вправе рассчитывать на более высокий оклад…
— Тише, дети! — крикнула Карен и сделала телевизор погромче.
«…пришли к соглашению по трем из четырех предложенных Президентом основных вопросов и договорились собраться еще раз, чтобы обсудить четвертый вопрос — о присутствии их атомных подводных лодок в наших территориальных водах. Теперь можно с большой долей уверенности сказать, что кризис, самый острый из всех, случившихся в период после Второй мировой войны, кажется, идет на убыль в результате достижения договоренности, в той или иной степени удовлетворяющей обе стороны. А теперь позвольте познакомить вас с потрясающими новостями, касающимися компании «Дженерал Моторс» и сопровождающимися всесторонним их анализом, который по своей глубине…»
Карен выключила телевизор. Дьюк заметил:
— Все именно так, как я и предполагал, отец. Можешь вынуть из уха свою затычку.
— Потом. Я занят креп-сюзе. Барбара, надеюсь, вы будете готовить их каждое утро.
— Отец, перестань соблазнять ее и сдавай карты. Я хочу отыграться.
— У нас впереди еще целая ночь, — мистер Фарнхэм кончил есть и поднялся, чтобы убрать тарелку. В этот момент прозвенел звонок у входной двери.
— Я открою.
Он направился в прихожую, но скоро вернулся. Карен спросила:
— Кто там, папа? Я сдала за тебя. На сей раз мы с тобой партнеры. Ну, вырази же свою радость по этому поводу.
— Я просто восхищен. Только помни, что с объявления одиннадцати взяток торговаться не начинают. По-моему, этот человек просто заблудился. А может, он не в своем уме.
— Должно быть, это был один из моих поклонников. Пришел на свидание, а ты прогнал его.
— Вполне возможно. Какой-то старый, лысый болван, насквозь мокрый и оборванный.
— Да, это ко мне, — подтвердила Карен. — Президент нашего студенческого союза. Пойди догони его, отец.
— Слишком поздно. Он только взглянул на меня и смылся. Кто объявляет масть?
Барбара продолжала играть, на сей раз совершенно машинально. Ей все время казалось, что Дьюк объявляет слишком много взяток; тогда она поймала себя на том, что недообъявляет взятки, и попыталась бороться с собой. Они несколько раз «подсели» в длинном, мрачном роббере, который в конце концов «выиграли», хотя и проиграли по очкам.
Проиграть следующий роббер с Карен в качестве партнера было сущим удовольствием. Они поменялись местами, и Барбара вновь оказалась партнером мистера Фарнхэма. Он улыбнулся ей.
— Ну что, покажем им, как надо играть?
— Я постараюсь.
— Просто играйте как всегда. По книге. Все ошибки предоставьте делать Дьюку.
— Слова не деньги, папа. Давай побьемся об заклад, что вам не выиграть этого роббера. Ставлю сто долларов.
— Хорошо, пусть будет сто.
Барбара стала нервничать, вспомнив о жалких семнадцати долларах, которые лежали в ее сумочке. Она разволновалась еще сильнее, когда первый круг закончился при пяти трефах, объявленных и побитых Дьюком, и тогда она поняла, что он переборщил и остался бы без одной, если бы она покрыла его прорезку.
— Ну что, губернатор, удваиваем пари? — предложил Дьюк.
— О’кей. По рукам.
Второй круг был для нее намного удачнее: ее контракт при четырех пиках. К тому же она смогла выйти со всех своих козырей. Улыбка ее напарника была вполне достаточным вознаграждением. Но у нее почему-то дрожали руки.
— Обе команды получают по очку, — сказал Дьюк, — счет сравнивается. Как твое давление папочка? Может, еще раз удвоим пари?
— Что, собираешься уволить свою секретаршу?
— Не надо лишних слов!
— Идет. Четыре сотни. Можешь продать свою машину.
Мистер Фарнхэм сдал карты. Барбара взяла свои и нахмурилась. В принципе, не так уж плохо: две дамы, пара валетов, туз, король — не было длинной масти, да и король ничем не прикрыт. В общем, комбинация была из тех, которые она привыкла называть «ни то ни се». Оставалось только надеяться, что это будет один из этих вызывающих всеобщий вздох облегчения кругов, когда все пасуют.
Ее партнер взглянул на свои карты и объявил:
— Три козыря.
Барбара с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть, а Карен воскликнула:
— Папочка, да у тебя жар!
— Принимаю.
— Твой ход.
«Боже, о боже, что мне делать?» — взмолилась про себя Барбара. Объявление ее партнера обозначало двадцать пять очков — и приглашение к шлему. У нее самой было тринадцать. Тридцать восемь на двух руках — большой шлем.
Так говорила книга! (Барбара, ты же помнишь, «три без козыря» — это двадцать пять, двадцать шесть или двадцать семь очков — прибавь тринадцать, вот вам и «Большой Шлем».) Но по книге ли играл мистер Фарнхэм? Может быть, он объявлял просто для того, чтобы выиграть роббер и победить в этом нелепом пари?
Если она сейчас спасует, то и игра, и роббер, и четыреста долларов — дело верное. Но большой шлем — если они объявят его — принес бы им что-то около пятнадцати долларов при тех ставках, которые установили Дьюк и его отец. Рисковать чужими четырьмястами долларами ради каких-то пятнадцати?
Смешно!
А нельзя ли выйти на шлем потихоньку, по конвенции Блэквуда? Да нет, ведь предварительной торговли не было. Может быть, это как раз один из тех случаев, о которых предупреждал ее Дьюк?
Но ведь ее партнер ясно сказал: «Играй по книге».
— Семь, без козырей, — твердо объявила она.
Дьюк присвистнул.
— Благодарю вас, Барбара. Теперь, папочка, ты один против всех. Контра[1].
— Пас.
— Пас, — эхом отозвалась Карен.
Барбара снова прикинула свои возможности. Этот одинокий король был довольно гол. Но… либо родная команда получает все, либо ничего.
— Пас.
— Пас, — эхом отозвалась Карен.
Барбара снова прикинула свои возможности. Этот одинокий король был довольно гол. Но… либо родная команда получает все, либо ничего.
— Реконтра.
Дьюк улыбнулся.
— Спасибо, золотко. Ходи, Карен.
Мистер Фарнхэм вдруг положил карты и резко встал. Его сын сказал:
— Эй, садись, тебе скоро придется пить лекарство, так что не уходи.
Мистер Фарнхэм, не отвечая, подошел к телевизору, включил его, затем включил радио и настроил его на нужную волну.
— Красная тревога! — неожиданно объявил он. — Пусть кто-нибудь предупредит Джозефа, — и выбежал из комнаты.
— Вернись! Тебе не провести нас с помощью такого примитивного трюка!
— Заткнись, Дьюк! — прикрикнула на него Карен.
Ожил телевизионный экран:
«…приближается. Сразу же настройтесь на волну своей аварийной станции. Удачи вам, всего хорошего, и да благословит вас всех Господь!»
Изображение на экране исчезло, и стало слышно радио.
«…Это не учебная тревога! Это не учебная тревога! Все в укрытия! Члены спасательных команд должны немедленно собраться на своих пунктах. Ни в коем случае не выходите на улицу. Если у вас нет укрытия, оставайтесь под защитой ваших домов. Это не учебная тревога! Неопознанные баллистические объекты только что замечены нашими системами раннего предупреждения, и есть все основания предполагать, что это боевые ракеты. Все в укрытия! Членам спасательных команд немедленно явиться на свои пункты…»
— Кажется, это серьезно, — с дрожью в голосе выдавила из себя Карен. — Дьюк, покажи дорогу Барбаре. Я пойду разбужу Джозефа, — и она выбежала из комнаты.
— Никак не могу поверить этому, — пробормотал Дьюк.
— Дьюк, как пройти в укрытие?
— Я покажу вам, — он неторопливо встал, собрал карты и аккуратно разложил их по разным карманам. — Мои и сестренкины — в моих брюках, а ваши с отцом — в пальто. Пошли. Чемодан возьмете?
— Нет!
Глава вторая
Дьюк провел ее через кухню, за которой находилась лестница, ведущая в подвал. Мистер Фарнхэм уже спускался по ней, неся на руках жену. Похоже было, что она спит.
— Подожди, отец! — крикнул Дьюк. — Сейчас я возьму ее сам.
— Спускайся первым и открой дверь!
В стене подвала оказалась стальная дверь. Дьюк не сумел справиться с ней — не знал, как отпирается замок. Мистер Фарнхэм не выдержал и, отдав жену сыну, сам открыл ее. За дверью оказалась еще одна лестница, ведущая куда-то глубже под землю. Спустившись по ней, они внесли безжизненное тело миссис Фарнхэм в небольшую комнатушку, обнаружившуюся за второй стальной дверью. Барбара прикинула, что пол этой комнаты находится футов на шесть ниже основания фундамента, а само убежище располагается примерно под задним двором дома.
Из комнаты послышался голос мистера Фарнхэма:
— Барбара! Входите же скорее! А где Джозеф? Где Карен?
Не успел он договорить, как эти двое кубарем скатились по лестнице. Карен была растрепана и выглядела очень возбужденной. Джозеф спросонья дико озирался по сторонам. Одет он был явно наспех, в брюки и нижнюю рубашку. Обуви на нем не было.
Он резко остановился.
— Мистер Фарнхэм! Они что, собираются нанести нам удар?
— Боюсь, что так. Входи скорее.
Юноша-негр обернулся и закричал:
— Если не ошибаюсь, доктор Ливингстон! — и кинулся вверх по лестнице.
— О боже! — простонал мистер Фарнхэм и сжал ладонями виски. Затем добавил уже обычным тоном: — Девочки, входите. Карен, запри эту дверь, я же наверху подожду, сколько смогу.
Он взглянул на часы.
— Пять минут.
Девушки вошли. Барбара шепотом спросила:
— Что случилось с Джозефом? Помешался?
— Да, что-то вроде этого. «Если не ошибаюсь, доктор Ливингстон» — это наш кот, который любит Джозефа и терпит нас, — Карен начала запирать внутреннюю дверь, сделанную из толстенной листовой стали и крепящуюся десятью засовами болтами десятидюймовой длины толщиной в дюйм.
Вдруг она остановилась.
— Черт меня возьми! Я запираю дверь, а отец остался там, снаружи!
— Не запирай вообще.
Карен покачала головой.
— Нет, я все-таки завинчу парочку болтов, чтобы он слышал. А кот этот, может, сейчас прохлаждаться где-нибудь за несколько километров отсюда.
Барбара оглянулась. Комната имела Г-образную форму. Вошли они с конца короткого рукава. Справа, у стены, располагались две койки, на нижней лежала по-прежнему спящая Грейс Фарнхэм. Вдоль противоположной стены тянулись полки, тесно уставленные какими-то припасами. Койки и полки разделял проход немного шире, чем входная дверь. Потолок был низким, закругленным и сделанным, как и двери, из листовой стали. Дальше можно было различить края еще двух коек. Дьюка видно не было, и вдруг он появился из-за поворота и принялся устанавливать ломберный столик. Барбара с удивлением следила за тем, как он аккуратно вынимает из карманов карты, которые захватил перед бегством из гостиной. Как давно это было! Наверное, уже с час назад. А может быть, и пять минут.
Дьюк заметил ее, улыбнулся и расставил вокруг столика складные стулья.
В дверь постучали. Карен отперла ее. Ввалился Джозеф, за ним вошел мистер Фарнхэм. С рук Джозефа спрыгнул рыжий персидский кот и тут же принялся обнюхивать все углы. Фарнхэм взглянул на жену и сказал:
— Джозеф! Помоги мне тянуть болты.
— Есть, сэр!
К ним подошел Дьюк.
— Ну как, посудина заклепана, шкипер?
— Да, осталась только скользящая дверь. Она запирается специальной рукояткой.
— Ну что ж, как запрете — прошу к столу, — Дьюк указал на разложенные карты.
Отец уставился на него в изумлении:
— Дьюк, ты что же, всерьез предлагаешь доигрывать партию, когда с минуты на минуту мы ждем нападения?
— Мою серьезность изрядно подкрепляет надежда выиграть четыре сотни долларов. И еще одну ставлю на то, что нас вообще не атакуют. Через полчаса тревога будет отменена, и в завтрашних газетах появятся сообщения, что радарные станции были сбиты с толку северным сиянием. Ну как, будешь играть? Или сдаешься?
— М-м-м… мой партнер сыграет за меня. Я занят.
— Ты не будешь потом оспаривать ее проигрыш?
— Конечно, нет.
Барбара обнаружила, что уже сидит за столом. У нее было такое чувство, что все это происходит во сне. Она взяла карты своего партнера и взглянула на них.
— Твое слово, Карен.
— О черт! — воскликнула в сердцах Карен и пошла с тройки треф.
Дьюк взял карты «болвана» и разложил их по мастям.
— Какую карту со стола?
— Все равно, — отозвалась Барбара. — Я играю в открытую.
— Может, лучше не надо?
— Да тут все взятки, — и она открыла карты.
Дьюк взглянул на них.
— Все ясно… — сказал он. — Не убирайте их, отцу тоже будет интересно посмотреть, — он что-то прикинул в уме. — Здесь примерно двадцать четыре сотни очков. Отец!
— Да, сынок?
— Я тут выписываю чек на четыре сотни и еще девяносто два доллара, и пусть это будет мне уроком.
— Нет такой необходимости…
Свет погас, пол вздрогнул под ногами. Барбара почувствовала, как что-то страшно сдавило ей грудь. Она попыталась встать, но не смогла устоять на ногах. Казалось, вокруг них с ревом носятся поезда подземки, а пол стал напоминать палубу корабля, попавшего в свирепый шторм.
— Отец!
— Я здесь, Дьюк. Ты ранен?
— Не знаю. Но чек мне придется выписать уже на пятьсот девяносто два доллара!
Подземные толчки продолжались. Сквозь не затихающий ни на мгновение шум Барбара услышала, как мистер Фарнхэм усмехнулся и сказал:
— Забудь об этом. Доллар только что обесценился.
— Хьюберт! Хьюберт! Где ты? — послышался пронзительный голос миссис Фарнхэм. — Останови это!
— Иду, дорогая.
Тьму прорезал тонкий луч фонарика и двинулся по направлению к койкам. Барбара подняла голову и с трудом разобрала, что это хозяин дома на четвереньках, держа фонарик в зубах, пробирается к супруге. Достигнув койки, он принялся успокаивать жену, и скоро ее крики стихли.
— Карен!
— Да, папа?
— Ты в порядке?
— Да, лишь ушиблась немного. Опрокинулся стул.
— Прекрасно. Тогда включи аварийное освещение. Только не вставай. Передвигайся ползком. Я посвечу тебе фонариком. Потом возьми аптечку и шприц и… ох-х! Джозеф!
— Да, сэр?
— Ты цел?
— Все о'кей, босс.
— Позови-ка своего лохматого Фальстафа. А то он прыгнул на меня.
— Просто он хочет выразить свое расположение к вам.
— Да-да. Но мне не хотелось бы, чтобы он выражал его в то время, когда я делаю укол. Позови его.
— Сию секунду. Док! Ко мне! Док! Док! На рыбку!